Никто не забыт?

Никто не забыт?

Думаю, сейчас ни для кого уже не секрет, что существует такое патриотическое движение, как Поисковое. Речь идет о поиске и увековечении памяти солдат, пропавших без вести, либо должным образом не захороненных, павших в годы Великой Отечественной войны.

Я занималась этим благородным делом в юности, потом меня отвлекли семейные заботы, и вот теперь, когда детеныш подрос, захотелось показать ему, что такое Поиск.

Поэтому мы собрались и поехали на Вахту ПО «Обелиск» в Износковский р-н Калужской области. Отдельно подчеркиваю – совершенно официальную Вахту. (А куда еще податься с ребенком?). Кроме Москвы, сюда съехались отряды из Астрахани, Омска и местный отряд, который, в свете последовавших событий, я как-то уже и не рискую называть.

Основная работа велась на яме возле деревни Агарыши. Ее указала местная жительница. Она рассказала, что образовалась огромная яма после бомбежки на краю деревни. Туда стаскивали трупы с полей. Всех вперемешку: наших, немцев. (Существует видео подтверждение этих слов). Сверху забросали погибшими лошадьми. Такова была изначальная наводка, по которой и началась работа. Около 2-х лет назад пробили шурфы, обнаружили лошадиные кости и человеческие останки, а также фрагменты полушубков и валенок. И вот, наконец, в июле 2014 г. санитарное захоронение решили вскрывать.

Работа, конечно, оказалась та еще: в скипевшейся от жары глине, на солнцепеке. Дело осложнялось и тем, что до людей можно было добраться только убрав останки лошадей. Наш небольшой экипаж выдержал на яме 2 дня – работа оказалась не по силам девятилетнему ребенку и двум офисным работникам. Поэтому мы переключились на разведочные выезды по окрестностям (искали санитарное захоронение медсанбата (опять же, проверяя наводки местных жителей)). А вот молодежные отряды доблестно завершили начатый труд. За два дня до окончания Вахты работы были завершены. По мере раскопок, кроме останков, были найдены так же фрагменты лошадиных седел, немецкий сапог, немецкая ручная граната, штык от трехлинейки, солдатские котелки и крышки от них, частично – с надписями, железная ложка с надписью, при первом рассмотрении принятая за нечитаемую, советский медальон (к сожалению – без вкладыша), а кроме того – бесчисленное количество подков всех форм и размеров. Обмундирование, как это ни печально, за прошедшие годы полностью сгнило. Отдельно хочу заметить, что за время, проведенное на данном раскопе, и затем в эпизодические посещения по дороге на разведку и из разведки никаких местных деревенских жителей возле ямы мы не встречали.

Велико же оказалось удивление, когда за день до предполагаемого торжественного захоронения в лагере поисковой Вахты появились представители местных властей в сопровождении милиции (в т.ч. – местного участкового), а также некие примкнувшие к ним лица, настроенные крайне агрессивно и непримиримо.

Нам отказывали в захоронении на основании того, что Вахта, оказывается, поднимала немцев, которых собралась захоронить, как русских!

Тут необходимо, наверное, небольшое лирическое отступление.

Ни в коем случае не собираюсь идеализировать поисковое сообщество. Люди мы тут все разные, с разным воспитанием, образованием, должностями и уровнями дохода. Но. Вспомним, что на поисковые Вахты приезжают либо молодежные патриотические отряды, получившие скромное финансирование на активный отдых от своих местных властей, либо патриотические единицы (отряды, гости отрядов и т.д.), участвующие в мероприятии за свой счет. Т.е., проще говоря, таким образом люди проводят свой честно заработанный отпуск. Рассуждая логически, чтобы поступать подобным образом нужен очень мощный внутренний мотиватор. И в данном конкретном обществе такой мотиватор – идея. Потому что нет уже никаких других, не осталось: прошедшие годы, обратившие металл, ткань, бумагу и т.д. в тлен, массовая поисковая деятельность в 90-е гг. XX в., последовавшие за ней поисковые батальоны – все это смело практически начисто пресловутый «хабар», привлекавший в прежние времена «черных» поисковиков. Ныне в лес на раскопки ходят те, кому память и благодарность к нашим солдатам, полегшим за время войны, дороже удобств и собственного комфорта.

Поэтому, обвинение, мягко говоря, задело за живое. Тем паче, что Вахта, естественно, работала на основании официального разрешения, завизированного этими самыми местным властями.

