Откровение Второе. В море крови

Откровение Второе

В море крови

«Лишь во мраке посмертия начинаешь в полной мере осознавать бессмысленность собственной жизни»

Я лежал в море крови, распластавшись как звезда, и смотрел на чёрное небо. Нет, это было не ночное небо. Это небо было полностью чёрным и пустым. И звёзд на нём не было не потому, что оно было затянуто облаками или по какой-то подобной причине, а потому, что звёзд здесь не было вовсе. Лишь чёрная пустота. Пустота, в которой не было надежды, в которой не было ничего. Один лишь покой. Покой, в котором я обрёл время на размышления о своей жизни. Жизни, что оборвалась несколько мгновений назад. Мгновений? Может минут? Может часов? Может дней? А может лет? Мне не было дано знать, сколько времени прошло с моей смерти. Время здесь узнать было невозможно. Солнце — если его можно было так назвать — находилось всё время в одной точке. Выглядело оно, конечно, не как солнце. На вид это была пылающая окружность, внутреннюю площадь которой занимал чёрный, как небо, круг. От этого местного «солнца» вниз к горизонту шла такая же пылающая линия. Возможно, эта линия на что-то указывала, и там что-то было. Но тогда меня это совершенно не волновало. Я лежал в крови. Нет, не в своей. Хотя может и в своей. Мне это было неизвестно. Куда не посмотри, всюду кровь, будто я находился в море крови. В том, что эта была именно кровь, я не сомневался. Что ещё может иметь такой тусклый красный цвет и быть таким вязким? Только кровь. Мне было всё равно, где я находился. Абсолютно. Я размышлял о жизни. Думал, что умирать не так уж и плохо. Я был рад за то, что моё пожелание хоть раз кто-то послушал. Честно говоря, я сомневался в том, что она сможет спустить курок, а она смогла. Та, которую я любил, но и та, на которую мне теперь было абсолютно наплевать. Она там, я здесь. О ней мне думать совершенно не хотелось, да и не было мотива. Что в ней такого, чтобы думать о ней после смерти? Ничего. Я лежал в крови и думал о всяком в моей жизни: о друзьях, о врагах, о родных и близких, о увлечениях, о моих произведениях, что канули в лету вместе со всем миром и со мною. Тот мир для меня остался в прошлом. Лишь пустым воспоминанием, наполненным редкими моментами счастья и веселья и переполненным болью, горечью и утратами. Я находился в другом мире, где нужно начинать новую жизнь. Жизнь? Смерть.

Вскоре — вскоре ли? — мысли закончились, и мне надоело просто лежать и смотреть в чёрное небо. Я попытался встать, но сделать это оказалось труднее, чем я думал. Вязкая кровь стесняла движения, не хотела отпускать из своих объятий, лишать меня покоя. Через сопротивление я всё-таки сумел поменять своё положение, облокотившись руками, сел на дно. Мягкое, как плоть, дно. Я сидел, и чувства мои в тот момент были противоречивыми. С одной стороны хотелось встать и пойти уже куда-нибудь. Неважно куда, главное пойти. С другой стороны хотелось лечь обратно в тёплую вязкую кровь и пасть в бездну своих раздумий. С последним желанием было что-то не так. Я нутром чуял, что это не моё желание, будто кто-то его мне навязал, как когда-то при жизни мне пытались навязывать свои мнения. Свои лицемерные мнения. Мне это совершенно не нравилось. И я встал. Вопреки своим чувствам. Встал, осмотрел себя. Под тусклым светом местного «солнца» трудно было что-либо разглядеть, но глаза понемногу привыкали. На мне были какие-то странные рваные лохмотья. Совершенно не помню, как я их надевал или же как их кто-то на меня надевал. Видимо, в них я здесь и появился. Я попытался сделать шаг, но вязкое море крови, что было мне по колено, напомнило о себе. Шаг дался мне с большим трудом. Я вспомнил, как пытался бежать в обычном море при жизни и как это было сложно, но теперь я понимал, что та сложность и сотой доли не стоит сего сопротивления. Через несколько десятков шагов глубина моря крови стала уменьшаться, и по итогу кровь была мне по нижнюю часть голени, а вязкость куда-то ушла, будто кровь обратилось в воду, но сохранила свой цвет. Было занятно, но не столь интересно. Вопрос, который меня интересовал, состоял в другом. Где я, собственно, нахожусь? Это рай? Или ад? Или что-то иное? Если это рай, то где же обещанные райские наслаждения? Если это ад, то где же вечные страдания? Здесь вовсе ничего и никого не было. Что это, чёрт возьми, за место? И какого чёрта здесь никого не было? Опять вопросы, на которые нет ответов и нет тех, кто мог бы на них мне ответить. Всё как всегда…

