Объявлено вознаграждение за личность владельца Падшего ангела. 17 страница

– Почему?

– Они касаются тебя в этом месте, – многообещающе ответил Дункан, пока его пальцы дразнили её под коленом. – И здесь, – добавил он, касаясь внутренней стороны бедра. – И... – Уэст замолчал, дойдя до места, где смыкались бёдра, Джорджиана пошевелилась. Он зарычал. – Верно, – прошептал Дункан. – Откройся мне.

Да простит её бог, она повиновалась, шире раздвинув ноги и предоставив ему доступ к желанному месту. Его крепкая рука обхватила самую сокровенную часть её тела, и Джорджиана вздохнула от удовольствия, желая большего.

– Тебе нравится, – констатировал он, словно говорил о картине, еде или прогулке в парке.

– Да, – сказала она, не отрывая взгляда от его крепкой руки, от того места, где она лежала, обещая порочные удовольствия. – Господи, помоги мне, нравится.

– Он тебе не поможет, – заверил Джорджиану Дункан, его другая рука добралась до пуговиц на её льняной рубашке. Он расстегнул их одну за одной, Джорджиана опустила взгляд на свою показавшуюся грудь. – Здесь он бессилен, всё в руках гораздо менее совершенного человека. – Дункан снова выругался, бранное слово эхом разнеслось по комнате, а тем временем он развёл в стороны полы рубашки и полностью обнажил её грудь. – Прекрасней тебя я не встречал.

Она смотрела, как его большая и загорелая ладонь, скользит по её животу.

– Пожалуйста, – отчаянно взмолилась Джорджиана.

– Пожалуйста, что? – переспросил Дункан.

– Не заставляй меня умолять.

Он посмотрел на неё своими невыносимо прекрасными и понимающими глазами.

– Я твёрдо намерен заставить тебя умолять, любовь моя. Я же обещал тебе невыносимое удовольствие. Обещал, что возьму под контроль время, проведённое вместе. И тебе до безумия понравится каждая минута. Ты же сама этого хочешь?

У неё не было сил лгать. Она кивнула.

– Да.

Он наклонился вперёд, в качестве вознаграждения взяв в рот сосок, и принялся посасывать, пока Джорджиана не вскрикнула и не запустила руки в его волосы.

В тот момент, когда она к нему прикоснулась, он замер.

– Положи руки на стол.

Джорджиана беспрекословно подчинилась.

Ему это явно понравилось.

– Посмотри на себя, – приказал Дункан, обводя пальцем напряжённый кончик, который только что держал во рту. Она выглядела полной распутницей. Чем не Анна во всей своей красе? Джорджиана воспользовалась моментом и выгнула спину, предлагая ему свою обнажённую грудь. Искушая его ещё больше.

В качестве вознаграждения он переключился на вторую грудь, которую раньше проигнорировал. Подняв голову, Дункан проговорил:

– Я хочу, чтобы ты в полной мере насладилась процессом.

Она улыбнулась.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь.

– Если тебе что-нибудь не понравится, только скажи, – абсолютно серьёзно добавил он.

– Скажу.

– Я узнаю, если ты лжёшь.

Она встретилась с ним взглядом.

– Я не стану лгать. Только не по этому поводу.

По поводу всего остального она легко солжёт. Но только не в такой момент.

Джорджиана глубоко вздохнула.

– Пойдём в постель?

Она находилась в одном шаге за соседней дверью. Большая, роскошная, словно сделанная специально для него. Джорджиана солгала бы, если бы сказала, что не провела много ночей в этой самой постели, думая об этом самом мужчине, об этом самом мгновении. О том, как он однажды к ней прикоснётся. О том, как однажды возжелает.

И этот день настал.

Дункан покачал головой, играя пальцами с её соском, вызывая трепет во всём теле.

– Не хочу заниматься с тобой любовью там, где делал это он.

Чейз.

Джорджиана покачала головой.

