Бекка Фитцпатрик. Тишина. Молчание – 3. Бекка Фитцпатрик «Тишина», 2012. Пролог

Бекка Фитцпатрик

Тишина

Молчание – 3

Бекка Фитцпатрик «Тишина», 2012

Becca Fitzpatrick «Silence», 2011

Любительский перевод

www.twilightrussia.ru

Переводчики: Le_xxy, Angel_Without_Wings, lusymom, miracle_abc, gazelle, vesper_m

Редакторы: Bellissima, gazelle, FoxyFry, Le_xxy

Пролог

Колдуотер, штат Мэн. Три месяца назад.

Черная блестящая Ауди остановилась на парковке, примыкающей к кладбищу, но ни один из трех сидящих внутри мужчин не собирался почтить усопших.

Стрелка часов убежала далеко за полночь и вход официально был закрыт.

Странный летний туман висел тонкой мрачной пеленой, словно вереница восставших призраков. Даже луна, узкий прибывающий полумесяц, напоминала закрывающееся веко. Не успела осесть дорожная пыль от колес, как водитель выскочил из машины, проворно открывая две задних двери.

Сначала вышел Блэйкли. Он был высоким мужчиной, с сединой в волосах и жестким прямоугольным лицом. На вид ему было около тридцати, хотя по летоисчислению нефилимов он явно намного старше. За ним показался второй нефилим по имени Хэнк Миллар. Хэнк тоже был необычайно высок, но со светлыми волосами, цепкими голубыми глазами и харизматичной приятной внешностью. Он придерживался принципа "Правосудие превыше милосердия", и именно это кредо, вкупе с молниеносным взлетом к властной верхушке потустороннего мира нефилимов в течение последних нескольких лет обеспечили ему прозвище Кулак Правосудия, Железный Кулак и, наиболее известное, Черная Рука. Среди своих соратников он был провозглашен негласным лидером, спасителем. Но в более узких закулисных кругах его шепотом именовали Кровавая Рука. Беззвучные голоса бормотали имя не избавителя, а безжалостного диктатора. Хэнк счел их возбужденную болтовню забавной, ведь у настоящего диктатора была безграничная власть и никакой оппозиции. Однажды он надеялся оправдать их ожидания.

Хэнк вышел и зажег сигарету, делая длинную затяжку.

– Мои люди в сборе?

– Десять человек в лесу над нами, – ответил Блэйкли. – Еще десять в машинах у обоих выходов. Пятеро скрыты в разных местах на кладбище; трое уже в дверях мавзолея, и двое вдоль забора. Больше нельзя, иначе выдадим себя. Несомненно, человек, с которым вы встречаетесь сегодня, придет со своим прикрытием.

Хэнк улыбнулся в темноте.

– О, очень в этом сомневаюсь.

Блэйкли моргнул.

– Вы взяли с собой двадцать пять ваших лучших боевых нефилимов, чтобы пойти против одного человека?

– Не человека, – напомнил Хэнк. – Не хочу, чтобы что‑то пошло не так сегодня вечером.

– У нас есть Нора. Если будут проблемы, дайте ему поговорить с ней по телефону. Говорят, что ангелы не могут чувствовать прикосновение, но эмоции – это честная игра. Уверен, что он почувствует, когда она закричит. Деггер рядом с ней, готов к действию.

Хэнк повернулся к Блэйкли, улыбаясь медленно, оценивающе.

– Деггер наблюдает за ней? Он же не в своем уме.

– Вы сказали, что хотите сломить ее волю.

– Правда, так и сказал? – Хэнк задумался. Прошло четыре коротких дня с тех пор, как он взял ее в плен, вытащив из сарая в Дельфийском парке аттракционов, но он уже точно знал, какие уроки она должна извлечь.

Во‑первых, никогда не подрывать его авторитет перед его людьми.

Во‑вторых, преданность ее кровной линии нефилимов. И, возможно, самый важный – проявить уважение к собственному отцу.

Блэйкли вручил Хэнку маленькое механическое устройство с кнопкой в центре, которая горела таинственным синим цветом.

– Положите это в карман. Нажмите синюю кнопку, и ваши люди вылезут из своих укрытий.

– Оно наполнено дьявольской силой? – Спросил Хэнк.

Кивок.

– После активации это временно остановит ангела. Я не могу сказать, насколько. Это прототип, и я еще не проверил его как следует.

– Ты кому‑нибудь говорил об этом?

– Вы приказали не говорить, сэр.

Довольный Хэнк положил устройство в карман.

– Пожелай мне удачи, Блэйкли.

Его друг похлопал по плечу.

– Вам она не нужна.

Отбросив в сторону сигарету, Хэнк спустился по каменным ступеням, ведущим к кладбищу, затянутому туманом участку земли, что сделало его точку обзора бесполезной. Он надеялся увидеть ангела первым, сверху, но успокоил себя тем, что его прикрывал отобранный им самим и отлично обученный отряд.

