Н.Л. Карпичева. Страсти по выжатому лимону,. или Подслушанные письма

Н.Л. Карпичева

Страсти по выжатому лимону,

или Подслушанные письма

Письмо первое

Пишу это послание и бросаю его на ветер, чтобы хоть кто-нибудь услышал мой стон, крик, вопль...

... Просыпаюсь в один из дней-клонов, целиком и полностью повторяющих друг друга. И снова задаю вопрос Гамлета, который перенесся в настоящее время, поскольку укоренилась уже привычка избегать такой глагольной категории, как будущее время, — вопрос, ставший уже риторическим: «Я есть или меня нет?"...

... и каждый раз смотрю в зеркало на одну и ту же рожу (не знаю, как еще назвать это донельзя окарикатуренное лицо)...

... было немало женщин. И я уходил от них или они уходили от меня. Но когда ушла Она, Земля развернулась и стала крутиться не в ту сторону с бешеной скоростью. Все стало по-другому. Я стал неудачником и занудой. Исчезли многочисленные «друзья», а потом не стало единственного Друга. А я все еще жив, и только календари, радио, телевидение, газеты и другие источники говорят, что прошло уже...

Письмо второе

Ах, moi pardon, monsenior! Я не знаю, как Вас величать, поскольку подпись Ваша не сохранилась. Ваше письмо попало ко мне в ужасном состоянии. Дело в том, что Вы бросили его не просто на ветер, но еще и на дождь, поэтому многие строки размыло так, что их просто невозможно прочесть. Но Вы, видимо, тоже посвящены в «Великую Тайну Одиноких». И кто же виноват, что именно в «Ночь Писем» был дождь.

Хочу Вам сказать, что я тоже привык мыслить с помощью риторических вопросов. И вот Вам один из них, ответ на который Вы знаете, по меньшей мере, так же хорошо, как я.

Вы знаете, что чувствует выжатый лимон? Что он чувствует, когда из него по капле выжимают чистый, свежий, прозрачный, насыщенный витамином «С» сок? Вы скажете, он кислый? Может быть, Вы и правы. Тогда почему по утрам Вы пьете чай непременно с лимоном? Почему не с апельсином? Он ведь сладкий? Почему Вы предпочитаете свежий лимон псевдолимону в виде порошкообразной лимонной кислоты? Да, сегодня лимон был особенно кислый. Вы правы — он еще незрелый. Молодость, знаете ли. Но кто-то мудрый сказал: «Молодость — это недостаток, который проходит с годами». А зачем ему ждать старости и мудрости? А если он даже до зрелости не доживет? Вы ведь сами знаете, как это сейчас бывает. Вдруг налетит ураган или смерч, или ливень, или град? Или все это вместе? Или кто-то очень сильно потрясет лимонное дерево? Ведь тогда лимон упадет и разобьется, и его сок и вовсе пропадет даром. Ах, monsenior, Вы ведь знаете, как страшно теперь жить.

Друзья?.. В ту пору, когда рос я на лимонном дереве, было вокруг меня много лимонов, но настоящая и единственная крепкая дружба была с одним грибом. Мы с ним познакомились в магазине, в отделе «Фрукты и овощи». Он был подосиновиком, выросшим под березой. Когда поднимался ветер, он дрожал, а береза — нет, и поэтому больше всего в жизни ценил он понимание. И мы понимали друг друга, ведь у нас было одно чувство — страх разлуки. Каждый раз, когда продавщица в белом фартучке приближалась к грибам или лимонам, мы молились своим грибным и лимонным богам, чтобы только не в этот раз кого-нибудь из нас забрали. И однажды его унесли. Это случилось так внезапно, что я даже не успел пожать его ножку и обнять его шляпку...

Женщины?.. В ту пору, когда рос я на лимонном дереве, прилетала ко мне птичка Мандариновка. Заметьте, не к мандарину какому-нибудь, а ко мне. Она была прекрасна. Она пела мне песенку о небе. Она говорила: «Нельзя прикоснуться к небу и не опалить крыльев солнечным или лунным пламенем...» И она прилетала ко мне с ожогами крыльев разной степени тяжести, а я лечил их, смазывая своим лимонным соком. Вылечившись, она снова улетала. Но однажды ее поймали и заточили в клетку, и она разбилась о крепкие железные прутья, пытаясь снова увидеть небо...

Но что-то я совсем ушел в лирику. О чем мы? Ах, да! Знаете ли Вы, что чувствует выжатый лимон? Так вот, знаете ли, — опустошенность. И это страшно. Ой как страшно! Но есть нечто еще более страшное. Страшнее опустошенности — пустота. Ибо когда ты опустошен, у тебя еще есть надежда наполниться, а если этого не случится, у тебя хотя бы останутся воспоминания. И в долгие-долгие (гораздо более долгие, чем полярные) ночи ты будешь жить памятью о том, что тебя когда-то наполняло. У тебя будет хотя бы прошлое. А пустота — вечна и незыблема. Она повсюду. В настоящем — пустота, в прошлом — пустота, в будущем — пустота и только пустота. Знаете ли Вы что-нибудь страшнее этого? Даже эхо никогда не долетит до Вас, ведь эхо — это отраженный звук, а в вечной пустоте ему даже отразиться не от чего. Вы помните, кто-то сказал еще одну мудрую фразу, но эта фраза повела себя совершенно странно. Она посмотрела на себя в зеркало — отразилась — и запомнила себя вот так: «Пусто место свято не бывает».

А у меня есть воспоминания. И даже когда я стану сухой лимонной коркой, я буду вспоминать свои лимонные слезы, сползавшие по моим лимонно-желтым щекам. И я буду счастлив. Поверьте мне, monsenion, я буду счастлив, насколько это возможно.

Подпись: Лимон Лимонович Выжатый.

P.S. Однажды ночью, сдавшись очередной бессоннице, я подслушала в разговоре ветра и водосточной трубы «Великую Тайну Одиноких». Ветер шептал трубе, что есть раз в году одна такая ночь — «Ночь Писем». Одинокие и отчаявшиеся люди в эту ночь пишут письма и бросают их на ветер, встав лицом к нему, чтобы не видеть, куда улетают послания. А ветер заботится о том, чтобы письмо попало к родственной душе. И ровно через год, в «Ночь Писем» адресанты получают ответ от неизвестных, но таких близких и родных адресатов. Они меняются ролями. Открою великий секрет, за что меня наверняка исключат из «Клуба Одиноких», так как эту тайну могут узнать только те, кто набрал «Проходной Балл Отчаяния». Но все равно, я открою вам эту тайну, тем самым потеряв возможность воспользоваться ею самой (из чего вы можете судить, как я дорожу участием в вышеупомянутом «Клубе Одиноких»). Эта ночь бывает в постпоследний день лета — тридцать второго августа.

16 сентября — 2 октября 2001