ДРЕВНЯЯ. РЕЛИГИЯ. Славян.. Сочинение Григория Глинки,. Митава, 1804.. ИМПЕРАТОРСКОМУ. ВЕЛИЧЕСТВУ. ВСЕАВГУСТЕЙШЕМУ ГОСУДАРЮ. ИМПЕРАТОРУ. АЛЕКСАНДРУ. ПАВЛОВИЧУ,. САМОДЕРЖЦУ. ВСЕРОССИЙСКОМУ,

Стр 1 из 2Следующая ⇒

ДРЕВНЯЯ

РЕЛИГИЯ

Славян.

——————

Сочинение Григория Глинки,

Профессора Дерптского Университета.

———————————————————

Митава, 1804.

В Типографии у И. Ф. Штефенгагена и Сына.

ЕГО

ИМПЕРАТОРСКОМУ

ВЕЛИЧЕСТВУ

ВСЕАВГУСТЕЙШЕМУ ГОСУДАРЮ

ИМПЕРАТОРУ

АЛЕКСАНДРУ

ПАВЛОВИЧУ,

САМОДЕРЖЦУ

ВСЕРОССИЙСКОМУ,

с благоговением посвящает

Автор.

———————————————————

Введение.

Не столько недостаток в записках, относящихся до древнего Славянского баснословия, сколько нестарание о развитии находящихся о сём предмете сухих сказаний, тому причиною, что мы не имеем до сего времени систематического описания сих богов. Бывшие вскоре по просвещении Христианством Славянских племен писатели имели причину мало упоминать или совсем умалчивать о идолослужении, тогда ещё не вовсе истребившемся, и может быть многими уважаемом как веру их отцов. Но нам баснословное вероучение разыскивать, развивать и сколько можно полнее представить нет опасности: ибо сие повествование для нас не иное что как пища любопытства; и если что-либо сего важнейшее из оного можем почерпнуть, то из создания человеком себе богов, естественно по своему образу, то есть, по своему народному свойству, нравам, образу жизни, степени просвещения, и даже деятельности фантазии, сей первой произвестительницы всех во всяком роде вымыслов, лучше можем узнать умное и нравственное обличие наших родоначальников. Изображения, дела, самые даже названия богов известного народа, суть сколок свойств оного. У Индийцев, народа кроткого, боги кротки и добры; злые же лишены власти, по крайней мере не иначе распространяют её, как украдкою от надзирающих над ними добрых богов. Счастливое Ахайское небосклонение веселость нравов жителей, живое воображение, лицеобразовало* богов и с ними соединенные их деяния, забавными, приятными, а можно думать, и во времена идолопоклонства Греков, за приятные и часто полезные сказки, почитаемыми. Варварство, царствовавшее в Тавриде, вознесло на степень богини Диану (может быть так названное Греками божество, и иначе там именовавшееся), требующую крови странников. — Разнообразно для каждой на земном шаре страны отверстые естественные небеса, различные воздушные явления, растворение воздуха, от него происходящее плодоносие земли, как в количестве так и в качестве произведений, самый землелог тех стран, присовокупленные к свойству народа, способствовали к соображению сих мечтательных существ. Почему рассматривая рассудительным образом баснобожие древних Славян, уповательно, что откроем несколько завесы древности, скрывающей от нас свойство их умоначертаний об окружавших их вещах, дальность познаний, нравы, и хотя несколько, самый образ их мыслей.

Описывая произведение фантазии или мечтательности, я думаю, что не погрешу, если при встречающихся пустотах и недостатках в её произведениях, буду наполнять собственною под древнюю стать фантазиею. Правда, стершиеся или слинялые места в древних картинах, подправленные новыми красками, хотя и на старинную стать, уменьшают цену картин; но лучше ли ничто, нежели что-либо? И не лучше ли Фидиасова Венера с подделанными во вкусе сего знаменитого древнего мастера руками и ногами, нежели когда б осталось одно только её туловище, и то может быть местами ещё выбитое? — — Известно, что исправки или коррекции древних Греческих и Латинских писателей их учинили лучшими; но все ли исправки сделаны впопад на Авторово слово или мысль? и может быть иные не сделали ли под видом исправок рукописи, исправленным самого автора в словах и мыслях, за что бы он сам в состоянии нашёлся поблагодарить. — Я переселяюсь в пространные и разнообразные области фантазии древних Славян; бродя по ним, стану собирать всецелые мечтательные идеи и малые их частицы, и сии последние сообразуясь их устроению, дополнять материалами сего же царства и по законам воображения или мечтания.

