ГЛАВА IX.

ГЛАВА IX.

ДЕЙСТВИЯ, В АВГУСТЕ И СЕНТЯБРЕ, ФИНЛЯНДСКОГО КОРПУСА, РИЖСКОГО ГАРНИЗОНА И ГРАФА ВИТГЕНШТЕЙНА.

Расположение отдельных корпусов и отрядов. – Бездействие около Риги. – Прибытие Финляндского корпуса вРевель. – Назначение Финляндского корпуса и Рижского гарнизона. – Недоразумение на счет числа войск. – Наступательные действия на Экау, Бауск и Митаву. – Причина неудачи. – Возвращение наших войск из Курляндии в Ригу. – Замечания Государя на действия Графа Штейнгеля. – Выступление Финляндского корпуса на соединение с Графом Витгенштейном. – Прибытие Макдональда в Курляндию. – Бездействие около Риги до глубокой осени. – Взаимное положение Сен-Сира и Графа Витгенштейна. – Повинности и пожертвования Псковской губернии. – Партизаны Графа Витгенштейна. – Прибытие Петербургского ополчения к Полоцку.

События от Смоленска до Тарутина столь важны, что нельзя было отвлекать от них внимание читателя, и занимать его описанием происшествий во второстепенных армиях, находившихся в областях, удаленных от сердца России. Сражения мод Смоленском, Бородинское побоище, падение Москвы, Тарутинский лагерь, восстание Русского народа, обманутые надежды Наполеона, железная воля Александра отмстить за оскорбленное Отечество составляют ряд событий, затемняющих собою действия, происходившие в то самое время в других частях театра войны. Доведя описание ее до 1-го Октября, когда Наполеон занялся распоряжениями об отступлении, между тем как Александр послал к Князю Кутузову повеление двинуться вперед, необходимо изобразить, что совершалось в течение Августа и Сентября в боковых армиях и корпусах, стоявших в Литве,на Волыни и на берегах Двины.

Говоря в последний раз о войсках, действовавших отдельно от главных армий Князя Кутузова и Наполеона, мы оставили их в следующем расположении: 1), Граф Витгенштейн был против Полоцка, где стоял Сен-Сир. 2), Эссен в Риге; против него Макдональд, на пространстве от Митавы до Якобштата. 3), Игнатьев в Бобруйске, наблюдаемый Домбровским. 4), Эртель в Мозыре; против него Австрийский Генерал Мор. Наконец 5), Тормасов, отступивший после Городечненского сражения за Стырь, ждал там соединения с Дунайскою армиею, ведомою Чичаговым из Молдавии. Против Тормасова стояли Князь Шварценберг и Ренье. Таким образом, в Августе месяце, наши отдельные корпуса и армии, на обширном пространстве были без взаимной связи одна с другими. Все они, в течение двух месяцев, не предпринимали никаких значительных действий: Эссен, Граф Витгенштейн и Тормасов ждали усиления; Игнатьев и Эртель были слишком слабы в силах, а первый и по причине самого назначения своего защищать крепость, должен был оставаться на одном месте. Находившиеся против наших войск неприятели, также на большом расстоянии поставленные, находились однако в связи между собою, занимая внутренний путь действий и упираясь на корпус Виктора, поставленный Наполеоном в центре общих сообщений. Расположение войск Русских и неприятельских, между Неманом и Днепром, Стырем и Двиною, было вАвгусте следующее:

У Риги……Эссен	Макдональд	Виктор в Орше.
На марше к Риге …..Граф Штенгель
У Полоцка…. Граф Витгенштейн.	Сен-Сир.
У Мозыря……Эртель.	Мор.
В Бобруйске…. Игнатьев.	Домбровский
У Луцка ……..Тормасов.	Князь Шварценберг и Ренье
На марше в Луцк….Чичагов	Князь Шварценберг и Ренье

