Глава 12 ХОЧЕШЬ ИМЕТЬ РЕБЕНКА?

Глава 12 ХОЧЕШЬ ИМЕТЬ РЕБЕНКА?

Тюльпен вернулась домой пораньше, однако Богус и Ральф Пакер задержались в студии на Кристофер-стрит, чтобы спокойно позаниматься с саунд-треками к фильму «На ферме».

Коммуна хиппи, называвшаяся «Вольная ферма», заняла примерно четыре акра пустующей земли, принадлежащей местному либеральному гуманитарному колледжу. Они разбили там сад и пригласили настоящих местных фермеров разделить с ними урожай и разбить собственные сады. У колледжа имелось несколько сот акров пустующих земель. Власти колледжа попросили «вольных фермеров» уйти, но те заявили, что всего лишь обрабатывают неиспользованную землю. А неиспользуемая земля — это преступление против человечества; в Вермонте полно фермеров, которым не хватает земли. И «вольные фермеры» останутся на земле колледжа, пока эти свиньи силой не вышвырнут их оттуда.

Ральф показывал кое-какие сюжеты из последних поступлений; Богус занимался звуком.

(Средний план; синхронный звук отсутствует; внутренняя часть помещения; день; универсальный магазин. «Вольные фермеры» занимаются покупками, рассыпавшись среди прилавков, выбирают товары и тут же кладут их на место, словно эти упаковки с едой и инструментами — редчайшие дары.)

Диктор (голос Богуса за кадром). «Вольные фермеры» покупают пророщенную пшеницу, мед, бурый рис, молоко, апельсины, яблочное вино, папиросную бумагу, початки маиса, «Кэмел», «Мальборо», «Винстон», «Лаки страйк», «Салем»…

(Съемка средним планом; синхронный звук; день; возле универмага. «Вольные фермеры» носятся вокруг своего психоделической расцветки грузового фургона «фольксваген», припаркованного возле магазина. Парнишка держит продуктовый пакет, его длинные волосы схвачены сзади в хвост, на нем фермерский комбинезон. Он шарит в сумке, вытаскивая разные вещи.)

Парень. Чей это «Салем»? (Он поднимает упаковку.) Подходи! Кто взял «Салем»?

Затем они просмотрели сцену с президентом местного колледжа. Президент — крайне важная фигура для фильма, поскольку он, несомненно, предвидит, что должно случиться.

(Движущаяся съемка среднего плана; без синхронного звука; улица, день; студенческий городок. Мы следуем за президентом колледжа через парковку, потом по аллее городка. Он одет в строгий костюм и благосклонно кивает проходящим мимо студентам.)

Диктор (голос Богуса за кадром). Президенту сорок три, он разведен, теперь снова женился. Бакалавр естественных наук, магистр естественных наук, доктор философских наук в области ботаники, Йель. У него четверо детей. Он председатель Комитета демократической партии штата…

(Президент следует за группой студентов в здание; студенты заходят внутрь, но президент задерживается, чтобы вытереть ноги.)

Диктор (голос за кадром). Он против того, чтобы приглашать на территорию студенческого городка полицию; и хотя он твердо верит в частную собственность и неоднократно просил «вольных фермеров» уйти, полицию он не вызывает…

(Средний план меняется на крупный; синхронный звук; день; внутри кабинета президента. Президент говорит прямо в камеру.)

Президент. К чему вызывать полицию? Об этом позаботятся сами местные фермеры…

Основная масса свежеотснятой пленки посвящена лидеру «Вольной фермы», некоему типу по имени Моррис. Как-то вечером довольно большая толпа настоящих фермеров заявилась на «Вольную ферму» и сильно избила Морриса. Дальше шел полицейский допрос безымянной подруги Морриса, свидетельницы избиения.

(Средний план; синхронный звук; вечер; полицейский участок изнутри. Подружка Морриса одета в фермерский комбинезон, обтягивающий ее огромную мягкую грудь, и в старую футболку, которую, как мы видели раньше, носил Моррис. Девушка разговаривает с сержантом полиции, секретарь ведет протокол.)