Хотя же происхождение богов или теогония Славянская для нас не сохранилась; чему в своё время конечно быть надлежало; однако же из свойств богов, или лучше, естественных вещей, их деяний и явлений можем заключить и о мечтаемом оных происхождении. Едда несколько ясно повествует о чине, порядке в происхождении Цельтийских богов; из Греческой теогонии родословная оных для всякого сведомее, нежели Немецкому молодому барону его собственная. Славяне жили в соседстве с теми и другими, и станется, в своих мечтаниях подражали и тем и другим, а может быть и подлинниками в ином обоим были. И так я следуя как Греческим разделителям богов, так особенно вникая собственно в Славянское баснобожие, и почти изгладившихся касательно сего черт доискиваясь, разделю из самого свойства сих богов на выспренних, преисподних, земных и водных.

I. И так в число превыспренних богов поставляю обоженные существа вне земли находящиеся, а на оную только показывающие свои действия, ощутительные человеку. И таковые боги будут:

Перун, движение эфира, гром.

Златая Баба, тишина, покой.

Световид, солнце, жизненная теплота.

Знич, начальный огонь, эфир.

Белбог, благо и доброе начало.

Сильный бог, крепкий бог.

Дажбог, благополучие.

Живот, сохранение жизни

Лед, война.

Коляда, мир.

Услад, удовольствие.

Лада, красота.

Дети ее:

Леля, любовь.

Полеля, брак.

Дид, супружество.

Дидилия, деторождение.

Мерцана, заря, богиня жатвы.

II. Земные те, коих свойства отвлечены от земных полезных произведений, для жизненных человека потреб, или токмо к удовольствиям оные служащих, и которых они кажется были покровителями.

Тригла, земля.

Волос, Могош,

} боги, покровительствующие скот.

Купало, земные плоды.

Родомысл, податель благих советов.

Сева, богиня плодов.

Зевана, богиня звероловства.

Чур, бог межей.

Проне, или Прове, бог прорекания.

Родегаст, бог странноприимства и городов.

Корс, бог пьянства.

Ясса.

Позвизд, бог бурь и ветров.

Догода, зефир.

Зимцерла, или Зимстерла, весна.

Зимерзла, зима.

III. Преисподние боги, кои изображают собою месть и казнь последующую за беззаконием и пороком.

Ний, владычествующий над преисподними странами.

Чернобог, бог отмщения.

Стрибог, истребитель.

Яга баба.

Кикимора, бог сна.

IV. Водные, коих власть простирается над водами; оные суть:

Царь Морской.

Чудо Морское.

Русалки.

Водовики, водяные черти.

Духи:

Лешие.

Домовые.

Стени.

Лизуны.

Куды.

Черти.

Бесы.

Полубоги, или богатыри:

Полканы.

Волоты.

Славян.

Волхв.

Волховец.

Рудоток.

Озера обоженные:

Ильмер.

Студенец.

Реки:

Буг.

Дон.

Впрочем к чистоте рассудка Славянского народа может отнестись то, что их вера, из многих языческих (не говорю всех) есть чистейшая. Ибо их боги суть естественные действия, благотворением своим имеющие на человека влияние, и служащие к страху и казни беззакония, равномерно как природные свойства и совершенства обоженные.

Сие проникнув творец Владимирияды, так говорит в оной:

В чем Север признавал священны божества;

То были действия и свойства, Естества,

Людские слабости, сердец слепые страсти.

И ещё можно бы к сему было прибавить добрые и благотворные деяния.