У подножья лестницы Хэнк осторожно всматривался в тени. Начался мелкий дождь, смывая туман. Теперь он мог разобрать высокие могильные камни и причудливо сплетенные деревья. Кладбище сильно разрослось и стало похоже на лабиринт. Неудивительно, что Блэйкли предложил это место. Вероятность того, что пара человеческих глаз случайно станет свидетелем вечерних событий, была незначительна.

Там. Впереди. Ангел облокотился на могильный камень, но при виде Хэнка, он выпрямился. Одетый строго в черное, включая кожаную мотоциклетную куртку, он был трудно отличим от тени. Он не брился несколько дней, его волосы были взъерошены, а вокруг рта были заметны линии беспокойства.

Скорбит об исчезновении своей подруги, значит? Тем лучше.

– Ты выглядишь немного потрепанным… Патч , если не ошибаюсь? – Сказал Хэнк, останавливаясь на расстоянии нескольких футов.

Ангел улыбнулся, но холодной улыбкой.

– Я полагал, что, возможно, и у тебя было несколько бессонных ночей. В конце концов, она твоя собственная плоть и кровь. Но, глядя на тебя, можно сказать, что ты прекрасно выспался. Риксон всегда говорил, что ты симпатичный малый.

Хэнк проглотил оскорбление. Риксон был падшим ангелом, который завладевал его телом каждый год на Хешван, и в течение этого времени Хэнк чувствовал себе не лучше покойника. С уходом Риксона не осталось ничего в этом мире, что могло бы напугать его.

– Ну и? Что у тебя для меня? Лучше бы это было что‑то стоящее.

– Я был у тебя дома, но ты поджал хвост и спрятал свою семью, – сказал ангел низким голосом, наполненным чем‑то, что Хэнк не до конца понимал.

Это было нечто среднее между презрением и… осмеиванием.

– Да, я подумал, что ты можешь выкинуть что‑нибудь необдуманное. Око за око, не такой ли девиз у падших ангелов? – Хэнк не мог понять, то ли он был впечатлен хладнокровием ангела, то ли раздражен. Он ожидал увидеть его в бешенстве и отчаянии. По крайней мере, он надеялся спровоцировать его на насилие. Ему нужен был любой предлог, чтобы призвать своих людей.

Ничто так не поднимает дух команды, как кровопролитие. – Давай оставим любезности. Скажи, что принес мне нечто полезное.

Ангел пожал плечами.

– Быть твоей крысой кажется мне не таким важным делом, как найти, где спрятана твоя дочь.

Хэнк сжал челюсть.

– Мы так не договаривались.

– Я дам тебе всю необходимую информацию, – ответил ангел, почти непринужденно, если бы не этот пугающий свет в его глазах. – Но сначала отпусти Нору. Звони своим людям сейчас же.

– Мне нужна гарантия, что ты пойдешь на долгосрочное сотрудничество. Я буду держать ее, пока ты не выплатишь свою часть сделки.

Уголки рта ангела дернулись вверх, но едва ли это можно было назвать улыбкой. Это было скорее действительно что‑то зловещее.

– Я не собираюсь торговаться.

– Ты не в том положении. – Хэнк потянулся к карману на груди и достал свой телефон. – Я теряю терпение. Если ты впустую тратишь мое время, у твоей подруги будет не очень приятная ночка. Один звонок, и она останется без еды…

Прежде, чем он успел выполнить свою угрозу, Хэнк почувствовал, что падает навзничь. Промелькнули руки ангела, и внезапно Хэнку стало не хватать воздуха. Его голова ударилась о нечто твердое, и перед глазами потемнело.

– Вот как все это будет, – прошипел ангел. Хэнк попытался выдавить крик, но его горло сжимала рука ангела. Хэнк пинался ногами, но все было тщетно; ангел был слишком силен. Он искал кнопку в кармане, но его пальцы нащупывали впустую. Ангел перекрыл ему доступ кислорода. Из глаз как будто посыпались искры, а грудь придавило огромным валуном.

У Хэнка открылось второе дыхание, и он вторгся в голову ангела, дергая за нити, из которых сплетались его мысли, сосредотачиваясь на изменении его намерений, ослабляя его мотивацию, повторяя одно и то же, как гипноз. «Отпусти Хэнка Миллара, отпусти его сейчас же».

– Трюк с разумом? – Усмехнулся ангел. – Не утруждай себя. Сделайте звонок, – скомандовал он. – Если ее освободят в течение двух минут, я убью тебя быстро. Немного дольше, и я разорву тебя на части, на мелкие куски один за другим. И поверь мне на слово, я буду наслаждаться каждым твоим последним звуком.

– Ты… не можешь… убить меня ! – Прохрипел Хэнк.

Он почувствовал, как жгучая боль пронзила его щеку. Он завыл, но ни одного звука не слетело с его губ. Его трахея была сломана, зажата рукой ангела, словно в тиски. Открытая рана, острая растущая боль, и повсюду Хэнк мог чувствовать запах крови, смешанной с запахом его собственного пота.

