ИЯ ФЕДОРОВНА

Надежда Лаевская

ИЯ ФЕДОРОВНА

Рассказ

Во дворе опять творилось что-то неладное. Ия Федоровна набросила мешковатую куртку, примяла волосы черным пластмассовым ободком и побежала на улицу. Увидев ее красную куртку, жильцы девятого дома старались юркнуть в подъезд или быстрее уехать со двора.

В июне в доме открылось кафе «Мечта» — двор захватили чужие машины. На собрании жильцов было решено поставить шлагбаум. Через два месяца стрелку шлагбаума оторвали. Ия Федоровна давала голову на отсечение, что это дело рук владельца кафе Сазонова. К тому же кафе нещадно выкачивало воду и электричество Ии Федоровны. В ответ на ее жалобы из управляющей компании приходили стандартные отписки.

— Всех подкупил Сазонов! Вор! Аферист! — негодовала Ия Федоровна.

Она стала проводить уличные собрания. Пора было объявлять чрезвычайную ситуацию — Сазонов обрабатывал жильцов второго этажа, этому проходимцу понадобились квартиры под офис.

— Вы понимаете, к чему это приведет?! — кричала Ия Федоровна. Около нее останавливались собачники, шедшие с работы соседи и мамочки с колясками.

Двенадцатого июля два парня в спецовках пытались проникнуть на чердак. «Люди Сазонова», — сразу поняла Ия Федоровна и вызвала полицию. Она повесила в подъезде объявление: «Запирайте входную дверь! Защитите себя и близких!»

Ия Федоровна начала поквартирный обход. Все должны знать о махинациях Сазонова и коммунальщиков!

— Кафе на первом этаже — притон алкоголиков и наркоманов!

Старухи-соседки охали и интересовались, большие ли очереди в поликлинике.

— Поставят ржавые батареи, а наши чугунные продадут! Сазонов…

Перед носом Ии Федоровны захлопывали двери или вовсе игнорировали ее упорные звонки и стук.

В доме начали пропадать квитанции. Ия Федоровна с утра занимала пост у входной двери:

— Нужно немедленно разобраться! Сегодня воруют квитанции, завтра залезут в квартиры!

…В трехкомнатную квартиру в серой панельной девятиэтажке семья Ии Федоровны въехала в 1980 году.

Прежде Кругловы жили в хрущевке. После школы Ия бежала к родителям на кондитерскую фабрику. В папином шкафчике для нее висели белый халат и шапочка. Халат почти доставал до пола, мама обещала его подшить, а пока Ия туго подпоясывалась. Папа рассказывал о механизации труда, поточном производстве… Но разве можно слушать, когда возле тебя по черным дорожкам проезжают конфеты! Вот бы прокатиться с ними по этому сладкому пути!

Мама работала в магазине на первом этаже. На оранжевых стенах в рамах, словно картины, висели огромные фантики. В высоких стеклянных шкафах ждали покупателей конфеты, шоколадки, мармелад, печенье. А еще там жили шоколадная белка с большим орехом, заяц с корзинкой морковки и золотая рыбка!

На прилавке рядом со счетами стояла похожая на мясорубку машинка. Мама крутила ручку — и на блюдце вылетала конфета в блестящем фантике, завязанном по бокам пышными розочками.

За хорошую учебу мама разрешала в пятницу взять с блюдечка конфету. Довольная Ия бежала за Толиком в садик. Она откусывала от конфеты маленькие кусочки и долго катала во рту, чтобы хватило на всю дорогу. Толя тоже просился на фабрику, но он был еще маленький.

Ия кормила Толю и садилась заниматься. Если будут готовы уроки, вечером возьмут на второй этаж к Семеновым!

Павел Иванович Семенов первым в доме купил телевизор. Телевизор был размером со шкафчик, а экран меньше Ииных прописей. На темно-сером фоне говорили дикторы. Картинка тряслась, часто пропадал звук. Павел Иванович крутил антенну.

— Поставьте на окно!

— Нет, лучше на пол! — советовали соседи.