Я брёл по морю в сторону «солнца» незнамо сколько. Я брёл и не видел ничего, кроме бескрайнего кровавого моря. Моря, вид которого мне уже знатно надоел. Но вот. В какой-то момент я заметил силуэт, стоявший на месте и едва заметно подрагивавший. Не знаю, как описать чувства, которые я в тот момент испытывал, ведь они были крайне противоречивыми. С одной стороны я был счастлив увидеть в этой чёрной пустоте хоть что-то или кого-то, но с другой стороны я опасался того, кто скрывался в тени этого силуэта. Быть может, это был живой… мёртвый человек, вполне здраво мыслящий. Но, быть может, это было какое-то подобие восставших. Тех, кого я опасался последние месяцы жизни. Именно поэтому я подходил к нему осторожно, стараясь не делать резких движений и не выдать себя раньше времени. Я остановился на, как посчитал, безопасном расстоянии от обладателя силуэта, но на таком, на котором смог бы его разглядеть. Одет он был в такие же лохмотья, что и я. Это вселило в меня некую надежду на то, что он окажется таким же как и я. Мёртвым, но в тоже время живым. Чёрт, как же трудно выражаться, когда ты мёртв, но в тоже время бродишь и живёшь в посмертии. Но движения силуэта… Они меня смущали, пугали. Он стоял на месте, едва заметно шатался из стороны в сторону и изредка подёргивался всеми мышцами тела.

Я набрался храбрости и окликнул его. Он замер. Полностью. Перестал шататься. Я нерешительно и немного испуганно замер. Меня пробрал озноб. Так мы стояли ещё несколько секунд, а затем он медленно, крайне пугающе, будто специально пытаясь вселить страх в моё сердце, начал поворачиваться ко мне. К горлу подступил ком. Когда он полностью обернулся ко мне лицом, я смог его разглядеть. Я был в ужасе. Это был не человек. Нет, он не выглядел, как выглядели живые или же мёртвые люди или как я. Он больше походил на восставших. Его лицо… Лица не было. Череп с остатками плоти и с чёрной пустотой глазниц пугали, заставляли чувствовать себя неуютно. Всё прочее тело также состояло из костей с остатками плоти. Под тусклым светом местного «солнца» это существо выглядело ещё более пугающим. Но дальше… дальше было хуже. В какой-то момент челюсть существа поползла вниз, и по округе пронёсся душераздирающий рёв. Рёв, который заставил меня вздрогнуть и почувствовать истинный страх. Я запаниковал. Вроде вот сейчас нужно было развернуться и бежать. Бежать, пока не сотрутся ноги. Но я замер. Замер и не смог сделать ни шага. Тогда существо рвануло с места ко мне, да так быстро, что я понял — мне не убежать. Я мгновенно взял себя в руки и чётко решил, что делать. Скелет приближался ко мне крайне стремительно с явным намерением разорвать в клочья. Когда оно приблизилось, существо прыгнуло — хотело повалить меня на спину и уже в толще воды разорвать мою грудь. Но не сумело. Я сделал быстрый, широкий шаг в сторону и обернулся. Скелет приземлился на воду и кубарем покатился по дну, пока не повалился на спину. Я быстрым рывком добрался до существа, и быстрым мощным ударом ноги пробил скелету череп, тем самым заглушил вселяющий страх рёв в толще кровавой воды. Я понял — он мёртв. Единственное встреченное мною существо в этом мире было убито мною же. Я убрал ногу, сделал шаг назад и плюхнулся в воду, сев мягким местом на такое же мягкое дно, с помощью которого каким-то невообразимым образом сумел умертвить сиё создание. Я взялся руками за голову. Адреналин прошёл, шок тоже. Пришло осознание произошедшего. И в голове крутился один вопрос: «Что это за место?»…