– Один за другим, – прошипел ангел, размахивая чем‑то похожим на бумагу и пропитанным темной жидкостью перед плывущим взором Хэнка.

Глаза Хэнка расширились. Его кожа!

– Свяжись со своими людьми, – приказал ангел, теряя терпение.

– Не могу говорить! – Произнес Хэнк булькающие звуки. Если бы он только мог дотянуться до кнопки…

«Поклянись, что освободишь ее сразу, и я позволю тебе говорить». Мысль ангела легко скользнула в голову Хэнка.

«Ты совершаешь большую ошибку, мальчишка» , парировал Хэнк. Его пальцы нащупали карман, и исчезли внутри. Он сжал механическое устройство.

Ангел издал гортанный звук, полный нетерпения, вырвал устройство и швырнул в туман. «Поклянись или следом полетит твоя рука».

«Я подтверждаю наше первоначальное соглашение» , заявил Хэнк. «Я сохраню ей жизнь и забуду даже мысль о том, чтобы мстить за смерть Чонси Ланже, если ты дашь мне нужную информацию. До тех пор я клянусь относиться к ней более гуманно».

Ангел ударил Хэнка головой о землю. Сквозь тошноту и боль он услышал слова ангела:

– Я не оставлю ее с тобой даже на пять минут, не говоря уже о том времени, сколько у меня уйдет на откапывание необходимой тебе информации.

Хэнк попытался заглянуть ангелу через плечо, но увидел только ряд могильных камней. Он лежал на земле, вне поля зрения. Его люди не могли его увидеть. Он не верил, что ангел мог убить его – он ведь бессмертен – но и не собирался лежать здесь и позволять калечить себя до состояния мертвеца.

Он сжал губы и посмотрел ангелу в глаза. «Никогда не забуду, как громко она кричала, когда я тащил ее оттуда. Ты знаешь, что она кричала твое имя? Снова и снова. Она говорила, что ты придешь за ней. Конечно, это длилось всего несколько дней. Думаю, в конце концов, она признала, что ты мне не ровня».

Он видел, как лицо ангела потемнело, как будто налилось кровью. Его плечи дрожали, его черные глаза переполнились гневом. А потом все превратилось в невероятные муки. В одну секунду Хэнк был близок к обмороку от пронизывающей его плоть жгучей боли, а в другую – он смотрел на кулаки ангела, окрашенные его собственной кровью.

Оглушительный вопль вылетел из тела Хэнка. Боль вспыхнула внутри него, практически оставив без сознания. Каким‑то образом отдаленно он слышал шаги бегущих нефилимов.

– Уберите… его… от меня! – рычал он, пока ангел терзал его тело. Каждое нервное окончание пылало огнем. Жар и агония проникали сквозь все сосуды. Он увидел свою руку, но на ней не было плоти – только искореженная кость. Ангел собирался разорвать его в клочья. Он услышал, как его люди пытались бороться, но ангел все еще нависал над ним, его руки обдавали огнем при каждом касании.

Хэнк угрожающе произнес:

– Блэйкли!

– Стащите его сейчас же ! – Послышался грубый приказ Блэйкли его людям.

Через какое‑то время ангела оторвали от него. Хэнк лежал на земле, задыхаясь. Он был мокрым от крови, боль пронзала раскаленным железом.

Отмахиваясь от предложенной руки Блэйкли, Хэнк с трудом поднялся на ноги. Он плохо держался на ногах, шатался и был опьянен собственными мучениями. По изумленным взглядам своих людей Хэнк понял, что вид у него ужасный. Учитывая тяжесть ран, возможно, ему понадобится целая неделя, чтобы восстановиться – даже с умноженной дьявольской силой.

– Нам забрать его с собой, сэр?

Хэнк приложил носовой платок к губе, которая была разорвана и свисала с лица бесформенной массой.

– Нет. Не будет смысла, если мы его запрем. Скажите Деггеру давать девчонке только воду в следующие сорок восемь часов, – его дыхание было неровным. – Если наш мальчик не может сотрудничать, она за это заплатит.

Кивнув, Блэйкли отвернулся и начал набирать номер на телефоне.

Хэнк выплюнул окровавленный зуб, спокойно на него посмотрел и положил в карман. Он остановил взгляд на ангеле, у которого единственным отголоском недавнего бешенства были сжатые кулаки.

– Еще раз, условия нашей клятвы, чтобы избежать дальнейших недоразумений. Во‑первых, ты заслужишь себе доверие падших ангелов, вернешься в их ряды…

– Я убью тебя, – тихо предупредил ангел. И хотя его держали пятеро мужчин, он больше не сопротивлялся. Он стоял спокойно, в его черных глазах горела месть. На одну секунду Хэнк почувствовал укол страха, как будто вспышка огня в животе.

Он старался показать безразличие.

