Иисус и Иоанн Зеведеев

537. Иисус и Иоанн Зеведеев

14 декабря 1946

Ясное, но суровое зимнее утро. Мороз покрыл своими белыми мучнистыми кристаллами землю и траву и превратил несколько сухих веток, лежащих на земле в драгоценные камни, посыпанные мелкими жемчужинами.

Иоанн выходит из своей пещеры. Он выглядит очень бледным в своих темно-коричневых одеждах. Ему должно быть очень холодно, или он себя нехорошо чувствует. Я не знаю. Он действительно ужасно бледен и передвигается как человек, которому нехорошо. Затем он идет к ручью и не решается, стоит ли ему окунуть в него свою руку или нет. Решается и, сложив чашечкой ладони, выпивает капельку воды, прозрачной, но, конечно, очень холодной. Отряхивает свои руки и высушивает их краем своей туники. Продолжает пребывать в нерешительности… Смотрит на руины, в которых находится Иисус, и на свою пещеру, и медленно направляется к ней. Но, когда он достигает полянки перед входом в пещеру, его настигает приступ головокружения и он начинает шататься. Он упал бы, если не оперся о полуразрушенную стену. Он на короткое время прислоняет голову к скрещенным рукам, прижатым к стене, затем поднимает голову и осматривается… В свою пещеру он не заходит. Касаясь стены и держась за выступающие грубые камни, лишенные штукатурки, он проходит несколько шагов, отделяющих его от пещеры Иисуса, и, оказавшись почти у ее входа, падает на колени и стонет: «Иисус, мой Господь, помилуй меня!».

3. Немедленно появляется Иисус: «Иоанн? Что ты делаешь? Что с тобой?»

«О! Мой Господь! Я голоден! Я не ел почти два дня. Я голоден и мне холодно….» Он выглядит очень изнуренным, и его зубы стучат от холода.

«Войди! Войди внутрь!» - говорит Иисус, помогая ему встать.

И Иоанн, поддерживаемый рукой Иисуса, начинает плакать, склонив голову на плечо Иисуса, и говорит со вздохом: «Не наказывай меня, Господь, из-за того, что я ослушался Тебя…»

Иисус улыбается отвечая: «Ты уже наказан. Ты похож на человека, испускающего свое последнее дыхание… Сядь сюда, на этот камень Я сейчас разожгу огонь и дам тебе что-нибудь поесть….» - при помощи трута Иисус поджигает несколько сухих ветвей и разводит большой костер в грубом камине около входа.

Запах горящих ветвей распространяется в жалкой пещере оживленным ярким пламенем, над которым Иисус держит два ломтика хлеба, положив их на разветвленную палку. Когда Он почувствовал, что они согрелись, то кладет на них сыр, оставленный пастухами, а когда сыр размякает и тает на хлебе, Иисус держит ломтики горизонтально над пламенем, подобно тарелкам.

«Ешь теперь и не плачь», - говорит Он, улыбаясь и передавая хлеб Иоанну, который молча плачет как измучавшийся мальчик. Он не перестает плакать даже жадно поглощая утешительную пищу. Иисус идет к яслям и возвращается с несколькими яблоками, Он помещает их в пепел уже согретый огнем, горящим между двумя камнями, используемыми в качестве подставок.

«Теперь ты чувствуешь себя лучше?» - спрашивает Он, садясь рядом со Своим апостолом, который, все еще плача, кивает в знак согласия.

Иисус обнимает его за плечи одной рукой и привлекает к Себе, отчего слезы Иоанна полились еще обильнее, так как он слишком измучен и слишком расстроен, возможно, из-за боязни упреков, и из-за эмоций, вызванных таким обращением, чтобы быть способным еще на что-нибудь, кроме плача.

Иисус прижимает его к Себе, пока он ест, ничего не говоря. Затем Он говорит: «Теперь этого достаточно. Позже у тебя будут яблоки. Я бы хотел дать тебе немного вина, но у Меня его нет. Позавчера Я нашел вязанки и еду у входа в стойло. Но там не было вина. Так что Я не могу дать тебе чего-нибудь еще. Если бы было попозже, Я мог бы попытаться найти немного молока у пастухов, которых Я видел пасущими свои стада за ручьем. Но они не приводят свои стада, пока не растает иней…»

«Мне уже лучше, Господь… Не беспокойся обо мне».

«А о чем беспокоился ты, так как ты выглядишь в точности как дерево, на котором солнце растопило иней?» - спрашивает Иисус, улыбаясь еще шире и целуя Иоанна в лоб.