Во всем их баснобожии нет ни одного бога, которого бы можно было счесть обиженным человеком, как то мы находим у Греков, (я не говорю о Римлянах, всё от сих занявших), и образцов их Финикиан, Египтян и Ассириян. А сие должно приписать естественному свету их ума, что смертные не могут быть бессмертны. Положение простое, но, мнится, худо вразумленное народами, хвалящимися своим просвещением, и нашими во многом учителями. — Впрочем, кажется, не неизвестно было Всевышнее Существо Славянам, Существо всемогущее всесотворшее, и словом, Бог богов —— и Оному-то собственное наименование было, Бог. Прочие же боги были ему как бы подчинённые, или больше, лицеобразованные свойства природы. Бог, яко податель света, теплоты, плодородия земли и оживитель природы, назван Световидом; а отвлеченно оный же будет бог просвещения и света ума. Бог, причиняющий гром, молнию, наречен Перуном; он же в отвлечённости, есть бог устрашающий яростью эфирно-огненных ударов, беззаконников. Бел-бог, или добрый бог, есть податель всяких благ. Крепкий-бог, одно из свойств Вышнего, божество подлинно нравственное. Но все сие из описания в особенности каждого бога будет видно с очевидною ясностью. Упомяну только нечто о богине Ладе и её детях. Ничего нет, кажется, остроумнее, как чтобы красота, Лада была матерью четырёх чад своих; число их полно; прибавить нечего, но убавление несовершенство. У красоты, Лады, первый сын Леля, то есть любовь; за Лелею следует второй, Полеля, или брак; что нравственнее, как любви быть оканчиваемой браком; но сего ещё недовольно; следует сын, бог супружней жизни, и оный есть Дидо, коего супруга Дидилия, богиня деторождения, покровительствует сию нескверную жизнь. Нет ничего прекраснее сего семейства; потому что нет ничего вообще одобреннее, и оно есть самая истинна, в разных лицах представленная. — Вот картина, показывающая что Славянское баснобожие было рассудительное, боги же их из отвлечённых понятий были лицеобразованы, и притом часто остроумно, и всегда верно. Если отнимем мы баснословные названия, то ныне и мы не иначе мыслим как и предки наши; кажется даже, что сей способ мыслить всем просвещённым народам общий. Красота, любовь, брак, замужество, деторождение суть у всех человеков понятия и действия сцепляющиеся. Солнце благотворит земной природе; гром наводит страх; златая Природа, общая людей мать; благость, крепость, подаяние благ, животодательство, свыше проистекающие, суть идеи древних, на коих они создали храм своего многобожия.

—————————

БОГИ ВЫСПРЕННИЕ

Перун.

Грозное Славянское божество. Он почитался произвестителем всех воздушных явлений. Рука его управляла громом и молниями. Кажется, что Славянскому Перуну столько же прилично, как и Гомерову Зевсу, приложение погонятеля облаков. Сие божество особенно было почитаемо в Киеве и Новегороде. В первом, храм его сооружён был на холме над Боричевым потоком. Г. Херасков в Владимириаде так описывает сей храм:

Сей храм, ужасный храм, над Боричевым током

Стоял сооружен на холме превысоком;

Курений восходил перед кумиром дым;

Запекшаяся кровь видна была пред ним.

И он же и в другом месте:

Созижден высоко Перунов гордый храм;

Он тени распростер далеко по горам.

Пред ним всегда горит неугасимый пламень;

При входе утвержден краеугольный камень,

И камнем гибели народом наречен;

Он черной кровию казался оточен;

На нем несчастная та жертва трепетала,

Свирепости жрецов которая питала;

Там смертоносные оружия висят;

Сосуды кровию наполнены стоят.

Владимир по принятии над Россией самодержавия, в честь сему божеству соорудил многие храмы. Стоявший же над Боричевским потоком, может быть им только возобновлён и украшен, будучи построен ещё из самых древних времён. Самое наименование сего ручья не произошло ли от отеческого имени Перуна? — Первоселенцы Киевские будучи Сарматского происхождения, и пришедши туда, вероятно, от Скандинавского полуострова, принесли с собою Цельтийских богов. Боричем может быть назывался Перун, как и Один, сын Бора, отчего и холм и поток или ручей названы Боричевыми; ибо Бор был отец богов, или лучше отец Одина, владыки Скандинавских богов. Самые Цельтийские жрецы утверждали, что они происходят от сего Бора.

Перун, в настоящем значении сего слова, берётся за громовую стрелу, или естественнее, за молнию, за электрическую струю, или за громовую искру. Но вероятнее кажется, нарицательное слово получило начало своё от собственного наименования бога грома. Перун кажется происходит от слова Торым или Торум, которое на Сарматском языке значит всевышнее существо, бог. Истукан сего божества был сделан не из одного вещества. Стан был вырезан из дерева; голова вылита из серебра; а уши и усы изваяны из золота; ноги же выкованы из железа; в руке держал нечто похожее на молнию, которую представляли вместе составленные рубины и карбункулы. Перед ним горел неугасимый пламень, за небрежение коего жрец наказывался смертью, состоящею в сожжении его как врага божества сего.

В Владимириаде он описан несколько отличнее от сего; однако ж совершенно соответственно столь высокочтимому божеству:

Сей мрачный храм вмещал ужасного кумира,

На нем златый венец, багровая порфира;

Извитые в руке Перуны он держал,

Которыми разить во гневе угрожал.

Златые на челе имел велики роги,

Серебряную грудь имел, железны ноги;

Горел рубинами его высокий трон;

И богом всех богов именовался он.

