Тамара Хоффа. Животное во мне, книга 2. МЕДВЕДЬ ЕЕ СЕРДЦА. Пролог. Медвежья кровь

Внимание!

Текст, предназначен только для ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствие с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления ЗАПРЕЩЕНО. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Тамара Хоффа

Животное во мне, книга 2

МЕДВЕДЬ ЕЕ СЕРДЦА

Над книгой работали:

Перевод: Василиса

Вычитка: Мария

Русификация обложки: Кира

Аннотация:

Судьба свела их вместе. Ложь разлучает их. Любовь может освободить их. Все, что им нужно, это доверять медвежьему сердцу.

Судьба нанесла медведю-оборотню Мартину Крюгеру подлый удар. Пара, предназначенная ему, доктор Элизабет Монтроуз, является его врагом и страдает от смертельной болезни. Более двухсот лет он ждал Элизабет и давно отказалась от мечты о любви, браке и детях.

Вся ее жизнь — это ее исследование, но теперь все развеялось, как дым, благодаря медведям Хани-Корнер. Крошечная искра надежды зарождается в ее сердце, когда красивый медведь говорит ей, что они — пара, но хватит ли этой инстинктивной связи, чтобы преодолеть все, что стоит между ними?

Пролог

Медвежья кровь

1994 г.

Бледная и слабая, девочка лежала на белых простынях такой громадной кровати, что на ее фоне ребенок выглядел совсем крошечным. Армейская фуражка цвета хаки, надвинутая на лоб, подчеркивала нездоровый желтоватый оттенок ее кожи, но Лиззи никогда бы с ней не рассталась. Папа подарил ей эту фуражку, а Лиззи была папиной дочкой. Папа сказал, что фуражка сделает ее такой же сильной, как он. Она должна была быть сильной, потому что чувствовала себя такой слабой.

Ее громадные карие глазища осматривали комнату, в которой она находилась последние две недели. Абсолютно белые стены, унылый натюрморт на стене, на который она уже устала смотреть, капли дождя медленно катятся по стеклу всегда закрытого окна. Она так устала. Трубки в носу, капельница в руке, боль повсюду.

Где же мама и папа? Когда она просыпалась, обычно кто-то из них дежурил в кресле у ее кровати. Хотя сейчас это не имело значения, она все равно не могла долго держать глаза открытыми. Она сейчас заснет, а когда проснется, родители будут рядом. Хорошо, если она проснется. Лиззи слышала, что говорил доктор, и она знала правду — она может скоро умереть.

Это было не так уж плохо. Если она умрет, то отправится к ангелам, и вся ее боль наконец закончится. Но папа все время говорил, что ей нужно сражаться, а мама... мама будет плакать...

Год за годом цикл продолжался. Шесть или восемь месяцев ремиссии, если Лиззи везло, а затем снова в больницу. Облучение. Химиотерапия. Боль.

Лиззи жила в постоянной боли. Постоянная тошнота от лекарств. Синяки по всему телу и раны от капельниц. У нее было так много поясничных пункций, что она перестала их считать. Они искали и искали донора костного мозга, но у Элизабет была четвертая группа крови с отрицательным резусом, так что шансы найти ей донора были примерно такими же, как если бы ее сбил мотоцикл в церкви.

Она подслушала, как ее родители обсуждают, стоило бы завести еще одного ребенка, который, вероятно, мог бы стать донором, после чего у Лиззи случился истерический припадок. Она ни за что не позволит им привести в мир еще одного ребенка, если ему будет угрожать такой же ад при жизни.

Единственная хорошая вещь, которая хоть как-то примиряла ее с окружающими, была возможность дистанционного обучения. К тому времени, когда ей стало четырнадцать, она уже закончила среднюю школу и начала учиться в колледже.

Лиззи собиралась стать врачом. Именно она найдет лекарство от рака. Потому что никто не должен страдать так, как она.

Каким-то чудом в 2004 году у нее наступила ремиссия, которая длилась почти два года. За эти два года она получила степень бакалавра в колледже. К сожалению, в тот год, когда она закончила колледж, судьба нанесла их семье еще один сокрушительный удар — не стало матери Лиззи. Инфаркт. Ничего не предвещало такого конца, мама никогда не испытывала проблем с сердцем, а потом — раз — и ее не стало.

Элизабет и ее отец стояли на краю открытой могилы, когда гроб медленно опускали в землю. Лиззи хотела взять отца за руку, но он стоял неподвижно вытянувшись, как на параде, сложив руки за спиной. Слезы тихо катились по ее щекам, в то время как лицо Патона Монтроуза окаменело в неподвижной, суровой маске.