«Потому что я полон раскаяния, Господь… и… 3. Да! Пусти меня! Я должен говорить с Тобой на коленях и просить у Тебя прощения…»

«Бедный Иоанн! Усилия, превышающие твои способности, поистине ослабили и твой разум. И ты думаешь, что Я нуждаюсь в твоих словах, чтобы судить и оправдать тебя?»

«Да, Ты знаешь все, я знаю. Но я не буду иметь мира, пока не исповедаю свой грех, нет, мои грехи, Тебе. Отпусти меня. Позволь мне осудить свои грехи»

«Хорошо, говори, если это даст тебе умиротворение…»

Иоанн падает на колени и, подняв свое заплаканное лицо, говорит: «Я совершил грех непослушания, самонадеянности, и… не знаю, прав ли я, говоря об этом, человеческого образа мысли и действия… Но это, конечно, мой последний и тягчайший грех, который больше всего меня печалит и заставляет меня понять, какой я бесполезный слуга, и даже более того: как я эгоистичен и низок».

Слезы действительно омывают его лицо, тогда как от улыбки Иисуса Его лицо сияет все ярче и ярче. Иисус немного склоняется над своим плачущим апостолом, и Его божественная улыбка подобна ласке для печального Иоанна. Но Иоанн настолько подавлен, что его не утешает даже эта улыбка, и он продолжает: «Я ослушался Тебя. Ты сказал, чтобы мы не разлучались, а я сразу же расстался со своими товарищами и шокировал их. Я ответил Иуде из Кериофа, который указал мне, что я совершаю грех. Я сказал ему: “Ты сделал это вчера, я делаю это сегодня. Ты сделал это, чтобы получить новости о твоей матери, я делаю это, чтобы быть с Учителем, охранять и защищать Его”… Я слишком понадеялся на себя, потому что я хотел сделать это… я несчастный глупец, хотел защитить Тебя! Я был самонадеян также потому, что желал подражать Тебе. Я сказал: “Он будет, конечно, молиться и поститься. Я буду делать то же, что делает Он и с тем же намерением что и Он”. Вместо этого…» Его плач переходит в рыдание, когда исповедание нищеты человека, материи превозмогшей волю духа, произносится губами Иоанна: «Вместо этого… я заснул. Я тут же заснул! Я проснулся средь бела дня и видел как Ты идешь к ручью, умываешься, и возвращаешься сюда, и я понял, что Тебя могли бы схватить, а я не был готов защитить Тебя. Я хотел покаяться и поститься, но мог сделать этого. Постепенно, боясь, что он кончится, я съел маленький хлеб, который у меня был в первый день. Ты знаешь, что у меня ничего больше не было. Я еще не насытился, когда весь хлеб у меня закончился. На следующий день я был даже еще более голодным, а на следующую ночь… О! В позапрошлую ночь я очень мало спал, потому что был голоден и замерз, а прошлой ночью я не спал вообще… и этим утром я уже не смог выдержать… и пришел, потому что боялся умереть от голода…и вот что больше всего меня угнетает: что я не смог бодрствовать, чтобы молиться и охранять Тебя, тогда как я бодрствовал от мук голода… Я отвратительный глупый слуга. Накажи Меня, Иисус!»

4. «Бедный мальчик! Я бы хотел, чтобы весь мир кричал о таких грехах! Но послушай, встань и послушай Меня и твое сердце будет в мире. Ты ослушался и Симона Ионина?»

«Нет, Учитель. Я бы никогда не сделал бы этого, потому что Ты сказал, чтобы мы подчинялись ему, как если бы он был нашим старшим братом… Но когда я сказал ему: “Мое сердце не радо видеть, что Он ушел совершенно один”, он ответил: “Ты прав. Но я не могу пойти, потому что мне приказано сопровождать всех вас. Ты можешь идти, и да пребудет с тобой Бог”. Остальные возвысили свои голоса и более все Иуда. Они упоминали о послушании и также упрекали Симона Петра».

«Они упрекали? Будь искренним, Иоанн».

«Это правда. Учитель. Это Иуда упрекал Петра и третировал меня. Остальные только сказали: “Учитель приказал нам держаться вместе”. И они говорили это мне, а не нашему голове. Но Симон ответил: “Богу известна цель этого поступка, И Он простит. И Учитель тоже простит этот поступок, потому что он совершается из любви” и он благословил и поцеловал меня и послал меня вслед за Тобой, как в тот день, когда Ты отправился за озеро вместе с Хузой».

