ЛЕКЦИЯ 4. СРЕДЫ ОБЩЕНИЯ

ЛЕКЦИЯ 4. СРЕДЫ ОБЩЕНИЯ

Как мы уже говорили, к числу типизирующих признаков будет относиться и состав типичных участников коммуникативной ситуации.

Основная проблема – найти лингвистические основания для выделения групп носителей языка. Соответственно необходимо размежеваться с социологическими критериями (социальная группа) и этнографическими (этнос).

Напомню, что участников ситуации общения потенциально два: говорящий и слушающий. В рамках более-менее равноправного общения коммуникативные роли могут меняться, поэтому потенциально они тоже равноправны. Но один из них может относиться к одному языковому коллективу, а другой – к другому. Поэтому в макросоциолингвистике используются префиксы внутри- и меж-.

В.А. Аврорин занимался социолингвистикой в многонациональном регионе, поэтому для него вполне типичной была коммуникативная ситуация, в которой участвовали представители двух этносов. Он выделяет восемь языковых сред, распределяя их по мере увеличения количества языкового коллектива: 1) семейное общение; 2) общение внутри производственного коллектива; 3) общение внутри социальной группы; 4) общение внутри населенного пункта или ограниченного региона; 5) общение при временно организованном средоточии людей; 6) общение внутри целого народа, независимо от его численности; 7) межнациональное общение; 8) общечеловеческое общение» [Аврорин, 1975. С. 69].

Однако характеризует он «среды использования языка», руководствуясь противоположным принципом: от большего коллектива к меньшему. Он обсуждает ситуацию общечеловеческого общения как гипотетическую потенциальную, хотя мы можем отметить, что уже в 70-е годы 20 века преставление о мировом языке как языке «общечеловеческого общения» и как рабочем языке ЮНЕСКО уже было достаточно отчетливо сформировано. В настоящее же время концепция глобализации делает перспективу общечеловеческого общения с ориентацией на английский язык очень реалистичной. Очень интересно выделение в качестве особой коммуникативной среды «общение при временно организованном средоточии людей». К таким временным средоточиям В.А. Аврорин относит собрания, заседания, совещания, конференции, слеты, сессии, съезды. Завершая описание, В.А. Аврорин критикует выделение малых социальных групп как коммуникативных сред, которое активно использовалось прежде всего американскими социолингвистами. Однако это связано не только с противостоянием политических систем. Это связано также с оппозицией «Восток - Запад».

В.И. Беликов и Л.П. Крысин задают другой критерий:

«Языковое сообщество – это совокупность людей, объединенных общими социальными, экономическими, политическими и культурными связями и осуществляющих в повседневной жизни непосредственные и опосредствованные контакты друг с другом и с различными социальными институтами при помощи одного языка или разных языков, распространенных в этой совокупности». [Беликов, Крысин, 2001. С. 11].

Таким образом, мы видим, что в определении В.И. Беликова и Л.П. Крысина речевое общение рассматривается не на границе языковых коллективов, а внутри свободно трактуемого «языкового сообщества».

В качестве критерия для выделения языкового сообщества авторы определяют «общность социальной жизни и наличие регулярных коммуникативных контактов. Одно языковое сообщество может быть объемлющим по отношению к другим. Так, современная Россия – пример языкового сообщества, которое объемлет, включает в себя языковые сообщества меньшего масштаба – республики, области, города. В свою очередь, город как языковое сообщество включает в себя языковые сообщества еще меньшего масштаба – предприятия, учреждения, учебные заведения» [там же].

Авторы отмечают, что «чем меньше численность языкового сообщества, тем выше его языковая однородность» [там же]. Это означает, что большие языковые коллективы могут рассматриваться как полноценные сообщества, внутри которых происходит действительное общение, только умозрительно, реальное общение происходит внутри небольших «языковых сообществ».

Возникла, как мы видим, антиномия: для обнаружения языковых закономерностей полезнее изучать макрогруппы, а для выявления особенностей речи – микрогруппы. Еще одно важное явление, которое изучается именно в масштабах микрогруппы – формирование инновации в языке.

Беликов и Крысин отмечают, что микросоциолингвистика оперирует даже не микрогруппами, а тройками и даже парами, диадами: «Весьма популярными в микросоциолингвистике являются исследования речевого общения в человеческих диадах и триадах – например, общения врача и пациента, мужа и жены, учителя и ученика, судьи, подсудимого и адвоката и т. п. Детальное исследование особенностей речевого поведения членов таких "микрогрупп" вскрывает механизмы, управляющие подобным поведением при различном соотношении статусов и ролей коммуникантов. Примером такого скрупулезного микроанализа речевого взаимодействия является книга У. Лабова и Д. Фэншела "Терапевтический дискурс. Психотерапия как общение" [Labov, Fanshel 1977], в которой на основании изучения конкретного материала бесед психотерапевта с пациентами формулируются общие правила, характеризующие речевую тактику коммуникантов и различные ее проявления как в вербальном, так и невербальном поведении (жестах, мимике, смене поз и т. п.)» [Беликов, Крысин, 2001. С. 180].

