H. Ленина 15 страница

Первая страница рукописи В. И. Ленина «Лев Толстой, как зеркало русской революции». — 1908 г.

Уменьшено

_________________ ЛЕВ ТОЛСТОЙ. КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ________________ 209

и опасно лицемерие либеральное. Послушать кадетских балалайкиных из «Речи» — со­чувствие их Толстому самое полное и самое горячее. На деле, рассчитанная декламация и напыщенные фразы о «великом богоискателе» — одна сплошная фальшь, ибо рус­ский либерал ни в толстовского бога не верит, ни толстовской критике существующего строя не сочувствует. Он примазывается к популярному имени, чтобы приумножить свой политический капиталец, чтобы разыграть роль вождя общенациональной оппо­зиции, он старается громом и треском фраз заглушить потребность прямого и ясного ответа на вопрос: чем вызываются кричащие противоречия «толстовщины», какие не­достатки и слабости нашей революции они выражают?

Противоречия в произведениях, взглядах, учениях, в школе Толстого — действи­тельно кричащие. С одной стороны, гениальный художник, давший не только несрав­ненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литерату­ры. С другой стороны — помещик, юродствующий во Христе. С одной стороны, заме­чательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, — с другой стороны, «толстовец», т. е. истасканный, истеричный хлюпик, на­зываемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: «я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не ку­шаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками». С одной стороны, беспо­щадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины проти­воречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, оди­чалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, — юродивая проповедь «непро­тивления злу» насилием. С одной стороны, самый трезвый реализм, срывание всех и всяческих масок; — с другой стороны, проповедь одной из самых гнусных вещей, ка­кие только есть на свете, именно: религии, стремление поставить на место попов по ка­зенной должности попов по нравственному

210__________________________ В. И. ЛЕНИН

убеждению, т. е. культивирование самой утонченной и потому особенно омерзительной поповщины. Поистине:

Ты и убогая, ты и обильная, Ты и могучая, ты и бессильная — Матушка Русь!

Что при таких противоречиях Толстой не мог абсолютно понять ни рабочего движе­ния и его роли в борьбе за социализм, ни русской революции, это само собою очевидно. Но противоречия во взглядах и учениях Толстого не случайность, а выражение тех про­тиворечивых условий, в которые поставлена была русская жизнь последней трети XIX века. Патриархальная деревня, вчера только освободившаяся от крепостного права, от­дана была буквально на поток и разграбление капиталу и фиску. Старые устои кресть­янского хозяйства и крестьянской жизни, устои, действительно державшиеся в течение веков, пошли на слом с необыкновенной быстротой. И противоречия во взглядах Тол­стого надо оценивать не с точки зрения современного рабочего движения и современ­ного социализма (такая оценка, разумеется, необходима, но она недостаточна), а с точ­ки зрения того протеста против надвигающегося капитализма, разорения и обезземеле­ния масс, который должен был быть порожден патриархальной русской деревней. Тол­стой смешон, как пророк, открывший новые рецепты спасения человечества, — и по­этому совсем мизерны заграничные и русские «толстовцы», пожелавшие превратить в догму как раз самую слабую сторону его учения. Толстой велик, как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко вре­мени наступления буржуазной революции в России. Толстой оригинален, ибо совокуп­ность его взглядов, взятых как целое, выражает как раз особенности нашей революции, как крестьянской буржуазной революции. Противоречия во взглядах Толстого, с этой точки, зрения, — действительное зеркало тех противоречивых условий, в которые по­ставлена была историческая деятельность крестьянства в нашей революции. С одной стороны, века крепостного гнета и деся-

_________________ ЛЕВ ТОЛСТОЙ. КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ________________ 2Ц

тилетия форсированного пореформенного разорения накопили горы ненависти, злобы и отчаянной решимости. Стремление смести до основания и казенную церковь, и поме­щиков, и помещичье правительство, уничтожить все старые формы и распорядки зем­левладения, расчистить землю, создать на место полицейски-классового государства общежитие свободных и равноправных мелких крестьян, — это стремление красной нитью проходит через каждый исторический шаг крестьян в нашей революции, и несо­мненно, что идейное содержание писаний Толстого гораздо больше соответствует это­му крестьянскому стремлению, чем отвлеченному «христианскому анархизму», как оценивают иногда «систему» его взглядов.

