Лихачев Д.С. Русская культура 4 страница

Главной святыней Московского государства всегда являлся Успенский собор Московского Кремля — усыпальница московских митрополитов, а не Архангельский собор Московского Кремля — усыпальница московских великих князей и царей. Характерно, что согласно Сказанию о происхождении московских князей из Первого Рима, а не от Второго Москва приглашает к себе строителей Московского Кремля именно итальянских архитекторов, но из городов, признававших приоритет духовной власти папы, и в первую очередь архитектора Аристотеля Фиораванти из Милана — города папистов. Московский Кремль строится с теми же зубцами, что и Милан, символизирующими духовную власть папы. Московский кремль оказывается со всех сторон огражденным взмахами орлиных крыльев — знаками гибеллинов (эти зубцы принято у нас ошибочно называть «ласточкиными хвостами»). Борьба двух начал в русской культуре продолжается и в последующем. В борьбу втягиваются еретические движения. Монастырская жизнь разделяется на иосифлянское, связанное с государственной идеологией, и нестяжательское, связанное с духовными и мистическими настроениями, с отказом от богатств и от подчинения государству. Иосифляне побеждают. Иван Грозный подвергает жестокой расправе неподчиняющуюся ему церковь. Сам стремится духовно руководить церковью, пишет послания. Глава русской церкви митрополит Филипп схвачен во время богослужения, отправлен в Тверской Отроч монастырь и вскоре задушен.

Тем не менее гибель царствующей династии, не получившей законного продолжателя, и наступившая затем Смута позволяет вновь, как и ранее в период раздробления Русского государства в XII в., татарского ига в XIII—XV вв., возобладать духовному началу. Церковь и духовное начало в русской культуре помогает спасти Россию, создавая общий духовный подъем, давая деньги и оружие. И самым первым шагом на пути к духовному возрождению было установление в 1589 г. единовластия патриаршества, укрепление личного начала в управлении церковью и духовной жизнью страны. Личностное начало в культуре, в духовной жизни народа чрезвычайно важно. После возрождения России в начале XVII в., две возглавляющие культуру личности играли первенствующую роль: патриарх и монарх. Благодаря появлению сильной личности патриарха и возрождению монархии семнадцатый век обнаружил новые проблемы во взаимоотношении духовной и светской власти.

Светская власть за предшествующее время пострадала больше, чем церковная. Церковь приняла на себя многие функции светской власти. Первое время при малолетнем царе Михаиле Федоровиче Романове его отец патриарх Филарет пытался руководить государством. В середине и второй половине XVII в. притязания гораздо более серьезные определились у патриарха Никона, прямо называвшего себя «великим государем». Стремясь распространить свою власть на все вновь присоединенные к России области Малороссии-Украины, где веками складывались свои обрядовые формы, отчасти под католическим влиянием, Никон решил реформировать церковную службу, сделать ее одинаковой для старой и новой частей государства. Однако притязания духовной власти подменить собою светскую и реформировать церковь не удались и закончились бедствием для русской духовной жизни на целых три столетия. Большинство русского народа не приняло никоновских реформ либо приняло их с внутренней неприязнью, расхолодившей веру. Это ослабило церковь. Сопротивление старообрядчества позволило Петру легко отменить патриаршество и восстановить первенство светского начала в русской культуре. Тем самым Петр похоронил личностное начало в управлении церковью и создал коллегиальное безличное управление через послушный ему Синод.

Хорошо известно, что подчинение деспотической власти гораздо легче организуется при коллегиальном управлении, чем при единоличном. Так оно и случилось. Церковь оказалась в подчинении у государства и стала чрезвычайно консервативной. Третий Рим оказался не символом духовных связей с предшествующими двумя Римами, а знаком государственной силы и государственных амбиций. Россия превратилась в империю с имперскими притязаниями. В середине XVIII в. в государственной жизни России господствовало только светское, «материалистическое» начало и преимущественный практицизм Возрождение духовного начала повелось снова, как и раньше, с Афона и некоторых монастырей на Балканах. Первым и явным успехом было зарождение в России недалеко от Калуги Оптиной пустыни, возродившей некоторые черты нестяжательства заволжских старцев. Второй победой была нравственная, духовная жизнь Саровской пустыни, давшей в первой половине XIX в. русской духовной жизни святого Серафима Саровского.

Возрождение духовного начала шло разными тропами и дорогами. Отдельно теплилась духовная жизнь в старообрядчестве, отдельно в среде русской интеллигенции. Достаточно вспомнить светлый ряд писателей и поэтов — Гоголь, Тютчев, Хомяков, Достоевский, Константин Леонтьев, Владимир Соловьев и мн. др. В XX в. это уже огромная масса философов, для которых все еще основной проблемой размышлений являлась Россия, ее судьбы, прошлое и будущее: С. Булгаков, Бердяев, Флоренский, Франк, Мейер, Зеньковский, Ельчанинов и мн. др. Сперва в России, а затем в эмиграции создаются объединения русских мыслителей, их печатные издания.

Что же ожидает эту антитезу духовно-церковного и материалистически-государственного направления в развитии культуры? Не надо быть пророком, чтобы сказать, что государственное направление культуры должно будет пойти общеевропейским путем развития, которого потребуют постоянные отношения с иностранными государствами. Государство денационализируется. Оно уже сейчас не выражает волю народа. Депутаты в массе своей не способны создать новую государственную теорию. Для этого нужны личности и личностная власть. Кроме того, коллектив правителей рано или поздно приходит к заботе о своих интересах, к стремлению сохранить свое положение. «Парламентское болото» становится основной тормозящей силой всех нововведений. Депутаты ограничиваются заманчивыми для избирателей и неосуществимыми программами, потакают обывательским вкусам. Партии уже не могут выражать какие бы то ни было национальные идеи. В самых различных формах они помышляют лишь о защите своих депутатских интересов и на этой только почве способны к объединению.

Бессилие коллективных форм управления (главенство парламента, советов, комиссий, комитетов и пр.) приводит к ослаблению культурной инициативы государства. Напротив, духовная культура начинает по-своему выигрывать без вмешательства государства, хотя и без его материальной поддержки. Всякие формы государственной идеологии — пережиток средневековья и в той или иной форме несут в себе недопустимые для практической государственной деятельности пережитки. Государство, не перестав быть идеологичным, не в состоянии защитить свободу человека. Напротив, государство, перестав быть идеологичным, перестает тем самым видеть в интеллигенции врага, не покушается более на интеллектуальную свободу. Высокие достижения культуры возможны прежде всего в обществе, где ничто не мешает развитию свободных и талантливых личностей.

⇐ Предыдущая 1 2 345 Следующая ⇒