После пожара Рижских предместий и неудовлетворительного требования Прусским Генералом Гравертом сдачи Риги, в окрестностях ее все было спокойно. Макдональд, с одною дивизиею своего корпуса, Гранжана, находился в Дюнабурге; другая дивизия, из Пруссаков, наблюдала Ригу с левого берега Двины. Во весь Август, Макдональд не трогался из Дюнабурга, ожидая назначенного для осады Риги парка, состоявшего из 130 Прусских орудий, и 16-го Мая отправленного водою из Данцига через Кенигсберг в Тильзит. 1-го Августа выгрузили его на берег и 29-го привезли в Руэнталь, подле Бауска. Не успел еще Макдональд сделать предварительных распоряжений к осаде, как получил от Наполеона повеление не начинать ее. Повеление было отправлено на марше из Бородина в Москву, куда устремлялись все надежды Наполеона. По его расчетам, в древней столице нашей долженствовал решиться вопрос о мире, к ускорению коего взятие Риги не могло способствовать. Дело состояло в огромлении Императора Александра вступлением в Москву, а потому предположенная при начале похода осада Риги была отменена, как предмет побочный, не могший иметь влияния на жребий войны. Макдональд из Дюнабурга и Граверт из Митавы не делали против Риги никаких покушений, которые, впрочем, и не могли произвести ничего другого, кроме бесполезной траты людей. Эссен с своей стороны почитал себя слишком слабым для вылазок. Его разъезды завязывали иногда между Ригою и Олаем перестрелку с Пруссаками, но сии мирные неприятели, стечением политических обстоятельств и против воли увлеченные под знамена Наполеона, никогда не атаковали первые. Они ограничивались одним отпором, отстреливались и отбивали набеги наших легких войск. Вскоре Генерал Иорк поступил на место Граверта. Приняв начальство над Пруссаками, он имел тайное свидание с Эссеном и уверил его в своей пламенной ненависти к Наполеону. Сшибки на передовых цепях прекратились.

Прибытие из Финляндии Графа Штейнгеля с корпусом должно было изменить положение дел около Риги. Корпус его, посаженный на суда в Або, Гельзингфорсе и на Аландских островах, начал в разных отделениях прибывать в Ревель. Первые войска вступили на берег в самый день Бородинского сражения, но многие суда были застигнуты противными ветрами; иные возвратились в Свеаборг, с изломанными снастями, другие сели на мель. Не желая терять времени в ожидании не прибывших еще за бурями войск, Граф Штейнгель выступил в поход с полками, высаженными на берег, числом до 10.000 человек. 8-го Сентября пришел, в Ригу авангард его, а через два дня прибыли туда остальные войска из Ревеля. Появление их в Риге было почтено жителями, более двух месяцев находившимися в великом страхе, знаком избавления.

При отправлении войск из Финляндии, первоначально хотели употребить их для освобождения Риги от осады и овладения неприятельскою осадною артиллериею[81]. Но, по возвращении Своем из Або в Петербург, когда составлен был общий операционный план, Государь назначил Графу Штейнгелю обширнейший круг действий. Корпус его входил всостав движений, предписанных всем армиям, о чем подробно дано было знать, 1-го Сентября, ему и Эссену. Сущность посланных им Высочайших повелений заключалась в следующем: 1), Когда Финляндский корпус станет приближаться к Риге, Эссену употребить для внутренней службы в крепости находившиеся на судах морские экипажи, а 20.000 человек послать с Левизом по левому берегу Двины, через Экау и Фридрихштат, с целью, до прибытия Финляндского корпуса, обратить на себя внимание Макдональда и отвлечь его от Графа Витгенштейна. 2), Финляндскому корпусу выступить из Риги к Экау, и не теряя из вида овладение осадною артиллериею, или соединиться с Левизом, если превосходство неприятеля против Левиза того востребует, или взять направление через Бауск на Биржи. 3), В сем случае Левизу равняться с Финляндским корпусом и идти из Фридрихштата и Нерфт, после чего обоим корпусам, находясь в тесной связи, открыть самое сильное наступление. Им велено было отвлекать Макдональда от Графа Витгенштейна и придерживаться влево, кВиленской губернии, к стороне Видз и Свенцян, чтобы там встретить Сен-Сира, долженствовавшего уже быть разбитым и преследуемым войсками Графа Витгенштейна, сменить сего последнего, и прогнав остатки неприятеля за Неман, стать в Вильне, откуда наблюдать вдоль Немана за Пруссаками, служа резервом для армий, назначенных соединиться на Березине.