Дальнейшие события крайне напомнили комедию абсурда. Прежде чем появиться в лагере, делегация посетила место раскопа и обнаружила там на отвале предметы явно немецкого происхождения. На этом основании захоронение и признали немецким. Попытки что-либо объяснить тонули в возмущенных воплях упомянутых выше примкнувших к делегации лиц. Захоронение немецкое, немецкое и только немецкое – на отвале немецкий сапог. Наш аргумент: в раскопе нашли советский медальон, штык, котелки и крышки с подписями, мы забрали эти вещи с собой, чтобы далее вести работу по восстановлению имен погибших, а немецкие вещи нам ни к чему. Ответ: все это было «добычей» немецких солдат, отобранной у красноармейцев. Наш аргумент: при шурфлении и первых разведочных раскопках обнаружились фрагменты полушубков и валенок. Ответ: было холодно, немецкие солдаты надели на себя полушубки и валенки, снятые советских военных. И.т.д, и т.д. Дальнейшая полемика переместилась непосредственно на раскоп, но менее абсурдной от этого не стала. Немецкими объявили даже лошадей на основании размера найденных в раскопе подков («у наших тяжеловозов не было»). Сколько я помню из истории, при начале военных действий мобилизации в СССР, помимо людей, подлежали домашние голуби, собаки некоторых пород (например – овчарки), а также верховые и тягловые животные. Так что в соответствующих республиках в армию во время ВОВ пошли не только лошади, а еще ослы и волы. И уж всяко сильно сомневаюсь, что в предвоенной России люди держали исключительно Орловских рысаков. Думаю, мобилизованные лошади были всех возможных мастей, пород и размеров. Но слушать нас не хотели. Нас хотели загнать в угол, ткнуть носом, и искренне поражались, что мы сопротивляемся. Оказывается, местные жители (со слов участкового) жаловались, что поднимают немецкую яму. (Повторяю, что за время раскопок ни одного местного, пытающегося сказать, что не то вы, ребята, делаете, мы на яме не видели, хотя захоронение находилось в 50 метрах за крайним огородом деревни). А женщина, которая, собственно, и указала поисковой разведке это санитарное захоронение, уже сменила показания и тоже утверждала, что в яме одни немцы. В общем, очень скоро стало ясно, что что бы мы ни говорили и какими бы доказательствами ни апеллировали, яму уже приговорено считать немецкой, и ничто не переубедит оппонентов.

Особенно умилил тот факт, что после моих слов: «советский медальон, пусть и пустой, нашли при раскопках, а немецких жетонов не было ни целых, ни половинок», один из примкнувших к делегации лиц бодро схватился за металлоискатель и жестом фокусника извлек из отвала половинку немецкого жетона. Не стану утверждать, что жетон был подкинут. Скажу только, что сам факт извлечения находки из земли явно продемонстрирован не был, а вот место находки указывалось на отвал в той части ямы, где до самого дна раскопа шли одни лошади. Да и жетон, по-хорошему, должен бы был быть цельным, т.к. обламывали их, на сколько я знаю, перед захоронением погибшего солдата. Считать захороненными трупы, брошенные на поле, в немецких традициях вроде бы не было.

Мы долго старались отстоять словом то, что уже отстояли делом. Однако обвинения все набирали обороты. Один из примкнувших к официальной делегации, постоянно перебивая и повышая голос (видимо так, в его представлении, выглядит культурный диалог) бросил, одно за другим, два запальчивых заявления: что несколько лет назад поисковики в местечковом магазине скупили всю водку (объемы и последствия оглашены не были) и что руководитель ПО «Обелиск» «всегда ходит по немецким позициям». Не знаю, насколько ящик водки (если там набрался ящик) подкосил экономику края, но вопрос с «немецкими позициями» выставил оппонента полным профаном. Что такое «немецкие» позиции, и что такое «русские»? Изредка в лесах, где шли бои, встречаются так называемые тыловые позиции разных сторон. Это глубоко откопанные и хорошо обустроенные блиндажи и огневые точки с соединительными траншеями, которые бои обошли стороной. Находок в них, как правило, очень мало, и принадлежность фортификационного сооружения действительно легко определить. Там же, где шли бои, позиции переходили из рук в руки. В траншеях, изначально откопанных немецкими захватчиками, могли обороняться и гибнуть советские солдаты, а в советских – немецкие. Мы попытались напомнить, что в составе данной Вахты, помимо, тех, кто работал на яме, участвуют и еще несколько экипажей (в том числе наш, с примкнувшими ребятами из других отрядов), кто, не щадя сил, здоровья и бензина, прочесывает окрестные леса и населенные пункты, проверяя документальные и словесные наводки. Но перекричать голосистого оппонента нам не удалось.

