Введение к Категориям Аристотеля

Порфирий

Введение к "Категориям" Аристотеля

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Так как, Хрисаорий, и чтобы научиться аристотелевским категориям, необходимо знать, что такое род и что различающий признак, что вид, что собственный признак и что признак привходящий, и так как рассмотрение всех этих вещей полезно и для установления определений вообще в связи с вопросами деления и доказательства, я, путем сжатого очерка, попытаюсь представить тебе в кратких словах, как бы в качестве введения, что здесь имеется у древних, воздерживаясь от более глубоких изыскании и ставя себе, соответственно своей цели, более простые задачи. Сказать тут же я буду избегать говорить относительно родов и видов, существуют ли они самостоятельно, или же находятся в одних только мыслях, и если они существуют, то тела ли это, или бестелесные вещи, и обладают ли они отдельным бытием, или же существуют в чувственных предметах и опираясь на них: ведь такая постановка вопроса заводит очень глубоко требует другого, более обширного исследования. Но как в отношении названных здесь и предлежащих нам логических моментов провели более формальный разбор древние и особенно сторонники перипатетической школы, это я тебе постараюсь теперь показать.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Явным образом, ни о роде, ни о виде нельзя говорить, не производя различения. Под родом разумеется, с одной стороны, совокупность тех или иных вещей, известным образом относящихся к чему-нибудь одному и также друг к другу. В этом смысле говорится о роде Гераклидов благодаря зависимости от одного именно, от Геракла, это группа людей, которые имеют друг с другом известную родственную связь через него, причем группа эта получила свое название на почве отделения от других родов. И в другом смысле еще говорится о роде, а именно как о начале рождения для каждого существа, считая либо по родившему, либо по тому месту, в котором человек родился. Так, мы говорим, что Орест по роду идет от Тантала, а Гилл от Геракла, а с другой стороны, что Пиндар по роду фиванец, а Платон афинянин: ведь и родные есть в известном смысле начало рождения, так же как и отец. И это последнее значение есть, по-видимому, непосредственное: ведь Гераклидами называются те, кто является из рода гераклова, и Кекропидами те, кто происходит от Кекропса, и родственники их. И в первую очередь получило название рода начало рождения для каждого, а затем также все множество тех, кто происходит от одного начала, например от Геракла, и, точно отграничивая это множество и отделяя его от других, мы стали называть всю совокупность родом Гераклидов. В свою очередь, еще в другом смысле говорится о роде, поскольку ему подчиняется вид, причем здесь оном сказано может быть по некоторому сходству с первыми двумя определениями: ведь такой род есть и некоторое начало для того, что подчинено ему, и, по-видимому, он охватывает также все подчиненное ему множество.

В то время как о роде можно говорить в трех смыслах, у философов идет о нем речь в третьем из них: в даваемой ими приблизительной формулировке они признают родом то, что сказывается при указании существа вещи о многих и различающихся по виду вещах,примером здесь может быть живое существо. В самом деле, из того, что сказывается о другом, одно сказывается только об одном, таковы, например, индивидуальные вещи, как Сократ я этот вот человек, и этот вот предмет, другое же сказывается о большем по числу, например, роды, виды, различающие признаки, собственные и привходящие признаки оказываются в качестве общего целому ряду, но не в качестве того, что специально присуще чемунибудь одному. И род это, например, живое существо, вид, например, человек, различающий признак одаренность разумом, собственный признак наделенность смехом, привходящий признак и белизна, черный цвет, сидячее положение. Теперь, от того, что сказывается только о чем-нибудь одном, роды отличаются тем, что их высказывание производится в применении больше чем к одному, а от того, что сказывается в применении больше чем к одному, если это виды, тогда потому, что виды хоть и сказываются о многом, однако же о таком, что не отличается по виду, но по числу: ведь человек, будучи видом, сказывается о Сократе и Платоне, которые отличаются друг от друга не по виду, не по числу, между тем животное, будучи родом, сказывается о человеке, о быке и о лошади, которые отличаются друг от друга также и по виду, а не только по числу. С другой стороны, от собственного признака род отличается потому, что этот признак сказывается только об одном том виде, для которого он является собственным его признаком, и о тех индивидуальных вещах, которые данному виду подчинены, как способность смеяться сказывается только о человеке и об отдельных людях, между тем род сказывается не об единичном виде, но о нескольких и притом различных. Что же касается различающего признака и общих привходящих признаков, то от них род отличается потому, что если различающие признаки и общие привходящие определения и сказываются о нескольких и различных по виду вещах, все же они сказываются не при указании существа вещи. Когда вопрос поставлен у нас непосредственно, о чем именно сказываются эти определения, в этом случае, говорим мы, они не заключают указания на существо вещи, но скорее на то, какова по качеству известная вещь. В самом деле, при вопросе, что есть по качеству человек, мы говорим, что это существо, одаренное разумом, и при вопросе, каков по качеству ворон, мы говорим, что это существо, наделенное черным цветом; между тем обладание разумом есть различающий признак, а наделенность черным цветом привходящий признак; когда же нам задан вопрос, в чем существо человека, мы отвечаем., что это живое существо, а живое существо, это был род для человека.