Схема № 49

Такова была воля Императора касательно Финляндского корпуса и Рижского гарнизона, но наши Генералы не смогли привести ее в исполнение. началось с недоразумений между ними о старшинстве в чинах. Потом оказалось войск меньше, нежели полагали в операционном плане.

Считали, что с Левизом могут выступить из Риги 20, а с Гpaфом Штейнгелем 15 тысяч. Вместо того Эссен оставлял для защиты Риги и Дюнамюнда 5.000 человек, а Левизу отряжал с небольшим 10.000, но и сие войско, по превосходству в числе неприятеля, Эссен не рвался отправить в Фридрихштат прежде прибытия Графа Штейнгеля. У сего последнего также недоставало до 5.000 человек, задержанных бурями и которых он не остался ждать в Ревеле. Следовательно, для предположенных действий назначал ГОСУДАРЬ: в корпус Левиза 20.000, у Графа Штейнгеля 15.000, всего 35.000 человек, а на лицо оказалось: у первого 10.000, у второго 11.000, всего 21.000 человек. По совещании в военном совете, Эссен, Граф Штейнгель и Левиз положили начать немедленно наступление и атаковать Иорка, стоявшего с большей частью своего 16-ти тысячного корпуса между Митавою и Олаем; его осадный парк, первоначально назначенный для осады Риги, находился в Руэнтале[82]. Атаку произвели 14-го Сентября, с трех сторон: 1), На правом крыле, Контр-Адмирал Моллер с флотилиею пошел по Больдер-Аа. Двухтысячный отряд Генерал-Лейтенанта Бриземана должен был содействовать ему к вытеснению неприятельских постов из Шлока и Кальнецема а потом к атаке Митавы и угрожению тыла Пруссаков. 2) Против Олая поставили Полковника Барона Розена с 1.000 человек, и приказали ему прикрывать плотины от Риги до Митавы, преследуя неприятелей, когда они будут отступать. При отряде Барона Розена находился Эссен. 3), Главная колонна, состоявшая из Финляндского корпуса и Рижского гарнизона, 18.000 пехоты, 1.300 конницы и 23 орудия, построилась на Бауской дороге у Кательгольма. Поутру 14-го Сентября, авангард главной колонны тронулся к Фламенкругу, опрокинул прусские передовые отряды и к вечеру дошел до Таможни. Корпус расположился при Даленкирхе, откуда один батальон послан ко Берземинде, а 2 батальона к Плаканцен, во фланг неприятельской позиции у Олая. Узнав о сем наступательном движении, Иорк начал сосредоточивать весь корпус у Экау, куда, как на сборное место, избранное им для прикрытия осадного парка в Руэнтале, велел спешить всем отрядам и разъездам, стоявшим на разных дорогах. 15-го Сентября, Граф Штейнгель продолжал движение, после полудня подошел к Экау и атаковал Иорка. После краткой обороны, Пруссаки отступили за реку Экау, заняли позицию и держались упорно, пока на обоих флангах их не показались войска, посланные им в обход. Тогда Иорк отошел за реку Аа и стал между Бауском и Руэнталем, впереди парка, в намерении защищать его до последней крайности[83]. К отступлению побудило Иорка и то обстоятельство, что к нему не присоединился еще Генерал Клейст, ожидаемый им из Митавы. Бауск в ту же ночь был занят нашим авангардом. Граф Штейнгель ночевал при Экау.