Девушка, …а потом я не могу сказать, что они делали с Моррисом, потому что один сбил меня с ног — понимаете, делал мне всякие грязные предложения. А другой просунул руку под меня — я лежала на животе — и ущипнул меня за грудь. (Она приподнимает груди, чтобы показать, куда именно ее ущипнули.) Конечно, всем понятно, что им на самом деле было надо от нас. Просто трахнуть! И больше ничего. Они прикидывались, приятель, будто ненавидят нас, но на самом деле им были нужны наши задницы. Ну да, конечно, они ударили меня, сбили с ног и все такое прочее, но на самом деле у них были грязные намерения. Знаете, их жены, такие вечные ломаки с кудряшками, — да для них вполне естественно постоянно хотеть бабу. Однако они нас испугались… потому-то так и обошлись с Моррисом…

Сержант. А как именно они обошлись с Моррисом?

Девушка. Да просто выбили из него все дерьмо, приятель.

Сержант. А Моррис ничем не спровоцировал их?

Девушка. Моррис? Да вы шутите! Моррис приглашал их присоединяться к нему! Моррис и понятия не имеет, мать его, как спровоцировать кого-нибудь…

Далее следует довольно большой и унылый материал об избитом и госпитализированном Моррисе, прикованном к постели. Под конец остальные «вольные фермеры» были вынуждены прибегнуть к защите полиции, потому что настоящие фермеры снова напали на них и расстреляли из ружей все посадки томатов. «Защита полиции» оборачивается тем, что всех «вольных фермеров» попросту выгоняют с «Вольной фермы».

Когда Морриса выписывают из клиники, он болтается по городку, производя своего рода посмертное вскрытие оставленной «Вольной фермы». Он хочет выяснить у местных фермеров, действительно ли они способны пристрелить кого-то или со временем станут более терпимо относиться к «Вольной ферме». Все это выглядит бессмысленным, поскольку «Вольной фермы» более не существует, но, очевидно, Моррису крайне важно получить ответы на свои вопросы.

(Средний план — четкость изображения подстраивается наплывом; без синхронного звука, музыка за кадром; улица, день; местная пожарная часть. Моррис на костылях, с ним его девушка. Они говорят с шефом пожарных, но без синхронного звука. Музыка — «После золотой лихорадки» Нейла Янга. Хотя весь разговор ведет Моррис, шеф не сводит глаз с его девушки. Средний план; без синхронного звука, музыки тоже нет; улица, день; дом фермера. Моррис и девушка разговаривают с одним из настоящих фермеров, который, возможно, участвовал в избиении. Девушка приподнимает груди, словно напрашиваясь, чтобы ее за них ущипнули. Моррис дружелюбен; фермер осторожен. Средний план; без синхронного звука, без музыки; улица, день; универсальный магазин. Моррис и его девушка сидят на ступенях. Они пьют пепси; Моррис что-то с энтузиазмом говорит, однако девушка, похоже, сыта этим. Съемка с другого ракурса — чтобы в кадр попал их психоделический «фольксваген»; синхронный звук, постепенно стихающая музыка. Моррис и девушка собираются уезжать. Они садятся в фургон. Моррис говорит прямо в камеру; девушка держит его костыли.)

Моррис. Они не станут стрелять в нас. Возможно, опять поколотят, но стрелять точно не станут. Я чувствую, что мы теперь намного ближе к ним; происходит налаживание контактов. (Он поворачивается к девушке.) Ведь ты тоже ощущаешь это, да?

Девушка. Они оторвут тебе твою дурацкую башку, Моррис…

Сюжет заканчивается комментарием президента колледжа.

(Средний план в движении; синхронный звук; улица, день; пикник во время родительского дня. Посреди толчеи официального угощения, мимо множества нарядно одетых родителей, улыбаясь и здороваясь с ними, словно благословляющий паству папа римский, движется президент. Вот он ест жареного цыпленка, умудряясь делать это очень аккуратно. Камера приближается к президенту, наплывая из-за его плеча. Вдруг он поворачивается и видит камеру. Поначалу он напуган; потом становится обаятелен, говорит очень серьезно, словно возвращаясь к старой, надоевшей теме.)

Президент. Вы знаете, что на самом деле ободряет меня, даже когда такие вещи происходят сплошь и рядом вокруг нас? Вот что я скажу вам об этих ребятах… и это на самом деле ободряет меня! Они живут и учатся — вот что они делают. Это так… и именно это ободряет меня. Они просто живут и учатся, как все дети, всегда и везде…

Потом пришел Кент с пивом и сыром. Он отснял много нового материала, и ему не терпится посмотреть, как у него это получилось.