Чёрная мгла слушалась в моём сознании. И сознание тухло. Тухло, как тухнет огонь души после потери надежды. Мир, в котором я находился, становился для меня всё менее понятным. Море крови, ни черта не отражающее; непонятное «солнце», находящиеся вечно в одном месте над горизонтом; а теперь и эти непонятные существа, жаждущие умертвить меня и… Что и? Что им нужно от меня? Душа? Тело? Что? Или же они просто безмозглые создания, которые жаждут только одного — убивать. Убивать тех, кто выжил после смерти, не стал одним из них. Как этого жаждали восставшие, коих я остерегался при жизни. Их я остерегался тогда, этих боюсь сейчас. Ничего опять не поменялось. За одним единственным исключением — здесь и сейчас я совсем один. Совсем. Ни одной живой мёртвой души в округе. Меня знобило от страха, обиды и непонимания. Страха, наводимого всем этим местом против моей воли. Обиды на того, кто меня сюда отправил, на того, кто пожелал лицезреть мои страдания в этом мире, мой страх и моё непонимание всего происходящего вокруг. От обилия вопросов, на которые нет ответов. Мой разум тух и разгорался вновь. Разгорался, ибо нужно было продолжать. Продолжать идти, пытаясь найти хоть что-то хорошее. Что-то, что вновь зажжёт огонь надежды моей души…

Я уже шёл неизвестно сколько. Я шёл минуты, часы, а может дни? Было совершено неважно, главное было идти. Идти, не останавливаясь, в надежде на что-то. Хоть на что. Я не чувствовал ни голода, ни жажды, ни прочих простых природных человеческих потребностей. Как будто у меня не было тела, а был я всего лишь душой. Хотя, может быть, так оно и было? Кто знает. Через какое-то время пути на горизонте показались фигуры. Каждая из них выглядела точно так же, как выглядело то существо, которое я умертвил ранее. Тогда оно было одно, а здесь их было много. Весь горизонт был ими усыпан. Я продолжал идти, несмотря на долю страха в своём сердце. Нет, я уже не боялся этих существ, как немного раньше, но страх никуда уходить не собирался. Я продолжал двигаться. Вскоре я заметил, что они также не передвигаются, молча шатаются, изредка резко дергаясь. Расстояние между каждым было метров 10-15. Достаточное расстояние, чтобы попытаться пройти мимо них. Я старался идти шустро, но в тоже время медленно, чтобы особо не шуметь, помня о том, как немного ранее окликнул их соплеменника. Того самого, которому впоследствии раздробил череп. И у меня это получалось. Я брёл вперёд, к «солнцу», через легион подергивающихся существ, которые могли бы разорвать меня за несколько секунд, но не замечали меня. А потому я продолжал идти, боясь сделать неверный шаг. Шаг, который мог бы отправить куда-то дальше во тьму. Но куда? Куда я попаду, если умру в этом мире? Или же меня просто не станет? Мир навеки меня позабудет? Сейчас это не столь важно.