Хотя Элизабет всегда была близка со своим отцом, потеря матери вместо того, чтобы объединить их, вбила клин между ними, который Лиззи так и не смогла преодолеть. Патон Монтроуз стал генералом, далеким и холодным. Он относился к ней как к солдату, а не к дочери. Но у Элизабет была цель, хотя она и понимала, что получить высшее образование для нее будет вдвое трудней, чем для здорового человека.

Она сосредоточилась на учебе и видела «генерала» только по выходным. Лиз начала скрывать свои рецидивы от отца, она не хотела казаться слабой в его глазах. Если он не знал, что ее ремиссия закончилась, чьи это были проблемы? Временами она думала, что он все же знал…

Глава 1

Февраль, 2010 г.

Элизабет Монтроуз повесила трубку и села на край кровати. Как это типично для ее отца: назначить дочери встречу через своего секретаря. Ее вызывали в логово льва.

Когда Лиззи была маленькой девочкой, она была исключительно папиной дочкой, но все изменилось после смерти матери. Элизабет шесть долгих лет боролась с лейкемией собственными силами, а полковник Монтроуз предпочитал этого не видеть. Он стал далеким и холодным, совсем не тем человеком, которого она знала, когда была маленькой девочкой.

Полковник Монтроуз отдал всего себя карьере и стал генералом Монтроузом, но семья перестала быть семьей. Во всяком случае, то, что осталось от их семьи.

Элизабет сейчас редко его видела. Что он мог от нее хотеть? Почему назначил встречу в офисе? Пожалуй, единственным способом узнать, что он хотел, было посещение его офиса.

Нервно вытерев повлажневшие ладони, Элизабет встала и пошла в ванную, ужаснувшись своему побледневшему лицу в зеркале. Независимо от того, как долго она оставалась в ремиссии, Лиз никогда не теряла болезненную бледность. Огромные карие глаза смотрели на нее с бледного лица, темно-каштановые локоны торчали во все стороны. Может быть, поэтому ее кожа выглядела такой бледной? Потому что ее волосы были такими темными, почти черными, но она не решалась их покрасить. Ее волосы выпадали несколько раз из-за химиотерапии, и Лиз боялась повредить их, когда шевелюра все же отросла. Может быть, у нее паранойя? Но она имела право.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Теперь она была здорова. Девять месяцев в ремиссии. Все шло хорошо. Она защитила докторскую диссертацию и разослала резюме. Вскоре у нее будет работа, ее мечты исполнятся. Она найдет лекарство от рака. Она была уверена в этом, не зря же она получила образование. Так ведь?

Элизабет отодвинулась от раковины, быстро разделась и встала под душ. Ей некогда расслабляться, если она собирается добраться до Форт Кэмпбелл к одиннадцати часам.

Для встречи с отцом Элизабет выбрала деловой костюм, темно-серого цвета, с юбкой-карандашом длиной чуть выше колена. На ней была бледно-розовая блузка, которая, как она надеялась, придаст ее лицо хоть какие-то краски, и простые черные туфли на высоком каблуке. Она собрала волосы в элегантную французскую косу и наложила минимальный макияж.

Лиз подняла свой мобильник и бросила его в сумочку, схватила портфель и направилась к двери.

Ей понадобится около часа, чтобы добраться до базы, к счастью, на проселочных дорогах, по которым она будет ехать, практически не было движения, ибо Лиз нервничала до чертиков.

Ее маленькая "хонда" покорно съедала милю за милей, Лиз включила приемник и настроила его на волну кантри, а Форт Кембелл неумолимо приближался. Она не видела своего отца с Рождества, и это было катастрофой.

Остановившись у КПП, Элизабет вытащила водительские права из своего кошелька и передала дежурному сержанту.

— Для чего вы прибыли, мэм?

— У меня встреча с генералом Монтроузом, сержант.

Сержант отсканировал ее удостоверение личности и внес данные.

— Можете проезжать, мэм. Вам прямо до второго перекрестка, а затем поверните направо, третье здание слева от вас.

— Спасибо, сержант.

Он вернул ей удостоверение личности, она закрыла окно и медленно поехала вперед на базу. Воспоминания накрыли ее внезапно. Вот они едут на джипе с отцом по базе, мужчины играют во фризби на улицах.

Повсюду цвет хаки: пыль и грязь, здания, мужчины и женщины, машины — все выглядит одинаково. Она последовала указаниям сержанта и остановилась перед зданием штаба.

Элизабет поставила свою машину на парковку и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она расстегнула ремень безопасности, схватила портфель и вышла из машины. Расправив плечи, она, как любой хороший солдат, почти промаршировала к кабинету генерала.