Из сего описания явствует, что он был ужасное громомечущее божество: а потому в смысле нравственном беззаконных казнитель и истребитель. Он также почитался владыкою между богами, и крепким; словом, произвестителем всего ужасного в природе для человека.

Пространный шар земный лица его трепещет,

Разит перунами, он молниями блещет;

Убийство на челе, смерть носит на очах;

Его венец змеи, его одежда страх.

Владим.

А потому и жертвы были сообразны с воображаемыми свойствами царя богов. В честь ему закалали не токмо скотов, но и пленников; а неистовое суесвятство обагряло руки даже в крови собственных своих детей. Суеверие же, по глупости почитаемое существенною частью самого себя ему жертвовало, т. е. бородою и головными волосами, обривая их.

Из посвящённых ему вещей, были целые леса и рощи, из коих взятие всякого сучка почиталось достойным смерти святотатством.

Исключая многих стран и городов, в коих были сему богу посвящены божницы, великолепнейшая была в Киеве над Боричевым потоком, князем Владимиром воздвигнутая, или лучше, украшенная. Другая не меньше великолепная была в Новегороде, которая сооружена дядею его Добрынею, пожалованным им в Новгород Посадником или Наместником. Обе они получили свой конец по просвещении России Христианством, равно как и кумиры Перуновы, и свержены Киевский в Днепр, а Новогородский в Волхов.

Здесь приложу я кстати отрывок древнего или на древнюю стать сочинённого Гимна:

Боги велики; но страшен Перун;

Ужас наводит тяжела стопа,

Как он в предшествии молний своих

Мраком одеян, вихрьми повит,

Грозные тучи ведет за собой.

Ступит на облак — огни из-под пят;

Ризой махнет — побагровеет твердь;

Взглянет на землю — встрепещет земля;

Взглянет на море — котлом закипит.

Клонятся горы былинкой пред ним.

Страшне! Свой гнев ты от нас отврати!

Бросив горсть граду во тысячу мер;

Только ступил, уж за тысячу верст;

Лишь от пяты его облак зардел;

Тяжка стопа гул глухой издала,

Кой горы, море и землю потряс,

И лишь сверкнуло воскраие риз. —

—————————

Златая Мать

Как Перун был бог гневный, так противно оному Златая Мать, или иначе, Баба была богинею тишины и покоя. Истукан её был сделан из золота в виде женщины; а от сего и наименование своё получила, равномерно как и от свойства приписываемого ей. На руках она держала младенца, который почитался её внуком, и от коего названа Бабою, т. е. Бабушкою. Сей внук был Световид. В круг истукана находилось великое множество музыкальных орудий, на коих во время её празднества были ей воспеваемы хвалы. Храм же её славнейший был сооружён при реке Обиго или Обеге. Здесь она давала ответы; а потому храм сей почитался прорицалищным, и был в великой славе. Она столь была свято чтима, что мимо её истукана никто не смел пройти, не принесши чего-либо на жертву, и если ничего не имел, то по малой мере клочок от своего платья с земным поклонением подносил. Сия богиня кажется была то же, что Цельтийская Фригга или Фрея, которой одной приписывается пророчество: «Единая Фригга весть будущая, но никому сего не открывает», слова Одина, приведенные в Едде.

—————————

Световид.

Божество, бывшее у Славян в великом почитании. Он имел на Севере два славные храма: один на острове Ругене в городе Ахроне*, а другой в Холмограде, который полагается на самом том месте, где село Бронницы, на находящемся близ оного холме, на коем теперь построена церковь С. Николая.