Ну и что, что не шел телевизор! Ие и без телевизора было на что смотреть. У жены Павла Ивановича столько платьев! Розовое с юбкой-солнце, синее с черными бархатными цветами, желтое с коричневым бантом, салатовое с большими белыми пуговицами, зеленое в черный горошек… А как Ие хотелось такое же белое приталенное платье с V-образным вырезом, красными пуговичками, летящей плиссированной юбкой и плетеным кожаным ремешком! Каждый вечер на Ирине Константиновне появлялось что-то новое: жемчужная нить на шее, сережки, лаковые туфли… Ее сладкие духи хотелось попробовать на вкус.

Ирина Константиновна выступала в оперном театре. Однажды соседи уговорили ее спеть.

— Сааа-ла-вей мой, сааа-лавей!!! — выводила Ирина Константиновна.

Ия зажала ладошками уши:

— Ой! Вы громче школьного звонка!

— Ия, ты что! Извините, — покраснев, сказала мама.

— Девочка права, голос у меня высокий, — улыбнулась Ирина Константиновна, — колоратурное сопрано.

Двадцать девятого декабря Ия и Толя весь вечер крутились в коридоре — сегодня папа обещал принести елку. Для ее украшения все было готово: с антресолей сняли деревянный ящик — там под слоем ваты прятались разноцветные шары и красная звезда на верхушку, мама достала два килограмма мандаринов, принесла мешочек шоколадных конфет.

Наконец открылась дверь. Пришел папа, а елки не было! Дети выскочили на лестничную площадку — и там ничего!

— Где елка?! — не понял Толик.

— Растет в лесу.

— Не хочу в лесу! Пусть здесь растет!

— Ладно, Толя, пошли спать, — сказала Ия.

— Никакого сна, пока не придет поезд! — папа вытащил из-за спины большую картонную коробку.

— Железная дорога! — закричал Толик. — Настоящая!!!

— Федя, ты как что придумаешь… — вздохнула мама.

— Оля, видишь, как дети радуются…

Папа проложил железную дорогу по всей комнате Ии и Толи. Уже стоял готовый к отправлению поезд: темно-синий вагон машиниста, два зеленых пассажирских, последним прицепили черный грузовой вагон.

— Как поезд назовете? — спросил папа, когда вагоны пролетали мимо кровати Ии.

— «Мой»! — выпалил Толя.

— Почему твой?! — обиделась Ия.

Поезд остановился. На желтом домике красными буквами было написано: «ПИОНЕРСКАЯ». Справа и слева стояли лавочки и высокие серебристые фонари. Поезд встречал стрелочник в красном берете.

— «Мой и Ики», — сказал Толя.

На станции зажглись фонари, засветились окошки вагонов.

— А! — закричал мальчик. — Ика, Ика, поезду имя понравилось!

— Теперь все к нам придут — на железную дорогу смотреть! — обрадовалась Ия.

Дети выпросили у мамы несколько конфет. Конфеты-чемоданы путешествовали на крышах вагонов. Толик хотел прокатить мандарин, но он свалился.

— Зайцем ехал, — сказал папа.

— А у конфет билет — фантик, — догадалась Ия.

Конфеты хотели кататься всю ночь, но пришла мама:

— Поезд прибыл на станцию Чистить зубы!

— Нет такой! — крикнул Толя.

— Есть! — сказала мама. — Следующая станция Спокойной ночи, завтра отправляемся на станции Школа и Садик.

— Ну вот… — расстроился мальчик.

— Можно один последний кружок, — попросила Ия.

— Вернусь через пять минут, — мама вышла из комнаты.

Ия сняла конфеты с поезда и положила на батарею.

— Зачем это? — удивился Толя.

— На, — Ия протянула брату подтаявшую конфету. — Так вкуснее!

Больше сладкие чемоданы на поезде не катались — конфеты из шкафчика тайно перекочевали Толе в рот. Мама нашла фантики у Ии под матрасом и три месяца не давала дочери конфет.

Двадцатого июля мама, Ия и Толя уезжали в Евпаторию.

—Ты почему с нами не едешь? — спросил Толик папу.

