Сын вдовы из Наина

189. Сын вдовы из Наина

14 июня 1945

1. Наин в дни Иисуса, должно быть, имел довольно-таки важное значение. Это небольшой, но хорошо построенный город, окруженный стенами, расположен на низком приятном холме, ответвлении Малого Ермона, господствующем над очень плодородной равниной, которая простирается к северо-востоку.

Идущие из Эндора достигают Наина перейдя через маленькую речушку, которая впадает в Иордан. Но ни Иордана, ни его долины больше не видно, потому что они скрыты холмами, которые на востоке образуют дугу, наподобие вопросительного знака.

Иисус следует по главной дороге, которая соединяет территорию озер с Ермоном и его селами. Многие жители Эндора идут за Ним, оживленно беседуя друг с другом.

Группа апостолов находится на небольшом расстоянии, - самое большее около двухсот метров, - от стен: И так как Главная дорога ведет прямо к одним из городских ворот, которые широко раскрыты, потому что уже полностью рассвело, то видно, что происходит внутри городских стен. Иисус, говоривший с апостолами и новообращенными, видит похоронную процессию идущую навстречу им, с великим шумом, поднятым плакальщицами, и подобными демонстрациями скорби, свойственными восточным народам.

«Можно нам пойти и посмотреть, Учитель?» - просят многие. И многие жители

Эндора уже побежали смотреть на траурную процессию.

«Да, давайте пойдем», - снисходительно говорит Иисус.

«О! Это, должно быть, мальчик. Посмотри, сколько цветов и лент на похоронных носилках», - говорит Иуда Искариот Иоанну.

«Или это, возможно, девственник», - отвечает Иоанн.

«Нет, это, конечно, молодой человек, судя по оттенкам, которые они использовали. Либо у них нет мирта…» - говорит Варфоломей.

Похоронная процессия выходит из городских стен. Невозможно разглядеть, что находится на носилках, которые несут высоко на своих плечах носильщики. Только по контурам можно догадаться, что на них находится труп, забинтованный и покрытый саваном, и что это тело взрослого человека, потому что оно такой же длины, что и носилки.

Женщина, покрытая вуалью, плача идет рядом с носилками, поддерживаемая родственниками или друзьями. Единственные искренние слезы во всем этом фарсе плакальщиц. И когда носильщик спотыкается о камень или выступ грунта, или оступается, отчего носилки колеблются, мать стонет: «О! Нет! Будьте осторожны! Мой мальчик так страдал!» И она поднимает свою дрожащую руку и ласкает край носилок. И так как она не в состоянии сделать что-нибудь еще, она целует вуали и ленты, колышимые мягким ветерком, которые слегка касаются неподвижного трупа.

Петр, полный сочувствия, со слезами, навернувшимися на его добрые проницательные глаза, шепчет: «она мать». Но он не единственный, в чьих глазах заблестели слезы от этого зрелища. У Кананита, Андрея, Иоанна, и даже у вечно веселого Фомы слезы в глазах. Они все глубоко тронуты. Иуда Искариот шепчет: «если бы это был я! О! Бедная моя мать...»

2. Иисус, сострадание в глазах Которого так глубоко, что невыносимо, направляется к носилкам.

Мать, которая сейчас всхлипывает громче, потому что процессия уже должна повернуть в сторону открытой гробницы, решительно отталкивает Его, когда видит, что Иисус хочет прикоснуться к носилкам. Я удивляюсь, чего она боится в своем горе. Она кричит: «он мой!» и смотрит на Иисуса вытаращенными глазами.

«Я знаю, мать. Он – твой».

«Он мой единственный сын! Почему он должен умереть, он был такой добрый и милый, он был моей радостью, ведь я вдова. Почему?» Толпа наемных плакальщиц скорбит еще громче, образуя хор с матерью, которая продолжает: «почему он, а не я? Несправедливо, чтобы та, которая родила дитя, видела как ее отпрыск гибнет. Отпрыск должен жить, иначе зачем было моему чреву мучиться, чтобы дать рождение человеку?»

И она бьет себя в живот дико и отчаянно.

«Не делай этого! Не плачь, мать». Иисус берет ее за руки, сжав их крепко в левой руке, а правой рукой Он прикасается к одру, говоря носильщикам: «остановитесь и опустите носилки на землю».