Истукан его был сделан из дерева величины огромной. Он имел четыре лица, на каждую страну света по одному. Бороды не имел; кудри у него были завитые; одежда на нём была короткая. В левой у него руке был лук, а в правой рог выкованный из металла. При бедре имел превеликий в серебряных ножнах меч; в стороне висели седло и узда коня его, так же непомерной величины. Сей истукан стоял посреди храма, завешенный великолепными красного цвета занавесками. Он давал ответы чрез уста жреца однажды в год. В то время сей главный жрец входил в святилище сего бога, удерживая своё дыхание, и при надобности в оном или выходил вон, или выставлял только из святилища голову. Сей единогодный праздник отравлялся с продолжительными торжественными обрядами. Оный начинался по окончании жатвы, что будет в месяце Серпене или Августе. И тогда народ собирался перед капище, пригонял множество скота, как в жертву своему Богу, так и для празднования сего знаменитого их праздника. За сутки до торжественного дня сам начальствующий жрец выметал храм сего бога. На следующий день жрец брал из руки Световидовой рог за год наполненный вином, предсказывал о плодородии следующего по тому, сколько в нём убыло; ибо верили, что если много из рога убыло, то год будет бесплоден; если же мало, то ему надлежало быть плодородну. И сие вино выливши пред стопами Световида, наполнял рог сей новым, и выпивал в честь оного, моля, чтобы даровал во всем изобилие, богатство и победу на врагов. Потом наполнив сей священный рог новым вином, влагал в его руку, моляся купно со всем народом; после чего приносимы ему были многочисленные жертвы от волов до овец. По совершении сих жертв, вносили огромной величины круглый пирог, сделанный из пряничного теста, в коем мог поместиться человек. В сей пирог служитель Световидов вошедши спрашивал народ, видят ли его? — Люди ответствовали что нет — тогда обратясь к Световиду, молил его, чтобы на предбудущий год хотя несколько его увидели. Здесь, кажется, жрец спрятавшись в пироге, представлял солнце в удалении от нашего полушария, или зимнее время; и потом молил Световида о его возвращении. Поелику не только имя, но и все признаки являют, что сей бог был изображение светила одушевляющего наш мир. Четыре лица, есть четыре годины, или времена года. Стрелы и лук, как у Греческого Феба‑Аполлона, значили лучи солнца. Белый конь, ему посвященный, знаменовал видимое движение сего благотворного светила: рог в руке, обилие повсюду проистекающее от его священной теплоты; меч же означал его как бога защитника и покровителя Славян.

После сего обряда с великим благоговением приносили в жертву множество скота: и тогда жрец, сделав народу пространное поучение, поощрял оный к прилежному почитанию и жертвованию сему богу: а за сие обещал им земное плодоносие, здравие, победу на врагов на суше и море. Иногда же сему идолу приносили в жертву пленных своих неприятелей как богу защитнику своему на бранях; сей бесчеловечный обряд отправлялся таким образом: невольника (по всему видно, что из ратных людей) одевали в панцирь или во всеоружие; сажали на осёдланного коня, коего ноги привязывали к четырём сваям, равно и несчастного* к лошади, и положа под оную дров, сожигали их обоих. Жрецы уверяли народ, что таковая жертва приятна Световиду. Кажется, что сим хотели они возбудить в народе вящую жестокость к врагам своим, в коей надеялись пользоваться победами его над ними, приносившими жрецам не малую прибыль; ибо от всякой военной добычи Световиду на верно приносилась не больше как третья часть. Что самое кажется быть весьма естественно, соображаясь токмо с тогдашними обстоятельствами, где идолопоклоннические священники одни имели свободный доступ в таинственное святилище Наук, грубое же невежество было общею долею простонародия; а по сему влияние первых на сих последних долженствовало быть всемогущественно, и которое не допускало их проникнуть корыстолюбивые жрецов виды. По окончании всех обрядов богослужения и жертвоприношения, народ начинал есть, пить и веселиться. Сей праздник так усердно праздновали, что тот конечно бы вытерпел осмеяние и даже ругательство, кто бы не до пьяна напился.

Световиду посвящён был белый конь, на коего никто кроме первого жреца не мог сесть. У сего коня, даже до волоса, все было священно, и под опасностью потеряния жизни не позволялось ни из хвоста ни из гривы ни одного выдернуть. Уверяли, что Световид ездил на оном побеждать их неприятелей. А сие подтверждали тем, что когда под вечер коня оставляли вычищенного, по утру находили его запотелого и загрязнённого; из чего заключали, что Световид ездил на нём для поражения их супостатов. Смотря же по тому, больше или меньше была умучена лошадь Световидова, таковому и успеху брани быть думали. Сей конь так же служил прорицателем, начинать ли или не начинать, равно ли хорошо или несчастливо будет продолжение войны. Для гадания ставили пред храмом шесть коней по два в ряд и в известном расстоянии. К каждым двум привязывали по копью поперёк так высоко, как только лошадь может перешагнуть. Прежде нежели лошадь начинали вести между копий, жрец с известными обрядами молился Световиду, читая многие нарочно для сего сочиненные молитвы. Потом с благоговейными обрядами брал коня за узду и вёл через три поперечные копья. Если лошадь шагала наперёд через них правою ногою и притом через все три не запутавшись, то обещали себе окончание войны самое благополучное. В противном же случае трепетали о всяком несчастии; а смотря по сему отлагали и самую войну.