Поэтому то обстоятельство, что род сказывается больше, чем об одном, отличает его от всего того, что сказывается только об одной из индивидуальных вещей, то, что он сказывается о различных по виду вещах, отличает его от определений, сказывающихся в качестве видов или в качестве собственных признаков, а то, что он сказывается при указании существа вещи, отделяет его от различающих признаков и от общих привходящих признаков, которые сказываются не при указании существа вещи, не при указании качества или состояния всего того, о чем они сказываются. Таким образом, данная здесь характеристика значения, присущего роду, не заключает в себе ни чего-либо излишнего, ни какой-либо неполноты.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ О ВИДЕ О виде может быть речь и в отношении к образу каждой вещи, согласно чему, например, сказано: Во-первых, здесь достойный власти внешний вид. И кроме того как о виде говорится также о том, что подчинено разъясненному выше роду, в соответствии с чем мы обычно говорим, что человек есть вид живого существа, причем живое существо, это род, а белое, это вид цвета и треугольник вид формы. Но если, выявляя род, мы учитывали вид, сказавши, что род есть то, что сказывается в отношении многих и различных по виду вещей, при указании существа этих вещей, а вместе с тем мы вид обозначаем как то, что подчинено разъясненному выше роду, в таком случае надо твердо стоять на том, что так как и род есть род в отношении чего-нибудь и вид есть вид чего-нибудь (то и другое значит всегда стоит в отношении друг к другу), поэтому и в формулировках определения как одного, так и другого необходимо одинаково пользоваться и тем и другим. Отсюда значение вида указывают и так: вид есть то, что ставится под родом и о чем род сказывается при указании его (т. е. вида) существа. А кроме того оно указывается и так: вид есть то, что сказывается о многих отличных по числу вещах при указании существа этих вещей. Но уже такая формулировка могла бы относиться только к самому последнему виду к тому, что является только видом, между тем другие относятся и не к самым последним видам.

То, о чем здесь идет речь, могло бы стать ясным следующим образом. В каждой категории есть некоторые определения, которые являются в наивысшей мера родами, и, с другой стороны, некоторые, которые являются в наивысшей мере видами, и между теми, которые являются в наивысшей мере родами, и теми, которые являются в наивысшей мере видами, имеются также другие. В наивысшей мере родовой характер носит то, за пределы чего не может подняться какой-либо другой род, в наивысшей мере видовой характер то, за пределы чего не может опуститься какой-либо другой вид, а между тем, что является в наивысшей мере родом, и тем, что является в наивысшей мере видом, помещаются другие определения, которые, оставаясь одними и теми же, оказываются и родами и видами, если, однако, их ставить в отношение то к одному, то к другому. То, о чем идет речь, можно пояснить на одной категории. Субстанция и сама это род, а под нею находится тело, под телом одушевленное тело, под этим последним живое существо, под живым существом разумное существо, под ним человек, а под человеком Сократ, Платон и вообще отдельные люди. Но в этом ряду субстанция есть то, что является в наибольшей мере родом и выступает только как род, а человек то, что является в наибольшей мере видом и выступает только как вид, тело же есть вид по отношению субстанции, но род по отношению к телу одушевленному. В свою очередь, и одушевленное тело есть вид по отношению к телу, но род по отношению к живому существу (т. е. животному), и в свою очередь живое существо есть вид по отношению к одушевленному телу, но род по отношению к разумному существу, а разумное существо есть вид по отношению к живому существу, но род по отношению к человеку, человек же есть вид по отношению к разумному существу, но уже не является также и родом по отношению к отдельным людям, а есть только вид и все, что непосредственно сказывается перед индивидуумами, может быть только видом, но уже не родом.