Еще раз отметим различие двух подходов в социолингвистике, которые определяются когнитивным стилем русского и англо-американского полиэтносов.

Различие в «телескопическом» подходе российской макросоциолингвистики и «микроскопическом» подходе американской микросоциолингвистики восходит к широкому и многоаспектному противопоставлению «Запад – Восток», которое Ш. Балли определил как различение аналитизма / импрессионизма [Балли, 2003]. По Ш. Балли, аналитизм есть тенденция описывать явления мира с акцентом на их структуре, внутренней устроенности, а импрессионизм – это взгляд на мир, при котором явления описываются в их целостности, единстве. По мнению Ш. Балли, если рассматривать доминирующие в Европе культуры: английскую, французскую, немецкую и русскую, то с запада на восток аналитизм ослабляется, а импрессионизм усиливается. Универсализм этой идеи Ш. Балли заключается в том, что импрессионизм и аналитизм характеризуют не только феномены «высокой» культуры: философские и религиозные концепции, научные теории, искусство и литературу, – но и базовые формы культуры, прежде всего язык.

Еще большей дифференцированностью характеризуется понятие перцептивного (когнитивного) стиля, которое проводит Х.А. Уиткин (Witkin H. A. A cognitive-style approach to cross-cultural research // International Journal of Psychology. 1967. Vol. 2. P. 233-250, цит. по [Коул, Скрибнер, 1977. С. 104-114]). В его терминологии перцептивный стиль различается по глобальности / артикулированности. «Человек с артикулированным когнитивным стилем – это человек, склонный к дифференциации и организации признаков среды и к различению явлений, относящихся к его «я», и явлений внешнего мира. Для глобального стиля характерно обратное» [Коул, Скрибнер, 1977. С. 104]. Интересно, что установка на дифференциацию явлений в теории Х. Уиткина связывается с выраженным эгоцентризмом. Это говорит о двух признаках, заложенных в противопоставление:

1) эгоцентризм (индивидуализм) / общественный глобализм;

2) аналитизм (артикулированность) / импрессионизм.

Не очевидно, что связь между этими параметрами жесткая. Можно говорить о двух ортогональных осях, в пространстве которых могут располагаться четыре варианта соотношения этих двух признаков, и, по всей видимости, большинство культур будут укладываться в зоны с соответствием параметров: аналитический эгоцентризм или импрессионистический глобализм. Но теоретически вполне допустимы культуры с импрессионистическим эгоцентризмом (нерасчлененностью внешнего по отношению к познающему индивиду мира) и аналитическим глобализмом (расчлененностью мира при отсутствии или нерелевантности позиции для субъекта).

Русский менталитет в этом отношении обнаруживает диффузность: выраженная эгоцентричность тем не менее сочетается с тенденцией к целостному восприятию явлений.

Можно говорить об общем срединном характере русской культуры по отношению к оппозиции «Восток / Запад». Отражается это не только в диффузности по отношению к глобальности (импрессионизму) / артикулированности (аналитизму).

Срединность, а не полярность русской культуры связана прежде всего с тем, что Ш. Балли рассматривал только европейскую культуру, в которой Россия действительно представляет восточный полюс. Но в общемировом масштабе обнаруживается более глобальная оппозиция «Восток / Запад», в которой Россия и иудаистско-мусульманский мир представляют середину, границу, и вследствие этого демонстрируют диффузность, дуальность, противоречивость культуры. То, что Россия является граничной, срединной культурой, отражено в термине Н.С. Трубецкого «евразийство». Культурно-социологическая концепция евразийства, выраженная в культурологических работах Н.С. Трубецкого, связана с противопоставлением в пределах европейского мира двух типов культуры – романо-германского и евразийского. Романо-германская культура характеризуется эгоцентризмом и шовинизмом [Трубецкой, 1995. С. 55-104], евразийская – «симфоничностью», целостностью народа [там же. С. 105]. Однако сам термин «евразийство» предполагает переходный, связывающий Европу и Азию, тип культуры.

ЛИТЕРАТУРА

Аврорин В.А. Проблемы изучения функциональной стороны языка (к вопросу о предмете социолингвистики). Л.: Наука. Ленинград. отд-ние, 1975. 276 с.

Балли Ш. Импрессионизм и грамматика // Балли Ш. Язык и жизнь. М.: Едиториал УРСС, 2003. С. 186-199.

Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика: Учебник для вузов. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. С. 10-12; 175-180.

Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление: Психологический очерк / Пер. с англ. Под ред. и с пред. А.Р. Лурия. М.: Прогресс, 1977. 261 c.

Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. /Сост. В.М. Живова; Общ. ред. В.М. Живова; Вст. Ст. Н.И. Толстого и Л.Н. Гумилева. М.: Издательская группа «Прогресс», 1995. 800 с.

Labov, Fanshel 1977 – Labov W., Fanshel D. Therapeutic discourse. Psychotherapy as conversation. New York; San Francisco; London, 1977.