Древняя литература.. Классическая литература.. Читать из книги

Персидская литература

Персидская литература — одна из древнейших литератур мира, получившая начало в памятниках древнеиранской письменности I тыс. до н. э. Поскольку в IX—XV вв. персидский язык (фарси, дари) был литературным языком не только иранских народов (персов, таджиков, афганцев, курдов), но и многих тюркоязычных народов (азербайджанцев, турок, узбеков, туркмен), а также мусульман Индии, то к персидской литературе обычно относят сочинения многих авторов этих народов до XV в. (например, азербайджанский поэт Низами, индийский поэт Амир Хусроу Дехлави’ и др.).

Иран – мусульманская страна. Но до Мусульманской культуре предшествовала зороастрийская, до Корана была Авеста. Бала развитая государственность, сменили друг другу две великие империи- Ахеменидов (6-4 до н.э.) и Сасанидов (3-7 вв н.э). Богатство персидской поэзии возникло из синтеза и слияния доисламской иранской словесности и арабской поэзии. Особая роль поэзии в стране и культуре связано с тем, что она является сокровищницей и хранилищем национальной памяти о былом, о величии зороастрийского доисламского Ирана.

Древняя литература.

В ней различают две стадии: первая, когда памятники письменности на древнеиранских языках были преимущественно зороастрийскими (I тыс. до н. э. — середина I тыс. и. э.), и вторая, когда литература на среднеиранских языках была связана кроме зороастризма преимущественно с манихейской ересью (против зла) и маздакитским движением (простив государственного строя) (III—IX вв.). Отголоски мифологии и героического эпоса хранит древнейший памятник иранской письменности, священная книга зороастризма — Авеста. В книге «Гаты» — наиболее ранней части Авесты — помимо призывов к покорности высшему божеству сохранилось особенно много народных идей, мотивов и образов: проповедь оседлого скотоводства и земледелия; перенесенные на «пророка славословящего» Заратуштру черты мифического «культурного героя», дарующего людям блага земной жизни; элементы поэтики устного творчества.

Клинописные древнеиранские надписи Ахеменидов (в том числе Бехистунская надпись, этот зародыш царских хроник) в большей мере отражают аристократическую линию древнеиранской традиции, в центре которой — идея законного могущества монарха, осененного божественной благодатью. По мнению некоторых исследователей, и в клинописных надписях можно обнаружить зачатки поэтики, наличие риторико-поэтических фигур (повторов, анафор и др.).

Памятники среднеиранской, так называемой пехлевийской литературы, создававшейся при господстве Сасанидов (III—VII вв.) на среднеперсидском и парфянском языках, были большей частью уничтожены в ходе распространения власти Арабского халифата над Ираном и насаждения ислама. Сохранились комментированные переводы Авесты на среднеперсидском языке и некоторые компилятивные своды канонизированного зороастризма (парсизма), прежде всего наиболее полные — «Бундахиши» и «Денкард», которые были составлены в IX в. и носили апологетический характер: идея единства трона и алтаря; призыв к религиозной покорности и осуждение малейшего проявления народного недовольства, в частности в форме ереси. Однако в эти сочинения, как и в некоторые другие («Ассирийское древо», «Памятка Зарерова сына», «Деяния Ардашира Папакана», «Назидания Ануширвана», «Сущность Духа разума», «Разъяснение, устраняющее сомнения», «Книга о праведном Вирафе», «Книга о шахматах» и др.), оказались включенными многочисленные народные предания; полемически изложенные еретические идеи, противостоявшие зороастрийской ортодоксии; фрагменты народной поэзии; элементы фольклорных сюжетов.

Заканчивается эта эпоха еще большим потрясением — завоеванием Ирана и Средней Азии войсками Халифата.

Классическая литература.