Таким образом, как субстанция стояла на самом верху, потому что раньше ее не было ничего, и являлась родом в наивысшей мере, так и человек представляет собою вид, за которым уже нет другого вида или чего-нибудь, способного дальше делиться на виды, но за этим видом уже идут те или другие индивидуальные вещи (ибо нечто индивидуальное есть Сократ и Платон и вот этот белый предмет), он оказывается исключительно только видом и самым последним видом, или как мы сказали видом в наивысшей мере; что же касается промежуточных звеньев, то в отношении к тому, что раньше их, они являются видами, а в отношении к тому, что после них, родами. Поэтому также промежуточные звенья выступают в двух формах, в одной по отношению к тому, что стоит раньше их, здесь они обозначаются как его виды, в другой в отношении к тому, что идет за ними, здесь они обозначаются как его роды. Между тем крайние звенья имеют одну только форму: то, что является родом в наибольшей (наивысшей) мере, имеет определенную форму в отношении к тому, что стоит под ним, будучи наивысшим родом для всех вещей, а в отношения к тому, что находилось бы раньше его, такой формы уже не имеет, поскольку оно выше всего и выступает в качестве первого начала и такого рода, выше которого как мы сказали не мог бы подняться никакой другой, с другой стороны, то, что является в наибольшей (наивысшей) мере видом, имеет одну определенную форму, обращенную к тому, что стоит раньше его, по отношению к чему оно является видом, а другой формы обращенной к тому, что идет за ним, не имеет, но и по отношению к индивидуальным вещам оно называется тоже видом. Однако же по отношению к индивидуальным вещам оно обозначается видом, как объемлющее их, а по отношению к тем звеньям, которые стоят раньше его, оно называется так, поскольку объемлется ими.

Этим путем как род в наибольшей (наивысшей) мере обозначается то, что, будучи родом, не являются вместе с тем видом, и в то же время то, за пределы чего не мокрот подняться выше другой род; а с другой стороны, как в наибольшей (наивысшей) мере, (мы определяем) то, что, будучи видом, не является родом, та что, выступая в качестве вида, не подвержено дальнейшему делению на виды, и чти при указании существа вещи сказывается о многих, отличных друг от друга по числу вещах. Что же касается тех звеньев, которые находятся в промежутке между крайними, их признают находящимися во взаимном соотношении родами и видами, и каждое из них принимают за вид и за род вместе, беря, однако, его каждый раз в одном и потом в другом отношении; причем звенья, идущие вверх перед самыми последними видами вплоть до самого первого рода называются родами и видами и взаимно подчиненными родами, как Агамемнон называется Атридом и Пелопидом, и Танталидом, и, в конечном счете потомком Зевса.

Только при указании родословных возводят начало по большей части к одному источнику, примерно сказать к Зевсу, между тем при родах и при видах дело обстоит иначе: ведь сущее не является одним общим родом для всего, и все существующее не является однородным на основе одного наивысшего рода, как говорит Аристотель. Примем, напротив, как у него в "Категориях", десять первых родов в качестве десяти первых начал; тогда если обозначить вое их как сущее, такое обозначение будет у них, по его словам, одинаковым по имени, но не одинаковым по смыслу. Дело в том, что если бы сущее было одним общим родом для всего, тогда все называлось бы сущим в одном общем смысле имеется десять первых родов, то общность дается только по имени, но не в то же время и по смыслу, раскрывающемуся в соответствии с именем. Таким образом, самых общих родов десять, а для последних видов имеется некоторое однако же не безграничное число; что же касается индивидуальных вещей сюда относится то, что идет вслед за последними видами то их число безгранично. Поэтому Платон указывал пройти путь (опускаться) от самых общих родов до самых последних видов и потом остановиться, а путь проходить (опускаться) через промежуточные точные звенья, подвергая их делению с помощью видообразующих признаков, то же, что безгранично по числу, он указывает оставлять в стороне, так как относительно него не может получиться никакой науки При спуске к самым последним видам необходимо, производя деление .подвигаться среди получающегося множества, напротив, при подъеме к наиболее общим родам надлежит собирать множество в единство. Ибо вид, и еще более род, является тем, что сводит множество в одно существо, а частичное и единичное, напротив, всегда разделяет единство на некоторое множество: ведь через причастность к виду большое число людей образуют одного, а через посредство отдельных людей единый и общий человек образует (несколько) их. Единичное всегда вносит разделение; на отдельные предметы, между тем общее связываете вместе и образует одно.