— Вы уже прокрутили это? — спросил он.

— Полное дерьмо, — сказал Ральф. — Все вместе. Просто кошмар какой-то.

— Да, получилось не очень, — согласился Трампер.

Кент развернул сыр так, словно это было его больное сердце.

— Плохо снято, да? — спросил он.

— Да вообще все ни к черту, — фыркнул Ральф. Они сидели и размышляли, почему все пошло не так.

— Все из-за этой хреновой съемки? — спросил Кент.

— Из-за концепции в целом, — ответил Ральф.

— Публика там ни к черту, — заметил Трампер. — Они слишком предсказуемы.

— Они просто люди, — сказал Ральф. — С ними никаких проблем.

— А как история с девицей и ее грудями, а? — спросил Кент. — Здорово, правда?

— Это просто пикантный момент и сальный юмор, от которого вся работа становится еще хуже, — заявил Ральф. — По крайней мере, та часть.

— Могу я посмотреть материал? — попросил Кент. — Должен же я увидеть эту дрянь.

— Тебе не понравится даже твоя собственная съемка, — сказал Ральф.

— Она тебе не понравилась, Ральф?

— Мне вообще ничего не нравится.

— А как с монтажом? — спросил Кент.

— Нечестно говорить о монтаже, когда Тюльпен здесь нет, — заметил Трампер.

— На самом деле монтаж еще не готов, Кент, — сказал Ральф.

— Да говорю же тебе, Кент, — нахмурился Трампер.

— Ладно, Тамп-Тамп, — сказал Кент, — а как звук?

— Годится, — одобрил Ральф. — У Тамп-Тампа получается все лучше и лучше, если смотреть с технической точки зрения.

— Точно, — сказал Трампер. — Зато мое воображение никак не улучшается.

— Это точно, — заметил Ральф.

— Послушайте, — попросил Кент, — могу я просмотреть этот гребаный материал?

И они оставили его перематывать катушки с пленкой, а сами вышли на Кристофер-стрит и направились пить кофе в «Нью-Дил».

— Все, что я хочу от фильма, это чтобы в нем увидели что-то стоящее, — заявил Ральф. — Терпеть не могу выносить приговоры.

— А я просто не верю в истории с концом, — сказал Трампер.

— Верно-верно, — заметил Ральф. — Просто хорошее описание. Но оно должно быть моим личностным. Все остальное просто журналистика.

— Если «Нью-Дил» закрыто, — сказал Трампер, — я изойду на дерьмо.

Однако заведение оказалось открыто; они уселись с двумя кружками черного эспрессо с цедрой лимона и ромом.

— Давай выбросим этот фильм, Тамп-Тамп, — предложил Ральф. — Это чертово старье. Все, что я делал, относится к внешнему миру, а мне хочется сделать фильм о внутреннем мире человека.

— Что ж, как хочешь, Ральф, — сказал Трампер.

— Что мне в тебе нравится, Тамп-Тамп, так это то, что у тебя мнений до фига.

— Это твой фильм, Ральф.

— А вот допустим, Тамп-Тамп, что следующий сделаешь ты. О чем бы он был?

— Я не строю таких планов, — разглядывая цедру лимона в кофе, ответил Трампер.

— Но что ты ощущаешь, Тамп-Тамп? — не унимался Ральф.

Трампер взял чашку с кофе обеими руками.

— Тепло, — сказал он. — В данный момент я ощущаю тепло.

«Что я ощущаю?» — спрашивал он себя позже, на ощупь пробираясь через темную квартиру Тюльпен и попирая ее одежду босыми ногами.

Бюстгальтер, я наступил левой ногой на бюстгальтер. А боль откуда? Точно, это боль; я со всего маху налетел правой голенью на стул в спальне — да, это точно боль.

— Трампер? — Это поворачивающаяся в постели Тюльпен.

Он заполз ей под бок, обнял и прижал к себе.

— Грудь, — произнес он вслух. — Я чувствую грудь.

— Точно, — сказала Тюльпен, обнимая его. — А что еще? — прошептала она.