«Значит, Мне не нужно прощать тебя за этот грех…»

«Потому что он слишком тяжек?»

«Нет. Потому что его не существует. Возвращайся на свое место, Иоанн, рядом с твоим Учителем и выслушай урок. Нужно знать, как исполнять приказы по справедливости и с умением различения, понимая дух приказа, а не только слова, выражающие его. Я сказал: “Не разделяйтесь”. Ты расстался с ними. Поступив так, ты бы согрешил. Но до этого Я сказал: “Будьте едины физически и духовно, подчиняйтесь Петру”. Этими словами Я избрал Моего законного представителя среди вас с полнотой полномочий судить и командовать вами. Поэтому что бы Петр ни сделал или ни захотел сделать во время Моего отсутствия, будет сделано хорошо. Потому что, так как Я наделил его властью вести вас, Дух Господень, пребывающий во Мне, будет также и в нем, и будет советовать ему отдавать такие приказы, которые необходимы в данных обстоятельствах и внушать Мудрость главе апостолов ради блага всех. Если бы Петр сказал тебе: “Не иди”, но ты бы пошел точно так же, то даже хороший мотив твоего поступка, твое желание следовать за Мной из любви, чтобы защитить Меня и быть со Мной в минуту опасности, не был бы достаточным, чтобы нейтрализовать твой грех. Тогда Мое прощение было бы действительно необходимо. Но Петр, ваш глава, сказал тебе: “Иди”. Твоя покорность ему полностью тебя оправдывает. Я тебя убедил?»

«Да, Учитель».

5. «Должен ли Я простить тебе грех самонадеянности? Скажи Мне, не принимая во внимание, что Я вижу твое сердце. Ты отважился подражать Мне из гордости, чтобы потом сказать: “По своей собственной воле я преодолел нужды моего тела, потому что Я могу сделать то, чего я желаю”? Подумай об этом внимательно…»

Иоанн задумался. Затем он говорит: «Нет, Господь. Если я внимательно исследую себя, то я сделал это не ради этого. Я надеялся, что смогу сделать это, потому что я понял, что покаяние болезненно для тела, но оно легко для духа. Я понял, что это является средством укрепления нашей слабости и получения многих благ от Бога. Поэтому Ты это делаешь. Поэтому я хотел это сделать. Но я не думаю, что ошибаюсь, полагая, что если Ты, такой могущественный и такой святой, делаешь это, то я. все мы, должны постоянно делать то же самое, как только предоставляется возможность, чтобы быть менее слабыми и менее материальными. Но мне это не удалось. Я постоянно был голодным и таким сонным…», - и снова слезы начинают течь по его лицу, медленно, смиренно. Истинное исповедание ограниченности человеческих возможностей.

«Ну, неужели ты думаешь, что также это небольшое страдание тела было бесполезным? О! Как ты будешь помнить о нем в будущем, когда у тебя будет искушение быть суровым и требовательным со своими учениками и верующими! Оно вновь появится в твоем уме и напомнит тебе: “Помни, что ты также уступал усталости и голоду. Не ожидай, что другие окажутся более сильными, чем ты. Будь отцом для своих верующих, как Учитель в то утро был отцом для тебя”. Ты мог бы спать совершенно спокойно и мог бы вообще не чувствовать голода. Но Господь позволил тебе испытать эти нужды плоти, чтобы ты стал смиреннее, все более и более смиренным и сострадательным к своим собратьям-творениям.

6. Многие не различают, в чем заключается различие между искушением и совершенным грехом. Первое является испытанием, которое создает заслугу и не лишает милости, второе же является падением, которое лишает заслуги и милости. Другие не видят различий между природными явлениями и грехами, и испытывают угрызения совести о том, что согрешили, тогда как, и это твой случай, они только подчинялись хорошим естественным законам. Говоря “хорошим”, Я отличаю природные законы от необузданных инстинктов. Поэтому не все то, что мы сегодня называем “законом природы” в действительности является им и хорошим. Все законы, связанные с человеческой природой, которые Бог даровал первородителям, были хороши: нужда в пище, отдыхе, питье. Тогда как животные инстинкты, невоздержание, все виды чувственности заменяют грехом природные законы и, смешиваясь с ними, оскверняют своими излишествами то, что было хорошим. А Сатана сохраняет огонь горящим, стимулируя пороки, своими искушениями. Сейчас ты видишь, что не грех уступать нужде в отдыхе и пище, тогда как разврат, пьянство и длительная праздность греховны. Не является грехом и нужда в создании семьи и рождении детей, напротив, Бог приказал делать это, чтобы населить Землю людьми. Но совокупление только для удовлетворения своих чувств больше не является хорошим. Ты убедился также и в этом?»