– Не переживай об этом.

При этих словах по его лицу пронеслась целая буря эмоций. Он должен знать правду.

– Я... ни с кем...

Он поднял руку, не дав ей договорить.

– Не надо.

Он ей не поверил.

– Дункан... – начала она, пытаясь донести всю серьёзность вопроса.

Дункан не дал ей закончить, вместо этого он подтянул Джорджиану к краю стола.

– Здесь.

Она опустила взгляд на дубовую столешницу.

– Здесь? На столе?

– На его столе.

Он едва заметно выделил интонацией "его". Этого можно было и не заметить, если не ожидать. В словах Дункана сквозило разочарование, ведь он искренне считал, что в клубе не осталось места, где Чейз не занимался любовью с Джорджианой.

И поэтому Дункан заявил права на эту комнату, где, по его мнению, царил Чейз.

Он хотел её прямо здесь.

И, да поможет ей бог, она хотела его так же сильно.

И даже сильнее.

Джорджиана кивнула.

– Здесь.

Он долго смотрел на неё, в его глазах отражались мириады эмоций: гнев, разочарование, желание.

Боль.

Она потянулась к нему, желая прекратить чувственные мучения, но Дункан отстранился, не дав к нему прикоснуться. Вместо этого он взял в свои огромные руки её ступню.

– Я хочу взять тебя здесь, – хрипло сказал он, расшнуровывая обувь. – Хочу полностью раздеть, – продолжил Дункан, подчеркнув слова, медленно сняв с её ноги ботинок. Поставив его на подлокотник ближайшего кресла, он принялся за второй. – Хочу сделать моей.

"Моей".

Слово окатило её волной желания, лишив дыхания. Когда ещё кто-то хотел её так сильно? Так искренне желал ею обладать? Да, мужчины желали заполучить её тело, когда она в образе Анны расхаживала по казино в смелых нарядах из шёлка и атласа, но сейчас всё иначе. Дункан хотел именно Джорджиану, хотел так сильно, как никто. Включая, мужчину, которому она отдалась много лет назад.

Дункан не просил ему отдаться. Он давал грубоватое обещание. Заявлял свои права.

И Джорджиана обнаружила, что хочет ему принадлежать.

Очень хочет.

В этот момент он одним рывком стянул второй ботинок и отбросил его на пол. Дункан взял её затянутые в чулки лодыжки, раздвинул ноги шире и встал между ними. Джорджиана инстинктивно к нему прильнула, их горячие тела соприкоснулись интимными частями. Она откинула голову. Дункан прижал её ещё теснее к себе и обхватил одной сильной рукой талию, заставляя сильнее выгнуться.

– Скажи, – прорычал он, встретившись с ней взглядом. Его свободная рука легла на её грудь. – Скажи это, и я дам тебе всё, чего только не пожелаешь.

Джорджиане не нужно было уточнять, что он имеет в виду. Она знала. Как и знала, что не станет лгать. Каким-то образом в этом безумном мире, в безумные времена она влюбилась. Стала принадлежать Дункану. И это было прекрасно.

Но не навсегда.

Ничто прекрасное не длится вечно, этот урок она усвоила много лет назад в тёплых объятиях на хрустящем сене. Любовь мимолётна и недолговечна, отчаянная мечта наивной, невинной девушки.

Джорджиана поддастся моменту, а потом вернётся к своей распланированной жизни.

Но сначала она насладится свободой.

Насладится Дунканом.

– Я твоя, – призналась Джорджиана.

В ответ он низко зарычал и наградил умопомрачительным поцелуем, который закончился тем, что Дункан потянулся к ширинке на её бриджах и мастерски расстегнул пуговицы. Затем он спустил бриджи вниз по её ногам, стянув вместе с ними чулки.

– Миледи, – проговорил он. Отступив назад, Дункан внимательно её оглядел. Она не могла заставить себя встретиться с ним взглядом, зная, как сейчас выглядит. Из одежды на ней осталась только расстёгнутая рубашка, свободно болтающаяся на плечах.