Боль? Да, ее зубы впились ему в живот; ее жесткий поцелуй мог бы оставить его без пупка.

— Я скучал по тебе, — сказал он ей. Обычно они уходили с работы вместе.

Но она не ответила ему — ее рот сомкнулся на его сонном естестве; ее зубы беспокоили его, а бедра вдруг так тесно сжали голову, что у него в висках застучала кровь. Он коснулся ее языком и через рот проник до самого мозга.

Потом они лежали под холодным неоновым светом, исходящим от аквариумов. Мимо них прошмыгнула какая-то странная рыбка; медлительные черепахи всплыли на поверхность, перевернулись кверху брюхом и снова опустились на дно. Трампер лежал, стараясь представить какой-нибудь другой образ жизни.

Он видел полупрозрачного бирюзового угря с его функционирующими внутренними органами. Один походил на насос: он втягивал в себя воду, потом рот угря открывался, чтобы выпустить тонкую струйку воздушных пузырьков. Пока пузырьки поднимались к поверхности, другая рыба находила их, налетала и уничтожала. Своего рода форма беседы? Трамперу стало интересно. Пузырек — это что, слово или целое предложение? Или даже абзац! Малюсенький, полупрозрачный бирюзовый поэт восхищенно описывает свой мир! Трампер чуть было не спросил Тюльпен об этом странном угре, но она заговорила первой.

— Сегодня вечером тебе звонила Бигги, — сказала она.

Трамперу вдруг захотелось выпустить очень симпатичный пузырек воздуха.

— И чего она хотела? — спросил он, завидуя тому, как легко может общаться угорь.

— Поговорить с тобой.

— Она ничего не передавала? С Кольмом все в порядке?

— Она сказала, что они собираются уехать на уикэнд, — зевнула Тюльпен. — Так что, если ты позвонишь и никого не будет дома, не беспокойся.

— Так вот для чего она звонила, — произнес Трампер. — И ничего не сказала про Кольма?

— Она сказала, что ты обычно звонишь по выходным, — ответила Тюльпен. — А я этого и не знала.

— Ну, я звоню обычно из студии, — сказал Трампер. — Просто чтобы поговорить с Кольмом. Я считал, что тебе ни к чему слушать…

— Ты скучаешь по Кольму, Трампер?

— Да.

— А по ней — нет?

— По Бигги? — Да.

— Нет, — сказал Трампер. — По Бигги я не скучаю.

Тишина. Он рассматривал аквариум в поисках болтливого угря, но так и не смог отыскать его. «Смени тему пузырьков-разговоров, — велел себе он. — И побыстрей».

— Ральф хочет бросить этот фильм, — сказал он, но она продолжала пристально смотреть на него. — Помнишь, «На ферме»? Последние съемки никуда не годятся. Да и весь замысел слишком примитивен…

— Знаю, — кивнула Тюльпен.

— Он уже говорил с тобой? — спросил Трампер.

— Он хочет снять некий личностный фильм, — сказала она. — Да?

— Да, — ответил он; он коснулся ее груди, но она отодвинулась в сторону и повернулась спиной, сжавшись в клубок.

— Он хочет сделать что-то замысловатое, — сказала Тюльпен. — О внутреннем мире человека и без политики. Нечто более личностное, верно?

— Точно, — ответил обеспокоенный Трампер. — Кажется, он сказал тебе больше, чем мне.

— Он хочет снять фильм о тебе, — сказала Тюльпен.

— Обо мне? — переспросил Трампер. — Но что можно снять обо мне?

— Что-то очень личностное, — пробормотали она в подушку.

— Что именно? — закричал Трампер. Он сел и насильно затащил ее к себе на колени.

— О том, как расстроился твой брак, — сказала Тюльпен. — Понимаешь, дать полное представление. О том, как мы ладим с тобой… Взять интервью у Бигги — понимаешь, что она об этом думает… Взять интервью у меня, — добавила Тюльпен. — Что я обо всем этом думаю…

— Ну и что ты об этом думаешь? — заорал он; он пришел в бешенство.

— Мне кажется, что идея неплохая.

— Неплохая для кого? — с отвращением спросил он. — Для меня? Своего рода психотерапия? Он собирается содрать с меня шкуру?