— Я железную дорогу охраняю.

— Ладно. Только не играй в нее!

— Папа, что тебе привезти? — спросила Ия, когда они подходили к вокзалу.

— Самый красивый камешек.

— Я, я его найду! — закричал Толя.

Поезд опаздывал. У первой платформы за железной оградой росла липа. Ия отогнула нижнюю ветку:

— Толя, смотри, какие у липы цветочки-буратинки — голова-горошина и длинный белый нос. А вот буратинки-девочки, у них волосы коричневые.

— Не хочу смотреть! Оторви мне листик!

Толя приложил листок к маечке. Лист перевернулся на ветру, но продолжал держаться.

— Ика, ты это видела, видела?! А зачем листы клеем намазали?

— Чтоб все знали — это липа, — ответила девочка.

Обежав вагон, Толик сказал:

— Наш поезд лучше!

Ия лежала на верхней полке. За окном тянулись сиреневые поля иван-чая, похожие на ежей кусты, за забором из берез и сосен укрывались домики. «Скорей бы увидеть море!» — мечтала девочка.

Евпатория оказалась белой-белой: санаторий, дома, набережная, фонтаны. Море было сине-зеленым как глаза Ии, хотя его почему-то назвали Черным.

У Толи стали курчавиться волосы. Мама расчесывала медовые кудряшки сына и целовала его в макушку, Ию на ночь мама поцеловать забывала.

Папиного камешка Ия пока не нашла, зато ей попалась большая перламутровая ракушка. Ия приложила ее к уху брата, и он услышал загадочное «У-у-у-у».

— Кто это шепчет? — спросил Толик.

— Море с ветром разговаривает, — пояснила Ия.

Только море было холодное и одинокое. Никто не купался. Ия с Толей ходили в кофтах и курточках.

Дети гуляли в парке. Там росли голубые елки, на их макушках сидело много шишек. Ия и Толик сразу поняли: голубые елки — жадины. Дул ветер — коричневые головы елок наклонялись, но шишками не делились.

— Ика, они ненастоящие!

— Сейчас проверю, — Ия подошла к жадной елке в центре парка.

— Ну что? — спросил Толя.

— Колючая! Точно настоящая.

Наконец в Евпатории потеплело. Море уже привыкло играть само с собой — оно поднимало огромные волны и бросало на берег. На пляже висел красный флаг.

Ия и Толик скинули сандалики — пальцы окунулись в муку, которую золотом раскрасило солнце. В июне у них во дворе поставили песочницу, маленькую, с твердым песком цвета подошвы старых чешек. А на пляже песок был мягкий, глубокий, ласковый! Толя лег на теплый песок. Мама подняла его, начала отряхивать:

— Ия, почему не смотришь за братом!

Главным развлечением детей стали прогулки по аллее фонтанов. По пирамидке из светлых чаш прыгала вода. Ия опускала руку — вода исчезала, поднимала ладошку — вверх взлетала прохладная лента.

— Ика, делай, делай! — командовал Толя. — Всё, всё, теперь я!

Он носился вокруг фонтанов, залезал в бассейны под чашами, сталкивался с другими детьми, падал, вставал и снова бежал.

— Толик, у меня яблоко есть! — позвала мама.

Подбежал босой Толик. Мама и Ия искали его сандалики в фонтанах, под лавочками, в траве — ничего.

Мама взяла Толю за руку:

— Горе ты мое! Пошли за новыми сандаликами.

— Иди сама! Я тут буду! Тут! — визжал Толик.

— Мы уходим!

Толик вцепился в лавочку:

— Не пойду! Не пойду!

Мама оставила яблоко и печенье.

— Ия, сидите ешьте — я в магазин и обратно, — сказала она уходя.

— Печеньку дадите? — попросил мальчик лет шести.

— Сухая, — сказал он, пожевав печенье: — Чего скучаете? Айда купаться!

— Купаться нельзя, — сказала Ия.

— Я знаю, где можно.

— Ика, давай быстренько, — уговаривал Толя.

— Нет, мы ждем маму!