Храм Световидов был весьма богат; ибо сверх разных вкладов, получал он из военных добыч третью часть, и триста всадников сражаясь собственно от Световида, полученную добычу всю ему приносили. Ругенского Световидова храма и истукана его участь была та, что Вальдемар, Король Датский, в 350 году по Р. Х., взявши остров Руген и город Ахрон, капище разорил и ограбил, а истукан ободравши, приказал рассечь и сожечь. Что касается до Холмоградского Световидова храма, то оный одну участь имел с прочими идольскими капищами, будучи разрушен по восприятии Россиею святого крещения.

—————————

Знич.

Под сим божеством Славяне разумели начальный огонь, или животворящую теплоту, способствующую к произведению и сохранению всех существ. Славяне о сём начальном и жизнедательном огне были таких же мыслей, как Парсы или Гебры о своём священном огне, полагая его оживотворителем всех живых существ. И в самом деле:

В адаманте он блистает,

В яхонте же он зарит;

Он в холодном льде пылает;

В темном облаке гремит.

Гордые главы Сибирских

Взносит кедры к облакам;

В травках обитает низких;

Красоту дает цветам.

Крепость, бодрость в льва влагает;

В тигра же стремленье, жар.

Все родит, растит, питает,

И всему собой сам дар.

Он душа природы всей;

Он начало всех вещей.

Славяне повсюду его видели; удивлялись ему; но не будучи Эйлерами, не могли истолковать и объяснить его: могла ли им по их простоте и малому просвещению взойти такая тонкая мысль, что этот начальный огонь, начальная теплота, есть даже причина самого огня, самой теплоты: это эфир? то тонкое вещество, по всей природе разлиянное, образующее адамант и в нём находящееся; дающее цвет розе, рост кедру; блистающее в самом льде, и коего слабое в вещи сотрясение производит теплоту, а сильное жар или растопляющий оную, или пламенем её пожирающий? — Они подобно другим живущим в простоте народам сделали из сего непонятного для них существа себе божество, наименовав его Зничем.

Теперь станем говорить о сём начальном огне как о божестве Славянском. Знич не имел никакого изображения; но токмо был неугасимо горящий огонь, на подобие Вестина огня в Риме. Храмы, в коих содержался сей священный огонь, находились во многих городах. Сей неугасимый огонь получал себе жертвы, которые точно как и Световидовы, состояли из части корыстей от неприятеля полученных. Ему жертвовали так же и пленными. А из сего заключить можно, что действию Знича приписывали военный жар и храбрость. К оному так же прибегали находившиеся в тяжких болезнях, желая получить облегчение. Служители Знича, показывая себя воодушевленными или вдохновенными сим божеством, во имя его немоществующим давали ответы, содержащие в себе средства к излечению их. В заключение приложу из Владимириады описание сего божества:

Тогда отважный Знич, блистающ весь из вне;

Вещал: — — — —

Я хижинам свещу и озаряю троны;

Во мне сияет Феб, сын древния Латоны.

Во существе огня я Россам жизнь дарю;

Питаю, грею их, их внутренности зрю.

—————————

Белбог.

Само название означает его благим. На других наречиях Славянского языка назывался так же бельций-Буг, что значит одно и то же самое.

Изображался он покрытым кровью, и обсевшим по оной великим множеством мух, что кажется было знамением питателя тварей, в правой руке держал кусок железа*.

Храм он имел на острове Ругене в городе Ахроне, где ему, точно как и Световиду, воздавалось почитание, особенно же от Славян, живших при Варяжском (Балтийском) море.

Ему не жертвовали кровью, но в честь его отправлялись пиры, игры и разные забавы. Под сим божеством наши праотцы разумели благодеяния, ниспосылаемые тварям Природою, сохраняющею их. То правда, что чернь почитала ею ощущаемое, то есть самый истукан; но служители или истолкователи их веры конечно разумели в смысле отвлеченном благость Природы, дщери благого царя и общего всех миров отца.

—————————

Сильный бог.

У всех древних народов телесная крепость почиталась даром свыше ниспосланным: а потому таковые люди у Греков были полубоги, т. е. рождённые отцом или матерью бессмертною, и обратно коим либо из двух смертных. Греки их звали героями; что Славяно-Руссы означали словом богатырь. Сие слово, по изъяснению одного нашего знатока отечественной Истории, есть Татарское батырь, и значит силача; можно бы было сему поверить, если бы прежде сообщения Русских с Татарами оное не было в употреблении; вернее же оно составлено из Славянского бог и Сарматского Тир или Тирарь (по его же истолкованию) пасынок; что самое как названием так и смыслом ближе к понятию богатыря подходит; и я лучше верю, что Татарское батырь есть русское перепорченное богатырь.