На Джорджиану слишком сильно давило её прошлое, та ложь, которой она себя окружила. Ведь до Дункана она занималась любовью лишь однажды.

– Посмотри на меня, – велел он, приказной тон должен был вызвать раздражение, но не вызвал. В ответ на властное распоряжение её взгляд метнулся к нему.

Джорджиана с радостью повиновалась.

– Миледи, – с мольбой и обещанием в голосе прошептал Дункан. – Откройся мне. – От этой команды захватило дух. Джорджиана медлила, не зная, сможет ли. Одно дело - обнажиться перед ним в тёмных водах его необыкновенного бассейна, и совсем другое - сделать это здесь средь бела дня.

Такого с ней не бывало. Единственный раз, когда она приблизилась к подобному моменту, случился десять лет назад с мужчиной, который ей солгал. Погубил. И бросил.

Тот мимолётный момент на сеновале в замке Лейтон, навсегда изменивший её жизнь, никак не подготовил Джорджиану к моменту сегодняшнему.

Никоим образом. Сейчас она собиралась насладиться последним глотком свободы перед тем, как войти в новый мир в качестве жены аристократа с единственным желанием обеспечить дочери будущее.

Почему бы не получить удовольствие напоследок?

Почему бы не насладиться сполна?

Подняв подбородок и расправив плечи, Джорджиана нагло заявила:

– Заставь меня.

В его карих глазах зажёгся дьявольский огонёк.

– Ты думаешь, я не смогу?

– Я думаю, ты хочешь переложить на меня свою работу.

Она мысленно заклинала его сделать шаг навстречу. Заклинала к ней прикоснуться.

Вместо этого он сделал шаг назад и сел в кожаное кресло у стола. Откинувшись в нём, Дункан принял обманчиво расслабленную позу. Джорджиана подавила в себе нервозность.

Он вытянулся в кресле, его обутые в сапоги ноги находились всего в нескольких дюймах от её босых. Дункан окинул её пристальным взглядом.

– Откройся мне, – повторил он.

Она слегка улыбнулась.

– Это будет не так-то просто сделать.

Дункан выгнул бровь.

– Нет. Не просто. – Джорджиана вспыхнула под его пристальным взглядом, который задержался сначала на её груди, а затем переместился вниз, туда, где она отчаянно хотела ощутить прикосновение Дункана. Он не сводил с неё глаз, пока ей не показалось, что может умереть от его внимания. Когда Джорджиана уже была готова уступить, он сказал: – Ты откроешься мне, и, когда это сделаешь, пожалеешь, что не сделала этого, когда я просил.

Её глаза удивлённо расширились.

– Это угроза?

Его губы изогнулись в медленной, почти хитрой улыбке.

– Ни в малейшей степени. – Подперев подбородок рукой, он окинул её долгим, неторопливым взглядом. Дункан принялся поглаживать указательным пальцем нижнюю губу. Менее проницательная женщина могла истолковать жест, как проявление задумчивости.

Джорджиана была проницательной женщиной. Дункан не пребывал в задумчивости. Он олицетворял хищника.

Движения его пальца разжигали в ней страстный огонь.

– Но ты пожалеешь об этом, – продолжил Дункан, – потому что, пока ты не откроешься, я не прикоснусь к тебе. Ты не почувствуешь на себе ни моих рук, ни моего рта, ни языка.

Её живое воображение нарисовало все эти восхитительные вещи. Она вспомнила ту ночь в бассейне. Вспомнила то потрясающее ощущение, когда Дункан прижимался к ней всем телом.

– Чем дольше сопротивляешься, тем дольше я не буду тебя целовать... ласкать... языком.

На последнем слове она резко выдохнула. Внутри неё разгорелся жаркий огонь, который сосредоточился в том месте, на которое намекал Дункан... где она хотела ощутить те самые ласки.