С другой стороны, крестьянство, стремясь к новым формам общежития, относилось очень бессознательно, патриархально, по-юродивому, к тому, каково должно быть это общежитие, какой борьбой надо завоевать себе свободу, какие руководители могут быть у него в этой борьбе, как относится к интересам крестьянской революции буржуа­зия и буржуазная интеллигенция, почему необходимо насильственное свержение цар­ской власти для уничтожения помещичьего землевладения. Вся прошлая жизнь кресть­янства научила его ненавидеть барина и чиновника, но не научила и не могла научить, где искать ответа на все эти вопросы. В нашей революции меньшая часть крестьянства действительно боролась, хоть сколько-нибудь организуясь для этой цели, и совсем не­большая часть поднималась с оружием в руках на истребление своих врагов, на унич­тожение царских слуг и помещичьих защитников. Большая часть крестьянства плакала и молилась, резонерствовала и мечтала, писала прошения и посылала «ходателей», — совсем в духе Льва Николаича Толстого! И, как всегда бывает в таких случаях, тол­стовское воздержание от политики, толстовское отречение от политики, отсутствие ин­тереса к ней и понимания ее, делали то, что за сознательным и революционным проле­тариатом шло меньшинство, большинство же было добычей тех беспринципных, хо­луйских, буржуазных интеллигентов,

212__________________________ В. И. ЛЕНИН

которые под названием кадетов бегали с собрания трудовиков в переднюю Столыпина, клянчили, торговались, примиряли, обещали примирить, — пока их не выгнали пинком солдатского сапога. Толстовские идеи, это — зеркало слабости, недостатков нашего крестьянского восстания, отражение мягкотелости патриархальной деревни и заскоруз­лой трусливости «хозяйственного мужичка».

Возьмите солдатские восстания 1905—1906 годов. Социальный состав этих борцов нашей революции — промежуточный между крестьянством и пролетариатом. Послед­ний в меньшинстве; поэтому движение в войсках не показывает даже приблизительно такой всероссийской сплоченности, такой партийной сознательности, которые обнару­жены пролетариатом, точно по мановению руки ставшим социал-демократическим. С другой стороны, нет ничего ошибочнее мнения, будто причиной неудачи солдатских восстаний было отсутствие руководителей из офицерства. Напротив, гигантский про­гресс революции со времен Народной воли сказался именно в том, что за ружье взялась против начальства «серая скотинка», самостоятельность которой так напугала либе­ральных помещиков и либеральное офицерство. Солдат был полон сочувствия кресть­янскому делу; его глаза загорались при одном упоминании о земле. Не раз власть пере­ходила в войсках в руки солдатской массы, — но решительного использования этой власти почти не было; солдаты колебались; через пару дней, иногда через несколько часов, убив какого-нибудь ненавистного начальника, они освобождали из-под ареста остальных, вступали в переговоры с властью и затем становились под расстрел, ложи­лись под розги, впрягались снова в ярмо — совсем в духе Льва Николаича Толстого!

Толстой отразил накипевшую ненависть, созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, — и незрелость мечтательности, политической невоспитанно­сти, революционной мягкотелости. Историко-экономические условия объясняют и не­обходимость возникновения революционной борьбы масс и неподготовленность их к борьбе, толстовское непротивление

_________________ ЛЕВ ТОЛСТОЙ. КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ________________ 213

злу, бывшее серьезнейшей причиной поражения первой революционной кампании.

Говорят, что разбитые армии хорошо учатся. Конечно, сравнение революционных классов с армиями верно только в очень ограниченном смысле. Развитие капитализма с каждым часом видоизменяет и обостряет те условия, которые толкали крестьянские миллионы, сплоченные вместе ненавистью к помещикам-крепостникам и к их прави­тельству, на революционно-демократическую борьбу. В самом крестьянстве рост обме­на, господства рынка и власти денег все более вытесняет патриархальную старину и патриархальную толстовскую идеологию. Но одно приобретение первых лет револю­ции и первых поражений в массовой революционной борьбе несомненно: это — смер­тельный удар, нанесенный прежней рыхлости и дряблости масс. Разграничительные линии стали резче. Классы и партии размежевались. Под молотом столыпинских уро­ков, при неуклонной, выдержанной агитации революционных социал-демократов, не только социалистический пролетариат, но и демократические массы крестьянства бу­дут неизбежно выдвигать все более закаленных борцов, все менее способных впадать в наш исторический грех толстовщины!