Помощник генерала встал, когда Лиз подошла:

— Проходите, мисс Монтроуз. Генерал ждет вас.

— Спасибо, майор.

Лиз один раз сильно стукнула в дверь, предупреждая о своем приходе, и подождала, пока генерал не приказал:

— Войдите!

— Добрый день, генерал.

Ее отец встал из-за стола из красного дерева и подошел к ней, чтобы поцеловать, едва коснувшись щеки.

— Привет, Элизабет. Как дела, милая? Присаживайся.

Он указал на большое кожаное кресло напротив своего стола.

Элизабет села, стараясь игнорировать подавляющий размер мебели в кабинете. Ее пять футов явно терялись на этом фоне.

Генерал Монтроуз вернулся к своей властной позе, усевшись за громадный стол и выжидательно уставившись на Лиз.

Она прочистила горло.

— Не то, чтобы я не рада вас видеть, генерал, но зачем было вызывать меня сюда? Что случилось?

— Ты, как всегда, прямо к делу. У меня есть предложение для тебя, — генерал кивнул на папку, лежащую на столе. — Ходят слухи о сообществе оборотней.

— Слухи? С каких это пор ты обращаешь внимание на слухи?

— Допустим, у нас есть основания полагать, что эти слухи правдивы.

— Ладно. — Элизабет подняла бровь. — Я даже представления не имею, о чем ты говоришь. Что это за слухи? И какое отношение они имеют ко мне?

— Позволь мне начать с того, в чем у нас нет причины сомневаться. Оборотни живут дольше людей. Мы смогли определить, что большинство оборотней доживают до ста пятидесяти лет, вполне возможно, что они могут жить и дольше.

Элизабет кивнула.

— Я этого не знала, но меня это не удивляет. В конце концов, мы с ними — разные виды.

Ее отец поднял руку:

— А вот тут самое интересное. Ходят слухи, что они не болеют…

— О, не смеши меня, — прервала Лиз. — Все болеют.

— Нет, — возразил генерал. — В том-то и дело. Они не болеют. У них даже простуды не бывает. Даже гриппа. И рака. Они абсолютно здоровы. Они не болеют.

Лиз подалась вперед в своем кресле.

— Ты это серьезно? — Генерал кивнул. — И ты веришь, что это больше, чем просто слухи?

— Да, верю.

— Кто-нибудь пытался получить подтверждение этому от сообщества оборотней?

— Ты всегда была умной девочкой.

— О чем ты, папа? — Волнуясь, она сбилась и позволила себе некоторую фамильярность.

— Я хочу, чтобы ты это сделала.

— Прошу прощения, что сделала?

— Армия создает исследовательское подразделение, чтобы изучить, какими особыми свойствами обладают оборотни.

— Ты имеешь в виду, что есть и другие вещи, помимо здоровья и долголетия?

— Именно так. Способности к исцелению, сила и даже что-то вроде телепатической связи.

Элизабет чувствовала, что близка к потере сознания. Может ли все это быть реальностью? Если эти слухи были правдой и если в крови оборотней действительно содержались такие антитела, то можно было с уверенностью сказать, что лекарство, на которое она надеялась, появится в течение нескольких лет, а не десятилетий.

— Ты хочешь, чтобы я стала частью исследовательской команды? — Спросила она, ее голос дрожал от подавленного волнения.

— Я хочу, чтобы ты возглавила гражданское подразделение команды.

Лиз почувствовала, как ее челюсть отвисла.

— Вы серьезно, генерал? Я только что закончила университет. Разве вы не хотите, чтобы кто-то более опытный возглавил проект?

— Ты сомневаешься в моей проницательности, детка?

Лиз выпрямилась.

— Нет, сэр.

— Я так и подумал. Я хочу, чтобы это был кто-то молодой и дерзкий, с не замыленным взглядом на вещи. Мне нужен кто-то, кто хорошо ладит с людьми. Самые большие трудности в этом проекте будут заключаться в том, чтобы заставить сообщество оборотней сотрудничать. Если я поставлю на твое место бравого вояку, они заткнутся раньше, чем захотят говорить. То же самое произойдет, если на твоем месте будет старый лабораторный хрыч.

Лиз ощетинилась.

— Итак, вы предлагаете мне работу, потому что я красивая, молодая женщина? — Оккорбленно спросила она.