Он всё понял.

– Вам же нравится, когда я ласкаю вас там языком, миледи?

Боже милостивый! Джорджиана никогда не была ханжой. Последние шесть лет она провела в окружении игроков и проституток. Ради всего святого, она управляла лучшим лондонским казино. Но всё это казалось совершенно обыденным и приемлемым по сравнению с мужчиной, который с первого прикосновения превратился в воплощение греха.

Средь белого дня он обсуждал ласки языком, как погоду.

– Джорджиана, – позвал он, медленно произнеся её имя. – Тебе ведь нравится?

Его палец на губах сводил её с ума. Она сжала бёдра, напомнив себе об их игре.

– Насколько я помню, мне было довольно приятно.

Его глаза задорно вспыхнули. Он догадался, какую игру она вела.

– Всего лишь приятно?

Джорджиана скромно улыбнулась.

– Насколько я помню.

– Значит, у нас остались разные воспоминания, – сказал он, – я запомнил, как твои руки запутались в моих волосах, как ты кричала от наслаждения, как твои ноги стискивали мою талию. – Его взгляд упал на то место, где сходились её бёдра. – Я помню, как увлажнилось твоё лоно, когда ты достигла пика, помню, как ты выгибалась дугой под ночным небом, позабыв обо всём, кроме удовольствия. Которое тебе доставил я. Моим языком, который ласкал тебя в самых интимных местах.

Джорджиана позабыла об играх. Пока Дункан говорил, её тело совсем ослабело.

– Я помню твой сладкий вкус... помню, что на ощупь ты была, как изысканный шёлк, нежный и влажный... мой.

Вот опять это слово. Его.

Дункан соблазнял её одними словами, обещая ей все мыслимые и немыслимые удовольствия, если только она уступит, если откроется ему навстречу. Она глубоко вздохнула и парировала:

– Так было в прошлый раз, – проговорила Джорджиана, прерывисто дыша. – Но какая мне сейчас от этого польза?

Брови Дункана удивлённо приподнялись, он наклонился вперёд. Его слова одновременно тревожили и распаляли.

И, несомненно, соблазняли.

– Откройся мне и узнаешь.

Она захихикала. Такой честный простодушный смех шокировал их обоих. Джорджиана бы смутилась, если бы Дункан не уронил руку и не наклонился вперёд в тот момент, когда смех сорвался с её губ.

– Ты самое прекрасное создание. – Его большая тёплая ладонь обхватила её колено, и все игры мгновенно позабылись.

Джорджиана разомкнула ноги.

– Чертовски прекрасна, – проговорил он, не отрывая взгляда от лица Джорджианы, когда встал с кресла и упал на колени у края стола, между её бёдер. – Само совершенство. – Дункан поцеловал её в колено, потом в бедро. – И чертовски честна.

После последнего утверждения она застыла. В этот момент его губы прикоснулись к нежному местечку совсем рядом с тем, что жаждало Дункана. Томилось по его ласкам.

Честность.

Она не была честна с Дунканом. В том, что происходило между ними, не было ничего честного. Джорджиана была насквозь фальшива. Дункан заслуживал большего.

Он почувствовал в ней перемену и прервал интимный поцелуй. Дункан поднял на неё глаза.

– Не думай.

Она знала, что он не понимал, но всё же ответила, покачав головой:

– Ничего не могу с собой поделать.

Он прижался губами к мягким кудряшкам, скрывавшим самую сокровенную часть её тела. Томительная ласка вызвала сентиментальные чувства.

– Расскажи мне, – попросил Дункан.

Ей следовало рассказать ему дюжину вещей. Сотней ей очень хотелось поделиться. Но выпалила Джорджиана только одну. И она была, пожалуй, самой правдивой.

– Жаль, что всё, что происходит между нами не навсегда.

