|
|||
ТЫ СЫН ГЕРОИНИ ⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 2 ТЫ СЫН ГЕРОИНИ
Вот стою я, вздрагиваю, а капитан мне на плечо руку положил и молчит. Постояли мы так, потом я спрашиваю: — Товарищ капитан, куда это моя мама одна пошла? Ведь из этого дома все выселены и там лежит бомба. А капитан отвечает: — Твоя мама, паренёк, героиня, понял? Её военная специальность — разряжать такие бомбы. Вот она сейчас к этой бомбе подходит. Я даже глаза закрыл — так мне страшно стало. Одна идёт в подвал к бомбе, а в бомбе внутри часы тикают: «Тик-так, тик-так». И когда секретное время выйдет, бомба взорвётся. — Что же она с бомбой может сделать? — спрашиваю. — У твоей мамы есть специальные инструменты, — говорит капитан. — Подойдёт твоя мама к бомбе, послушает часы. Потом приставит к тому месту, где часы тикают, сверло, и станет это сверло сверлить бомбу. Дойдёт сверло до часов, сломает их, и испорчена будет вся фашистская механика. — И пока сверло сверлит, ничего не может плохого случиться? Капитан помолчал, потом ответил: — Может. — А когда часы эти проклятые сломаются, тогда уже всё хорошо? — Не совсем. Тогда ещё нужно отвинтить донную часть бомбы. — И это тоже моя мама будет делать? — Да. Тоже. И капитан почему-то крепко прижал меня к себе. Очень тихо было вокруг. Никто ничего больше не говорил. И командиры, и красноармейцы, и капитан, и я, и Генька Лошадкин — все стояли молча и смотрели на большие ворота, из которых должна была выйти моя мама. — Товарищ капитан, — попросил я, — можно мне сбегать посмотреть? Ну пожалуйста... — Нет, — ответил он и сильнее сжал моё плечо. В это время в воротах кто-то показался. Но это была не моя мама. Это был Иван Фёдорович Блинчик. Он шёл медленно и спокойно и в руке нёс клетку с канарейкой. — Это что такое? — строго спросил капитан. — Работник милиции, а ходит по дому, в подвале которого разряжают бомбу замедленного действия. Куда это годится? — Разрешите доложить? — спросил мой знакомый милиционер и встал перед капитаном «смирно». Капитан кивнул, все ещё глядя на ворота. А Блинчик сказал: — Я должен был осмотреть все квартиры — нет ли живой души, товарищ капитан. А это дело длинное; квартир много, надо к каждой кровати подойти — может быть, кто-то спит из жильцов. Но всё обошлось благополучно, живая душа вот только в виде канарейки обнаружена. — Хорошо, — сказал капитан, — можете быть свободны. Но мой знакомый милиционер не ушёл. Он нагнулся ко мне и шепнул: — Всё будет в порядке, Мишка. Золотые руки у твоей мамы. Ни у кого на свете таких рук нет, как у неё. В это время из ворот вышла моя мама. Она шла медленно, едва-едва, и у неё был такой вид, будто она очень устала. Никогда я её такой не видел. Все бросились к ней навстречу—и капитан, и я, и Лошадкин, и все командиры и бойцы, и даже Иван Фёдорович Блинчик со своей канарейкой, и другие девушки из маминого взвода, и шофёр из полуторки. А мама приложила руку к берету, как настоящий военный человек, и сказала своим обыкновенным, маминым голосом: — Фугасная авиабомба замедленного действия со взрывателем номер семнадцать обезврежена. Можно выпаривать взрывчатку. Прошу разрешения отвести сына домой — я живу рядом. Капитан молча обнял маму и поцеловал три раза. А все бойцы и командиры и другие частные люди взяли под козырёк, хотя никакой команды не было. Даже Геня Лошадкин взял под козырёк. А я не взял, потому что в одной руке у меня был костыль, а за другую руку меня держала мама, и мне нечем было взять под козырёк.
|
|||
|