Поскольку сейчас указано про род и про вид, что представляет собою тот и другой, и сказано, что род имеется каждый раз один, а видов несколько (ведь род всегда подвергается делению па несколько видов) поэтому род всегда сказывается о виде, и все, что стоит выше, о том, что стоит ниже, между тем вид не сказывается ни о привыкающем к нему роде, ни о том, что кверху от этого рода, ведь здесь обращение не имеет места. В самом деле, сказываться одна о другой могут либо пещи, применимые в одинаковом масштабе, например ржание о лошади, или же вещи большего масштаба о вещах меньшего, как живое существо о человеке, но вещи меньшего масштаба о вещах большего уже не могут: ведь нельзя уже сказать про живое существо, что это человек, как можно сказать про человека, что это живое существо. А о тех вещах, о которых сказывается вид, о них о необходимостью будет сказываться н род вида, та. род рода вплоть до самого высшего рода: если верно сказать про Сократа, что это человек, а про человека, что это живое существо, а про живое существо, что это субстанция, тогда верно и про Сократа сказать, что это живое существо и субстанция.

Поскольку, таким образом, то, что стоит выше, всегда сказывается о том, что стоит ниже, постольку вид будет сказываться об индивидуальной вещи, род и о виде и об индивидуальной вещи, а самый высший род и о роде или о родах, если имеется большее число промежуточных и подчиненных друг другу звеньев, и точно так же о виде и об индивидуальной вещи. В самом деле, самый высший род сказывается обо всех находящихся под ним родах, видах и индивидуальных вещах, а род, стоящий перед последним видом, обо всех последних видах и индивидуальных вещах, вид, который есть только вид, обо всех индивидуальных вещах, наконец, индивидуальная вещь только об одной из отдельных вещей. Называется же индивидуальною вещью Сократ, это вот белое и этот приближающийся сын Софрониска, если у последнего единственный сын Сократ. Так вот, все подобные вещи называются индивидуальными, потому что каждая из них состоит из специальных свойств, собрание которых никогда не может оказаться тем же самым у какой-либо другой вещи. Ибо специальные свойства Сократа не могут оказаться теми же самыми у какой-либо другой из отдельных вещей, однако специальные свойства человека я имею в виду человека вообще могут оказаться теми же самыми у большего числа предметов, больше того у всех отдельных людей, поскольку это люди. Таким образом, индивидуальная вещь охватывается видом, а вид родом: ибо род есть нечто целое, индивидуальная вещь это часть, а вид и целое и часть, но при этом часть есть часть другого, а целое не включает в себя другое, человек обособлен от лошади образующим вид признаком качеством разумности. Вообще говоря, всякий различающий признак, привходя к какой-нибудь вещи, сообщает ей иной характер; но названные признаки, если они таковы в общем, и специальном смысле, вносят в вещь изменения, и эти же признаки, если они таковы в самом специальном смысле, делают ее другою. Дело в том, что одни из различающих признаков вносят в вещь изменения, другие делают ее другою. Так вот те, которые делают ее другою, получили название создающих виды, а те, которые вносят изменения, просто различающих признаков. Различающий признак разумности, присоединившийся к животному, образовал другую вещь, а различающий признак движения создал только некоторое изменение по сравнению с тою же вещью, которая покоится, так что один из этих признаков создал другую вещь, другой внес только изменение. На основе различающих признаков, создающих другие вещи, получаются разнообразные деления родов на виды и устанавливаются определения, состоящие из рода и подобных признаков, а на основе различающих признаков, вносящих только изменения, получаются лишь различные своеобразия и изменения вещи, сказывающейся в том или в другом состоянии.