Носильщики подчиняются и опускают малое ложе, которое покоится на четырех ножках.

Иисус берет саван, покрывающий мертвого юношу и снимает его, раскрывая

труп.

Мать выкрикивает свое горе и, я думаю, имя своего сына: «Даниил!»

Иисус, по-прежнему сжимая руки матери в своей, встает, с впечатляюще сияющими глазами, могущество чуда величественно сияет на Его лице. Опустив Свою правую руку, Он повелевает во всю мощь Своего голоса: «Юноша! Я говорю тебе: встань! »

3. Мертвый юноща, окутанный бинтами, садится на носилках и зовет: «мама!» Он зовет ее заикающимся испуганным голосом перепуганного ребенка.

«Он твой, женщина. Я даю его тебе во имя Божье. Помоги ему избавиться от

судариума[1]. И будьте счастливы».

Иисус жестом показывает, что пора уходить. Но это невозможно! Толпа приковала Его к носилкам, к которым бросилась мать, ощупывая бинты, стараясь снять их побыстрее, тогда как умоляющие детские стоны повторяют: «Мама! Мама!»

Судариум и бинты развязаны, мать и сын обнимают друг друга, они делают это, не заботясь о липком бальзаме, который мать удаляет с дорогого ей лица и рук, используя те же бинты. Так как у нее нет одежды, чтобы одеть его, она снимает свою мантию и накидывает ее на него, все время лаская его…

Иисус смотрит на нее... Он смотрит на двух любящих друг друга существ, прижавшихся друг к другу на краю маленького ложа, которое перестало быть погребальными носилками, и плачет.

Иуда Искариот видит его слезы и спрашивает: «почему Ты плачешь, мой Господь?»

Иисус поворачивается лицом к нему и говорит: «Я думаю о Своей Матери...»

Эта краткая беседа привлекает внимание женщины к своему Благодетелю. Она берет за руку своего сына, поддерживая его, потому что его конечности все еще довольно

онемевшие, и, упав на колени, говорит: «Ты тоже, сын мой. Благослови этого Святого человека, Который вернул тебя к жизни и к твоей матери» и она наклоняется, чтобы поцеловать тунику Иисуса, а толпа в это время поет осанну Богу и его Мессии, о Котором и Кто Он теперь хорошо известно, потому что апостолы и народ Эндора рассказали всем Кто Тот, Кто сотворил чудо.

И толпа восклицает: «благословен Бог Израиля. Благословен Мессия, Его Посланник! Благословен Иисус, сын Давидов! Великий Пророк восстал среди нас! Бог воистину посетил свой народ! Аллилуйя! Аллилуйя!»

Наконец-то Иисус смог вырваться и войти в город. Толпа следует за Ним и преследует Его, ликуя в своей любви.

4. Человек устремляется к Иисусу и глубоко кланяется ему. «Пожалуйста, приди и остановись под моим кровом».

«Я не могу. Пасха не позволяет Мне останавливаться где-либо, кроме тех мест, которые заранее намечены».

«Через несколько часов будет закат и наступит пятница[2]...»

«Точно, именно поэтому Я должен добраться места, где Я должен остановиться до захода солнца. И все равно Я благодарен тебе. Но не удерживай Меня».

«Я начальник синагоги».

«Так ты имеешь в виду, что имеешь право на Меня. Человек, если бы Я пришел сюда только на один час позже, то эта женщина лишилась бы своего сына, воскрешенного ради нее. Я иду туда, где другие несчастные люди ожидают Меня. Не будь таким эгоистичным, не отсрочивай их радости. Я обязательно приду снова, и Я останусь с тобой в Наине на несколько дней. А теперь отпусти Меня».

Человек больше не настаивает. Он только говорит: «как Ты скажешь. Я буду ждать

Тебя».

«Да. Мир тебе и жителям Наина. И вам, люди Эндора, мир и благословения. Вернитесь в свои дома. Бог говорил к вам посредством чуда. Стремитесь обратить все ваши сердца к Добру посредством силы любви».

Последний хор славословий. Затем толпа позволила Иисусу уйти, и Он пересекает город по диагонали и выходит из него, направившись к Ездрилону.

[1] Судариум (лат.) – платок, в данном случае – саван.

[2] У евреев начало новых суток соответствовало 18 часам вечера по нашему исчислению времени.