До сих пор выгоды были на нашей стороне, по причине превосходства в числе. Оставалось пользоваться успехом и всему корпусу пройти Бауск, откуда стоило только, так сказать, протянуть руку на осадную артиллерию; в виду ее уже стояли бывшие в авангарде 2 запасные эскадрона Гродненских гусаров. Вместо того, в решительную минуту Граф Штейнгель добровольно себя ослабил, отрядив из Экау через Гарозен на Митаву Полковника Экельна, с 3.000 человек, и велев двум батальонам, посланным накануне на Плаканцен, идти также на Митаву, для совокупного действия с Бриземаноме, шедшим от Шлока, и Бароном Розеном, стоявшим у Олая. В то время, когда Штейнгель раздроблял свои войска, Иорк делал противное, сосредоточивал, свой корпус и тем склонил успех на свою сторону. Он решился пожертвовать временно Митавою, велел Клейсту спешить к нему на соединение, от чего стал сильнее ГрафаШтейнгеля, и для спасения осадного парка вознамерился не выжидать нападения, но перейти на правый берег Аа у Низотена и атаковать наших.

Оставив впереди Руэнталя отряд, Иорк, двинулся вниз по Аа, к Низотену, где примкнул к нему Клейст. Граф Штейнгель, узнав о сем движенин,оставил Баускую дорогу и повернул вправо, тоже к Низотену, намереваясь атаковать Иорка. Ночью послал он часть корпуса в брод через Аа, при Цемалене, в левый фланг Пруссаков. За темнотою, переход через реку и нападение на Пруссаков не были произведены в порядке, наши полки сбились с дороги и даже стреляли в своих. Увидев возникший в войсках беспорядок, Граф Штейнгель велел перейти обратно за реку и не отважился продолжать наступательные действия. «Ночью открылось», говорит он в донесении, «что неприятель был третьего частью сильнее меня, а не так, как прежде полагали, от 10-ти до 12.000 человек. Столь великая несоразмерность сил, особливо кавалерии и конной артиллерии, заставила меня, для сохранения войск на важнейшие предприятия и для соединения моего с полками, идущими от Ревеля, отступить к Риге, к чему меня также понудило и то, что в пространных равнинах Курляндии не мог я нигде взять крепкой позиции»[84].

Иорк тотчас воспользовался превосходством сил своих и ошибками Графа Штейнгеля. На рассвете 18-го Сентября, он перешел со всем корпусом через Аа, атаковал наш арьергард и преследовал его до Анненбурга. Тут местоположение позволило нашему арьергарду держаться несколько времени, пока главный корпус отступал через Гарозен на Олай, где Граф Штейнгель соединился с отрядами Бриземана и Барона Розена, которые во время движения его на Экау и Руэнталь, вошли в Митаву, но узнав об отступлении Графа Штейнгеля, возвратились. Два дна занимали наши Митаву, истребили там материалы, приготовленные для построения моста на Двине, и взяли 4 медных орудия и много разной амуниции – единственные трофеи предпринятого похода в Курляндию, стоившего нам 1.900 убитых и без вести пропавших и 578 раненых; у неприятеля взято в плен более 400 человек. 20-го Сентября отошли войска в Ригу, где их возвращение, после неудачи, произвело самое грустное впечатление, ибо в тот самый день, пришло известие о занятии Французами Москвы. Ее падение почитали в Риге разрушением всех надежд; уныние было общее, невыразимое[85].