– …После этого ты будешь шпионить за ними, и докладывать мне обо всех их действиях.

– Я клянусь сейчас, – сказал ангел, контролируя свое учащенное дыхание, – перед твоими людьми, что не успокоюсь, пока ты не умрешь.

– Пустая трата времени. Ты не можешь убить меня. Может, ты забыл, от кого нефилим получает свое бессмертное право по рождению?

Веселый шепот послышался среди людей, но Хэнк жестом потребовал тишины.

– Когда я решу, что ты дал мне достаточно информации, чтобы успешно помешать падшим ангелам завладеть телами нефилимов в приближающийся Хешван…

– Если ты ее хоть пальцем тронешь, я возмещу тебе всю ее боль и страдание в десятикратном размере.

Рот Хэнка искривился в подобие улыбки.

– Лишние сантименты, тебе не кажется? К тому времени, когда я закончу с ней, она даже не вспомнит твое имя.

– Запомни этот момент, – сказал ангел с холодной яростью в голосе. – Он будет преследовать тебя.

– Достаточно, – рявкнул Хэнк, показывая жестом свое отвращение, и пошел в сторону машины. – Отвезите его к Дельфийскому парку. Чем скорее он вернется к падшим, тем лучше.

– Я отдам тебе свои крылья.

Хэнк остановился, сомневаясь, что он расслышал правильно. Он взорвался смехом.

– Что?

– Дай клятву освободить Нору прямо сейчас, и они твои. – Ангел казался измученным, первый раз показывая близость к поражению. Бальзам ушам Хэнка.

– Какой мне толк от твоих крыльев? – ответил он мягко, но ангел уловил его интерес. Насколько он знал, ни один нефилим еще не отнимал крылья у ангела. Среди его собратьев такое происходило время от времени, но сама мысль о нефилиме с такой силой была подобна новости. Подобна искушению.

Слухи о его завоевании разнеслись бы по всем домам нефилимов за одну ночь.

– А ты подумай, – сказал ангел с нарочитой усталостью.

– Я поклянусь освободить ее перед Хешваном, – возразил Хэнк, пытаясь избавиться от нетерпения в голосе, и понимая, что показать свой восторг будет для него губительно.

– Не пойдет.

– Твои крылья могут стать симпатичным трофеем, но у меня есть более важные проблемы. Я отпущу ее к концу лета, последнее предложение. – Он отвернулся, сдерживая свой алчный энтузиазм и показывая готовность уйти, – Согласен, – сказал ангел обреченно, и Хэнк медленно выдохнул.

Он повернулся.

– Как это происходит?

– Твои люди вырвут их.

Хэнк открыл рот, чтобы возразить, но ангел отрезал.

– Они достаточно сильны. Если я не буду сопротивляться, девять или десять человек справятся с этим. Я вернусь в Дельфийский парк и объявлю, что архангелы вырвали мне крылья. Но чтобы это сработало, нас не должно ничего связывать, – предупредил он.

Без раздумий Хэнк стряхнул на траву несколько капель крови со своей изуродованной руки.

– Я клянусь, что освобожу Нору до конца лета. Если я нарушу клятву, я буду молить о смерти и вернусь к праху, из которого был создан.

Ангел стащил свою рубашку через голову и обхватил руками колени. Его торс поднимался и опускался с каждым вдохом и выдохом. С определенным мужеством, которому Хэнк одновременно испытывал отвращение и завидовал, ангел сказал:

– Продолжайте.

Хэнк с удовольствием бы сделал это сам, но осторожность взяла верх. Он не был уверен, что на теле ангела не осталось следов дьявольской силы.

Если то место, где начинались крылья ангела, было таким чувствительным, как об этом говорили, то он мог выдать себя одним прикосновением. Он слишком долго шел к этому, чтобы в самом конце проиграть.

Скрывая сожаление, Хэнк обратился к своим людям.

– Оторвите крылья ангела и приберите здесь все. Потом отвезите его тело к воротам Дельфийского парка, убедитесь, что его найдут. И позаботьтесь, чтобы вас не увидели. – Ему бы очень хотелось приказать людям поставить ангелу фирменное клеймо – сжатый кулак. Реальное свидетельство его триумфа точно повысило бы его статус среди всех нефилимов, но ангел был прав. Чтобы все сработало, они не могли оставить даже намека на их связь.

По дороге к машине Хэнк осматривал кладбище. Все было сделано. Ангел лежал поверженный на земле, без рубашки, две открытые раны виднелись на его спине. И хотя он не мог чувствовать боль, его тело, казалось, находилось в шоке от такой потери. Хэнк как‑то слышал, что шрамы от крыльев на теле ангела также являлись его ахиллесовой пятой. В этом, очевидно, слухи оправдались.

– На сегодня мы закончили? – Спросил Блэйкли, догоняя его.

– Еще один телефонный звонок, – ответил Хэнк со скрытой иронией в голосе. – Матери девочки.