Грустно, обидно, скверно. Провести захоронение нам так и не дали, признав всех поднятых бойцов – немцами. Даже тех, кто был захоронен во времянку два года назад, в 30 километрах от вызвавшей конфликт ямы. Много ссор и разборок доводилось мне видеть в прежние времена в поисковом братстве, но такой абсурд встретился в первый раз. Разве могли предположить наши солдаты, что в канун 70-летия Победы на фашистской Германией, их вот так вот просто, без зазрения совести, наплевав на всех, в том числе и на родственников погибших, и на поисковиков, которые не покладая рук, с раннего утра и до позднего вечера пытались вернуть их из небытия. Отдельно стоит рассказать о железной ложке из раскопа. Вылежавшись на отвале, она, видимо, подсохла, и надпись на ручке стала различима. Ложку эту взяли с отвала в присутствии делегации властей и органов правопорядка. На одной стороне черенка четко различалась фамилия «Емлюков». На обороте имелись инициалы. Явное «Е», потом палочка, сочтенная пристрастными гостями за латинскую букву «J». Третья буква скрылась под ржавчиной. Сразу после вахты фамилию пробили по ОБД Мемориал. Выяснилось, что действительно, такой человек есть, один единственный на всем ОБД. И он действительно был убит недалеко от д. Агарыши, где и находится яма. А рядом с этой фамилией в список включены еще восемь фамилий, которые были убиты в тоже время и в том же месте, и, следовательно, скинуты в ту же яму.

Стоит ли дальше продолжать? Есть ли еще сомнения, что в яме были советские солдаты, павшие в боях за Родину?

А как отнестись к тому факту, что председателем Народного Союза Германии по уходу за военными могилами Аверьяновым С.В. был составлен акт о передаче немецкой стороне останков 42 погибших военнослужащих иностранной армии времен Второй Мировой войны. А в разделе «Дополнительно передано» стоит прочерк. А где же сапог и другие немецкие находки? А медальоны немецкие где? Медальоны должны быть записаны в первую очередь с их номерами. По-моему, веских доказательств, что в яме было немецкое захоронение – нет. И совершенно точно нет доказательств, что в яме было чисто немецкое захоронение. А если уж представители поискового движения в Калужской области, специализирующегося на подъеме останков немецких солдат, искренне уверены были в его «немецкости», то почему не подняли они эту яму сами?

Почему конфликт вошел в активную фазу только тогда, когда останки уже были извлечены из твердой, как камень, земли и отсортированы от лошадиных костей? Хотя о яме оппонентам было известно уже несколько месяцев.

Один из озвученных оспаривающей стороной аргументов заключался в том, что местные жители во время войны бережно и трогательно относились к телам погибших советских бойцов, старались захоронить их сразу после боя… Действительно, существует тому масса примеров. Но. Давайте рассмотрим конкретный имеющийся случай. Судя по найденной ложке, бой, унесший жизни русских и немецких солдат, стащенных позже в воронку возле деревни, произошел в декабре. Какое захоронение в это время года могли организовать оставшиеся в деревне женщины, дети и немощные старики?.. А что происходило дальше, весной? Когда пришла пора пахать поля? Да простится мне эта нелицеприятная подробность, но на месте боя была мешанина из разлагающихся смердящих трупов, людских и конских. Боюсь, сортировка по какому-либо принципу в таких условиях была затруднительна. Ладно. Предположим, что измотанные долгой и явно голодной зимой, полной посекундного страха за жизнь, женщины справились с этой невероятно сложной работой. Тогда в деревне Агарыши должно быть захоронение русских солдат… Где оно?! Его нет. Единственное в этом населенном пункте захоронение – поднятая Вахтой ПО «Обелиск» яма. В любом случае, непосредственных свидетелей событий тех давних военных времен в живых нет. Есть свидетельства – находки из раскопа и факты, явно указывающие на то, что возле деревни Агарыши находилось русско-немецкое санитарное захоронение. И надо сказать, что в процессе работ по эксгумации, останки по возможности были рассортированы по национальному признаку, о чем конфликтующей делегации так же было сообщено на месте раскопа.

Так что заставило запретить проводить захоронение? Ответы, которые приходят на ум, откровенно говоря, не радуют. Как в этих условиях защитить наших, советских бойцов, которые отдали жизни за то, чтобы сегодня мы жили, дышали, любили, чтобы сегодня мы были горды, честны и свободны? И что хуже: случайно захоронить вместе с русскими останки немецкого солдата или осознанно захоронить наших советских бойцов, потом и кровью пропитавших Калужскую землю в боях за свободу нашей Родины, объявив их немцами против всех представленных доказательств?.. Какими словами, какими действиями достучаться до совести людей, способных вот так вот, запросто отказать погибшим в достойном упокоении и благодарной людской памяти?!