— Ну и дураки, а я — плавать.

Толя побежал за мальчиком, Ия — за братом.

Дети спустились к берегу. На песке загорали водоросли, море казалось спокойным.

— Только намочим ноги, — сказала Ия.

Под водой виднелся бело-розовый камешек. Это он — папин! Ия потянулась за камешком — в руке оказалась серая галька. Девочка подошла ближе, наклонилась — и вот в ее ладошке лежало гладкое каменное сердечко!

— Толик, смотри, папин камешек!

Брат не отзывался. Ия оглянулась — Толика нигде не было.

— Толя! Толя!!! — звала Ия.

Впереди послышался плеск.

— Толя!!!

Ия плавала плохо, по-собачьи. Нырнула, ее накрыло волной. На дне было темно и холодно. Откуда-то издали послышался мамин крик:

— Там дети! Помогите!!!

Ия начала барахтаться, но вода как будто стала твердой…

Ия очнулась в незнакомой комнате с желтыми стенами. На стуле у ее кровати дремал папа. В его волосах появились белые ниточки. Горло жгло. Ия закашлялась:

— Папа… Камешек… Толя…

Папа позвал врача. Врач дал Ие зеленую таблетку — девочка уснула.

Через несколько дней они уезжали домой.

— Мы домой вдвоем едем? — спросила папу Ия.

— Мама приболела, — сказал папа. — Она увидела, что вы бежите к морю, кинулась за вами. Тебя из воды вытащил прохожий, мама спасла мальчика, который повел вас купаться.

— А Толик, Толик?!

— Толик далеко, — папа смотрел в пол.

— Папа, он же вернется?!

Папа взял Ию за руку:

— Пошли быстрее! На поезд опоздаем!

Дома на вокзале Ию встречала знакомая липа. Нижняя ветка, с которой она сорвала листок брату, пожелтела, цветочки-буратинки засохли.

Мама вернулась в конце августа. Ее серые глаза стали пасмурными. Она выставила в коридор синие сандалики, папа убрал их на антресоли.

Дома стало тихо. Федора Петровича назначили заместителем главного технолога. Ия несколько раз забегала на фабрику, но у папы всегда были неотложные дела, в магазине на первом этаже теперь продавала конфеты чужая тетя.

После уроков Ия шла в кружки. Она записалась на выжигание и шитье. На выжигании ей выдали прямоугольную коробку с колесиком. Черной ручкой с раскаленной иглой Ия выжигала елку. Линии выходили толстыми и кривыми. Руководитель кружка нарисовал на ее доске контур. Темно-коричневая линия соскальзывала с рисунка и прерывалась, но все же получилось что-то похожее на дерево. Вспомнилась Евпатория, парк, голубые елки-жадины, слова Толика:

— Ика, они ненастоящие!

Ия схватила портфель и побежала домой.

На кухне в синих сандаликах сидел похожий на Толика мальчик, мама угощала его пряниками.

Папа отвел мальчика в милицию.

Мама стала жить в сером доме, окруженном высокими деревьями. По воскресеньям Ия с папой через две пересадки ездили к ней. В старших классах Ия к маме приходила одна.

Мама спрашивала:

— Когда придет Толя?

— На следующей неделе…

— Передай: я его жду.

Получив аттестат, Ия приехала к маме с конфетами.

— Плохо завернули! — мама смяла фантик и бросила под кровать.

— Прости…

— Толя утонул из-за тебя! Что смотришь, убирайся!

Ия выбежала на улицу, заскочила в какой-то автобус. Конечной был «Вокзал». У первой платформы за оградой цвела липа. «Липа каждую ночь плачет — вот почему листья клейкие», — поняла Ия.

Через неделю мама умерла.

Экзамены в институт Ия провалила. Она устроилась упаковщицей на кондитерскую фабрику, потом поступила в торговый техникум. Спустя три года она стояла за прилавком в магазине на первом этаже, где раньше работала мама. Папа стал главным технологом, он даже ездил в Москву представлять новые виды конфет на Выставке достижений народного хозяйства.

Шестнадцатого апреля Ия проснулась от боли в животе. Отец был в командировке.