Внедрение мусульманской идеологии в общественную жизнь завоеватели сопровождали насильственным насаждением арабского языка. Персидская литература сохранилась, но пребывала в иноязычном проявлении до IX в. Смена языков имела следствием глубокие качественные изменения персидской литературы, обогатившейся новой традицией, воспринявшей многие элементы арабской поэтической доисламской и исламской культур. Вместе с тем персидская литература сумела уберечь древнюю иранскую традицию и черты самобытности. В основном это была романтизация старины, питавшая чувство культурного превосходства над завоевателями. Персидская литература была связана и с идеологией иранского движения шуубии, главным в которой было требование признания арабами равенства и даже превосходства мусульман-«инородцев», воспитание чувства собственного достоинства и стремление к государственной независимости. Неоценимы заслуги шуубитов для персидской литературы прежде всего из-за осуществленных ими (особенно Ибн ул-Мукаффой, уб. в 759 г.) переводов на арабский язык выдающихся памятников пехлевийской литературы ( в том числе «Калилы и Димны», составленной на основе «Панчатантры»), которые благодаря этим переводам вошли впоследствии в фонд мировой литературы.

Источник «Калилы и Димны» — написанная на санскрите книга «Панчатантра», буквально «Пятикнижие», начинающаяся с рассказа о царе зверей льве и двух шакалах — Каратаке и Даманаке, чьи имена по-арабски стали звучать «Калила» и «Димна». Трудно назвать в мировой литературе книгу, что заслужила бы такую же воистину непреходящую популярность. Она оказалась понятной и близкой людям средневековья и нового времени, ее читали в переводах и переложениях в Западной Европе и на Руси, в Иране, в Турции и Индонезии.

«Панчатантра» делится на пять книг — повестей, объединённых рамочной композицией; Герои в «Панчатантре» — животные, общество и нравы которых являются копией человеческих. Участники рассказов имеют «говорящие» имена, характеризующие их характер.

книга 1. «Утрата дружбы» (содержит 30 рассказов), मित्रभेद (Mitra-bheda)

« Всё крепла дружба льва с быком в былые времена,

Но жадный клеветник-шакал сгубил её навек.»

В первой книге повествуется о дружбе льва Пингалака, царя леса, с буйволом Сандживака. Шакалы Каратака и Даманака являются слугами Пингалаки. Давая советы царю и буйволу они разрушают дружбу между ними. Книга является самой большой из пяти, занимая около 45 % всего произведения.

книга 2. «Обретение друзей» (содержит 9 рассказов), मित्रलाभ или मित्रसंप्राप्ति (Mitra-lābha или Mitra-samprāpti)

« Когда умны и сведущи бессильные и бедные,

Достигнут цели все они, как ворон и друзья его.»

Увидя мудрость и благосклонность мыши Хиранья по отношению к голубю ворон Лагхупатанака решает заключить с ней дружбу. Впоследствии к их дружбе присоединяются черепаха и газель. Слаженными действиями и хитростью они спасают газель и черепаху от охотника.

книга 3. «Сказание о войне ворон и сов» (содержит 13 рассказов), काकोलुकीयम् (Kākolūkīyam)

« Тому, кто прежде враждовал с тобою,

А ныне другом стал — не доверяйся,

Гляди, как принесли огонь вороны

И сов сожгли в их собственной пещере.»

книга 4. «Утрата приобретённого» (содержит 11 рассказов), लब्धप्रणाश (Labdhapraṇāśam)

« Кто выпустит из рук добро, поддавшись ласковым речам,

Обманут будет тот глупец, как обезьяною — дельфин.

Панчатантра. »

книга 5. «Опрометчивые деяния» (содержит 11 рассказов), अपरीक्षित कारक (Aparīkṣitakārakaṃ)

« Что плохо видел ты, не знал, не делал и не испытал,

Остерегайся совершать. — не подражай цирюльнику.

Панчатантра. »

В конечном счете, соприкоснувшись с другой культурой, арабоязычная персидская литература в VII—IX вв. настолько обогатилась, что не только подняла на новую ступень саму арабскую литературу, но, по существу, создала предпосылки для последующего возникновения классической персидской литературы уже на родном языке.

Литература на фарси’ возникла в IX в., первоначально на территории, именовавшейся Хорасаном и Маверанна’хром, населенной восточными иранцами (преимущественно в городах Самарканд, Бухара, Балх, Мерв и др.). Персидская литература выросла на гребне народной волны антихалифатских выступлений, приведших к власти иранские династии (сначала Тахиридов и Саффаридов, а затем Саманидов) и к возрождению родного языка и иранской традиции.