«Пролетарий» № 35,                                                               Печатается по рукописи,

(24) 11 сентября 1908 г.                                                                сверенной с текстом

газеты «Пролетарий»

СТУДЕНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И СОВРЕМЕННОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Забастовка студентов провозглашена в Петербургском университете. К ней присое­динился целый ряд других высших учебных заведений. Движение перекинулось уже в Москву и Харьков. Судя по всем данным, которые имеются в заграничных и русских газетах, а также в частных письмах из России, мы стоим перед фактом довольно широ­кого академического движения¹⁰³.

Назад к старине! Назад к дореволюционной России, — вот о чем прежде всего сви­детельствуют эти события. По-прежнему правительственная реакция подтягивает уни­верситеты. Вечная в самодержавной России борьба с студенческими организациями приняла форму похода черносотенного министра Шварца — действующего в полном согласии с «премьером» Столыпиным — против автономии, которую обещали студен­там осенью 1905 г. (чего только не «обещало» тогда российским гражданам самодер­жавие под натиском революционного рабочего класса!), — против автономии, которой студенты пользовались, пока самодержавию было «не до студентов», и которую само­державие не могло не начать отнимать, оставаясь самодержавием.

По-прежнему скорбит и ноет либеральная печать, — на этот раз вместе с некоторы­ми октябристами, — скорбят и хныкают гг. профессора, умоляя правительство не всту­пать на путь реакции, использовать прекрасный случай «обеспечить реформами мир и порядок» в «измученной потрясениями стране», — умоляя студенчество

_____________ СТУДЕНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ____________ 215

не прибегать к незаконным способам действия, способным только сыграть на руку ре­акции и т. д., и т. д., и т. д. Какие все это старые-престарые, затасканные мотивы и как живо воскрешают они перед нами то, что было лет этак 20 тому назад, в конце 80-х го­дов прошлого века! Сходство той поры с теперешней покажется особенно поразитель­ным, если взять современный момент отдельно, вне связи с пережитыми тремя годами революции. Ибо Дума (на первый взгляд) только чуть-чуть иначе выражает совершенно то же самое дореволюционное соотношение сил: господство дикого помещика, предпо­читающего придворные связи и воздействие через своего брата чиновника всяким представительствам; — поддержку того же чиновника купечеством (октябристы), кото­рое не смеет разойтись с отцами-благодетелями; — «оппозицию» буржуазной интелли­генции, больше всего заботящейся о доказательстве своей лояльности и называющей увещание власть имущих политической деятельностью либерализма. Рабочие депутаты Думы слишком, слишком слабо напоминают о том, какую роль сыграл недавно проле­тариат своей открытой массовой борьбой.

Спрашивается, можем ли мы при таких условиях придавать значение старым фор­мам примитивно-академической борьбы студенчества? Если либералы опустились до «политики» (только в насмешку, конечно, можно тут говорить о политике) 80-х годов, то не будет ли со стороны социал-демократии принижением ее задач, если она сочтет нужным поддержать так или иначе академическую борьбу?

Такой вопрос, по-видимому, ставится кое-где студентами-социал-демократами. По крайней мере, в редакцию нашей газеты доставлено одно письмо от группы студентов-социал-демократов, в котором, между прочим, говорится:

«13-го сентября сходка студентов Петербургского университета постановила призвать студентов к всероссийской студенческой забастовке, мотивируя свой призыв агрессивной тактикой Шварца; плат­форма забастовки — академическая, сходка даже приветствует «первые шаги» московских и петербург­ских советов профессоров в деле борьбы за автономию. Мы недоумеваем перед академической платфор­мой, выставленной петербургской

216_______________________________ В. И. ЛЕНИН

сходкой, и считаем ее недопустимой при данных условиях и не могущей объединить студенчество для активной, широкой борьбы. Мы мыслим студенческое выступление лишь координированным с общим политическим выступлением и ни в коем случае отдельно. Нет тех элементов в наличности, которые бы­ли бы в состоянии объединить студенчество. Ввиду этого мы высказываемся против академического вы­ступления».