Ерунда! Сейчас она встанет, примет таблетку и побежит на работу. Сегодня очень важный день. В десять придут школьники, она проведет свою первую экскурсию по кондитерской фабрике!

В семь пятьдесят Ия открыла магазин. Переодеться не хватило сил, ее знобило. Зашел водитель Алексей, по утрам перед рейсом он покупал ириски.

— Тебе нужно в больницу, — сказал Алексей, увидев скрюченную Ию.

— Я работаю, у меня школьники, экскурсия…

— Ия!

— Ты за ирисками? — Ия с трудом встала, но до стеллажа не дошла.

В больнице Ие вырезали аппендицит. Каждый день к ней приходил Алексей:

— В термосе бульон, в баночках яблочное пюре…

— Зачем? Здесь хорошо кормят.

— Ну как — домашнее быстрее лечит.

— Я столько раз представляла, как вожу детей по фабрике. Всё им показываю… Мне папа доверил. И что?! Вот, в больнице валяюсь!

— Ну ничего… ничего будет…

Ию выписали из больницы. Алексей заглядывал по утрам за ирисками, по выходным они гуляли в парке.

— Знаешь, я ведь ириски не люблю, — сказал Алексей, протягивая Ие эскимо.

— Почему тогда покупаешь?

— Ну как… ребятишкам во дворе отдаю.

— А что любишь?

Алексей вытащил из кармана трюфель в серебристой обертке:

— Разверни.

В фантике лежало кольцо.

Свадьбу назначили на двенадцатое июня. Ирина Константиновна подарила Ие белое приталенное платье с V-образным вырезом, летящей плиссированной юбкой и плетеным кожаным ремешком, которое ей так нравилось в детстве.

— Тебе на счастье. Мне его мой Павел подарил.

В салоне для новобрачных приобрели бирюзовый набор постельного белья, Алексею — серый костюм, Ие — кремовые туфли.

Свадьбу играли в столовой фабрики. В конце торжества вынесли двухъярусный торт. С торта гостям улыбались нарядные Ия и Алексей.

В трехкомнатную квартиру в серой панельной девятиэтажке фигурки со свадебного торта переехали вместе с Ией, Алексеем и Федором Петровичем. Шоколадные молодожены теперь стояли в двухлитровой банке в серванте.

Через год родилась долгожданная Даша. Малышка мало спала, только научившись сидеть, пыталась выбраться из коляски, научившись ползать, забиралась под стол, дергала за шторы, вытаскивала папины инструменты из коробки под диваном… В десять месяцев Даша пошла. Ия убрала с нижних полок все опасные предметы, и все равно в руках у дочки оказывались ножницы, скрепки, стиральный порошок, дедушкины таблетки…

— Как ты мог оставить лекарства на самом виду! — набросилась Ия на пришедшего с работы отца.

— Они лежали в ящике стола под бумагами, но ничего же не произошло… — оправдывался Федор Петрович.

— В этом доме никто не думает о ребенке, кроме меня! — плакала Ия.

— Я вот в детстве пуговицы глотал и мыло ел и, видишь, большой вырос, — успокаивал жену Алексей.

На второй Дашин день рождения Федор Петрович достал с антресолей железную дорогу, Даша с открытым ртом смотрела на путешествие поезда на станцию Пионерская.

Дедушка не успевал снять пальто, Даша хватала его за руку и тянула в комнату:

— Поехали! Поехали быстрее!

Каждый вечер темно-синий вагон машиниста, два зеленых пассажирских и черный грузовой вагон отправлялись в путь. На крышах вагонов опять катались конфеты-чемоданы. На станции сладкий багаж исчезал.

— Конфеты на ночь! Ты ребенку зубы испортишь! — выговаривала отцу Ия.

— У нее еще куча зубов выпадет, не переживай, — шутил Алексей.

Федору Петровичу одному из первых в доме установили телефон. Соседи потянулись к ним звонить. Часто соседи договаривались с родными о времени звонка и ждали его в коридоре.