Персидская поэзия – поэзия написанная на ново-персидском языке, который стал языком словесности в 9 веке после арабского завоевания Ирана в 7 веке. И в этой форме язык существовал примерно до конца 15 века, а потом стал разделяться на три ветви: современный персидский (Иран), таджикский, дари’ (Афганистан).

Аристократия во главе с монархом признавала роль поэзии как средства укрепления своего могущества и влияния, а следовательно, и способствовала ее почитанию. Все это объективно открывало широкий доступ народным идеям и мотивам в персидскую литературу. В полной мере это сказалось уже в творчестве «Адама поэтов», признанного основоположника персидской литературы — Рудаки’ (ум. в 941 г.) Под его воздействием творила плеяда поэтов, подвизавшихся в двух тогдашних литературных центрах — среднеазиатском (Бухара и Самарканд) и хорасанском (Балх и Мерв), состоявшая из 50 с лишком человек, писавших на фарси и частично на арабском языке. Наиболее выдающимся в поэзии Рудаки и его плеяды было открытие природы и человека. Это творчество исполнено в лучших своих образцах гуманистического содержания, свойственного мироощущению нового, возникшего тогда слоя интеллигенции в процветавших феодальных городах.

После распада Саманидского государства (999) центр литературной жизни перешел в столицу новой династии — Газну (ныне Афганистан). Поэзия носила в основном панегирический и героический характер, внутри нее стали развиваться и лирические жанры и дидактические элементы. Это проявилось особенно с стихах Манучехри (ум. в 1041 г.), Фаррухи (ум. в 1038 г.) и «царя поэтов» (должность и звание были впервые введены Газневидами) Унсури (ум. в 1039 г.), автора трех любовных поэм, из которых по дошедшим фрагментам более известна «Вамик и Азра». Развивая особенности так называемого хорасанского (или туркестанского) стиля, его относительную простоту и ясность, газнийские поэты завершили период становления классических жанров, для которого характерно многообразие тематики, сюжетов, поэтических форм и, главное, формирование ведущих, канонизированных жанров — касыды, газели, маснави (с их многочисленными разновидностями), а также установление законов метрики , системы рифмы , поэтических тропов и фигур.

Читать из книги

Вершиной же развития гуманистического течения явилось творчество Низами (1141 —1209), особенно его собрание пяти маснави (впоследствии названное «Хамса» – «Пятерица»).

Низами Гянджеви (полное имя - Низами Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф) – уроженец города Гянжа, известный персидский поэт, мыслитель, творивший под литературным псевдонимом Низами. Низами был превосходно образованным человеком. Тогдашним поэтам вменялось в обязанность иметь неплохое представление о многих научных дисциплинах, однако даже на их фоне Низами выгодно отличался. Тексты его поэм убедительно свидетельствуют о том, что он имел познания не только в персидской и арабской литературе, но и в медицине, богословии, христианстве, исламском праве, иудаизме, иранской мифологии, философии, эзотерике, музыке, изобразительном искусстве, астрономии и др. Стихи он начал писать еще в юные годы.

Пять поэм, написанных Низами, - «Сокровищница тайн», «Лейли и Меджнун», «Семь красавиц», «Искандер-наме», «Хосров и Ширин» вошли в сокровищницу азербайджанской поэзии. Также его творческое наследие включает диван; до нашего времени из него сохранились 116 газелей, 30 рубаи, по несколько касыд и китов. Литературное наследие Низами, главным образом, его поэмы, наложило огромный отпечаток на дальнейшее развитие литературы Ближнего Востока и Средней Азии эпохи Средневековья.

Используя темы из традиционного устного народного творчества и письменных исторических хроник, Низами своими поэмами объединил доисламский и исламский Иран. Героико-романтическая поэзия Низами на протяжении последующих веков продолжала оказывать воздействие на весь персоговорящий мир и вдохновляла пытавшихся подражать ему молодых поэтов, писателей и драматургов на протяжении многих последующих поколений не только в самой Персии, но и по всему региону, включая культуры таких современных стран, как Азербайджан, Армения, Афганистан, Грузия, Индия, Иран, Пакистан, Таджикистан, Турция, Узбекистан. Его творчество оказало влияние на таких великих поэтов, как Хафиз Ширази, Джалаладдин Руми и Саади. Его пять маснави (больших поэм) («Хамсе») раскрывают и исследуют разнообразные темы из различных областей знаний и снискали огромную славу, на что указывает большое число сохранившихся списков его произведений. Герои его поэм до сих пор остаются общеизвестными как во всем исламском мире, так и в других странах.