— Не кипятись, Элизабет. Не думаю, что так уж обидел тебя. Конечно, это неприятно слышать, но ведь это — правдивая история твоей жизни, и твоих отношений с людьми… — он поднял руку, не давая ей перебить его. — Вместе с тем ты идеально подходишь для такой работы, учитывая твои знания и опыт, поэтому нет смысла обижаться на меня за то, что я протежирую тебя. Я уверен, мы сработаемся. Потому я тебя и позвал. — Их взгляды сцепились, холодная синева подавляла мятежный карий. — Я скучаю по тебе, Лиззи.

Он не называл ее так десять лет! Это был нечестный ход. Элизабет проглотила комок в горле. Предложить ей работу мечты, а затем сыграть на струнах ее сердца? Генерал определенно что-то замышлял, но, как бы то ни было, она не могла упустить предоставленную возможность.

— Я тоже скучаю по тебе, папа. А кто возглавит армейское подразделение?

— Майор Том Кратчфилд возглавит проект, а доктор Брэдли Брэнстон вместе с… — он пролистал бумаги на своем столе, — техническими специалистами Джеймсом Маршаллом и Алексом Грантом войдут в армейское подразделение исследовательской группы. Ты сможешь сама выбирать членов гражданской команды.

— И сколько будет со стороны гражданских?

— Думаю, трех будет вполне достаточно.

Элизабет кивнула, мысленно перебирая кандидатов.

— Да, это должно сработать. Когда проект стартует?

— Первого марта. Ты будешь готова к этому времени?

— Так точно, сэр.

— Элизабет, это не шутки, проект засекречен. Ты не сможешь делиться подробностями вне этих стен. Ни с друзьями, ни с коллегами. Никому ни слова!

— Так точно, сэр. Но как мне набрать команду, если я не могу рассказать им о проекте?

— Если ты считаешь, что они подходят для проекта, приводи их сюда для собеседования. Мы заставим их подписать соглашение о неразглашении, прежде чем ознакомим с деталями проекта.

Элизабет кивнула.

— Хорошо, я думаю, это сработает.

Ее отец подвинул к ней лист бумаги:

— Это копия, которую нужно подписать.

— Вау, ты серьезно! — Элизабет покачала головой, просматривая документ. Ничто в его содержании не казалось необычным. Стандартное соглашение о неразглашении, поэтому она черкнула подпись и вернула бумагу своему отцу.

Он вручил ей солидную визитку.

— Это мой телефон для личного пользования. Специально выделенная для этого линия. Позвонишь мне, когда понадобится назначить собеседование, и я позвоню майору Джентри, чтобы договориться о встрече, на которой ты представишь мне свою команду.

Элизабет встала и подавила желание отдать честь, она знала, когда нужно отступить.

Внимание генерала полностью вернулось к бумагам на его столе.

— До свидания, сэр.

Ее заявление на мгновение отвлекло его от работы, генерал поднял голову.

— О, да, до свидания, Элизабет, было приятно увидеться.

Лиз повернулась и тихо вышла из комнаты. Голова шла кругом. Радость. Надежда. Нервное возбуждение и, возможно, немного страха. Лиз на самом деле никогда не была рядом с оборотнями. По крайней мере, насколько ей было это известно, поэтому она была немного напугана самой идеей, но окрылена возможностями, открывшимися для исследования.

Ей нужно было вернуться домой и сделать несколько телефонных звонков.

* * *

Март, 2010 г.

Их группа получила название "Проект Асклепий" в честь древнегреческого бога медицины и исцеления. Элизабет полагала, что это уместно. Ей посчастливилось найти трех удивительных исследователей для работы с ней; один из них, доктор Ричард Бекман из университета Вандербильта, был ее преподавателем. Он был лучшим в своей сфере, и Лиз не могла поверить, что он согласился взять отпуск в университете, чтобы присоединиться к проекту.

Сегодня их проект официально стартовал. Они встречались с первыми приглашенными оборотнями и пытались убедить их сотрудничать с программой. Это была работа Элизабет. Она была «человеком». Хотя, поскольку она имела дело с оборотнями, возможно, это был неправильный термин. Она хихикнула про себя. Том ненадолго отвернулся от дороги и странно посмотрел на нее.

— Что смешного?

— Да так, кое о чем вспомнила. — Она подавила еще один смешок, все-таки у военных чувство юмора было на нуле.

Лиз открыла папку с файлами на коленях. Они собирались встретиться с Себастьяном фон Дрейком, главой волчьей стаи фон Дрейка в Вольвесберге, Западная Вирджиния. Согласно ее материалам, стая состояла из более чем четырехсот оборотней. С тех пор, как оборотни в открытую объявили о себе, они селились небольшими городками, в которых размещались их стаи, кланы, прайды и т. д. В большинстве городков могли проживать и люди, а также представители других видов оборотней, однако костяк обычно составляли члены одной племенной группы.