Её слова чуть не прикончили Дункана. Ведь они отражали его собственные мысли. Пока они находились в этом месте, которое не принадлежало ни ему, ни ей и которое бесспорно их погубит, он только и мог об этом думать.

Он тоже хотел, чтобы их отношения не заканчивались, но это невозможно. Его прошлое, её будущее - ни то, ни другое к тому не располагало. Не зависящие от них обстоятельства, которые вечно маячили на горизонте, препятствовали их совместному счастью.

Нет, всё это удел простых людей.

Стоя на коленях, он наклонился вперёд. Дункан боготворил её и чувствовал себя агнцем, принесённым в жертву богине. Он прижался поцелуем к прелестным кудряшкам, скрывавшим сосредоточение её женственности. От вида Джорджианы, так доверчиво открывшейся ему навстречу, его мужское естество затвердело, как никогда прежде.

Дункан безумно хотел эту женщину.

Возможно, он не сможет обладать ею вечно, но в его памяти навсегда останется этот момент. Дункан будет воскрешать его в воображении тёмными ночами.

После сегодняшней ночи Джорджиана не сможет наслаждаться ласками ни одного другого мужчины.

– Я никогда не пробовал ничего подобного на вкус, – прошептал он, дразня дыханием её кудри, медленно их раздвигая и наслаждаясь блеском розовой плоти. – Ты сладкая, грешная и запретная. – Он нежно провел пальцем по влажной расщелине, Джорджиана приподняла бёдра. Такая чувственная и готовая. – Вкусная, влажная и идеальная.

Он провёл пальцем по её лону, прислушиваясь к дыханию Джорджианы, которое теперь стало прерывистым.

– И ты же это знаешь сама? Осознаёшь свою силу?

Она замотала головой.

– Нет.

Он встретился с ней взглядом, наклонился и медленно провёл языком по трепещущей плоти. Джорджиана ахнула и закрыла глаза от наслаждения. Дункану её реакция доставила безмерное удовольствие.

– Нет, – сказал он. – Смотри на меня.

Она открыла глаза, и он снова её лизнул, придя в восторг от вида, как желание затопило Джорджиану.

– Скажи, что ты чувствуешь.

– Я чувствую себя...

Дункан лизнул её ещё раз, задержавшись языком у вершинки, которая жаждала ласк больше всего. Джорджиана вскрикнула. Дункан проговорил:

– Продолжай.

– Восхитительно.

– Ещё.

Он провёл языком по маленькому напряжённому бутону. Джорджиана вздохнула.

– Не останавливайся.

– Не остановлюсь, если ты продолжишь.

– Я чувствую... будто никогда... – Он принялся её посасывать, наслаждаясь тем, как Джорджиана теряла дар речи. – Боже.

Он улыбнулся, играя с ней языком.

– Бог здесь ни при чём.

– Дункан.

Когда она выдохнула его имя, он подумал, что умрёт, если в ближайшее время ею не овладеет.

– Говори же.

– Чудесно. – Она зарылась пальцами в его волосы, прижимая его к себе и покачивая бёдрами. – Ты само совершенство, – прошептала Джорджиана, поразив его до глубины души. Но тут она сказала нечто абсолютно неожиданное: – Я словно чувствую... любовь.

В тот же момент, когда слово сорвалось с её губ, он понял, что именно это и хотел заставить её почувствовать.

Дункан в неё влюбился.

Открытие должно было его ужаснуть, но вместо этого Дункана захлестнуло удовольствие от того, что правда, наконец, раскрыта. Однако где-то в глубине души его не отпускала тревога. Опустошение. Несогласие.

Он отогнал беспокойные мысли, продолжая медленно заниматься с ней любовью. Джорджиана двигалась вместе с ним, показывая, что ей нравится и где, он без колебаний удовлетворял её аппетиты. Джорджиана была манной небесной, и он ею насыщался, желая доставить ей удовольствие только ради её удовольствия. Желая оставить память об этом моменте.