Через какое-то время пути я увидел нечто странное. Нечто, что выделялось на общем чёрно-кровавом фоне. Нечто светло-серое поднималось над кровью, а дальше очертания чего-то большого, ровные очертания. Такие ровные очертания приводили мои мысли лишь к одному — здание. Там было какое-то здание, стоящее не на дне кровавого моря, а на серой суше! Я в этом мире ещё ни разу не видел ни суши, ни каких-либо построек. Лишь море крови да этих… существ. Моё возбуждение стало возрастать, и я ускорил шаг, позабыв об осторожности. И это меня подвело. Я не заметил, как уровень кровавой воды начал подниматься, оступился и упал. Плюхнулся в воду с такой силой, что этого мог не услышать разве что глухой. А эти таковыми не являлись. Сначала я услышал скрежет костей, а затем множество душераздирающих воплей, направленных на меня одного — я это понимал. Резким движением я вскочил на ноги и, позабыв обо всём, бегом помчался к серой суше, ибо понимал, что со всем этим полчищем мне не справится. С одним или двумя — быть может. Но с легионом? Никогда. Я бежал не оборачиваясь. Слышал скрежет костей стремящихся догнать меня существ. Замечал, как оборачиваются спереди всё новые и новые существа. Так медленно, что их вопли я уже слышал далеко за спиной. До суши оставалось всего ничего. Пару метров. Но я споткнулся и упал. Я почувствовал, как мою ногу схватила костлявая рука. Попытался выдернуть её не получилось. А существо уже намеревалось полакомиться моей конечностью. А остальные существа стремительно приближались. Нужно было что-то делать. Второй своей ногой я сильным быстрым движением ноги снёс эту костяшку со своей ноги. Быстро встал и, не в силах больше бежать, шагнул на серую твёрдую сушу. Сделал ещё несколько шагов вперёд. Остановился. Идти больше не мог. Обернулся. Существа стояли от меня метрах в пяти, будто боясь ступить на сушу и забрать то, что им причитается за этот серьёзный забег. В черной пустоте их глазниц нельзя было прочитать ничего, но я каким-то образом чувствовал в них ненависть и страх. Страх сделать шаг из кровавой воды. Я даже проникся неким состраданием к ним.

Через какое-то время существа потеряли ко мне хоть какой-то интерес и разошлись по своим обычным местам, продолжили заниматься своим обычным шатанием на месте. Я хмыкнул и устало двинулся к дверям постройки. По форме здание напоминало церковь, большую каменную церковь. Но была она полностью чёрной. Как небо. Двери были огромными, метра четыре в высоту. Так что их можно было скорее назвать вратами, нежели дверями. Над вратами виднелась эмблема, освещаемая сбоку тусклым светом «солнца» — череп, из глазниц которого вьются чёрные розы, а на фоне красуется положенная на бок восьмёрка — знак бесконечности. Я поднялся по ступеням, обсыпанным серой пылью, встал пред вратами. Задумался немного. Постучал. Массивные чёрные металлические двери отзывались на мой стук глухим, но в тоже время громким звоном, который давал понять, что если внутри кто-нибудь и есть, то он точно это услышал. Я постоял, уткнувшись лбом в холодным металл врат, ещё несколько раз постучал. А затем устал. Спустился по ступеням, на последнюю уселся. Лицом к «солнцу»…

Давно я так не уставал. Даже при жизни я редко когда уставал до такой степени, чтобы вот так сидеть, едва не засыпая под тусклым светом. Но я сумел устать. Весь этот забег, прорыв через толщу крови вперемешку со страхом, наводимым душераздирающими воплями порождений пустоты, здорово истощали тело и дух. А может и только дух. Не знаю. Я сидел и смотрел на стоящих по колено в крови скелетоподобных существ в лохмотьях, едва шевелящихся в чёрной темноте. У некоторых был накинут капюшон, у других нет. Я потянул руку за голову, пощупал лохмотья. Капюшон был и у меня. Я всматривался в движения существ и размышлял. Размышлял о том, кто они и почему их постигла такая учесть. Учесть, которую не хочется повторять. Когда-то они точно были как я, такими же живым в посмертии. Почему их тела так истощились, а рассудок помутнел? Ведь ни голода, ни жажды здесь я не испытывал. Почему же они тогда должны были её испытывать и стать вот такими? Почему они стали такими, а я нет? Или сколько длится процесс «иссушения»? Да, я не любил людей прежде, не люблю их и ныне. Но не потому, что считал или считаю себя лучше них, а потому, что они считают или считали себя лучше меня. Всегда так считали, но всегда боялись мне об этом сказать в лицо, но это было понятно и без слов. Как будто их безмозглое тусовщество было лучше моего угрюмого мечтательства. Тогда меня переполняла ненависть. Ненависть, которую я скрывал за улыбкой. Ненависть, которую я пускал по всем клеткам своего тела, но наружу не выпускал, накапливал. Накапливал и до сих пор не выпустил. Так и хранится она в душе моей, гонит кровь по венам, заставляет жить даже после смерти. Быть может, в этом причина того, что я сейчас, здравомыслящий, сижу здесь, а те существа с потускневшим сознанием шатаются там? В том, что мою душу согревает пламя ненависти, а их души и разогревать то нечем, вот они и потускнели? Или же причина всё-таки была в чём-то другом? В чём-то, что мне было не дано понять, ведь в этом мире я находился совсем недолго. Недолго ли? Сколько времени я здесь уже провёл? Неделю? Месяц? Год? Мне это было неизвестно.