Фон Дрейк когда-то приехал из России, но потом проживал в Соединенных Штатах в течение последних двадцати лет, насколько это было известно Лиз. Его возраст не указывался, но, по ее сведениям, он был вдовцом. Если они не болели, отчего умерла его жена? Возможно, от старости? Отсутствие у него детей тоже казалось странным. Она перевернула страницу и начала рассматривать фотографию оборотня. Высокий, темный и красивый — так бы она могла его описать. Если фотография сделана недавно, старость определенно не представляла бы проблемы. Должно быть, он приехал в Америку в детстве, потому что на вид ему было слегка за тридцать. Как в таком молодом возрасте он оказался альфой своей стаи?

— Том, что ты знаешь об иерархии в клане оборотней? — Спросила она.

— Совсем немного. Почему ты спрашиваешь?

— Мне интересно, каким образом они выбрали альфу? Этот Себастьян фон Дрейк выглядит таким молодым. Я думала, что альфа должен быть гораздо старше.

— О, понимаю. Нет, это не имеет ничего общего с возрастом, вопрос в силе и власти. Тот, у кого достаточно сил и власти удержать стаю, и есть альфа. Часто они сражаются за место альфы, иногда такой бой идет до смерти.

— Боже мой, вы же не серьезно?

— Боюсь, совершенно серьезно. В конце концов, они животные.

Элизабет вздрогнула в своем тонком пальто. Во что она влипла?

— Они агрессивны по отношению к людям?

— Насколько я слышал, нет. Они даже не агрессивны по отношению друг к другу, кроме как в поединках за доминирование. Предположительно, они очень любят друг друга, очень ориентированы на стаю/семью.

— Как интересно! Как долго нам к ним ехать?

— Еще примерно двадцать минут.

Элизабет закрыла папку и положила ее на место между ними, проверила часы, нервно вытерла повлажневшие ладони об брюки цвета хаки.

— Хорошо, я не хочу опаздывать.

— Вас понял.

Элизабет закрыла глаза и мысленно репетировала свою речь, пока они не выехали на длинный, засаженный по бокам деревьями проселок. В конце подъездной аллеи стоял громадный особняк в плантаторском стиле. Прежде, чем они остановились, громадные двойные двери распахнулись, и на крыльце появились встречающие. Четверо очень больших мужчин вышли из дома и стали по бокам дверного проема, затем вышел Себастьян фон Дрейк. Элизабет была ошеломлена. Лиз могла поклясться, что чувствует силу, исходящую от мужчины, эта сила физически ощущалась кожей, как тысяча жгучих муравьев. Воистину, этот человек был альфой.

Он стоял с царственной грацией на верхней ступеньке крыльца. Совершенно без улыбки, но и не хмурясь, просто сохраняя величественное выражение лица, которое позволяло посетителю понять, что ему или ей предоставляется великая честь находится в его присутствии.

Элизабет вышла из джипа и подавила желание поклониться. Поднявшись по ступенькам, она протянула руку.

— Элизабет Монтроуз.

Вместо того, чтобы пожать ей руку, Себастьян поднес пальцы к губам и поцеловал их.

— Приятно познакомиться, мисс Монтроуз. Себастьян фон Дрейк. Можете звать меня Бастианом.

Лиз чувствовала, как румянец заливает ее щеки.

— Спасибо, Бастиан. Пожалуйста, называйте меня Лиз. — Майор Кратчфилд встал позади нее. — Могу ли я представить майора Тома Крачфилда?

Себастьян кивнул майору.

— Пожалуйста, заходите внутрь, мой шеф-повар приготовил для вас обед.

— Как мило, спасибо, — поблагодарила Элизабет. Она последовала за Себастьяном по коридору в самую роскошную столовую, которую она когда-либо видела. Гобелены сражающихся с волками мужчин украшали стены, потолок был высотой не менее двенадцати футов, а пол из черного мрамора был изумительным. Огромный стол был накрыт белоснежными скатертями, сервирован красным фарфором с золотой оторочкой, хрустальные бокалы и позолоченные столовые приборы соответствовали фарфору. Золотистого цвета салфетки, сложенные в виде лебедей, венчали каждую тарелку, изящно изогнувшись так, как будто были готовы поплыть.

Четверо мужчин из числа встречающих последовали за ними, Себастьян взял Элизабет под руку и подвел к столу. Он усадил ее по правую руку. Майору Кратчфилду было предложено сесть слева. Остальные мужчины заняли свои места.