Даша хватала трубку:

— Алло! Вы из какого города? Из Ка-ли-нин-гра-да? А-а-а! А сколько у вас времени?

В праздники Даша носилась по этажам:

— Быстрее к нам! Быстрее! Вас из Москвы поздравляют!

Поздравляли из Ленинграда, Казани, Ижевска, Тюмени… Даша нигде еще не была, но уже разговаривала со столькими городами!

— Даша, я тебе запрещаю бегать по лестницам! — кричала Ия, но Даша уже прыгала по ступенькам: — Вы с отцом ей потакаете! Она упадет, расшибется!

Алексей обнимал жену:

— Ия, будет, будет… Может, наша Дашка телефонисткой станет или секретарем.

Миша родился слабеньким. Ия с малышом месяц пролежала в больнице.

— Алеша, что делать? Он совсем не набирает вес! — плакала Ия, когда муж приходил их навещать.

— Федор Петрович достал кухонный комбайн. Мишка на соках мигом всех нас перерастет! — говорил Алексей.

Мишу через не хочу отпаивали морковным соком. Его тошнило от оранжевой жижи. Услышав шум кухонного комбайна, малыш прятался в шкафу.

Летом Алексей собирался на рыбалку. Ия протягивала мужу ведро:

— Поедешь за ягодами — Мишеньке нужны витамины!

Мальчик выплевывал кислую чернику.

— Мишенька, кушай, кушай! Давай — ложку за маму, ложку за папу, ложку за дедушку! — уговаривала Ия.

Чтобы мальчик ел фрукты, Алексей стал за копейку покупать у сына сливовые и вишневые косточки. Миша отдавал фрукты Даше. Только когда поезд мчался по комнате, Ие удавалось накормить сына пюре, котлетой, а иногда даже борщом.

Федор Петрович рассказывал внукам, как из какао-бобов делают шоколад, а из орехов пралине, приносил маленькие шоколадки. С блестящих оберток на детей смотрели Красная Шапочка, Кот в сапогах, Старик Хоттабыч, сонный Емеля на печи… Даша вырезала сказочных героев и бежала к отцу. Алексей наклеивал их на белую плитку в ванной. Обертки от своих шоколадок Миша разглаживал пальчиком и складывал в альбом.

Мальчик водил зеленым карандашом по бумаге. Подошел Федор Петрович:

— Миша, что за хвостатое чудище воздушный шар глотает?

— Дедушка, это же крокодил Гена! На новый фантик. Он шарик в зубах для детей держит.

Мишу отдали в садик, на третий день он заболел ангиной, потом подхватил ветрянку.

— Группы переполнены, воспитатели за Мишенькой не смотрят, он у них во дворе полураздетый бегает! — возмущалась Ия.

— Раз Мишке лучше дома, увольняйся с работы, и Дашку с продленки заберем, — решил Алексей.

Ия стала ездить с Мишей на массаж и лечебную физкультуру. От частых походов в поликлинику и стояния на остановках Миша слег с воспалением легких.

Дашу записали на легкую атлетику, тренеры ее хвалили. Девочка вприпрыжку бежала в секцию, Ия с Мишей плелись позади. Мальчик останавливался у ярких вывесок, смотрел, как ветер щекочет листья, как из черного кружка светофора исчезает красный человечек и под ним появляется зеленый…

— Нечего за мной ходить! Я уже взрослая! — протестовала Даша.

— Взрослая?! Вон опять горло открыто! — говорила Ия.

На кондитерской фабрике начались перебои с зарплатой. Федора Петровича проводили на пенсию. Алексей таксовал на девятке тестя. Ноябрьской ночью девяносто третьего года ему в бок въехала тонированная иномарка. Парни из бээмвэ орали, требовали деньги. Алексей вышел из машины и тут же от удара улетел на обочину.

— Господи! Как мы теперь без машины! Она совсем новая была! — причитала Ия.

Федор Петрович тряхнул ее за плечи:

— Что ты кричишь! Радоваться надо — Леша жив остался!

Алексей устроился к приятелю в видеосалон. Днем давали на прокат кассеты, поздним вечером крутили иностранные фильмы. Ия пошла работать в продуктовый ларек.