Государь сделал Графу Штейнгелю следующие замечания: «1). Если вы предвидели, что вверенный вам корпус, до прибытия остальных из Ревеля полков, находится в слабом для действия состоянии, то следовало вам дождаться оных. 2), Нахожу неправильным оставление ваше в Митаве части войск без всякой нужды, ибо в сие самое время войска неприятельские уже вышли все из сего города, почему таковое бесполезное раздробление вашего корпуса полагаю Я причиною сей неудачи. 3), Выступивший из Риги 14-го Сентября корпус, для действия на Митаву и Экау, составлял по моему счету, исключая последние, не прибывшие из Ревеля войска, слишком 20 т., следовательно, с вероятностью полагать можно было, что сие число устроенных Российских войск могло с пользою сражаться против равного числа, собранного из разных наций неприятеля. В военных предприятиях меры средние весьма редко удаются. Самая их умеренность и бережливость часто препятствуют успеху, особливо раздробив свои силы, как сие было сделано в сем случае, оставив отряд в Митаве, а другой у Шлока»[86].

Так рушилась первая попытка исполнить операционный план. повеленный Государем. Не желая оставаться в бездействии в Риге, Граф Штейнгель испросил у Генерала Эссена разрешения идти усиленными маршами правым берегом Двины на соединение с Графом Витгенштейном. Он надеялся прибыть к Придруйску дней в 10 или 11, и там, в одно время с Графом Витгенштейном, перейти через Двину, дабы пресечь неприятелю дорогу на Вильну, действовать с выгодою в тесных местах между Придруйском и Брацлавом против нападений Макдональда, или вместе с Графом Витгенштейном атаковать Полоцк. «Если нам посчастливится разбить совершенно Сен-Сира», доносил он Государю, «тогда один Макдональд будет слишком слаб, чтобы нам сопротивляться, и при нашем движении к Неману, ему должно будет покинуть свои замыслы на Курляндию. Если Графу Витгенштейну не назначено идти к Неману, то он может своими движениями, клонящимися к соединению с Тормасовым и Чичаговым, быть в состоянии действовать с успехом в тылу большой армии Наполеона. Наконец, ежели Макдональд собрал все свои силы для нападения на Графа Витгенштейна, то он очистит Курляндию, и лишит себя через то выгод своей кавалерии, которой придется действовать в неудобных для нее местах. Что касается до осадного парка, то неприятель, держась близ орудий, защищает их с великим упорством, таки, что теперь еще нельзя взять парка»[87]. Копию с своего донесения Государю представил Граф Штейнгель Эссену, который решился, для выигрыша времени, не ожидать Высочайшего повеления о предположенном движении Финляндского корпуса, и приказал ему выступить из Риги насоединение с Графом Витгенштейном. 23-го Сентября, корпус отправился к Придруйску, по проселочной дороге, через Кайпен, Эрлу, Берсон, Каменец и Креслав. В нем находилось под ружьем 10.000 человек[88]; несколько полков, удержанных противными ветрами, не успели еще присоединиться к нему. В Риге и Дюнаминде осталось гарнизона слишком 17.000 человек[89]. Узнав о новом движении Графа Штейнгеля, Государь писал ему: «По отдаленности, в коей Я нахожусь, и по неудобности переменить нынешнее ваше направление, не могу дать вам иного разрешения, как изъявить желание мое, чтобы новые действия ваши увенчаны были лучшими успехами»[90].

Следствием покушения Графа Штейнгеля против Иорка на Экау и Митаву было то, что Макдональд, узнав о его наступательном движении, оставил один полк и два орудия в Дюнабурге, и с прочими войсками пошел поспешно на Экау. По прибытии нашел он, что военные действия прекратились, наши уже отошли к Риге, а Пруссаки занимали места прежнего своего расположения. Макдональд стал в Салгалене, между Митавою и Бауском, отослав пришедшую с ним дивизию Гранжана назад к Иллуску, на один переход от Дюнабурга. От такого неблагоразумного распоряжения дивизия Гранжана вовсе не приняла участия в войне. Макдональду следовало оставить Гранжана при себе, для оборонительных или наступательных действий против Рижского гарнизона, или отослать его к Сен-Сиру в Полоцк. Отправляя же его в Иллуск, он поставлял его в невозможность быть кому-либо полезным. Маклональд приказал Пруссакам занять пространство от Балтийского моря до Экау и Фридрихштата. Резервы стали в Митаве, Аннепбурге, Салгалене и Якобштате. Бывший в Руэнтале осадный парк отправили назад. Наши передовые войска занимали Олай, Бальдон и Нейгут. До глубокой осени, обе воюющие стороны пробыли в сем положении и совершенном бездействии.