— Позвольте мне представить мое ближайшее окружение, мой бета — Антон Козлов, лейтенант — Виктор Ползон, заместитель — Иван Волков и начальник охраны — Саша Воткин. — Представляя, он жестом указывал на каждого из них. — Эта прекрасная леди — доктор Элизабет Монтроуз, а слева — майор Том Кратчфилд. Они приехали, чтобы обсудить с нами дела. Пожалуйста, выслушайте их.

Элизабет могла бы поклясться, что услышала рычание от одного из мужчин, не рык возмущения мужчины, а именно рычание волка. Волоски на ее руках приподнялись. Ой, дерьмо!

К счастью, в этот момент вошел официант, Себастьян кивнул, разрешая подавать на стол, и по столовой поплыл божественный запах говядины по-бургундски. Отсрочка. Еда была бесподобной, но с таким же успехом Лиз могла жевать опилки. Она так нервничала, что жевала и глотала совершенно автоматически.

У мужчин, похоже, не было такой проблемы, они поглощали пищу с такой скоростью, как будто на горизонте маячила голодовка. Она никогда не видела, чтобы кто-то съедал столько мяса за один присест. Не то, чтобы они демонстрировали плохие манеры за столом, отнюдь, все было в рамках приличия, но еда исчезала с бешеной скоростью. Когда они наконец отодвинули свои тарелки, Лиз поняла, что ее время пришло. Все взгляды сосредоточились на ней.

Она прочистила горло.

— Джентльмены, правительство Соединенных Штатов обращается за вашей помощью. Я — гражданский представитель проекта "Асклепий", мы занимаемся определенными исследованиями. Проект предназначен для поисков лекарства от рака и других неизлечимых болезней для населения. До нашего сведения дошло, что эти заболевания, похоже, не влияют на популяцию оборотней. Так ли это?

Пятеро мужчин посмотрели друг на друга, и затем все взгляды остановились на Себастьяне. Он медленно кивнул.

— Мы хотели бы взять образцы крови у каждого из вас для анализа; провести обследования, и, если такое возможно, взять образцы костного мозга.

Себастьян покачал головой.

— Прошу прощения, это невозможно.

Сердце Элизабет упало.

— Не понимаю. Почему нет? Тесты практически безболезненны и могут спасти миллионы жизней.

— В нашей крови нет ничего, что могло бы вам помочь, и мы не собираемся выступать морскими свинками для ваших экспериментов. Это единственное, чего мы боялись, когда объявили людям о своем существовании.

— Но...

— Простите, мисс Монтроуз, но мое решение является окончательным. Это невозможно.

* * *

В течение шести месяцев Элизабет и Том переходили от стаи к клану, от клана — к прайду, просили об одном и получали одинаковый отказ. Нет. Нет. Нет. Как и в случае с Себастьяном фон Дрейком, никто не старался им что-либо пояснить или обговорить, сообщалось только то, что кровь оборотней не сможет помочь им в исследованиях. Тем не менее, как это было возможно, если все они признали, что у них иммунитет к болезням? Элизабет отчаялась.

Сегодня генерал назначил встречу у себя в офисе, Элизабет трясло от ужаса, поскольку она представляла, что скажет генерал. Она боялась, что проект будет свернут, а вместе с ним — ее работа и ее мечты.

Было только девять часов утра, а Лиз уже была одета и мерила шагами свою кухню. Телевизор бормотал новости на заднем плане, поэтому она могла притворяться, что смотрит их, но на самом деле Лиз была слишком взволнована, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме предстоящей встречи. Но что еще она могла бы сделать? Сделала ли она все возможное, чтобы заставить оборотней согласиться? Нет. Она сделала все, что могла. Оборотни были категорически против сотрудничества. Если бы только она могла понять, почему. Это просто не имело никакого смысла. Обследование не повредит им в любом случае. Почему они не помогут?

Встреча была назначена на час дня, ей понадобится полтора часа, чтобы доехать до Кларксвилла, что дало ей два с половиной часа на подготовку. Иногда действительно ужасно не иметь друзей. Ее жизнь была заполнена только врачами, обучением и исследованиями. Кошка Гизмо был единственным существом, которое могло считаться ее другом. Пушистый клубок обвился вокруг ее ног, пока она мерила шагами кухню, Лиз наклонилась и подняла кошку. Опустившись на кухонный стул с кошкой на коленях, она погладила ее, шепча:

— Прости, детка. Я не обращала на тебя особого внимания в последнее время, не так ли?