Из моих раздумий меня выдернул внезапно начавшийся глухой металлический скрип открывающихся ворот…

Из дверей никто не показался. Лишь тьма повеяла своим холодным дыханием из черноты сооружения. Эта чернота, быть может, и пугала, но страха я не испытывал, лишь любопытство. Любопытство раздирало меня, толкало вперёд, за двери. Ведь, возможно, то, что скрывается за этими вратами, и было целью моих блужданий в этом мрачном кровавом мире. Ведь не зря же я сейчас сидел неизвестно сколько на ступенях в ожидании открытия этих дверей? Или кто-нибудь подумал, что вот сейчас в моей голове что-то переклинет или же я испугаюсь холодного дыхания тьмы, обернусь и побегу прочь? Если кто-то так думал, то ужасно заблуждался. Я от своих целей не отступаюсь. Я поднялся по ступеням, всмотрелся в черноту. В ней совершенно ничего было не разобрать, но я шагнул внутрь. Ещё шаг, и за моей спиной заскрежетал металл и врата захлопнулись. На мгновения я остался в кромешной темноте, но через секунду, точно в каких-нибудь ужастиках, попарно и поочередно начали зажигаться свечи, освещая собой коридор, в конце которого виднелась такая же металлическая дверь. Мне пришло в голову, что меня пытаются запугать, но страх — это не то, что могло бы меня остановить. Я пошёл по коридору. В конце я остановился у двери и поднёс было руку для стука, но чёрный металл со скрежетом отошёл в сторону, и пред моим взором предстал внушающего вида зал, освещаемый не свечам, а тусклым светом «солнца», лучи которого проходили сквозь окна под куполом потолка. Ко всему этому под куполом висела люстра, светом своих свечей освещающая фреску потолка — восемь фигур в чёрных балахонах с накинутыми капюшонами, из-под которых выглядывала сплошная тьма, укрывающая лица фигур, с поднятыми к центру купола и закованными в чёрный доспех руками окружили два изображения, заключённых в круг и разделённых кривой линией: один рисунок – светлый и яркий, с облаками и небесным светом; второй рисунок – мрачный и тусклый, со страдающими людьми и светом от пылающего окружения. Меня так заворажила эта фреска, что я не сразу заметил прямо по центру зала стоящую и смотрящую прямо на меня фигуру, точь в точь повторяющую один из образов, изображённых на купольной фреске. Первое, что пришло в голову при виде этого создания — назгул. Интереснейшие существа из произведений Джона Толкина. Но я сомневался, что назгулы имеют хоть что-то общее с этими существами помимо внешнего вида. Фигура заговорила первой.

— Приветствую тебя в обители Последнего Заката, дух, — холодный металлический мужской голос набатом прозвенел в моей голове, но в нём не ощущалось ни злобы, ни чего-либо подобного. — Как звать тебя, одно из созданий Фириила?

«Последний Закат»? «Фириил»? О чём он мне толкует?