Начав опять сначала, надо сказать, что из различающих признаков одни отделимы, другие неотделимы: находиться в движении и находиться в покое, быть здоровым и быть больным, эти и все подобные им признаки отделимы, а иметь горбатый нос или курносый, быть разумным или неразумным эти свойства неотделимы. Что же касается до неотделимых признаков, одни из них присущи вещам сами по себе, другие привходящим образом: обладание разумностью присуще человеку само по себе, также и смертность и восприимчивость к науке, а наличие горбатого или курносого носа свойственно ему привходящим образом, а не само по себе. Первые, будучи присущи вещи сами; по себе, входят в состав понятия ее сущности, делают вещь другою, а те, которые присущ ей привходящим образом, не входят в состав понятия сущности и не делают вещи другою, но вносят в нее изменения. И к тем различающим признакам, которые присущи вещам сами по себе, не применимы определения "больше" и "меньше", а те, которые присущи привходящим образом, если они неотделимы, все же допускают усиление (напряжение) и ослабление: ведь и род не сказывается в большей и в меньшей мере о том, род чего он составляет, и также различающие признаки рода, в соответствии с которыми он подвергается разделению: эти признаки дают законченное выражение понятию каждой вещи, а способность у каждого предмета быть одним и тем же не допускает ни ослабления, ни усиления, между тем обладание горбатым или курносым носом наличие известной окраски и получает усиление и ослабевает (дается в большей и в меньшей мере).

Поскольку предметом рассмотрения являются три вода различающих признаков, и одни из этих признаков отделимые, другие неотделимые, и в свою очередь из неотделимых одни даны как присущие сами по себе, другие как присущие привходящим образом, в свою очередь из тех, которые присущи сами по себе, одни это те, согласно которым мы делим роды на виды, другие же те, благодаря которым результаты, полученные через это деление, приобретают характер видов. Например, в то время как все различающие признаки, присущие вещи сами по себе, у живого существа таковы: одушевленное и чувственно восприимчивое, разумное и неразумное, смертное и бессмертное, отличие через признак одушевленного и восприимчивого содействует установлению сущности живого существа, ибо живое существо есть сущность одушевленная и восприимчивая; между тем различающий признак смертного и бессмертного и различающий признак разумного и неразумного, это признаки, производящие деление в живом существе: ведь через них мы делим роды на виды. Но сами эти признаки, производящие деление родов, вместе с тем дают полноту содержания для видов и содействуют установлению этих видов: ведь живое существо подвергается делению благодаря различающему признаку разумного и неразумного и в свою очередь благодаря различающему признаку смертного и бессмертного; между тем признаки смертного и разумного содействуют установлению сущности человека, а признаки разумного и бессмертного сущности бога, и признаки неразумного и смертного сущности неразумных живых существ. Таким же образом понятие растения. Так как, следовательно, одни и те же различающие признаки, взятые с известной точки зрения, оказываются устанавливающими сущность вида, а о другой точки зрения производящими деление рода на виды, поэтому все они носят название, "создающих виды". И именно они особенно требуются для подразделения родов и для определений, по не признаки, данные привходящим образом, хоть и неотделимые, ни, тем более, признаки отделимые.

Определяя такие различающие признаки, говорят: различающий признак есть то, благодаря чему вид богаче содержанием, чем род. Человек, по сравнению с живым существом, дополнительно имеет разумность и смертность: в самом деле, живое существо, с одной стороны, не может быть каким-либо одним из этих признаков, (иначе откуда бы виды получили такие признаки?), не имеет также и всей совокупности противолежащих признаков, так как в этом случае одна и та же вещь будет вместе иметь противолежащие определения, а между тем как в этом вопросе принимают в возможности род имеет все стоящие ниже его различающие признаки, в реальном же отсутствовали он не имеет ни одного. И таким образом нет и того, чтобы что-нибудь получалось из несуществующего, и также противоречащие определения не будут вместе относиться к одной и той же вещи.