И Сен-Сир стоял у Полоцка неподвижно в течение Августа и Сентября. Он укрепил город и ближние селения редутами и батареями, и на речках построил шлюзы, располагая в случае нужды затопить окрестности. Из наступательного положения, предписанного Наполеоном, Сен-Сир перешел в оборонительное. Причиною тому было, что Макдональд на предложение Сен-Сира отрядить к нему 12.000 человек, отвечал: «Более 4-х или 5.000, прислать вам не могу, будучи обязан оберегать великое пространство от Балтийского моря до Дюнабурга. Ослабив себя 12-ю тысячами, подвергаюсь я атаке Рижского гарнизона, ибо, после отправления к вам требуемых вами войск, он будет сильнее меня. Но и 5-ти тысячам, которые могу отрядить к вам, опасно идти по правому берегу Двины на соединение с вами: «Граф Витгенштейн не допустит их до вас и разобьет на пути». Сен-Сир отвечал, что ему мало 5.000 для наступательных движений, ибо Граф Витгенштейн начинает получать подкрепление. В переписке проходило время; Макдональд не посылал войск Сен-Сиру, а сей последний не почитал себя довольно сильным атаковать Графа Витгенштейна и ограничился одним наблюдением, стараясь только, согласно повелению Наполеона, удерживать Графа Витгенштейна, чтобы он не сделал какого-нибудь движения втыл главной Французской армии[91].

Граф Витгенштейн также не предпринимал наступательных действий, сперва по причине большой потери в людях и необходимости в отдыхе после трехнедельных, беспрестанных сражений, начавшихся 17-го Июля при Якубове, и кончившихся 6-го Августа под Полоцком. Малочисленность корпуса его не дозволяла ему атаковать Сен-Сира, укрепившегося в Полоцке и превосходного силами. Потом, в начале Сентября, Граф Витгенштейн получил общий операционный план, обещание присылки свежих войск и предписание начать действия не ранее 1-го Октября. В ожидании сего срока и усилений, ему нельзя было трогаться с места; следственно, он и Сен-Сир были осуждены обстоятельствами на временное бездействие, а между тем выгоды склонились на нашу сторону, особенно по недостатку продовольствия в неприятельских войсках. Сперва Французы добывали жизненные припасы от жителей занятого ими края, но вскоре мера сия оказалась безуспешною. Сен-Сир разделил окрестности Полоцка на округи, расписав и разграничив на картах, в какой округ посылать каждой дивизии за припасами. Вскоре ближние к городу селения и мызы оскудели, от излишних требований и грабежа, сопровождавшего фуражировки. Сам Сен-Сир сознается в большом числе солдат, расходившихся на грабеж[92]. Потом появились повальные болезни, особенно между Баварцами; их умирало ежедневно от 100 до 150-ти человек. В лазаретах не стало лекарств. Баварский историк войны 1812 года говорит: «Можно считать чудом, если кто из нас не погиб на берегах Двины от меча Русских, болезни, или голода. Нужны были все усилия начальства, для удержания войск в повиновении. Когда пальба с Полоцких укреплений возвестила нам о Бородинской победе, в наших рядах уже оставалось так мало людей, что почти некому было защищать знамен, и полки сдавали их в Комиссарское ведомство»[93]. Полоцк опустел. По улицам шатались только голодные, больные Французы, Швейцарцы и Баварцы; заразительным воздухом опасно было дышать. «Полоцк», говорить Сен-Сир, «превратился в госпиталь, и к довершению несчастия, мы ощущали недостаток во всем нужном для больных»[94].