— Я никто и звать меня никак, — отозвался я, попытавшись изобразить тот же холод и металл в голосе. — Кто вы?

— Безымянный, значит, — тьма в глубине капюшона понимающе качнулась. — Меня зовут Тириэль. Я один из восьми братьев-проводников Последнего Заката.

«Один из восьми…». Я поднял голову на фреску. Восемь фигур — восемь братьев. Один из них — Тириэль.

— Что такое «Последний Закат»? И чем вы занимаетесь? — я, возможно, и знал ответ на последний вопрос, но нужно было удостовериться.

— Последний Закат – это всё, что ты видел вокруг здесь, в этом мире. В частности, здешнее светило зовётся Последним Закатом, — Тириэль указал рукой на одно из окон, сквозь которое виднелась окружность «солнца». — А что до второго твоего вопроса, то ответ весьма прост. Мы, восемь братьев, сопровождаем души на их пути либо в Царство Милитиила, либо в Царство Черхаила. Зависит от соответствующего распоряжения вышестоящий сил.

— Милитиила? Черхаила? — недоуменно и непонимающе переспросил я.

— Царство Милитиила, старшего из сыновей Фириила, создателя вездесущего, представляет собой… — Тириэль задумался. — рай. Наиболее подходящее для описания этого места — рай. Царство, в котором души обретают вечный покой без страдания и боли. Царство же Черхаила, нынешнего владыки сего заведения, а по совместительству и второго из сыновей Фириила, представляет собой ад. Если уж мы перешли на термины ваших религиозных взглядов. В аду души страдают за значимые свои грехи. Конечно же, страдания у всех разные.

— Вы сказали, что сопровождаете души на их пути к другим мирам, — вдруг пришёл в мою голову вопрос. Провокационный вопрос. — Но что насчёт тех душ, что не могут заступить на сушу в этом мире? Разве они не заслужили того, чтобы их провели?

Над залом повисла гробовая тишина. Трёхметровая фигура Тириэля нависла надо мною, и тьма из-под капюшона вглядывалась в меня, сверлила своей пустотой. Но затем холодный металлический голос ответил:

— Эти души заблудились. Потеряли белое пламя своей души, и стали заблудшими. Теми, кого невозможно направить, ибо направлять просто нечего. Ибо потеряли они всё, из чего состояли как личности. Стали пустышками. Заблудших нельзя сопроводить на их пути, ибо у них нет пути.

Я задумался. Его рассуждения были мне полностью понятны. И я разделял его мнение — быть может, и не мнение вовсе — по этому поводу. Действительно, как можно направить того, кто неспособен понять направление? И зачем направлять пустые, ничего незначащие души? Но сейчас это было не важно. Меня интересовал другой вопрос.

— А что до меня? — спросил я Тириэля. — Какая участь уготована мне?

— С тобой сложнее, нежели с другими, — отвечал он. — Тебе не назначены места ни в одном из царств. А это значит, что у тебя есть выбор либо обрести вечный покой и спокойствие, либо попытаться доказать, что ты достоин того, чтобы вернуться в мир живых на правах прошедшего путь искупления.

— Путь Искупления?

— Путь, который пытаются пройти все достойные или же те, кто здесь и сейчас выбрали именно этот вариант, а не какой-либо ещё.

— И многие прошли этот путь? — скептически спросил я.

— Ни один. Но пытались многие. Одному почти удалось, но в самом конце он выбрал иной путь. Свернул с верного пути на путь пламени и пепла.

— И кто же это? Быть может, встречу.

— Нынче его называют Пепельным. Пепельным Духом Мщения. Сильнейшим из созданий мёртвых царств, неподвластных Черхаилу, — ответил Тириэль. — Но вряд ли у вас получится поговорить. Он крайне нелюдим и за нарушение собственного покоя может и уничтожить.

— Мне нужно подумать.