Определяют этот признак и так: различающий признак ость то, что сказывается о многих различных по виду предметах при указании, каков предмет по качеству: ведь когда о человеке сказываются разумность и смертность, о них идет речь при указали, каков человек по качеству, а не при указании его существа. На обращенный к нам вопрос, что есть человек по существу, подобает сказать живое существо, если же спрашивают, какое же это живое существо, мы как здесь подобает, укажем, что разумное и смертное. Так как вещи (состоят) сложены из материи и формы или же имеют состав, аналогичный наличию материи и формы, то, как статуя составлена из меди в качестве материи и из определенной фигуры, как формы, так и человек, взятый в общем смысле и в качестве вида, состоит в качество аналогичной материи из рода, а в качестве формы из различающего признака, а получающееся здесь целое живое существо, разумное, смертное это будет человек, как там статуя.

Подобные признаки описывают и так: различающий признак есть то, чему свойственно разделять друг от друга вещи, охватываемые одним и тем же родом: разумность и неразумность разделяют человека и лошадь, которые объемлются одним и тем же родом живым существом. Дают для этих признаков и такую формулировку: различающий признак есть то, чем отдельные вещи между собой отличаются. В самом деле, человек и лошадь по роду не различены, ведь и мы и неразумные твари, одинаково смертные существа, но прибавление разумности отделило нас от них; и разумными существами являемся и мы, и боги, по присоединение смертности отделило нас от них. Давая для характерных черт различающего признака дальнейшую разработку, указывают, что таковым является не все, что случайно попадается среди признаков, разделяющих вещи в пределах одного и того же рода, но что привносит нечто к бытию вещи и что составляет некоторую часть у ее сути бытия. Ведь быть способным к мореплаванию, но есть различающий признак человека, хотя это и собственное свойство человека: ведь мы могли бы сказать, что из живых существ одни обладают способностью к мореплаванию, а другие нет, отделяя человека от других, но способность к мореплаванию, но есть пополнение сущности и не есть часть ее, а только собственно присущее ей свойство, потому что это но то, что различающие признаки, специально носящие название "видо образующих".

Таким образом "видообразующими" признаками можно считать все те, которые образуют другой вид и которые включаются в формулировку сути бытия. И в отношении различающего признака достаточно того, что здесь сказано.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ О СОБСТВЕННОМ ПРИЗНАКЕ Для собственного признака указывают четыре различных значения такое обозначение получает и то, что присуще (дословно привходит к) только одному какому-нибудь виду, если и не во всем его объеме, как человеку врачевать или заниматься геометрией; также то, что присуще какому-нибудь виду во всем объеме, если и не ему одному, как человеку присуще быть двуногим; и также то, что присуще только одному виду, при этом во всем его объеме и в известное время, как всякому человеку в старости седеть. А четвертое значение то, в котором соединились наличие в одном только виде, наличие во всем объеме этого вида и всегда, какова у человека наделенность смехом (способность смеяться): ведь если он и не смеется всегда, однако обозначается как существо, наделенное смехом (способное смеяться), не потому, что он всегда смеется, но потому, что ему от природы свойственно смеяться; а это свойство всегда остается ему прирожденным, как и лошади, способность к ржанию. И в этом последнем случае считают, что здесь мы имеем собственный признак в основном смысле, здесь осуществимо и обращение: если дана лошадь, то это существо, способное ржать, и если дано существо, способное ржать, то это лошадь.

ГЛАВА ПЯТАЯ О ПРИВХОДЯЩЕМ ПРИЗНАКЕ Привходящий признак, это тот, который появляется, и пропадает без уничтожения своего обладателя (субстрата). О нем можно говорить в двух различных значениях: в одном он допускает отделение, в другом неотделим. Сон, это привходящий признак отделимый, а быть черным, этот признак привходит к ворону и к эфиопу неотделимо, но и ворона можно представить, что он белый, и эфиопа что он утратил свой цвет кожи, без уничтожения в том и другом случае субстрата. Определяют привходящий признак и таким образом: привходящий признак, этот, что может либо находиться, либо не находиться в том же предмете, или жето, что не есть ни род, ни отличие, ни вид, ни собственный признак, но всегда является находящимся (данным) в субстрате. Так как теперь точно определены все поставленные на обсуждение алогические моменты, именно род, вид, различающий признак, собственный признак, привходящий признак, надо вслед за тем указать, какие у них есть общие им свойства и какие специальные.