Ошибка, которую делают авторы письма, имеет гораздо большее политическое зна­чение, чем можно было бы подумать с первого взгляда, ибо рассуждение авторов затра­гивает в сущности тему несравненно более широкую и важную, чем вопрос об участии в данной забастовке.

«Мы мыслим студенческое выступление лишь координированным с общим политическим выступле­нием. Ввиду этого мы высказываемся против академического выступления».

Такое рассуждение в корне неправильно. Революционный лозунг — надо стремиться к координированному политическому выступлению студентов с пролетариатом и т. д. — превращается здесь из живого руководства для все более широкой, всесторонней, боевой агитации в мертвую догму, которая механически примеривается к различным этапам различных форм движения. Политическое координированное выступление не­достаточно только провозглашать, повторяя «последнее слово» уроков революции. За политическое выступление надо уметь агитировать, используя для этой агитации все возможности, все условия и прежде всего, больше всего, всякие массовые конфликты тех или иных передовых элементов с самодержавием. Не в том дело, конечно, чтобы мы заранее разделили всякое студенческое движение на обязательные «стадии» и не­пременно следили за аккуратным прохождением каждой стадии, боясь «несвоевремен­ных» переходов к политике и т. п. Подобный взгляд был бы самым вредным педантст­вом и вел бы только к оппортунистической политике. Но так же вредна обратная ошиб­ка, когда с создавшимся фактически положением и условиями данного массового дви­жения не хотят считаться ради ложно понятого в неподвижном смысле лозунга:

_____________ СТУДЕНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ____________ 217

такое применение лозунга неизбежно вырождается в революционную фразу.

Возможны условия, когда академическое движение принижает политическое или раздробляет его или отвлекает от него, и — тогда социал-демократические группы сту­дентов, конечно, обязаны были бы сосредоточить свою агитацию против такого движе­ния. Всякий видит, однако, что объективные политические условия данного момента иные: академическое движение выражает начало движения новой «смены» учащейся молодежи, которая более или менее привыкла уже к узенькой автономии, причем начи­нается это движение в обстановке отсутствия других форм массовой борьбы в данный момент, в обстановке затишья, когда широкие массы продолжают переваривать опыт трех лет революции все еще молча, сосредоточенно, медленно.

При таких условиях социал-демократия сделала бы глубокую ошибку, если бы она высказалась «против академического выступления». Нет, группы студентов, принадле­жащих к нашей партии, должны направить все усилия на поддержку, использование и расширение данного движения. Как и всякая поддержка примитивных форм движения социал-демократией, и данная поддержка должна состоять больше всего и главным об­разом в идейном и организационном воздействии на более широкие слои, возбужден­ные конфликтом и переживающие сплошь да рядом в этой форме конфликта первый политический конфликт. Ибо учащаяся молодежь, вошедшая в университеты в течение последних двух лет, жила почти всецело жизнью, оторванной от политики, и воспиты­валась в духе узкого академического автономизма, воспитывалась не только казенными профессорами и правительственной печатью, но и либеральными профессорами и всей партией к.-д. Для такой молодежи широкая забастовка (если сумеет эта молодежь соз­дать широкую забастовку ! мы должны все сделать, чтобы помочь ей в этом, но, конеч­но, не нам, социалистам, ручаться за успех того или иного буржуазного движения) яв­ляется началом политического конфликта, все равно, сознают ли это борющиеся или

218__________________________ В. И. ЛЕНИН

нет. Наша задача — разъяснить массе «академических» протестантов объективное зна­чение этого конфликта, постараться сделать его сознательно политическим, удесяте­рить агитационную деятельность соц.-демократических групп студенчества и всю эту деятельность направить к тому, чтобы усвоены были революционные выводы из исто­рии 3-х лет, чтобы понята была неизбежность новой революционной борьбы, чтобы наши старые — и оставшиеся вполне современными — лозунги низвержения самодер­жавия и созыва учредительного собрания снова стали предметом обсуждения и осел­ком политической концентрации свежих поколений демократии.

От такой работы с.-д. студенты не вправе отказаться ни при каких условиях, — и, как бы трудна ни была эта работа в данный момент, какие бы неудачи ни постигли тех или иных агитаторов в том или ином университете, землячестве, собрании и т. д., мы скажем: толците и отверзется! Работа политической агитации никогда не пропадает да­ром. Успех ее измеряется не только тем, удалось ли нам сейчас же и сразу добиться большинства или согласия на координированное политическое выступление. Возмож­но, что мы этого не добьемся сразу: на то мы и организованная пролетарская партия, чтобы не смущаться временными неудачами, а упорно, неуклонно, выдержанно вести свою работу хотя бы при самых трудных условиях.