Он набрал номер и поднес к уху телефон, затем откашлялся, делая свой тон напряженным и взволнованным.

– Блайт, дорогая, я только что получил твое сообщение. Мы с семьей отдыхали, и я уже мчусь к аэропорту. Сяду на первый рейс. Расскажи мне все. Что значит, похитили? Ты уверена? Что говорят в полиции? – Он замолчал, слушая ее отчаянные рыдания. – Послушай меня, – сказал он твердо. – Ты можешь на меня положиться. Я задействую все свои силы, если это потребуется. Если Нора где‑то там, мы ее найдем.

Глава 1

Колдуотер, штат Мэн. Наши дни.

Ещё до того, как открыла глаза, я знала, что мне грозит опасность.

Я зашевелилась, услышав мягкий звук приближающихся шагов. Всё ещё чувствовалось тусклое мерцание сна, притупляющее моё сознание. Я лежала на спине, а холод струился мне под рубашку. Моя шея была изогнута под неудобным углом, причиняющим мне боль, и я открыла глаза. Тонкие камни выступали из иссиня‑черного тумана. На одно странное мгновение в голове возник образ кривых зубов, а затем мне удалось рассмотреть, чем на самом деле являлись эти камни. Могильные плиты.

Я рывком попыталась сесть, но руки заскользили по влажной траве. Всё ещё борясь с остатками сна, я скатилась в сторону от наполовину просевшей могилы, продираясь сквозь влажный туман. Пока я ползла среди беспорядочных могил, штаны на коленках намокли. Слабое осознание пришло ко мне, словно со стороны: я едва могла сосредоточиться из‑за мучительной боли, пульсирующей в голове.

Я ползла вдоль кованого железного забора, вжимаясь в слой сухих листьев, копившихся тут годами. Страшный вой доносился сверху, заставляя меня дрожать, но все же не этот звук пугал меня больше всего. Где‑то позади меня раздавались ступающие по траве шаги, но насколько близко они были, я сказать не могла. Крик преследователя прорезал туман, и я стала двигаться быстрее. Инстинктивно я знала, что мне нужно спрятаться, но была совершенно дезориентирована; темнота мешала мне видеть чётко, жуткий синеватый туман будто гипнотизировал мои глаза.

Вдали, загнанный в ловушку среди высоких разросшихся деревьев, светился в ночи белый каменный мавзолей. Я поднялась на ноги и побежала туда.

Я скользнула между двумя мраморными памятниками, и, когда вышла с другой стороны, он ждал меня. Высокий силуэт, его рука замахнулась для удара. Я споткнулась, отступая назад. И только когда упала, поняла, что ошиблась: он был каменным. Ангел возвышался у подножия, охраняя мертвых. Я, кажется, подавила нервный смешок, но моя голова ударилась обо что‑то твёрдое, отчего весь мир пошатнулся. Тьма завладела мной.

ХАРРИСОН ГРЕЙ

ЛЮБЯЩИЙ МУЖ И ОТЕЦ

ДЕНЬ СМЕРТИ 16 МАРТА 2008

Я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. Теперь я поняла, что за знакомая тень таилась за моим плечом с тех пор, как я проснулась несколько минут назад. Я была на городском кладбище Колдуотера. У могилы отца.

Ночной кошмар, подумала я. На самом деле я ещё не проснулась. Это всё просто страшный сон.

Ангел наблюдал за мной, его рифлёные крылья раскрыты за спиной, правая рука указывала на кладбище. Выражение его лица было отрешённым, но линия губ выражала скорее насмешку, чем доброжелательность. На какое‑то мгновение я практически обманула себя мыслью, что он настоящий, и я не одна.

Я улыбнулась ему, и внезапно почувствовала, что мои губы дрожат.

Я смахнула слёзы со щеки своим рукавом, хотя и не заметила, как начала плакать. Я отчаянно хотела подняться к его рукам, почувствовать взмах его крыльев в воздухе, когда он унесёт нас за ворота подальше от этого места.

Вновь послышавшийся звук шагов вывел меня из оцепенения. Теперь они убыстрились, прорываясь сквозь траву Я повернулась на звук и изумилась мерцающему в туманной темноте пучку света. Его луч поднимался и падал в унисон с шагами – хруст… удар…, хруст… удар…

Фонарик.

Я сощурилась, когда мне в глаза ударил свет. Меня осенила ужасная мысль, что это вовсе не сон.

– Послушайте, – прорычал голос, скрытый за ярким светом. – Вы не можете здесь находиться. Кладбище закрыто.

Я отвернулась, блики света всё ещё плясали у меня перед глазами.

– Сколько вас там? – Спросил он.

– Что? – Прошептала я сухим голосом.

– Сколько ещё человек с вами? – Продолжал он более настойчиво. – Наверное, вы решили поиграть в ночные игры, не так ли? Прятки, видимо? Или, может, Призраки на Кладбище? Не в моё дежурство, вот что!