По дороге на почту Федор Петрович встретил знакомого инженера:

— Илья, ты почему не фабрике?

— Сократили — уже месяц без работы. Вам разве Алексей не рассказывал? Фабрику купили швейцарцы. У них свои технологии, свои рецепты…

Федор Петрович вернулся домой, положил в папку оплаченные квитанции, опустился на диван. Миша принес шахматы, стал расставлять фигуры. Федор Петрович погладил внука по голове:

— Пообедай, потом поиграем.

Подбежала Даша с учебником физики.

— Дашуня, погоди, я немного полежу.

Скорая ехала пятьдесят минут…

Железная дорога и шахматы возвратились на антресоли.

Миша поселился в комнате Федора Петровича. В дедушкином шкафу он нашел художественные альбомы, рассказы о природе… Какие могут быть домашние задания, если рядом такие книги! С первыми находками он прибегал к маме.

— Ты мне лучше решенные примеры покажи и дневник без троек, — говорила Ия Федоровна. — Алла Васильевна жалуется: на уроках в окно смотришь, библиотечный учебник белками изрисовал!

Ия прятала от сына альбомы, Миша стал читать с фонариком под одеялом.

Пятнадцатый день рождения Даша хотела отметить в «Макдоналдсе».

— Где? — переспросила Ия.

— В новом ресторане.

— Испеку торт — позовешь подружек, прекрасно посидим дома.

— Сама дома сиди! — Даша хлопнула дверью.

Даша мечтала о кожаной куртке с серебристыми заклепками и ремнем с блестящей пряжкой, как у Ани из их класса.

Миша нарисовал сестре хохлатого снегиря на ветке рябины, Ия вручила дочери белую блузку и справочник для поступающих в вузы. Алексей протянул Даше большой пакет. В нем оказалась красная кожанка в заклепках с высоким воротником! (Ради дочкиной обновки Алексей продал коллекцию марок.)

В обеденный перерыв Ия несла в квартиру сумку с продуктами. У почтовых ящиков она увидела длинноволосого парня и знакомую красную куртку.

— Уже по подъездам обжимаешься! Живо домой!

Ия схватила дочь за руку. Даша упиралась — рукав кожанки порвался по шву.

— Оставь ты Дашку, возраст у нее такой, — говорил Алексей.

— Ты ничего не понимаешь! — кричала Ия.

— Можно мне на дискотеку, девочки ждут… — попросила Ию Даша через месяц.

— Сперва в институт поступи!

Даша перелезла на соседский балкон и убежала на танцы. Ия заставила мужа балкон застеклить.

У Миши начало падать зрение.

— Он опять забыл дома очки, — сокрушалась Ия.

— Его в школе глистой очкастой дразнят, — вырвалось у Алексея.

Ия Федоровна побежала в школу и устроила скандал, досталось и учителям, и одноклассникам сына. Мальчика прозвали «слепошарая плакса» и «мамина глиста».

— Еще раз придешь в школу — меня больше не увидишь, — услышала Ия от Миши.

В десятом классе Даша забеременела.

— Идиотка! Всю жизнь себе испортила, — плакала Ия.

— Что теперь-то кричать, — говорил Алексей.

— Это ты, ты ее распустил!

Появилась Яна. Стены комнаты Даши и Яны Миша превратил в волшебный лес. В раскидистом дубе за круглой дверкой жил белый зайка. В гости к нему спешил ежик с яблоком на спине, из дупла выпрыгивала пушистая белка в розовом платье.

Во время прогулок с Яной Даша оставляла каталоги косметики в парикмахерских, пиццериях, павильонах, киосках.

— Куда ты ребенка таскаешь! — выговаривала дочери Ия Федоровна.

— Скоро мы от тебя съедем — не переживай!

Даша обучилась наращивать ногти и ресницы, сняла однушку и стала работать на дому.

В выпускном классе Ия Федоровна сказала сыну:

— Мишенька, не волнуйся, с Маргаритой Петровной из приемной комиссии лесотехнического я договорилась.