Он создал мост между исламским и доисламским Ираном, а также между Ираном и всем древним миром. Хотя Низами Гянджеви жил на Кавказе — на периферии Персии, в своем творчестве он продемонстрировал центростремительную тенденцию, которая проявляется во всей персидской литературе, как с точки зрения единства её языка и содержания, так и в смысле гражданского единства, и в поэме «Семь красавиц» написал, что Иран — «сердце мира» (в русском переводе «душа мира»):

Вся вселенная — лишь тело, а Иран — душа.

Говорю об этом смело, правдою дыша.

Дух земли — Иран. И ныне — внемли каждый слух:

Пусть прекрасно тело мира — выше тела дух.

(перевод В. Державина)

Основными произведениями Низами являются пять поэм, объединённых общим названием «Пандж Гандж», что переводится с персидского как «Пять драгоценностей», более известных как «Пятерица» (от «хамсе» — персидского произношения арабского слова «хамиса» — «пять»).

Поэма «Махсан аль-Асрар»— «Сокровищница тайн», написанная в 1163 г. (хотя некоторые исследователи датируют её 1176 г.), посвящена правителю Эрзинджана Фахр ад-дину Бахрам-шаху (1155—1218).

Поэма разделена на двадцать глав, каждая из которых является отдельным трактатом, который посвящён религиозным и этическим темам. Истории, которые обсуждают духовные и практические вопросы, проповедуют справедливость царей, исключение лицемерия, предупреждают о суетности этого мира и необходимости готовиться к жизни после смерти. Низами проповедует идеальный образ жизни, привлекая внимание к своему читателю людей высшего социального положения среди творений Божьих, а также пишет о том, что человек должен думать о своем духовном предназначении[6]. В нескольких главах Низами обращается к обязанностям царей, но в целом он скорее обращается ко всему человечеству[6], чем к своему царственному покровителю

Поэма «Хосров и Ширин» была написана в течение 16 лунных лет между 1175/1176 и 1191 г. и посвящена сельджукскому султану Тогрулу III (1175—1194), атабеку Мухаммаду ибн Элдигизу Джахан Пахлавану (1175—1186) и его брату Кызыл-Арслану (1186—1191).

Под воздействием переживаний по поводу смерти его любимой жены и под впечатлением от поэмы Гургани «Виc и Рамин» Низами написал поэму «Хосров и Ширин». Поэма «Хосров и Ширин», стала поворотной точкой в литературе не только для Низами, но и для всей персидской поэзии. Более того, это была первая поэма в персидской литературе, которая достигла полного структурного и артистического единства.

В поэме содержится 6150 двустиший, разделенных на 100 глав. Поэма имеет сложную структуру, в которой переплетено несколько различных жанров одновременно.

По сути это — суфийское произведение, аллегорически изображающее стремление души к Богу; но чувства изображены настолько живо, что неподготовленный читатель даже не замечает аллегории, воспринимая поэму как романтическое любовное произведение. История о Хосрове и Ширин имеет персидское происхождение и взята Низами из эпико-исторической поэмы Фирдоуси «Шахнамэ». В её основе лежит правдивая история и герои являются историческими личностями, которые действительно существовали

Поэма «Лейли и Меджнун написанная в 1188 году, посвящена ширваншаху Ахситану I (1160—1196).В её основе сюжет старинной арабской легенды «Лейли и Меджнун» о несчастной любви юноши Кайса, прозванного «Меджнун» («Безумец»), к красавице Лейли. Эта поэма считается самым известным персидским изложением сказания о Лейли и Меджнуне[20]. Низами персифицировал арабскую-бедуинскую легенду, представив героев в качестве персидских аристократов.

Сюжет легенды таков: поэт Кейс влюбился в Лейлу, но Лейлу выдали за другого, а Кейс сошёл с ума и удалился в пустыню, где слагал стихи, посвящённые возлюбленной; и только после смерти возлюбленные соединились в одной могиле. Низами несколько видоизменил сюжет: у него Кейс сходит с ума от любви, и именно поэтому родители Лейлы отказывают ему. Лейла, насильно выданная замуж, умирает от любви к Кейсу; узнав об этом, Кейс приходит на её могилу и умирает там:

«Уснули двое рядом навсегда.