Печатаемое нами ниже воззвание СПБ. коалиционного студенческого совета пока­зывает, что даже самые активные элементы студенчества упорно держатся за чистый академизм и тянут пока еще кадетско-октябристскую песенку. И это в то время, как ка-детско-октябристская печать держится по отношению к забастовке самым гнусным об­разом, доказывая в самом разгаре борьбы, что она вредна, преступна и т. д. Отпор, ко­торый счел нужным дать Петербургский комитет нашей партии коалиционному совету, мы не можем не приветствовать (см. «Из партии» ).

Очевидно, современному студенчеству недостаточно еще, для превращения его из «академиков» в «полити-

_____________ СТУДЕНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ____________ 219

ков», бичей Шварца, ему нужны еще скорпионы новых и новых черносотенных фельд­фебелей для полного революционного обучения новых кадров. Над этими кадрами, обучаемыми всей столыпинской политикой, обучаемыми каждым шагом контрреволю­ции, должны неустанно работать и мы, с.-д., видящие ясно объективную неизбежность новых буржуазно-демократических конфликтов в национальном масштабе с самодер­жавием, которое сплотилось с черносотенно-октябристской Думой.

Да, в национальном масштабе, ибо черносотенная контрреволюция, поворачивая Россию вспять, не только закаляет новых борцов в рядах революционного пролетариа­та, но и вызовет неизбежно новое движение непролетарской, т. е. буржуазной демокра­тии (понимая под этим, конечно, не участие в борьбе всей оппозиции, а широкое уча­стие действительно демократических, т. е. способных на борьбу элементов буржуазии и мелкой буржуазии). Начало массовой студенческой борьбы в России 1908 года есть по­литический симптом, симптом всего современного положения, созданного контррево­люцией. Тысячи и миллионы нитей связывают учащуюся молодежь с средней и низшей буржуазией, мелким чиновничеством, известными группами крестьянства, духовенства и т. д. Если весной 1908 г. делались попытки возродить «Союз освобождения» поле-вее, чем старый кадетский, полупомещичий, Петром Струве представляемый союз, — если осенью начинает волноваться масса молодежи, наиболее близкой к демократиче­ской буржуазии в России, — если завыли снова с удесятеренной злобой продажные пи­саки против революции в школах, — если стонут и плачут подлые либеральные про­фессора и кадетские вожди по поводу несвоевременных, опасных, гибельных стачек, неугодных милым октябристам, способных «оттолкнуть» октябристов, господствую­щих октябристов, — значит, прибывает новый порох в пороховницах! значит, не толь­ко в студенчестве начинается реакция — против реакции.

См. настоящий том, стр. 52—56. Ред.

220__________________________ В. И. ЛЕНИН

И как бы слабо и зачаточно ни было это начало, партия рабочего класса должна ис­пользовать и использует его. Мы умели работать годы и десятилетия перед революци­ей, внося свои революционные лозунги сначала в кружки, потом в массы рабочих, по­том на улицу, потом на баррикады. Мы должны суметь и теперь наладить прежде всего то, что является задачей дня, без чего пустыми словами будут разговоры о координиро­ванном политическом выступлении, — именно: крепкую пролетарскую организацию, ведущую всюду и везде политическую агитацию в массах во имя своих революцион­ных лозунгов. За эту организацию в своей студенческой среде, за эту агитацию на поч­ве данного движения должны приняться и наши университетские группы.

Пролетариат не заставит себя ждать. Он часто уступает буржуазной демократии пер­венство выступлений на банкетах, в легальных союзах, в стенах университетов, с три­буны представительных учреждений. Он никогда не уступает и не уступит первенства в серьезной, великой революционной борьбе масс. Не так скоро и не так легко созревают все условия для взрыва этой борьбы, как хотелось бы тому или иному из нас, — но эти условия зреют и назревают неизменно. И маленькое начало маленьких академических конфликтов есть большое начало, ибо за ним — не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра — последуют большие продолжения.