Желая оставить память о его любви, пусть и невозможной.

Дункан увеличивал темп, двигаясь в такт с её дыханием, вздохами, движением пальцев в его волосах и великолепных бёдер. А потом Джорджиана достигла пика. Дункан не отпускал её, поглаживая языком и нежно целуя во время разрядки.

Когда она в последний раз блаженно вздохнула, Дункан поднялся с колен, отчаянно стремясь оказаться внутри неё. Он с удовольствием наблюдал за охваченной страстью Джорджианой, которая, широко распахнув глаза и приоткрыв рот, следила за тем, как он снимает пиджак и галстук. Дункан стянул рубашку через голову, опустил руки и подавил желание гордо выпятить грудь, когда внимание Джорджианы переключилось на его торс.

Она закрыла рот и нервно сглотнула.

Джорджиане явно нравилось зрелище, Дункан едва не зарычал от удовольствия.

– Посейдон, – прошептала она.

Он выгнул бровь в немом вопросе, размышляя, дождётся ли ответа, прежде чем сделает её своей. Навсегда.

Но вскоре Дункан смог перестать ломать на этот счёт голову и отделался от коварного шёпота в глубине разума, потому что она ответила:

– У тебя дома, в бассейне... – её пальцы пробежались по его плечу, вниз по изгибу руки. Еле сдерживаясь, чтобы не накинуться на Джорджиану, Дункан напряг бицепс, – ты напомнил мне Посейдона, выходящего из вод, – её пальцы двинулись к его мускулистому живота, – прекрасно сложенного, – прошлись по курчавой поросли, – такого красивого... – и добрались до плоского соска. Дункан едва не застонал. Она наклонилась вперёд и прижалась губами к его торсу.

Джорджиана отстранилась и встретилась с ним взглядом.

– Морского бога.

– А ты - моя сирена, – сказал он, запустив пальцы в волосы Джорджианы и приподняв её лицо.

– Надеюсь, что нет, – возразила она. Дункан молчал, ожидая объяснений. Она улыбнулась греховной улыбкой. – Посейдон мог устоять перед сиренами.

Дункан не мог устоять перед Джорджианой. Ни при каких обстоятельствах. Он завладел её ртом в глубоком, долгом поцелуе, она потянулась к ширинке на его брюках, и ему показалось, что он может умереть, пока она возится с пуговицами. Поэтому Дункан решил ей помочь.

– Нет, – сказала она, отстраняясь и глядя ему в глаза. – Я сама.

Он глубоко вздохнул, собираясь с духом.

– Не тяни.

Наконец, Джорджиана справилась с застёжкой, её руки скользнули внутрь и, о чудо, дотронулись до его естества. Когда она вынула его из брюк, Дункан тихо выругался. Он с наслаждением наблюдал за ней, за тем, как её глаза округлились, а рот приоткрылся. Дункан отдал бы всё своё состояние, лишь бы узнать, что она о нём думает. А потом кончик её розового язычка облизал нижнюю губу, и Джорджиана медленно провела по его плоти ладонями.

Один раз, другой.

Дункан остановил Джорджиану, накрыв её ладони своими.

– Хватит.

Она застыла, её взгляд метнулся к нему.

– Я... – Она замешкалась. И начала сначала: – Я сделала что-то не так?

Он замер, глядя в её широко распахнутые глаза, полные беспокойства и тревоги. Дункан прищурился. Он любил её. А она всё равно ему лгала.

– Нет. Не разыгрывай из себя саму невинность. Я хочу настоящую тебя. Не фальшивку. – Он обхватил её лицо руками и повернул к себе. – Меня не волнует прошлое. Только настоящее.

И будущее.

Нет. Нельзя о нём думать.

Оно не для Дункана.

В её прекрасных янтарных глазах промелькнуло нечто похожее на разочарование. Она отвела взгляд, потом посмотрела вниз, на его естество, которое держала в руках.