«Да, Учитель. Но ответь мне на один вопрос? Те, кто не желают иметь детей… согрешают ли они против Божественной заповеди? Однажды Ты сказал, что состояние девства хорошее».

«Это самый совершенный человек. Как наиболее совершенно состояние тех, кто не будучи удовлетворенными хорошим использованием своего богатства, полностью избавляется от него. Они являют собой совершенство, достижимое для творений. И они будут в высшей степени вознаграждены. Есть три высших совершенства: добровольная бедность, вечное целомудрие, абсолютное послушание в том, что не греховно. Эти три совершенства делают человека подобным ангелам. И есть совершенство, которое далеко превосходит все эти три совершенства: отдать из любви свою жизнь ради Бога и своих братьев. Это делает творение подобным Мне, потому что оно возвышает его к абсолютной любви. А тот, кто любит совершенным образом, подобен Богу, поглощается[1] Богом и соединяется с Богом. 7. Поэтому пребывай в мире, Мой возлюбленный Иоанн. В тебе нет греха. Я говорю тебе. Так почему же ты плачешь даже еще больше?»

«Потому я виноват в том, что не пришел к Тебе, когда в этом была нужда, и в том, что я был способен бодрствовать от голода, но не от любви. Я никогда не прощу себя. Этого больше со мной никогда не случится. Я больше не буду спать, когда Ты страдаешь. Я больше не забуду Тебя, заснув, когда Ты плачешь».

«Не поручайся за будущее, Иоанн. Твой дух желает этого, но плоть все еще может одолевать его. И ты от этого можешь впасть в глубокое и тщетное уныние, если вспомнишь данное тобою обещание, которое ты не смог сдержать из-за слабости плоти. Смотри. Я сейчас скажу тебе, что тебе следует говорить, чтобы пребывать в мире, что бы с тобой ни случилось. Повторяй вместе со Мной: “Я, с помощью Божьей, намереваюсь, насколько это будет возможно для меня, не поддаваться больше тяжести плоти”. И твердо придерживайся этого решения. И если однажды, даже против твоей воли, усталая и подавленная плоть победит твою волю, тогда ты скажешь, как сказал сейчас: “Я признаю, что являюсь слабым человеком, подобно всем моим братьям и пусть это поможет мне смирить мою гордость”. О! Иоанн! Твой невинный сон не может опечалить Меня! *. Возьми эти (яблоки). Они помогут тебе полностью восстановить силы. Мы разделим их вместе, благословляя того, кто предложил их Мне», - и Он берет из пепла яблоки, которые уже испеклись и очень горячие, и отдает три яблока Иоанну, оставив три яблока Себе.

Кто дал их Тебе, Господь? Кто приходил к Тебе? Кто знал, что Ты был здесь? Я не слышал голосов или шагов. И все же, после первой ночи я все время бодрствовал…»

«Я вышел на рассвете. У входа лежали вязанки хвороста, а сверху на них лежали хлеб, сыр и яблоки. Я никого не видел, но только определенные люди могли бы пожелать повторить паломничество и жест любви…». – медленно говорит Иисус.

«Это верно! Пастухи! Они говорили: “Мы пойдем в страну Давида… Это будут дни воспоминаний…” Но почему они не остались?

«Почему! Они совершили поклонение и…»

«Они пожалели меня. Они совершили поклонение Тебе и пожалели меня… Они лучше, чем мы».

«Да. Они сохранили свою добрую волю, и их воля становилась все лучше. Дар, который Бог дал им, не стал для них губительным…»

Иисус больше не улыбается. Он задумался и стал печальным. Затем, встряхнувшись, Он встает. Он смотрит на Иоанна, смотрящего на Него, и говорит: «Ну? Можем мы идти? Ты больше не обессилен?»

«Нет, Учитель, Я может быть не очень силен, думаю, оттого, что мои члены окоченели. Но, думаю, я способен ходить»

«Тогда пойдем. Пойди и возьми свой мешок, пока Я положу то, что осталось, в Мой, и пойдем. Мы пойдем по дороге, которая ведет к Иордану, чтобы избежать Иерусалима».

И, когда Иоанн вернулся, они двинулись в путь по той же дороге, по которой пришли, удаляясь по местности, согретой мягким декабрьским солнцем.

[1] Вариант или дополнение – поглощен Богом.