Знание и обоснование

Знание и обоснование

Говоря о знании,

мы должны особое внимание уделить проблеме обоснованности знаний,

потому что обоснованность, наверное, есть то главное, что отличает знание от мнения.

Как мы уже сказали ранее,

эта обоснованность связана со способностью к рефлексии, но и не только.

Напомним ещё раз классическое определение знания, так называемая JTB-концепция.

Знание — это истинное обоснованное мнение - justified true belief.

Согласно этому определению, ключевым элементом в схеме является обоснованность.

Потому что мнения тоже ведь бывают истинными, да?

Но гарантированно истинными наши знания, в отличие от мнений, делает то,

что у нас для знаний есть какое-то хорошее обоснование.

И сразу мы наталкиваемся на вопрос № 1 — а какое обоснование считать хорошим?

Ну, рассмотрим этот вопрос в количественном отношении.

Какую степень обоснованности мы сочтём достаточной для того,

чтобы перейти от мнения к знанию?

Пример. Предположим, что ваш приятель подъезжает к вам на каком-то роскошном новом спорткаре и говорит: «Это мой автомобиль!» А вы обоснованно сомневаетесь в этом.

Вас ещё нужно убедить.

И он начинает вас убеждать.

Он рассказывает вам, как он купил автомобиль, когда он купил автомобиль,

у кого купил автомобиль.

Вы всё равно сомневаетесь.

Он показывает вам документы на машину.

Вы сомневаетесь, а вдруг они поддельные.

Он ведёт вас к нотариусу, нотариус заверяет, что документы подлинные.

И всё равно вы сомневаетесь, потому что, может быть, автомобиль не куплен,

а взят в аренду, или что-то ещё.

Очень долго можно выстраивать цепочку обоснования, и интуитивно кажется,

что на любое предъявленное другом основание, свидетельство, доказательство

у вас найдётся очередной вопрос, который способен поставить его под сомнение.

Не уйдём ли мы тогда в какой-то бесконечный регресс?

Где же мы остановимся?

Интуиция подсказывает нам, что где-то мы остановимся, потому что так это и бывает в

обычной жизни: мы долго-долго сомневаемся, в конечном счёте, чаша весов нашей

уверенности перевешивает, и мы в конце концов переходим от мнения к знанию.

Но провести эту границу, точные критерии подобрать крайне затруднительно.

Дело в том, что количественный аспект здесь не самый важный даже.

Важно подумать вот о чём: есть два аспекта обоснованности, два аспекта обоснования.

Один аспект можно условно назвать субъективным.

Он заключается в том,

что мы можем в своём опыте получать всё новые и новые свидетельства,

которые наша субъективная уверенность в некоторой мысли будут повышать постоянно.

Эти новые свидетельства - чем их больше,

тем лучше, казалось бы, обоснование.

Но каждое это свидетельство... У нас нет полной уверенности,

что оно достигает цели, что оно именно про то, про что мы хотим узнать.

Второй аспект. Его можно условно назвать объективным.

Он, скорее, раскрывает связь обоснования с объективной реальностью.

И в противопоставлении этих двух аспектов обоснования

столкнулись две философские позиции.

Одна позиция называется эвиденциализм.

Эта позиция пытается обоснование свести к получению всё большего и большего числа

свидетельств, которые субъективную веру индивида в какую-то пропозицию повышают.

А другое философское направление называется релайабилизм (от

английского reliable — надёжный, на которого можно положиться).

Это направление утверждает, что дело не в количестве новых свидетельств,

которые механически повышают субъективное доверие индивида к какой-то мысли,

а дело в качестве, дело в наличии какой-то объективной связи между теми

свидетельствами, которые ты получаешь в пользу своей мысли, и самой этой мыслью.

Релайабилизм говорит,

что должна быть какая-то надёжная связь между мнением субъекта и

тем психическим процессом, который привёл к возникновению этого мнения.

Третий вопрос, который возникает у нас в связи с понятием обоснования.

Этот вопрос касается самой структуры обоснования, его логической структуры.

Мне кажется, лучше всех этот вопрос изложен в

трактате немецкого философа Ханса Альберта «Трактат о критическом разуме».

Хотя идея не нова, конечно,

и она восходит ещё к знаменитым «Пяти тропам» Агриппы Скептика.

Так вот, Ханс Альберт показывает нам, что мы находимся на распутье.

Когда мы собираемся что-то обосновать, у нас есть, по сути, только три опции.

Первая опция — в поисках достаточного хорошего

обоснования мы можем уйти в какой-то бесконечный регресс.

Мы можем обосновывать А через В, В через С, С через D,

к D у нас тоже появятся вопросы, мы будем его дальше, дальше и дальше обосновывать.

Но мы должны отдавать себе отчёт, что бесконечный регресс,

бесконечно длящееся обоснование не может быть настоящим.

Если обоснование не может быть завершено, то интуитивно кажется,

что оно не может быть надёжным, что его нельзя использовать.

Другая опция — мы можем впасть в порочный круг.

Мы можем обосновать А через В, В через С, а С снова обосновать через А.

Тогда мы, конечно, не имеем больше бесконечной цепочки,

обоснование оказывается конечным, но циркулярность его нас не устраивает,

потому что так обосновать можно всё что угодно.