Что я здесь делала? Навещала своего отца? Я копалась в своей памяти, но она была тревожно пустой. Я не могла вспомнить, как оказалась на кладбище. Не могла вспомнить хоть что‑нибудь.

Было ощущение, будто вся ночь просто испарилась из моей памяти.

Более того, я не могла вспомнить сегодняшнее утро.

Не могла вспомнить, как одевалась, ела, уходила в школу. Сегодня вообще учебный день?

В ту же минуту, отбросив свою панику подальше, я сконцентрировалась на положении собственного тела и схватилась за протянутую руку. Как только я села, свет фонарика снова ударил мне в глаза. – Сколько тебе лет? – поинтересовался он.

Наконец, хоть что‑то я знала наверняка. – Шестнадцать. – Почти семнадцать. У меня день рождения в августе.

– Что ты делаешь в Сэм Хилле одна? Разве не знаешь, что уже наступил комендантский час?

Я беспомощно озиралась. – Я…

– Ты ведь не сбежала, правда? Просто скажи, что тебе есть куда пойти.

– Да. – Фермерский дом. От внезапного воспоминания о доме моё сердце сжалось, в животе что‑то перевернулось и резко бухнулось вниз. Комендантский час? Как давно ? Я безуспешно попыталась стереть из головы образ разгневанной мамы, несомненно, ожидающей меня, когда я войду в парадную дверь.

– Твоё «да» имеет адрес?

– Хоторн Лейн. – Я поднялась, но сильно пошатнулась, когда кровь прилила к моей голове. Почему я не могла вспомнить, как добралась сюда? Конечно, я приехала на машине. Но где я оставила Фиат? И где моя сумочка? Мои ключи?

– Пила? – Спросил он, сужая глаза.

Я покачала головой.

Луч фонаря скользнул немного в сторону от моего лица, и вдруг снова ослепил мне глаза.

– Подожди‑ка, – сказал он с какой‑то ноткой в голосе, которая мне не понравилась. – Ты же та девчонка, не так ли? Нора Грей, – выпалил он, как будто мое имя было очевидным для него.

Я сделала шаг назад. – Как… вы узнали мое имя?

– Телевидение. Награда. Хэнк Миллар объявил её.

Что бы он ни говорил дальше, всё проплывало мимо меня. Марси Миллар была единственным человеком, которого я могла назвать заклятым врагом. Какое отношение ко всему этому имел её отец?

– Тебя искали с самого июня.

– Июня? – Повторила я, во мне зарождалась паника. – О чем вы говорите? Сейчас апрель. – И кто искал меня? Хэнк Миллар? Зачем?

– Апрель? – Он подозрительно следил за мной. – Почему же, девчушка, сейчас сентябрь.

Сентябрь? Нет. Не может быть. Я бы знала, если бы закончился мой второй год учёбы. Я бы знала, если бы летние каникулы начались и закончились. Я очнулась всего несколько минут назад, сбитая с толку, да, но не без головы на плечах.

Но зачем ему было лгать?

Когда фонарик опустился, я впервые посмотрела на него внимательно. Его джинсы были в пятнах, на лице следы многодневной небритости, а ногти нестриженые и грязные. Он был очень похож на тех бродяг, которые скитаются вдоль железнодорожных путей и ночуют у реки в летние месяцы. Говорят, они носят оружие.

– Вы правы, я должна вернуться домой, – сказала я, отступая назад и засовывая руку в карман. Сотового телефона там не оказалось. То же и с ключами от машины.

– И куда же ты теперь собралась? – Спросил он, следуя за мной.

От его внезапного движения у меня свело живот, и я рванула от него. Я неслась в сторону каменного ангела, надеясь, что так я окажусь у южных ворот. Северные ворота я знала лучше, но тогда мне пришлось бы бежать к тому человеку, а не от него. Земля начала уходить из‑под ног, и я выбежала на склон холма. Ветки царапали мне руки; моя обувь скользила по наклонной скалистой земле.

– Нора! – Кричал мужчина.

Я хотела стукнуть себя за то, что сказала ему свой адрес. Что, если он последует за мной?

Его шаги были длиннее, и я слышала приближающийся топот за своей спиной. Я бесконтрольно расставила руки, отбиваясь от веток, которые цеплялись за мою одежду, как когти. Его рука схватила мое плечо, и я повернулась, отбрасывая её подальше. – Не трогайте меня!

– Погоди минутку. Я рассказал тебе о награде, и собираюсь её получить.

Он во второй раз потянулся к моей руке, и на избытке адреналина я ударила его ногой по голени.

– Ааагх! – Он согнулся пополам, держась за свою голень.

Я была в шоке от собственной жестокости, но у меня не было другого выбора. Шатаясь, я отступила назад и быстро осмотрелась вокруг, пытаясь сориентироваться. Стекающий по позвоночнику пот пропитал мою рубашку, заставляя каждый волосок на теле стоять дыбом. Что‑то не сходилось. Даже с моей потерянной памятью, я всё ещё ясно представляла себе план кладбища – я приходила на могилу отца бесчисленное количество раз. Всё на кладбище было мне знакомо , включая каждую мелкую деталь вроде сильного запаха подожжённой листвы и застоявшейся воды в пруду, но одновременно с этим что‑то в облике кладбища было не так.