– Покажи, – наконец, прошептала Джорджиана. – Покажи мне, что тебе нравится.

Дункан снова завладел её ртом, желая вернуть их в настоящее. Он скользнул губами к её уху.

– Мне нравится всё, любимая. Нравится, когда мы прикасаемся друг другу. Нравится, когда ты крепко меня сжимаешь. – Она часто задышала, и он направил её руки вдоль его естества. – Мне нравятся твои прекрасные глаза. Мне нравится, когда ты на меня смотришь. Мне нравится, когда ты наблюдаешь за тем, как трогаешь меня. – Дункан отодвинулся, чтобы она смогла посмотреть вниз на их тела, на их руки, на его плоть, так близко от её. Так близко от того места, где Дункан мечтал оказаться. – Сказать тебе, что ещё мне нравится?

Она несколько раз его погладила, прежде чем страстно прошептать:

– Да.

"Я люблю тебя".

Нет, эти слова причинят боль им обоим.

Он проник одним пальцем в её тесные и влажные от желания и его ласк глубины.

– Мне нравятся твои прекрасные розовые губы.

Она напряжённо рассмеялась. Он просунул палец глубже, и смех замер на её губах, превратившись в судорожный вздох. Дункан поднял на неё глаза.

– И мне очень понравится, когда я окажусь внутри тебя.

Джорджиана встретилась с ним взглядом.

– Я хочу того же.

Он поцеловал Джорджиану, затем прижался лбом к её лбу, когда она разместила его у столь желанного входа в её тело. Дункан еле сдержал проклятие, ощутив горячее влажное лоно. Он вошёл в тесные глубины, и она резко втянула носом воздух. Тогда Дункан посмотрел ей в глаза, заметив в них беспокойство.

– Джорджиана? – проговорил он. Умирая от наслаждения, Дункан всё же чувствовал какую-то тревогу.

Она покачала головой.

– Всё в порядке.

Нет, не всё в порядке. Ей было больно. Он отстранился.

Джорджиана крепче стиснула его талию ногами.

– Нет. Пожалуйста. Сейчас.

Если бы он не знал о ней правды...

Она притянула его ближе к себе, и Дункан потерял мысль. Но вдруг у Джорджианы снова перехватило дыхание.

– Стой, – сказал он. – Позволь мне...

Он вышел из неё, затем снова начал проникать внутрь короткими, плавными движениями всё глубже и глубже, пока не погрузился до самого основания.

– Да, – прошептала она, Дункан наклонился и поцеловал её туда, где шея переходила в плечо. – Да.

Он и сам не смог бы сказать лучше.

Дункан отодвинулся и встретился с ней взглядом.

– Ну как?

Она прильнула к нему и с жаром впилась в его губы, просунув язычок ему в рот. Отстранившись, она проговорила:

– Великолепно. – Затем Джорджиана слегка его оттолкнула, чтобы посмотреть вниз. – Погляди на нас.

Он проследил за её взглядом, и его плоть, покоившаяся глубоко внутри, затвердела ещё сильнее. Джорджиана вздохнула и улыбнулась.

– Кажется, вы весьма довольны собой, сэр.

Боже. Как же он её любил.

Игривую. Блистательную. Прекрасную. Грешную.

Как же хотел остаться с ней навсегда.

Дункан улыбнулся в ответ.

– И могу придумать множество способов, как получить ещё больше удовольствия.

Она положила руки на его ягодицы и сжала их. Дункан застонал.

– Покажи.

Так он и сделал.

Он начал входить в неё в плавном, размеренном темпе, она вторила его движениям, приподнимая длинные ноги, произнося, как мантру, его имя, сначала мягко и едва слышно, а затем громко и блаженно, заставляя Дункана желать, чтобы этот момент никогда не кончался. Он обнял её одной рукой за талию, прижав к себе, Джорджиана крепко обвила руками его шею и вскрикнула.

Будто он собирался её покинуть.