В лагере Графа Витгенштейна, как в Тарутине, не знали нужды и жили в обилии, благодаря неограниченному усердию Псковитян, имевших счастье видеть главным вождем вооруженных сил России в 1812-м году, земляка своего – Кутузова. Они несли все в дар Отечеству: деньги, хлеб, скот, подводы. Псковская губерния служила главным источником продовольствия для корпуса Графа Витгенштейна, и подвозила съестные припасы из Новгородской губернии. С Июля месяца отправляли через Псков на Себеж 10-ти дневные пропорции сухарей, овса, мяса и вина на 35.000, а с 5-го Сентября на 55.000 человек. Псков и Остров были главными складочными, а Люцин и Себеж развозными местами, откуда продовольствие отправлялись по следам корпуса Графа Витгенштейна. Великолуцкое дворянство предложило пожертвовать всем хлебом, снятым с полей, за оставлением только необходимого количества, не требуя ни денег, ни квитанций. За хлеб, обращенный из сельских магазинов на сухари, Порховское дворянство не просило никакой платы. Пожертвования Псковской губернии хлебом, деньгами, овчинами, подводами, и прочим, превышали 14 миллионов рублей, полагая самые умеренные цены, и не включая в то число взятого из сельских магазинов хлеба. Более 100.000 подвод были в беспрестанном движении по Псковской губернии. Кроме того, крестьяне охотно оставляли свои занятия и вспомоществовали земской полиции в отправлении разных обязанностей, особенно сопровождая пленных. По великому скоплению раненых , большая часть домов в губернии были ими заняты. От недостатка врачей происходили заразительные болезни и сильная смертность. Ни чрезвычайные повинности, ни близость театра войны, ни повальные болезни, ничто не нарушало спокойствия. Гражданский Губернатор Князь Шаховской, имея ВЫСОЧАЙШЕЕ повеление доносить в собственные руки ИМПЕРАТОРА о чрезвычайных по тогдашним обстоятельствам случаях, писал в одном донесении: «Народ , пребывая в безмятежном спокойствии и горя любовью, усердием и ревностью к Вам, Государь, и Отечеству, готов во всякое время единодушным восстанием противиться неприятелю, дерзающему покушаться нарушить общественное спокойствие»[95].

По обоим берегам Двины, Граф Витгенштейн рассылал партизан ловить неприятельских фуражиров и бродяг; ежедневно приводили их от 50 до 100 человек. Летучие отряды также восстановляли порядок в тех волостях Витебской губернии, где пребывание неприятелей производило своеволие. Для прекращения там безначалий помогали партизанам разъезды, которые, по совершенному недостатку воинских команд в Псковской губернии, были на границах ее добровольно учреждены Псковитянами. Разъезды ходили, с одной стороны, по дорогам к Белому, Поречью, Велижу и Усвяту, с другой к Дюнабургу, Кренцбургу и Риге. Из находившихся при корпусе Графа Витгенштейна партизан, сделались известными: Полковник Непейцын, Майор Бедряга и войска Донского Полковник Родионов, который до такой степени тревожил неприятеля, что Сен-Сир посвятил несколько страниц в своих Записках описание его набегов. Непейцын уже 20 лет жил в отставке, потеряв под Очаковом ногу, оторванную ядром. Не смотря на свою тяжелую рану, явился он к Графу Витгенштейну, получил начальство над летучим отрядом и делал удачные поиски. Встретив на дороге шедшее из Петербурга ополчение, он сказал ратникам: «Вот ребята, я и без ноги, а уже успел поколотить злодеев; постарайтесь и вы хорошенько!» – «Не бойтесь», отвечала в один голос дружина, «не положим на руку охулки; дал бы Бог только дойти до них!». Петербургское ополчение сдержало слово. Первое отделение его прибыло к Графу Витгенштейну 28-го Сентября, второе 3-го Октября. На марше из Петербурга соблюдаемы были все военные правила; на дневках производились ученья. Стараясь ввести более военного порядка между ратниками, Государь велел прикомандировать к каждой дружине по 32 человека из армейских полков и солдатам сим идти в походе вместе с ополчением. Офицеры шли у своих взводов, с ранцами на плечах. Не смотря на дожди и грязь, ополчение делало самые большие переходы и отсталых не было. Вдруг на дороге поразила его весть о занятии Москвы. Первое впечатление, произведенное на ополчение сим известием , было, как везде в России, ужасно, но потом исполнило дружины, как всех Русских, пламенным мужеством и мщением. Ратники ускорили шаг, жаждя крови неприятельской. Граф Витгенштейн нашел в ополчении такую исправность и такой воинский дух, каких не ожидал от земледельцев, недавно покинувших соху, предводимых офицерами, до того времени чуждыми военному ремеслу. Он приказал размещать дружины во время сражения по армейским полкам, составляя из них резервы.