Гизмо моргнула, уставившись на Лиз своими желтыми глазами, и подтолкнула ее руку, требуя больше ласки, выгнув шею, когда Лиз подчинилась и почесала ее за ушками. Сидеть с мурлыкающим меховым комочком на коленях — вот что ей нужно. Нервная дрожь прошла, и чувство спокойствия наполнило ее. За свою короткую жизнь она пережила больше, чем когда-либо приходилось пережить большинству людей, и она выжила. И это она тоже переживет. Если проект закроют, она найдет другой, ее жизнь на этом не закончится. Пусть немного, но она все еще поживет. Она должна помнить об этом. Каждый день был подарком, никто не знал, сколько еще продлится ремиссия.

Она была поражена, когда Гизмо спрыгнула с ее колен. Должно быть, она задремала, потому что часы на стене показывали одиннадцать часов. Что ж, по крайней мере, ожидание закончилось, она могла выезжать, остановиться и взять что-нибудь в Кларксвилле на ланч, пообедать и вовремя попасть на встречу. Вздохнув, Лиз встала, отряхнула кошачью шерсть с юбки, взяла портфель и телефон и направилась к своей машине.

Когда она вошла в кабинет своего отца, она с удивлением обнаружила незнакомого мужчину, сидящего в одном из кресел для посетителей. Его воротник украшали серебряные дубовые листья, значит, он был полковником, а выглядел, как представитель спецвойск. Майор Кратчфилд также присутствовал, но больше никого из команды не было. Трое мужчин поднялись, когда она вошла в комнату, и Лиз изогнула бровь, адресуя отцу молчаливый вопрос.

— Элизабет, войди, пожалуйста, и закрой дверь. — Он обошел стол и подошел к ней, целуя в щеку. Потом он обнял ее и подвел к незнакомцу. — Я бы хотел познакомить тебя с новым участником проекта Асклепий, полковником Джоном Ридом.

Элизабет пожала руку мужчине, но ей пришлось сопротивляться желанию вытереть потом ладонь о свою юбку. Что-то в этом человеке вызывало ее стойкое отвращение. Он был высокий, широкоплечий и прекрасно выглядел, но его выдавал холодный, мертвенный взгляд. Как будто в нем отсутствовала всякая человечность. Он ужасно не понравился Лиз, хотя для нее такое отрицательное отношение было крайне редким. В основном, Лиз нравились все.

— Присаживайтесь, и давайте начнем, — сказал Патон, возвращаясь к креслу за столом.

Элизабет села и сложила руки на коленях.

— Что происходит? Почему мы добавляем еще одного участника в проект?

— На самом деле, мы добавляем в проект целую команду. Полковник Рид будет руководить секретной поисковой группой проекта.

— Секретный поиск? Я не думаю, что мне нравится, как это звучит, отец. Что ты имеешь в виду конкретно? Мы говорим о похищении людей??? О привлечении к участию силой?

— Я предпочитаю думать об этом как о стратегическом присвоении необходимых активов, — ответил Патон.

— Это семантика, отец. Ты имеешь в виду похищение людей! Как вы думаете, что произойдет, когда вы отпустите этих людей? О, Боже! Вы не планируете их отпускать, не так ли? Ты же не планируешь держать их в плену постоянно?

— Господи, девочка моя, избавь меня от мелодрам! Конечно, мы не планируем держать их в плену до конца их дней. Мы дадим им легкую наркотическую смесь, над которой поработали наши ученые, и они ничего не вспомнят. Просто из их памяти выпадет денек-другой, ничего более.

— Скажи мне, что ты это не серьезно! Вы не можете проводить медицинское обследование людей без их разрешения. Это противоречит конституции, в конце концов! Это противоречит медицинской этике! Это... это... у меня нет слов от возмущения!

— Просто успокойся, юная леди. У нас есть особое разрешение от самого президента Соединенных Штатов на проведение этих экспериментов. Они имеют первостепенное значение для национальной безопасности.

— Я первая, кто считает, что лекарство от рака и других болезней имеет огромное значение для всего мира, но никак не для национальной безопасности. Как ты это объяснишь?

— А ты когда-нибудь думала, что случится, если оборотни захотят заняться терроризмом??? Они невосприимчивы к болезням, они в состоянии перебить всех людей и захватить власть в стране!

— О, не начинай отец. Тебе не кажется, что ты выдаешь желаемое за действительное? Оборотни составляют менее трех процентов населения.

— Это мы знаем, но нам неизвестна скорость их размножения. Кроме того, возможно ли, что они могут превращать людей в оборотней? Об этом тоже ходят слухи. Они хранят слишком много секретов, и отсутствие сотрудничества с их стороны весьма беспокоит Вашингтон.