И затем я поняла, в чём дело.

Листья клёнов пестрели красным. Признак надвигающейся осени. Но это невозможно. Сейчас апрель, не сентябрь. Как листья могли поменяться? Возможно ли, что этот человек говорил правду?

Я оглянулась и увидела, как он, прихрамывая, двигается в мою сторону и прижимает сотовый телефон к уху. – Да, это она. Я уверен. Выходит с кладбища в южном направлении.

Я ринулась вперёд с ещё большим страхом. Перепрыгнуть забор. Найти хорошо освещенное, оживлённое место. Вызвать полицию. Позвонить Ви…

Ви. Моя лучшая и самая надёжная подруга. Ее дом был ближе, чем мой. Я пошла бы туда. Ее мама вызвала бы полицию. Я описала бы им, как выглядел тот мужчина, и они нашли бы его. Они бы проследили за тем, чтобы он оставил меня в покое. Затем они расспросили бы меня об этой ночи, воспроизвели все мои действия. И, так или иначе, провалы в памяти восполнились бы, и у меня бы всё прояснилось. Я бы избавилась от этой отстранённой версии себя самой, этого чувства, что меня отторгает мой собственный мир.

Я остановилась, только чтобы перемахнуть через забор кладбища. Меня отделял только один участок земли, прямо с другой стороны от моста Вентворт. Я пересекла бы его и направилась бы к улицам деревьев – Вяза, Клена и Дуба – срезая по аллеям и боковым дворикам, пока не оказалась бы в безопасности дома у Ви.

Я торопилась в сторону моста, когда резкий вой сирены вылетел из‑за угла, и пара фар пригвоздила меня к месту. Синяя полицейская мигалка на крыше седана верещала до самой остановки на другом конце моста. Моим первым желанием было выйти вперёд и указать полицейскому в направлении кладбища, описать человека, который схватил меня, но, подумав об этом, я тут же испугалась. А вдруг это был не полицейский? Может, он пытался выдать себя за того. Любой смог бы раздобыть полицейскую мигалку. Куда делась его патрульная машина? С того места, где я стояла, через лобовое стекло мне показалось, что на нём не было полицейской формы.

Все эти мысли пронеслись в моей голове в долю секунды.

Я стояла у подножия пологого моста, хватаясь за каменную стену для опоры. Будучи уверенной, что так называемый полицейский видел меня, я двигалась в тени деревьев, склонившихся над берегом реки. Краем глаза я заметила, как мерцает вода в реке Вентворт. В детстве мы с Ви, сидя под этим самым мостом, ловили раков на берегу, нанизывая кусочки хот‑дога на палки. Раки цеплялись за хот‑дог, отказываясь отпустить его, даже когда мы вытаскивали их из реки и бросали в ведро.

В середине река была глубокой. А ещё она очень хорошо скрыта от глаз, извиваясь по безлюдной местности, где никто не раскошелился на установку уличных фонарей. В конце этой местности поток устремлялся к промышленному району, а затем к морю.

Я на секунду задумалась, хватит ли мне духу прыгнуть с моста. Я боялась высоты и самого падения, но умела плавать. Мне просто нужно было найти силы, чтобы прыгнуть…

Хлопнула дверь машины, и я вернулась к реальности. Из так называемой патрульной машины вышел мужчина. Он выглядел как гангстер: вьющиеся темные волосы, в официальной одежде: черная рубашка, черный костюм, черный галстук, черные брюки. Что‑то в нём мне показалось знакомым. Но прежде, чем я ухватилась за ниточку, моя память снова захлопнулась, и я оказалась в прежнем состоянии.

На земле были разбросаны разные ветки и сучья. Я наклонилась, а когда поднялась, у меня в руках была палка толщиной в половину моей руки.

Так называемый полицейские как будто не заметил моего оружия, но я‑то знала, что это не так. Он прикрепил полицейский значок к своей рубашке, затем поднял руки на уровне плеч. Его жест означал, что он не хочет мне зла.

Я не поверила ему ни на секунду.

Он медленно шагнул вперёд, стараясь не делать резких движений. – Нора. Это я. – Я вздрогнула, когда он произнёс моё имя. Его голос был незнакомым, и это заставило мой пульс подпрыгнуть так, что я даже чувствовала его в ушах. – Ты ранена?

Я продолжала смотреть на него с нарастающим беспокойством, мой мозг разрывался на части. Значок легко мог быть фальшивым. И я уже решила, что мигалка точно была фальшивой. Но если он не был полицейским, то кто он?

– Я звонил твоей маме, – говорил он, поднимаясь по крутому склону моста. – Она встретит тебя в больнице.