— Это тоже не такая уж плохая мысль, — сказала Тюльпен; она села рядом и коснулась его бедра. — У нас хватит на это денег, Трампер…

— О боже!

— Трампер! — произнесла она. — Если ты и в самом деле не скучаешь по ней, то что тебя так задевает в этом?

— При чем тут задевает? — сказал он. — У меня теперь другая жизнь, так к чему копаться в прошлом?

— Какая другая жизнь? — спросила она. — Ты счастлив, Трампер? Ты куда-то движешься? Или ты счастлив там, где ты есть?

— У меня есть ты.

— А ты меня любишь? — спросила она.

А он подумал о пузырьках бирюзового угря! Они подняли ужасный водоворот, и другая рыбина отплыла от них.

— Я не хотел бы жить ни с кем другим, — сказал он.

— Но ты скучаешь по Кольму. Ты скучаешь по своему сыну.

— Да.

— А знаешь, ты можешь завести себе другого, — сердито сказала она. — Хочешь завести ребенка, Трампер? Знаешь, ведь я могу подарить тебе ребенка…

Он ошеломленно посмотрел на нее:

— А ты хочешь?

— А ты? — закричала она на него. — Я могу родить его тебе, но ты должен по-настоящему захотеть его! Ты должен дать мне понять, что тебе от меня нужно, Трампер. Как ты можешь жить со мной, когда я даже толком не знаю тебя!

— Я не знал, что ты хочешь ребенка.

— Я говорю не только об этом, Трампер.

— Мне казалось, — сказал он, — ты стремишься к спокойствию, вроде как к независимости; по-моему, ты не хотела чересчур сближаться со мной.

— Но ты сам хотел именно этого, разве нет?

— Да нет же! Я хотел от тебя совсем другого.

— А чего ты хотел от меня?

— Ну… — Он замялся; пузырьки получились слишком тяжелые, чтобы всплыть на поверхность. — Того же, чего тебе хотелось самой, Тюльпен.

Но она уже отвернулась от него.

— Ты хочешь, чтобы все было спокойно, да? — спросила она. — Никаких обязательств и обязанностей, полная свобода…

— Черт побери! — не вытерпел он. — Ты действительно хочешь ребенка?

— Сперва захоти ты, — сказала она. — Я не собираюсь выдвигать требований. Я могу потребовать, Трампер, но только когда буду иметь право, — сказала она, глядя на него снизу вверх. — А вот можешь ли ты?

Трампер поднялся и пошел вокруг аквариумов, глядя на нее сквозь них. Какая-то рыба нырнула под Тюльпен, а морские водоросли пристроились у нее на коленях.

— Ты ничего не делаешь, — говорила ему Тюльпен. — У тебя нет никакой цели, никакого плана, как жить. Нет даже сюжета.

— Что ж, прикажешь мне тоже делать плохие фильмы, да? — сказал он, высматривая бирюзового угря, которого так и не мог отыскать.

— Трампер, меня совершенно не интересует, что за фильм у тебя получится. Мне вообще плевать на это чертово кино! — Заметив, как он пристально смотрит на нее сквозь аквариум, она со злостью натянула на себя простыню. — Прекрати разглядывать мою дырку, когда я разговариваю с тобой! — закричала она.

Он появился вдруг над аквариумом и уставился на нее. Он был искренне изумлен: ведь он всего лишь высматривал угря!

— Не смотрел я на твою дырку, — возразил он, и она рухнула на постель, словно у нее не оставалось больше сил.

— Ты не хочешь никуда уезжать на уик-энд, — сказала она. — Но люди не живут в Нью-Йорке без того, чтобы у них не появлялось желания вырваться хоть куда-нибудь.

— Ты знаешь этого маленького прозрачного угря? — спросил он, разглядывая один из аквариумов. — Такой бирюзовый, совсем малюсенький? — Она вынырнула из-под простыни и поглядела на него. — Нет, не могу найти его, — сказал он ей. — Мне показалось, будто он разговаривал… И я хотел показать тебе… — Однако ее взгляд заставил его осечься. — Он разговаривал при помощи пузырьков, — пояснил он.

Тюльпен лишь покачала головой.

— Господи, — прошептала она. Он подошел к кровати и присел рядом. — Знаешь, Трампер, что говорит о тебе Ральф? — спросила она.