Элизабет глубоко вздохнула и подумала о том, что сказал ее отец. Хотя идея все еще не устраивала ее, она могла понять его точку зрения. Сколько раз она сама задавалась вопросом, почему оборотни отказываются сотрудничать по такому пустяку? Что они скрывают?

— Хорошо, я не могу говорить за остальную часть команды, но я думаю, что я в деле. Куда же мы движемся?

ГЛАВА 2

Две недели спустя Элизабет, Гизмо и все ее нехитрое имущество переместились в удивительно современную и комфортабельную квартиру, прячущуюся под сотнями фунтов камней в Смоки моунтайн.

Лиз не была уверена, участвует ли она в съемках очередного сезона «Стар Трека» или «Светлячка», но это, безусловно, это было чем-то из разряда фантастики. Весь комплекс был построен внутри горы. Совершенно незаметный снаружи, внутри комплекс разросся на десятки этажей. Жилые помещения, лаборатории, офисные помещения и многое другое, а также, к глубочайшему стыду Элизабет — тюремные камеры.

Прежде чем она успела обжиться в своей новой квартире, первые "гости" начали прибывать. К счастью, все пошло по плану, и оборотням, казалось, не было причинено никакого вреда от наркотиков.

Элизабет получила свои образцы, и оборотни были отпущены, так и не узнав, что являлись частью эксперимента. Хотя и недовольная тем, как они получали образцы, Элизабет была рада возможности начать свое исследование.

Однако, как только она начала эксперименты, все стало действительно очень странным. Антитела, которые она ожидала найти в крови, отсутствовали. На самом деле антител не было. Нет. Ни антител, ни антивирусных компонентов, ничего. Что бы там ни препятствовало распространению болезней в среде оборотней, к иммунитету это отношения не имело. Должно быть, это определялось на генетическом уровне. Что-то в самой ДНК. У них в команде был генетик, но Элизабет не хотелось передавать исследование кому-то другому.

Молекулярная биология имела дело с генами и ДНК, но Элизабет хотела больше информации. Доктор Хеллер занялся генетическими картами оборотней, а Лиз каждую свободную минутку изучала гены и генную терапию.

Ученые выделили гены, которые вызывали многие заболевания у людей, почему они не смогли выделить ген, который вызвал хорошее здоровье у оборотней? Это было возможно, верно?

Прогресс был чрезвычайно медленным, и правительство постоянно давило. Потребовалось почти два года, чтобы составить карты ДНК оборотней. В то время, как человеческий генофонд составлял более ста тысяч генов, большинство из которых были до сих пор неизвестны, они обнаружили более трехсот тысяч генов в ДНК оборотней.

Исследование того, какой ген или гены в этом огромном количестве отвечали за характеристики, которые искало правительство, могло занять целую жизнь, а власти явно не хотели ждать так долго. Ни в коем случае.

* * *

— Лиззи, детка, мою задницу поджаривают на медленном огне. Они хотят знать, есть ли хоть какой-то прогресс в исследованиях по проекту, — рычал Патон Монтроуз.

— Мы работаем над этим, генерал, — ответила Лиз, намеренно подчеркнув его звание. — Нам удалось составить карты ДНК оборотней, это огромное достижение.

— Это в вашем ученом мирке может считаться достижением, а правительство хочет иметь на руках существенные козыри. Когда мы сможем начать экспериментировать с генетической информацией? И что именно вы обнаружили? Они живут дольше? Быстрее исцеляются? Они сильнее физически? Они никогда не болеют?

Элизабет вздохнула.

— Единственная вещь, которую мы смогли доказать, как факт, основываясь на исследованиях крови — это то, что они действительно не подвержены человеческим болезням. Любые бактерии или вирусы, которые мы вводим в образец крови, мгновенно уничтожаются. Из этого можно сделать вывод, что оборотни действительно могут исцеляться быстрее человека, но это пока только гипотеза. Что касается того, что они живут дольше или физически сильнее, мы не смогли доказать это по образцам крови или тканей.

— Если их кровь убивает все, почему мы не можем ввести кровь оборотня кому-либо и посмотреть, передает ли она иммунитет?

Элизабет крутила телефонный шнур вокруг пальца, она боялась направления, которое приняли мысли отца.

— В цепи ДНК оборотней более трехсот тысяч генов. Там гораздо больше, чем просто способность бороться с болезнями. Мы понятия не имеем, что могло бы сделать введение крови оборотня человеку, пап. Если мы переливаем кому-либо кровь всего лишь не той группы или не того резуса, это может убить человека, что говорить о введении крови оборотня?

— Если бы я мог найти добровольцев, военных, готовых на это во имя национальной безопасности, возможно ли было бы провести такие испытания на добровольцах?