Я не опускала палку. Мои плечи поднимались и опускались с каждым вдохом; я могла чувствовать, как тяжело воздух проходит сквозь мои зубы. Ещё одна капля пота скатилась под одеждой.

– Всё будет хорошо, – сказал он. – Все кончено. Я никому не позволю причинить тебе боль. Теперь ты в безопасности.

Мне не нравилась его широкая лёгкая походка и то, как свободно он со мной говорил.

– Ближе не подходите, – ответила я ему, мне было трудно удержать палку вспотевшими ладонями.

Он наморщил лоб. – Нора?

Палка тряслась у меня в руках. – Откуда вы знаете моё имя? – Спросила я, пытаясь не показать, насколько я напугана. Насколько он пугал меня.

– Это я, – повторил он, пристально глядя мне в глаза, как будто ожидая, что в них загорятся огни, – детектив Бассо.

– Я вас не знаю.

Какое‑то мгновение он молчал. Потом попробовал зайти с другой стороны. – Ты помнишь, где ты была?

Я настороженно смотрела на него. Попыталась заглянуть глубже в свою память, поискать даже в самых тёмных и старых коридорах, но его лица там не было. Ни одного воспоминания о нём. А я хотела его вспомнить. Хотела зацепиться за что‑нибудь – что угодно – знакомое, чтобы понять этот мир, который, с моей точки зрения, был искривлён до неузнаваемости.

– Как ты попала на кладбище сегодня? – Спросил он, немного наклонив голову в том направлении. Его движения были обдуманными, а взгляд настороженным. Даже линия его рта была расчётливой. – Тебя кто‑то подвёз? Или ты дошла пешком? – Он ждал ответа. – Мне нужно, чтобы ты сказала, Нора. Это важно. Что произошло сегодня вечером?

Я бы тоже хотела это знать.

Волна тошноты подкатила к горлу. – Я хочу домой. – Послышался хруст у меня под ногами. Слишком поздно я поняла, что уронила палку. Прохладный ветерок обдувал мои пустые ладони. Я не должна быть здесь. Вся эта ночь была большой ошибкой.

Нет. Не вся ночь. Что я знаю об этом? Я не могла вспомнить всю ночь. Моя единственная точка отсчёта – это недавний момент, когда я очнулась на могиле, замёрзшая и потерянная.

Мысленно представив образ фермерского дома, безопасного, теплого и настоящего , я почувствовала, как слеза потекла по носу.

– Я могу отвезти тебя домой. – Кивнул он понимающе. – Но сначала нужно доставить тебя в больницу.

Я зажмурила глаза, ненавидя себя за то, что позволила себе расплакаться.

Лучшего способа показать ему, как сильно я напугана, было не придумать.

Он едва слышно вздохнул, словно ему было жаль, что нет других вариантов, кроме как сообщить мне печальные новости. – Тебя не было одиннадцать недель, Нора. Ты слышишь, что я говорю? Никто не знает, где ты была в течение трёх месяцев. Тебя нужно осмотреть. Нужно убедиться, что ты в порядке.

Я уставилась на него невидящим взглядом. Крошечные колокольчики звенели у меня в ушах, но казались очень далекими. Глубоко в животе я почувствовала тяжесть, но попыталась отодвинуть тошноту подальше. Я плакала у него на глазах, но не собиралась сходить с ума.

– Мы думаем, тебя похитили, – сказал он с непроницаемым лицом. Он преодолел расстояние между нами и теперь стоял слишком близко. Говорил нечто, что я не могла осознать. – Насильно.

Я моргнула. Просто стояла там и моргала.

Какое‑то чувство овладело моим сердцем, тянущее и скручивающее. Мое тело ослабло, пошатываясь в воздухе. Я видела золотые пятна уличных фонарей над головой, слышала, как река плещется у моста, чувствовала выхлопные газы его работающей машины. Но всё это было фоном. Запоздалая мысль, от которой закружилась голова.

Сразу через мгновение я почувствовала, что покачнулась и падаю. Падаю в никуда.

И прежде, чем ударилась о землю, я уже была без сознания.

Глава 2

Я очнулась в больнице. В окружении голубых стен, белого потолка, резких ароматов лилий, стирального порошка и нашатырного спирта. Столик на колесиках, возвышающийся у моей кровати, успешно удерживал два цветочных букета, связку шариков с надписью СКОРЕЙШЕГО ВОЗДОРОВЛЕНИЯ! и фиолетовый подарочный пакет. Имена на открытках то расплывались, то снова приобретали четкость. ДОРОТЕЯ И ЛАЙНЕЛ. ВИ.

В углу кто‑то зашевелился.

– Ах, детка, – прошептал знакомый голос, и его обладатель тут же вскочил со стула и бросился ко мне. – Солнышко, – она присела на краешек кровати, увлекая меня в крепчайшие объятия. – Я люблю тебя, – произнесла она, проглатывая слезы. – Я так теб