— Я буду поступать в архитектурный.

— Объясни ты ему: веселые картинки — не профессия! — требовала Ия Федоровна от мужа.

— И, правда, Мишка, получишь диплом, а рисовать ты и так умеешь, — сказал Алексей.

В лесотехническом институте Миша продержался три курса. Со второго захода ему удалось поступить в архитектурный. Учеба требовала расходов: карандаши, краски, кисти, холсты… Миша устроился в цирк рисовать шаржи.

— Почему так медленно?! — кричали мамочки. — У нас очередь в буфете походит!

— Я хочу собачку из шарика! — канючили дети.

Через месяц в цирке нашли более расторопного художника.

Миша стал расклеивать объявления, если не успевал, просил отца.

— Доучился бы в лесотехническом, — вздыхала Ия Федоровна.

По рекомендации преподавателя Мишу пригласили расписать стены и потолки в загородном доме. Хозяйка требовала нарисовать на потолке спальни белокурого Амура на облачке, а в ванной — выходящую из морской пены Афродиту. Миша изобразил восход солнца и подводный мир:

— Посмотрите, так гораздо лучше.

У дамы было много друзей. Оформлять дома Мишу больше не звали. Иногда он выставлял свои картины в парке. Около них мало кто останавливался.

С одиннадцатилетней Яной и пятимесячной Олей вернулась к родителям Даша. Олиного отца переводили в Нижний Новгород.

— Пакуй чемоданы, на Волгу переезжаем! — объявил Марк Даше.

— Яну посреди года в новую школу устраивать…

— Зачем ее дергать, пусть у твоей мамы живет.

— Я матери дочь не оставлю! — сказала Даша.

В Нижний Новгород Марк уехал один.

…Ия Федоровна поднималась по лестнице. Мимо нее в рваных джинсах пролетела Яна.

Ия Федоровна зашла в комнату Миши. Он спал за столом у мигающего огонька монитора. Ия Федоровна накрыла сына пледом, забрала грязную посуду и банки от энергетика.

На кухне четырехлетняя Оля смотрела мультики в телефоне, у открытой форточки курила Даша. Ия Федоровна начала мыть посуду:

— Ты хоть при ребенке не кури…

— Мам, не лезь, а!..

— Видела, в чем Яна ушла?

— В одежде.

— Олечка, отложи телефон, — попросила Ия Федоровна, — я тебе сейчас кашу разогрею.

— Отстань от меня! — крикнула Оля.

— Мишенькой своим займись, целыми днями в компьютер играет, — сказала Даша.

— Не наговаривай на брата! Он по интернету работает.

— Да, и на твою пенсию живет.

Ия Федоровна убрала посуду в сервант. У стенки в двухлитровой банке стояли их с мужем побелевшие от времени фигурки.

На кухне делать было больше нечего. Ия Федоровна пошла в свою комнату. У кресла стояла гитара.

Три года назад Алексей нашел этот измученный инструмент, подклеил корпус, заменил струны. Алексей брал гитару, Ия откидывалась на спинку кресла и закрывала глаза...

Уже полгода гитара молчала.

Ия Федоровна вытащила из коробки стопку квитанций. Так, семнадцатая квартира — хозяин гадившей в подъезде овчарки. Шестнадцатая квартира вечно сдается. Снимавшие квартиру студенты затопили кухню Ии Федоровны. Она полмесяца названивала хозяину, пока он не заставил жильцов побелить потолок. Двадцать первая квартира — наглый парень, кидавший окурки в герань на лестничной клетке. Сколько раз Ия Федоровна просила не убивать цветок! После очередной стычки с соседом на ее двери появлялась надпись: «ДУРА».

Ия Федоровна смяла платежки соседей и порвала их на мелкие кусочки.

«Через неделю начнется капитальный ремонт, потом Сазонов что-нибудь вытворит, — думала Ия Федоровна, — а там и зима недалеко…»

Ия Федоровна стерла пыль с гитары. Ей послышался голос мужа:

— Ну ничего… ничего, будет, будет…

10 октября 2020 года