ГЛАВА ШЕСТАЯ О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ ОБЩЕГО У ПЯТИ ТЕРМИНОВ Общим у всех них является то, что они сказываются о многом. При этом род сказывается о видах и об индивидуальных вещах, и различающий признак таким же образом, а вид о находящихся под ним индивидуальных вещах, собственный признак как о виде, у которого это собственный признак, так и об охватываемых видом индивидуальных вещах, и привходящий признак и о видах и об индивидуальных вещах. В самом деле, живое существо сказывается о лошадях и быках, представляющих гобою виды, а также об этой вот лошади и этом вот быке, представляющих индивидуальные предметы, о другой стороны неразумность сказывается о лошадях и о быках, как видах и также о лошадях и быках единичных. Однако вид, как, например, человек, сказывается только об единичных вещах, а в свою очередь собственный признак, например способность смеяться, и о человеке как видов и об единичных людях, также черный цвет, как о виде воронов, так и об единичных воронах, являясь здесь привходящим признаком, не допускающим отделения, и движение о человеке и о лошади, как привходящий признан отделимый, причем это последнее в первую очередь сказывается об единичных вещах, а на втором месте также о том, что единичные вещи объемлют.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ ОБЩЕГО У РОДА И РАЗЛИЧАЮЩЕГО ПРИЗНАКА Общее между родом и различающим признаком то, что они охватывают виды: в самом деле, также и различающий признак охватывает виды, хотя и не все те, которые объемлет тот или другой род. Если разумность и не охватывает неразумные существа, как это делает живое существо, однако она охватывает человека и бога, которые представляют собою виды. И все, что сказывается о роде, как роде, сказывается и о находящихся под ним видах, а все, что сказывается о различающем признаке, как таковом, будет сказываться и об образованном с его помощью виде. Ведь поскольку живое существо есть род, не только о нем как о роде сказываются субстанциональность и одушевленность, но эти определения сказываются также о всех видах, стоящих под живым существом, вплоть до индивидуальных предметов; и поскольку разумность есть различающий признак, о ней, как о таковом, сказывается умение пользоваться разумом, и это умение пользоваться разумом будет сказываться не только о разумности, но и о тех видах, которые подчинены признаку (стоят под признаком) разумности. Общим также является для них и то, что с упразднением рода или различающего признака упраздняется все, что стоит под ними: как, если нет живого существа, нет лошади и нет человека, так, если нет разумности, не будет никакого живого существа, пользующегося разумом.

О РАЗЛИЧИИ МЕЖДУ РОДОМ И РАЗЛИЧАЮЩИМ ПРИЗНАКОМ Специально характерно для рода то, что он сказывается о большем количестве объектов, нежели сказываются различающий признак, вид, собственный признак и привходящий признак. В самом доле, живое существо сказывается о человеке, о лошади, о птице и о змее, между тем четвероногое только о существах, имеющих четыре ноги, а человек только об отдельных индивидуумах, способность ржать только в применении к лошади и к отдельным лошадям, и привходящий признак подобным же образом в применении к меньшему числу объектов. Но при этом различающие признаки надо иметь в виду те, при посредстве которых производится разделение рода, а не те, помощью которых выявляется о надлежащей полнотой сущность рода. Далее, род выходит за пределы различающего признака по имеющимся в нем возможностям: живое существо в одних случаях обладает разумностью, в других не обладает. Далее, родам принадлежит приоритет по сравнению с различающими признаками, которые стоят под ними, поэтому роды при своем упразднении упраздняют эти признаки, но сами с упразднением этих последних не упраздняются: в самом деле, с упразднением живого существа вместе с ним упраздняется как разумность, так и неразумность; между тем различающие признаки еще не упраздняют с собою рода: если бы они и все были упразднены, остается мыслимою чувственная одушевленная субстанция, каковою именно и было живое существо. Далее, род входит в состав того, что есть суть вещи; а различающий признак в состав того, что образует ее качество, как это уже сказано. Далее, род для каждого вида один, например, для человека живое существо, а различающих признаков несколько, например разумность, смертность, способность обладать мыслью и знанием, чем (каковыми свойствами) он (человек) отличается от других живых существ. Кроме того, род подобен материи, а различающий признак форме. И хотя имеются еще и другие, как общие, так и особые, свойства у рода и у различающего признака, но достаточно и этих.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ ОБЩЕГО У РОДА И У ВИДА У рода и у вида общее то, что, как было указано, они сказываются о многом; при этом, однако, возьмем вид в смысле вида, а не в смысле также и рода, хотя одно и то же является и видом и родом. Общим для них является также, что они предшествуют тому, о чем сказываются, и что тот и другой представляют нечто целое.