— Нет, — со злостью отозвался он. — И что же этот хренов старина Ральф говорит обо мне?

— Он говорит, Трампер, что ты непостижим.

— Непостижим?

— Да. Никто не знает тебя, Трампер! От тебя ничего не исходит. Ты ничего особенного не делаешь. Все, что происходит с тобой, никак на тебе не отражается. И все происходит как бы без твоего участия. Ральф говорит, что ты, должно быть, очень сложная натура, Трампер. Он считает, что под твоей поверхностью скрывается загадочная бездна.

Трампер вгляделся в аквариум. И где же этот говорящий угорь?

— А как считаешь ты, Тюльпен? — спросил он. — Что у меня под поверхностью?

— Еще одна поверхность, — ответила она, и он посмотрел на нее. — А может, это всего лишь поверхность, — добавила она, — под которой ничего нет? — Трампер разозлился, но он легко поднялся, встряхнул головой и засмеялся. Однако она не сводила с него глаз.

— А знаешь, что я думаю? — спросил он и вперил взгляд в аквариум, соображая, что же он на самом деле думает. — Я считаю, — сказал он, — что маленький бирюзовый угорь пропал. — Он улыбнулся Тюльпен, но та не ответила и отвернулась.

— Значит, это второй, которого я потеряла, — равнодушно ответила она.

— Потеряла? — переспросил он.

— Ну, я пустила первого в другой аквариум, и он пропал.

— Пропал? — сказал Трампер и оглянулся на другие аквариумы.

— Его наверняка кто-то сожрал, — сказала Тюльпен. — Поэтому я посадила второго в другой аквариум, чтобы его не съели те же, кто слопал первого. Значит, этого сожрал кто-то еще.

Трампер опустил руку в аквариум и пошарил в нем.

— Так они сожрали его! — воскликнул он. Он все смотрел и смотрел, но не видел даже кусочка бирюзового цвета, даже ошметка странного органа-насоса, способствовавшего поэтическим упражнениям маленького угря. Трампер шлепнул рукой по поверхности воды; другие рыбы встрепенулись и в страхе бросились прочь, сталкиваясь друг с другом и выглядывая сквозь стеклянные стенки. — Ублюдки! — крикнул Трампер. — Кто из вас это сделал? — Он яростно уставился на них: на тонкую желтую рыбку с голубым плавником и на округлую, зловещего красного цвета. Потом он начал тыкать в аквариум карандашом.

— Прекрати! — закричала на него Тюльпен. Но он тыкал и тыкал, пытаясь пригвоздить одну из них карандашом к стенке аквариума. Они убили поэта! А угорь умолял их — при помощи пузырьков — о милосердии! Но они сожрали его, уроды.

Тюльпен взяла Трампера за талию и оттащила к кровати. Он отбросил ее и, схватив с ночного столика будильник, швырнул им в аквариум. Стенки аквариума были толстыми: они не разбились, а треснули и дали течь. По мере того как вода вытекала наружу, рыбу поменьше течением влекло прямо к трещине.

Тюльпен неподвижно лежала под Трампером, наблюдая, как падает уровень воды.

— Трампер? — тихо позвала она, но он даже не взглянул на нее. Он не давал ей шевельнуться, пока вода полностью не вытекла на книжную полку, а рыбки-убийцы не забились на сухом дне аквариума. — Трампер, ради бога, — произнесла она, однако не попыталась освободиться. — Пожалуйста, позволь мне пересадить их в другой аквариум.

Он отпустил ее и смотрел, как она осторожно переносит рыб в другой аквариум. В аквариуме с черепахами одно из пресмыкающихся с синей головой тут же сожрало мелкую желтую рыбку, но оставило в покое круглую красную.

— Вот гадина, — сказала Тюльпен. — Никогда не угадаешь, кто кого съест.

— Пожалуйста, скажи мне, почему ты хочешь ребенка? — тихо спросил ее Трампер, но когда Тюльпен повернулась к нему, она выглядела спокойной, ее руки лежали на груди. Она медленно отбросила локон волос с глаз и села на постели рядом с ним. Небрежно закинув ногу на ногу, она наблюдала за уцелевшей рыбкой.

— Кажется, я не хочу ребенка, — заявила она.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