Уснули вплоть до страшного суда.»

Поэма «Семь красавиц» написана в 1197 году и посвящена правителю Мараги Аладдину Курп-Арслану.

После долгожданного рождения Бахрама по совету мудрецов его отправляют на воспитание к арабскому царю Номану. Однажды в одной из комнат дворца Бахрам находит портреты семи принцесс из семи разных стран, в которых он влюбляется. После смерти отца, Бахрам восходит на престол. Став царем, Бахрам предпринимает поиски семи принцесс и женится на них. Он приказывает архитектору построить семь величественных зданий для каждой из своих новых жён. Архитектор рассказывает Бахраму, что согласно астрологии, каждой страной правит одна из семи планет, и даёт совет Бахраму украсить каждый из дворцов для жен Бахрама в оттенках цвета, с которым ассоциируется планета, правящая страной, откуда прибыла каждая из красавиц. После завершения строительства принцессы поселяются в своих дворцах. Бахрам посещает каждую принцессу в определённый день недели: в субботу — индийскую принцессу, которой правит Сатурн, в чёрном дворце, в воскресенье — греческую принцессу, которой правит солнце, в жёлтом дворце, и т. д. Интересно, что в красном дворце живёт русская княжна. Каждая из принцесс рассказывает царю свою историю, которая соответствует определённому настроению и её соответствующему цвету. Сюжет каждой новеллы — любовное переживание, причём, в соответствии с переходом от чёрного цвета к белому, грубая чувственность сменяется духовно просветлённой любовью.

Поэма «Искандер-наме» название которой переводится как «Книга Александра», написана между 1194 и 1202 гг. и посвящена малеку Ахара Носрат-ал-Дин Бискин бин Мохаммаду из династии Пишкинидов (1155—1231) грузинского происхождения, которые были вассалами Шеддадидов Аррана.

Низами считал эту поэму итогом своего творчества, по сравнению с другими поэмами «Хамсы» она отличается некоторой философской усложнённостью. Поэма является творческой переработкой Низами различных сюжетов и легенд об Искандере — Александре Македонском, образ которого Низами расположил в центре поэмы. С самого начала он выступает как идеальный государь, воюющий только во имя защиты справедливости.

Следует отметить, что в поэмах Низами содержатся уникальные данные, которые сохранились до наших дней именно благодаря его описаниям. Так, например, одним из предметов очарования «Хамсе» являются детальные описания музыкантов, что сделало поэмы Низами главным источником современных знаний о персидском музыкальном творчестве и музыкальных инструментах XII века.

В начале 1940-х годов азербайджанский композитор Узеир Гаджибеков написал два романса на стихи Низами Гянджеви соответственно образам семи героинь из поэмы «Семь красавиц» — «Сенсиз» («Без тебя», 1941) и «Севгили джанан» («Возлюбленная», 1943)[45][46]. В 1949 году Кара Караев пишет сюиту «Семь красавиц», а в 1952 году по мотивам поэмы — одноимённый балет . В 1942 году азербайджанским композитором Ниязи Тагизаде-Гаджибековым по мотивам поэмы «Хосров и Ширин» была написана опера «Хосров и Ширин»

По мотивам поэмы «Лейли и Меджнун» азербайджанский композитор Кара Караев написал симфоническую поэму «Лейли и Меджнун» (первое исполнение в Баку 29 сентября 1947 года на торжественном вечере в честь 800-летия Низами Гянджеви)[50] и одноактный балет.