Как будто он был на это способен.

Дункан никогда её не оставит.

Он увеличил темп и силу проникновений, в последний момент она отодвинулась от него и посмотрела ему в глаза.

– Сейчас, – страстно и удивлённо проговорила Джорджиана. Если бы его чёртова голова не была забита мыслями о ней, он смог бы расслышать намёк в этом слове. – Сейчас.

И впрямь, сейчас.

Она достигла пика, сжимая его плоть с такой силой, что Дункан всерьёз решил, что может не пережить блаженства. Он вошёл в неё резким толчком раз-другой, пока она произносила его имя. И вот уже его самого накрыла разрядка. Он вышел из неё, кончив так мощно и неистово, как никогда прежде.

В унисон с ней.

В этот момент он ясно понял, что это не Джорджиана больше не сможет наслаждаться ласками других мужчин.

Это он больше не сможет наслаждаться ласками других женщин. Не сможет наслаждаться жизнью.

Когда он отодвинулся, Джорджиана возмущённо вздохнула, заставив снова её возжелать. Он не был готов оторваться от неё, но наспех застегнул брюки и достал носовой платок. Дункан поднял её на руки и отнёс к массивному креслу в дальнем конце комнаты, затем усадил к себе на колени и вытер следы блаженства.

– Ты не... – начала она.

– Я подумал, что ты не захочешь рисковать. – Хотя втайне его прельщала идея о выводке крошечных белокурых детишек с красивыми янтарными глазами их матери. – В прошлый раз у тебя не было выбора. Сейчас он должен появиться.

К её глазам подступили слёзы, он крепче обнял Джорджиану, желая защитить от всех невзгод. Навсегда.

Господи. Опять это слово.

Она прижималась к нему, пока он гладил её красивую, нежную кожу, а их дыхание успокаивалось. Дункан прокручивал в голове последние события, её слова, движения и звуки, которые она издавала.

Моменты её удивления. Недоумения. Блаженства.

Тревоги.

И тут его осенило.

Когда его руки замерли, она подняла голову.

– В чём дело?

Он покачал головой, не желая отвечать.

Не желая признавать правду.

Джорджиана улыбнулась и поцеловала его в подбородок.

– Скажи мне.

"Я... ни с кем..."

Она же сама ему сказала. Он просто ей не поверил.

Кто же она?

В какие игры играла?

И какую роль в них играл Чейз?

Он посмотрел ей в глаза, отметив в них открытость и честность. Такая редкость. Должно быть, что-то отразилось в его взгляде, потому что она насторожилась.

– Дункан?

Он не хотел этого произносить, но всё же не смог остановиться.

– Ты не шлюха.

Глава 17

Наше издание не перестаёт удивляться, как о леди Д могли не вспоминать в обществе в течение почти десяти лет. Мы бы многое отдали, чтобы заглянуть в прошлое этой дамы! Увы, нам придётся довольствоваться наблюдением за её светлым будущим...

✵ ✵ ✵

На этой неделе в обеих палатах парламента проходят важнейшие голосования. Владелец этой самой газеты является ярым сторонником установления чётких ограничений для детского труда и внимательно следит за тем, как лидеры нашей великой нации решают судьбу своих самых маленьких граждан...

"Новости Лондона".

9 мая 1833 год.

При этих словах она замерла.

Возможно, она смогла бы его одурачить, если бы не те чувства, которые он в ней вызвал. Если бы медленно и без усилий не разрушил её защитные барьеры, отбросив их на пол вместе с её брюками, его галстуком и всеми запретами.

Если бы не доставил удовольствие, не подарил покой и не оставил после обещание большего, хотя она и знала, что их отношения были сиюминутными.

Возможно, она могла бы ему солгать, но как? Как она могла притворяться, что знает все хитрости и уловки лучших лондонских куртизанок, когда он просто свёл к нулю все попытки своими поцелуями, прикосновениями и добротой?

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