Под сим божеством чтили Славяне дар природы телесной, крепости; это был лицеобразованный Греческий Марс или Арей. Изображение его было в виде мужа, держащего в правой руке дротик, в левой же серебряный шар, как бы чрез то давая знать, что крепость обладает всем миром. Под ногами его лежала львиная и человеческая головы, поелику и та и другая служат эмблемою телесной крепости.

—————————

Дажбог.

Сие божество было так же благотворное, податель всяких благ земных, богатства, счастья и благополучия. Жертвовали ему токмо усердными мольбами и испрошением у него милости; ибо благотворение не требует ничего кроме прошения и признательности. Г. Херасков прилично именует его в Владимириаде — Дажбог плодовитый, когда верили, что от него получают всякие блага, как от неиссякаемого источника. Божницу он имел в Киеве. Он служил эмблемою благополучия, которое обоготворяли древние Римляне.

—————————

Живот.

Сие божество было в почтении у Полянских Славян, имя же его означает жизнедателя или сохранителя жизни. Это был другой Вишну* Славянский. А как и самое название Греческого Зевса или Юпитера производят от Греческого слова жизни, то не почерпнули оба народа первоначальные понятия о сих существах из одного начала? — И не преобразили ли Греки своего в существо грозное, когда Поляне имя и соединённое с оным понятие, животохранителя и животодавца сберегли? — Сие божество было у Полян из первостатейных, и имело свои храмы. Впрочем понятие о существе животохранящем кажется мне точнее и чище нежели понятие о боге-лекаре, Аполлон ли то был, или сын его Ескулапий. О сём божестве упоминается только в Польских древностях; почему его и называю собственным божеством Полянских Славян.

—————————

Лед.

Ему Славяне молились о успехах на сражениях, и он почитался начальствующим над воинскими действиями и кровопролитием. Сие свирепое божество представлялось во образе страшного воина, вооруженного в Славянскую броню, или всеоружие. При бедре меч; копье и щит в руке. Сие божество имело свои храмы; война доставляла ему жертвы. Идучи против неприятелей своих Славяне молились ему, прося о помощи, и делая обещания по побеждении неприятелей принести ему обильные жертвы. Вероятно, что сие божество больше нежели другие первостепенные получало кровавых жертв; потому что оное заключало в себе понятие кровопролития, убийства; и в смысле более почтенном, храбрости, бессмертия и мужества. Впрочем, древних Славян нельзя упрекать человеческими жертвами, между тем как мы видим древних Греков таковые жертвы приносившими, и что ещё ужаснее, жертвовавшими своими однородцами, детьми. Обагряемый человеческою кровью у Германцев Ирмензулов храм, Сирийский Молох, Норманские камни, доказывают, что в первобытной грубости, или по впадении в оную, почти всеми народами обладало кровавое суесвятство. Сверх сего Славяне (не говоря о всех поколениях, но разумея привыкших к брани и кровопролитию) приносили в жертву своим богам только врагов.

Из древних летописцев видно, что за отдалением от храмов Леда, чтили его в мече или сабле, вынутой из ножен и воткнутой в землю, поклоняяся ему, и моля о помощи.

Здесь кажется кстати упомянуть о Славянских до Рурика бывших богатырях. Древнейший есть Князь Славен. Сие имя кажется нарицательное, значащее Славенский Князь, либо собственное, но данное ему от приобретенной им славы; ибо Славяне до него носили своё имя. Дети его, славный Волхв, воевавший с народами, обитавшими по берегам реки Волхова, прежде именовавшейся Мутною рекою, и братья его Волховец и Рудоток. Знаменитый Буривой, воевавший с Варягами (морскими разбойниками, может быть Норманскими, а не Русскими), мудрый Гостомысл, его сын, богатырь и законодатель.

Но каковы Славянские и Славяно-Русские были богатыри, то видно из следующего сказочного богатырского повествования.

Начинается сказка

От сивка от бурка

От веща коурка

На честь и на славу

Отецкому сыну,

Удалому витязю,

Храброму рыцарю,

Доброму молодцу,

Русскому Князю,

что всякие силы

Сечет, побивает;

Могучих и сильных

С коней вышибает;

А бабу Ягу

На полати бросает;

И смерда Кащея

На привязи держит;

А змея Горынича

Топчет ногами;

И красную девку

За тридевять морь

В тридесятой земле

Из-под грозных очей

Из-под крепких замков

На белу Русь увозит.