Тогда сама идея обоснования лишается смысла.

Наконец, третья и последняя опция: мы можем, выстраивая цепочку обоснования,

в какой-то момент насильственно это обоснование прервать.

«Прерванное познание — cogitus interruptus»,

— с усмешкой говорит об этом Ханс Альберт.

Почему с усмешкой?

Потому что любое такое насильственное прерывание процесса

обоснования выглядят произвольным. Почему в этом месте, а не на шаг дальше?

Таким образом, если есть только три возможности получить хорошее обоснование,

но каждая из трёх возможностей по сути своей не

способна дать идеального обоснования, то, кажется,

и вообще понятие хорошего обоснования оказывается крайне сомнительным.

Существуют различные философские стратегии для того,

кто пытается «Трилеммы Мюнхгаузена» избежать.

Эти три стратегии вытекают из стуктуры самого аргумента.

Мы можем подвергнуть сомнению одну из трёх посылок.

Мы можем попытаться спасти одну из трёх веточек этой «Трилеммы».

Например, последняя веточка.

Мы можем сказать,

что прерывание обоснования в некоторой точке вовсе не является произвольным.

Обоснование прерывается потому, что мы дошли уже до самоочевидных вещей,

дальше которых просто нечего уже искать.

И продолжение обоснования было бы искусственным и бессмысленным.

Примерно в этом ключе рассуждают сторонники фундаментализма,

так называемого «фундаментализма».

Они говорят: существуют какие-то базовые знания,

а все остальные знания выводимы из этих базовых.

В качестве этих базовых знаний могут выступать, например, какие-то аксиомы,

допустим, математические или какие-то субъективно очевидные истины,

наподобие декартовского «Я существую» или «Я мыслю»,

или данные чувственного восприятия «Я вижу красное яблоко».

Это же непосредственно очевидно, да?

То есть яблока может не быть, но тот факт, что я сейчас воспринимаю что-то,

что мне кажется красным яблоком, для меня-то он очевиден.

Есть, конечно, варианты, различные кандидатуры на роль этих базовых знаний.

Но всё равно сторонникам фундаментализма приходится отвечать на два

неприятных вопроса.

Первый: почему именно эти знания базовые, а не какие-то другие?

И второй: как от этих базовых знаний переходить к небазовым?

Вот, например, я знаю, что я вижу красное яблоко.

Но я не могу из этого перейти к тому, что существует красное яблоко,

потому что я вижу красное яблоко — это описание моего опыта,

во сне я тоже, бывает, вижу красное яблоко.

Переходить к утверждению о самом яблоке я не могу.

Похоже, что не все базовые знания способны порождать достаточно нетривиальные,

какие-то надёжные следствия в виде других знаний.

Второе направление — когерентизм (от английского

coherence — связанность, взаимная поддержка).

Согласно этому направлению, знания наши, по сути,

не нуждаются ни в каких аксиомах, ни в каком фундаменте,

они похожи не на дом, который стоит на фундаменте,

они похожи на сеть, на паутину, где всё связано со всем,

и только вместе, совокупно, как единая сеть наши знания охватывают реальность.

Наши знания прикрепляются к реальности не через какие-то основания,

а во всех точках сразу.

И тогда они начинают поддерживать друг друга.

Есть целый ряд вопросов к представителям этого направления.

Вопрос первый: с какой степенью достоверности должны эти знания

подкреплять друг друга?

Вопрос второй: как быть с теми кластерами знаний,

которые, как кажется, мало или слабо связаны с основной массой знаний?

Ещё целый ряд проблем специфических для когерентизма имеется.

Существует, буквально в недавнее время в философии это стало популярным, и третье

направление — инфинитизм, который пытается защищать вот этот бесконечный регресс.

Вроде что в этом плохого?

Да, это нормальный путь научного познания.

Нет ничего странного в том, чтобы считать, что движение к истине бесконечно.

Давайте считать, что процесс обоснования тоже бесконечен.

Мы обосновываем А через В, В через С и так далее и так далее.

Чем дольше эта цепочка, тем лучше.

А то, что она потенциально бесконечно незавершима, это не делает её плохой.

Это, наоборот, может быть, даже показывает,

что перед нами какое-то настоящее знание, реальное и жизненное.

Таким образом, раскрывая в понятии знания смысл такого важнейшего слагаемого,

как обоснованность, мы столкнулись с тремя проблемами.

Во-первых, очень трудно сказать,

какую именно степень обоснованности мы должны считать достаточной для знания.

Во-вторых, очень трудно сказать,

какой именно аспект обоснованности для знания является решающим.

Какой из двух: субъективный или объективный?

В-третьих, сама логика обоснования заставляет нас

выбирать между тремя, как кажется, одинаково непривлекательными опциями.

Это называется «Триллемой Мюнхгаузена».

Эта плохая новость.

Хорошая новость в том, что есть попытки преодолеть по отдельности

ограничение этих трёх опций.

В итоге мы видим, что понятие обоснования является, пожалуй,

одним из самых болезненных внутри понятия знания.

И в следующий раз мы посмотрим,

как связано понятие обоснования с понятием истинности.