О РАЗЛИЧИИ МЕЖДУ РОДОМ И ВИДОМ Различаются они, поскольку род объемлет виды, а вида объемлются родами и сами не объемлют их: ибо род идет в своем охвате дальше, чем вид. Далее, роды должны предварительно лежать в основе и, подвергшись оформлению через признаки, образующие виды, создавать завершенные виды, вследствие чего роды и стоят прежде по природе. И со своим упразднением они упраздняют другое, но сами не упраздняются вместе с другим, и если существует вид, во всяком случае существует и род, но если существует род, не обязательно существует и вид. И роды сказываются о подчиненных им видах в том же самом значении, но виды отнюдь не сказываются о родах. Далее, роды имеют перевес, охватывая стоящие под ними виды, а виды имеют перевес над родами, благодаря наличию у них специально им присущих различающих признаков. Далее, ни вид не может оказаться самым высшим родом, ни род самым последним видом.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ ОБЩЕГО У РОДА И У СОБСТВЕННОГО ПРИЗНАКА У рода и у собственного признака общее то, что они непосредственно связаны с видами: если это человек, тогда и живое существо, и если это человек, тогда и то, что наделено смехом. Также общим между ними пишется то, что одинаковым образом сказывается род о видах и собственный признак о причастных ему индивидуальных вещах: ведь одинаковым образом и человек, и бык есть живое существо, а Анит и Молит существа, наделенные смехом. Обще для них и то, что, сохраняя тот же самый смысл, сказывается и род о своих видах, и собственный признак о всем том, у чего это собственный признак.

О РАЗЛИЧИИ МЕЖДУ РОДОМ И СОБСТВЕННЫМ ПРИЗНАКОМ Различаются они там, что род идет раньше, а собственный признак позже: должно существовать быть дано живое существо, а затем она должно делиться посредством различающих и собственных признаков. И род сказывается о нескольких видах, а собственный признак только об одном виде о том, у которого это собственный признак. И для собственного признака имеется взаимность оказывания друг о друге с тем, у чего это собственный признак, между тем у рода не имеется взаимного оказывания: если это живое существо, то это вещи не человек, и точно так же если он наделен смехом; если же это человек, тогда и существо, наделенное смехом, и наоборот. Далее, собственный признак присущ во всем объеме тому виду, у которого это собственный признак, одному только этому виду и всегда, между тем род присущ, правда, во всем объеме тому виду, для которого это род, и присущ ему всегда, однако же не присущ также и ему одному. Далее, собственные признаки, в случае их упразднения, не упраздняют вместе с собой также и роды, между тем роды, в случае их упразднения, упраздняют вместе с собой также и виды, которым принадлежат название собственных признаки, так что, вследствие упразднения видов, которым принадлежат эти собственные признаки, упраздняются вместе с тем и сами эти собственные признаки.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ ОБЩЕГО У РОДА И ПРИВХОДЯЩЕГО ПРИЗНАКА У рода и у привходящего признака общее то, что они, как было указано, сказываются о многом, будут ли это отделимые привходящие признаки, или это будут признаки неотделимые; ведь и движение сказывается о многих вещах, и черный цвет о воронах, об эфиопах и о некоторых неодушевленных предметах.

О РАЗЛИЧИИ МЕЖДУ РОДОМ И ПРИВХОДЯЩИМ ПРИЗНАКОМ Род отличается от привходящего признака тем, что сам он (род) стоит впереди видов, между тем привходящие признаки после видов: если взять даже и привходящий признак неотделимый, все же то, к чему привходит что-нибудь, идет раньше, нежели это привходящее свойство. И роду всегд