А выдет ли молодец

В чистое поле?

Он свиснет, он гаркнет

Свистом богатырским,

Криком молодецким:

Ты гой еси конь мой!

Ты сивка, ты бурка,

Ты веща коурка!

Ты стань передо мною,

Как лист перед травою.

На свист богатырский,

На крик молодецкий,

Откуда ни возьмется

Конь сиво-бурый

И сиво-коурый.

Где конь побежит,

Там земля задрожит:

А где конь полетит,

Там весь лес зашумит.

На полете конь из рта

Пламенем пышет;

Из черных ноздрей

Светлые искры бросает;

И дым из ушей

Как трубами пускает.

Не в день и не в час,

Во едину минуту

Перед витязем станет.

Удалой наш молодец

Сивку погладит.

На спинку положит

Седельце Черкасско,

Попонку Бухарску,

На шейку уздечку

Из белова шелку

Из шелку Персидскова.

Пряжки в уздечке

Из краснова золота

Из Аравитскова,

В пряжках спенёчки

Из синя булата.

Булата заморскова.

Шолк не порвётся;

Булат не погнётся;

И красное золото

Ржаветь не будет.

У доброва молодца

Щит на груди,

На правой руке перстень;

Под мышкою палица

Серебряная;

А под левою меч

Со жемчужиною.

Богатырская шапка;

На шапке сокол.

За плечами колчан

С калеными стрелами.

В бою молодец

И битец и стрелец:

Не боится меча,

Ни стрелы, ни копья.

Он садится на бурку

Удалым полетом;

Он ударит коня

По крутым по бедрам

Как по твердым горам.

Подымается конь

Выше темнова лесу

К густым облакам.

Он и холмы и горы

Меж ног пропускает;

Поля и дубравы

Хвостом устилает;

Бежит и летит

По землям, по морям,

По далёким краям.

А каков добрый конь;

То таков молодец:

Не видать, не слыхать,

Ни пером описать;

Только в сказке сказать.

Вот изображение Русского богатыря! Вот пример древнего Русского эпического стихотворства!

—————————

Коляда.

Под сим богом разумели наши предки мир и сопутствующее с оным блаженство, а посему праздники в честь сему божеству отправлялись играми и весельем. Оные начинались в конце месяца Студеня, или с 24 Декабря. Зимою может быть для того установлены были ему праздники, что Славяне никогда в сие годовое время не воевали, но наслаждались покоем по военных трудах. Сему присноюному, веселому, всеблагому и повсюду рассевающему обилие божеству жертвовали пением, пляской, играми и разными забавами. Праздники же ему посвященные препровождали в пирах и веселостях. Нынешние загадывания девушек о Святках, кажется и тогда существовали; ибо когда лучше думать о любви и замужестве, как не во время отдыха, покоя, наслаждаясь обилием богатой осени? Впрочем, сему божеству молилися, прося у него мира, тишины и изобилия в земных плодах и скоте. Равно по учинении с неприятелями мира, ему приносилось благодарение, и праздновали его праздники пирами и веселием. Празднования нарочные начинались в честь ему с вечера на 25 Студеня. Остаток оных ещё и по ныне между нами уцелел. В сей вечер собираются девушки (инде же молодые ребята), и приходя под окно к каждой избе поют следующую песню, которая, судя по слогу, кажется быть очень древняя.

Вот она:

Виноградье красно почему спознать?

Почему дом Устина Малафеевича?*

У его вот у двора всё шелкова трава,

У его то у двора всё серебряной тын;

Ворота у него дубовыя;

Подворотенки рыбья зубья.

На дворе у него да три терема:

В первом тереме да светел месяц;

Во втором терему красно солнышко;

В третьем терему часты звезды.

Что светёл месяц, то Устинов дом;

Что красно солнце, то Улита его;

Что часты звезды, малы детушки.

Да дай Боже Устину Малафеевичу

С борзых коней сыновей женить;

Да дай боже Улите Хавроньевне

С высока терема дочерей выдавать.

Подари, государь, колядовщиков;

Наша коляда ни рубль, ни полтина,

Наша коляда всего пол-алтына.

По пропетии сих песен, колядовщицы получают несколько денег, или больше из пшеничного теста напеченные безделушки; а молодым ребятам колядовщикам в иных местах выносят по ведру или больше пива, которое они сливают в возимую с собою бочку.

Все так называемые святошные игры суть останки древних

12 Следующая ⇒