все

Завершающий период классической персидской литературы (XIII—XV вв.) протекал в условиях послемонгольского завоевания, роста сил сопротивления и народных движений. Хотя деспотическое господство Чингисхана и Чингизидов нанесло неисчислимый ущерб культуре, привело к ликвидации литературных центров и их перемещению, однако персидская литература не только не остановилась в своем развитии, но под вдохновляющим воздействием народного сопротивления пережила даже новый подъем и своеобразное воскрешение предшествующих течений. Панегирическая поэзия имела ярких представителей в лице Имами Герати (ум. в 1277 г.), Хумама Тебризи (ум. в 1314 г.) и особенно Салмана Саваджи (ок. 1300—1375). Касыды писались в рафинированном стиле, зарождалась прециозная поэзия (ее стиль позже был назван индийским), укоренялся прием «творческого подражания» (назира, джаваб, таклид), который становится нормой. Это еще не означало эпигонства, каким «творческое подражание» в известной мере стало позднее, по мере угасания классической персидской литературы. Напротив, прием назира представлял собой творческое соревнование, состязание поэта с предшественниками. Оригинальность, новаторское мастерство проявлялись при этом не в новизне сюжета, жанра или поэтики (по условиям назира эти компоненты должны были строго повторяться); решающей была манера выражения и углубления одних и тех же компонентов, и тем самым выявление индивидуальной поэтической изобразительности. Выдерживал это состязание и побеждал в нем только выдающийся поэт, который был в силах, добровольно сковывая свои творческие возможности, создать произведения, наиболее созвучные своему времени и превосходившие творчество предшественника.

Если сопоставить творческие достижения классической персидской литературы с древнеиранской традицией, то станут очевидными как их преемственность, так и новаторский характер классики, явившейся в свою очередь традицией для последующих литературных поколений.

В содержательном плане: идея справедливого царя разрабатывалась почти всеми классиками — от Рудаки до Джами, причем в более близком к народным массам понимании, будучи связана с темой социальных конфликтов; антидеспотическая тема, ярко выраженная в классической поэзии в своеобразном противопоставлении «поэт и царь» у Фирдоуси и Хафиза, «царь и нищий» в суфийской поэзии; социальная утопия нашла свое развитие у Фирдоуси, Ибн Силы, Фахриддина Гургани и особенно у Низами и Джами.

Концепция человека в классической поэзии являет собой принципиально новую ступень развития в осмыслении достоинства и самоценности личности. Вместе с тем классика сохранила и синтезировала образы героической личности и человека-брата, разработанные в предшествующую литературную эпоху. Тема борьбы Света с Тьмой и Добра со Злом, лишившись своего первобытного примитивизма, стала содержанием всей этической системы классиков (у Низами, у Ибн Ямина, Хафиза, Джами и др.). Тема похвалы разуму, не только в прямой форме, выражена была и у Рудаки и у Фирдоуси, но выросла в стройную идеологию рационализма, концепцию «власти разума», пронизывающую поэзию таких корифеев, как Ибн Сина, Хайям, Саади и др. Наряду с ней классики выдвинули универсально-философскую идею любви как движущей силы общественного развития, концепцию «власти сердца» (Низами, Джалалиддин Руми, Хафиз, Камол Худжанди и Джами). Тема порицания приверженцев зла и лжи выросла и поднялась до высот социальной сатиры (Закани) и лирики социального протеста (Ибн Ямин, Хафиз и др.). Большое место в классике заняла тема высокой миссии и неограниченных потенций самой поэзии, тема вдохновенного изреченного слова и роли поэта-пророка (наиболее выразительно у Низами).

То, что в античной традиции проявилось лишь в зародыше, приняло в классической поэзии развернутую форму. Это относится не только к идейно-тематическому содержанию, но и ко всем элементам художественной формы. Многие сюжеты и ведущие образы отлились в такие выдающиеся сочинения, как «Шахнаме» Фирдоуси, «Вис и Рамин» Гургани, рубаи Хайяма, «Маснави» Руми, «Гулистан» Саади, газели Хафиза и др. Достигла расцвета любовная лирическая поэзия. Определились два русла в поэзии — реалистическое и романтическое, тесно переплетающиеся между собой. Полностью оформилось в классике авторское индивидуальное творчество, которое в древности было лишь в зачатке. Стихотворение постепенно отделилось от песни: философские касыды уже были рассчитаны, видимо, не только на устное исполнение, но и на индивидуальное чтение. Все большие права приобретали вымышленный герой, персонажи, вводимые автором в свои произведения не только но традиции (Рустам, Искандар, Хусроу Ануширван, Лейли и Маджнун и др.), но и согласно творческому замыслу (первоначально — второстепенные персонажи в маснави).