По прибытии в лагерь Графа Витгенштейна , среди ополчения служили молебен. Начальники поздравляли ратников с достижением цели. «Вот уже и неприятель близко», сказал начальник 1-й колонны, Бегичев; «мы должны исполнить то, для чего Государь и Отечество нас послали. Бог нам помощник: мы Ему молились. Дело наше святое; неизвестно еще кому из нас судит Бог положить живот за святую Веру Его, и потому должно приступать к нему с чистою совестью. Если кто из вас недоволен и сердится на кого-либо из товарищей, или начальников, примиритесь братски и оставьте всякую злобу. Я, как старший, более всех, может быть, досадил вам – простите меня!». При сих словах Бегичев начал со всеми обниматься; офицеры и ратники отвечала ему взаимным целованием – и трогательное доказательство силы и действия Веры над сердцами Русских воинов, таинственный обряд обречения на смерть истинных сынов Отечества, хотевших ценою жизни исторгнуть победу из рук вражеских! 3-го Октября, когда прибыло к Полоцку второе отделение ополчения, пришел из Риги в Придруйск Граф Штейнгель с Финляндским корпусом. Это было накануне дня, назначенного Графу Витгенштейну к наступательным действиям.

[81] ВЫСОЧАЙШИЙ рескрипт Эссену, от 18-го Августа.

[82] Карта движений войск у Риги, от 14-го до 20-го сентября, № 49.

[83] Zeidlitz, Tagebuch des Preussischen Armeekorps im Jahre 1812, II, 93.

[84] Донесение Графа Штейнгеля Эссену, от 25-го Сентября, № 165.

[85] «Unsere Stimmung ist ganz muthlos, da man die Besitznahme von Moskau als die Vereitelung aller Hoffnungen annimmt». Из записок Рижского Обер-Пастора Тиле.

[86] Высочайшие рескрипты Графу Штейнгелю, от 24-го и 26-го Сентября, №№157 и 162.

[87] Донесение Графа Штейнгеля ГОСУДАРЮ, от 22-го Сентября, № 122.

[88] Строевой рапорт Графа Штейнгеля, от 22-го Сентября № 122.

[89] Строевой рапорт от 22-го Сентября.

[90] ВЫСОЧАЙШИЙ рескрипт, от 26-го Сентября.

[91] Memoires de marechal St. Cyr, III, 108.

[92] «Un grand nombre d'hommes alloient marauder pour leur compte». Memoires de St. Cyr, III, 101.

[93] Volderndorf, Kriegsbegebenheiten der Bayern, III, 131, 174.

[94] «Polotzk n’etoit qu'un vaste hopital, ou pour comble de malheur, tout manquoit pour le besoin des malades». Memoires de St. Cyr, III.

[95] Донесение от 3-го Сентября.