На это проводник ничего не ответил, лишь сделал шаг назад и замер в полной тишине зала. Я поднял голову и задумался…

Имеет ли мне смысл идти по пути искупления ради возвращения в мир живых? Ведь там меня ничего и никто не ждёт. Хотя, быть может, ждёт она? Но какой прок от этого для меня? У меня не было любви, лишь влюблённость. Лишь в конце моего жизненного пути я, возможно, и обрёл именно любовь. Но сейчас… Осталась ли во мне хоть крупица любви? Нет. Вся любовь в моей душе сгорела дотла, обратилась пустотой за время моего пребывания по голень в крови, переосмыслилась и стала ненавистью. Ненавистью ко всему живому миру. Но если смысла возвращаться в мир живых нет, то и проходить путь искупления смысла абсолютно никакого нет, а значит нужно выбирать вечный покой в Царстве Милитиила. Но какой мне вечный покой, когда мою душу переполняет боль, отчаяние, ненависть и гнев, которые гонят пылающую кровь и просят, требуют выпустить их наружу, выплеснуть себя на кого или что угодно? Я просто не смогу обрести вечный покой, мне не суждено. Весь мир живых старательно заполнял меня тёмными, мрачными и пылающими чувствами, чтобы вот сейчас, именно в этот момент, я не сделал выбор в пользу покоя. Быть может, мир хотел, чтобы я потерял надежду и стал одним из заблудших? Духом без цели? Ведь, наверняка, все эти неприкаянные души вовсе не виновны в том, что заблудились, потеряли цель и надежду. Наверняка, именно лицемерный мир привёл их к такому исходу, и они стали теми, кем стали. Но мне повезло. Я не потерял ни надежды, ни цели. Хоть и не видел ни того, ни другого напрямик. Моя цель была скрыта за ненавистью, а надежда за отчаянием. И мне ничего не оставалось, как сделать выбор в пользу Искупления. В пользу Царства Черхаила. В пользу Ада.

Я обратил свой взор на трёхметровую фигуру и заявил о том, что сделал выбор. Выбор, который проведёт меня по Пути Искупления. Быть может, я сумею свернуть с него, как это удалось у Пепельного, и моя посмертная жизнь превратиться в нечто иное. Тириэль щёлкнул стальными пальцами и за его спиной образовался ровный пылающий овал с диаметром в высоту примерно два с половиной метра, а в широте примерно метр. Я сделал глубокий вздох и сделал шаг, но протянутая тяжёлая рука, закованная в чёрный доспех, остановила меня. Я обратил взор во мрак капюшона, и мрак проговорил:

— Без оружия я не могу отпустить тебя в тот мир, ибо ты сам выбрал сей путь, — Тириэль протянул мне предмет из тёмной стали в кожаных ножнах. — Это меч Заката, выкован в Чёрной Кузне под Чёрный Солнцем Последнего Заката великим кузнецом-мастером Джакраилом, последним из своего рода. Возьми его и следуй Путём Искупления так, как это завещал Дриитил. Об этом завете я ничего тебе рассказать не смогу, Безымянный. Ты сам должен его понять, почувствовать своей душой, что идёшь верным путём.

Я кивнул, взял меч за рукоять. Рукоять была на удивление тёплой, удивительно нежно, но в тоже время надёжно ощущалась в руке. Второй рукой я провёл по чёрному лезвию. Оно оказалось крайне острым. При большом желании таким можно было одним замахом обрубить неширокую бетонную балку. Мотнул меч в руке по кругу и вернул в изначальное положение — идеальный баланс. Когда-то я интересовался мечами и даже тренировался сражаться на них, так что меч я ощущал в руке очень хорошо. Ощущал и понимал его. И он будто тоже понимал меня, отзываясь теплом и нежностью рукояти.

— Хороший меч, — сказал я и вложил меч в ножны. — Спасибо, Тириэль.

— Удачи тебе, Безымянный, на твоём пути, — проговорила трёхметровая фигура и сделала шаг назад.

Я кивнул ему и, недолго постояв перед порталом и подумав, сделал шаг. Шаг в неизвестность. Шаг в ад…