ГЛАВА VII.

ГЛАВА VII.

ТАРУТИНСКИЙ ЛАГЕРЬ.

Усиление и устройство армии. – Изобилие и веселость в лагере. – Частности о Князе Кутузове. – Меры осторожности. – Расположение ополчения 1-гоОкруга. – Прибытие в Тарутино Донских полков. – Высочайший рескрипт о начатии наступательных действий.

Когда на всем протяжении неприятельских сообщений от Москвы до Смоленска пировала смерть, Русская армия, огражденная в Тарутине окопами и извещательными отрядами, насладилась, впервые после отступления от Немана, трех недельным отдохновением. В Тарутине стала она сильнее числом, крепче устройством. Из резервов пришли 20.000 солдат, обмундированных и вооруженных; приходили кавалерийские ремонты, полки с Дона и Урала; привозились снаряды, сукна; исправили амуничные вещи; людей снабдили сапогами, валенками, полушубками, для которых уже с Августа велено было заготовлять овчины, для главной армии в губерниях: Воронежской, Курской, Екатеринославской, Харьковской и Тамбовской, для корпуса Графа Витгенштейна в Лифляндской и Псковской. После Бородинского сражения Высочайше повелено было укомплектовать дивизии, расформировав для того слабейшие, из коих люди долженствовали поступить на пополнение дивизий, понесших менее урона. Вместо того, Князь Кутузов, не уничтожая дивизий, в каждой обратил один егерский полк на укомплектование прочих пяти полков. Расформированные полки, за оставлением в них малого числа людей, отправил он к Князю Лобанову-Ростовскому для преобразования. В Тарутине объявлены были награды за Бородинское сражение и розданы пожалованные нижним чинам по 5-ти рублей на человека; офицерам отпущено третное жалованье. В разных местах в тылу армии учредили госпитали, усугубили меры для скорого доставления к полкам выздоровевших, устроили следование подвод с продовольствием. Три раза в неделю отпускали пивную порцию; в дурную погоду выдавали ее ежедневно. Вино, овощи, плоды были привозимы обозами от купеческих обществ из разных городов. Отправляя в Тарутино приказчиков с запасами, хозяева приказывали предавать товар за самую умеренную цену. У маркитантов было изобилие всякого рода товаров. Из соседних губерний приезжали крестьяне в лагерь, узнавать об участи своих родственников; жены и матери приходили с гостинцами отыскивать мужей и сыновей. Бывали радостным встречи, или проливались слезы о падших за родину. Простые шалаши, сначала наметанные на скоро, становились обширнее, красивее; в иных были даже камины. Для освежения солдат после четырех месячного кочеванья на биваках, устроили бани в деревнях и на берегах рек. Дни проходили в обучении молодых солдат и рекрутов, особенно стрельбе в цель. У генералов и офицеров бывали роскошные обеды. По вечерам, в полках гремела музыка, раздавались песни, и среди их веселых перекатов зажигались огни биваков. Происшествия от Немана до Тарутина казались тяжелым сном; размыкалось прежнее горе; тускло в душах недавнее зарево Москвы; все оживало новою жизнью; воспрянуло убеждение, что наконец достигли крайней точки отступления, что неприятель не перешагнет за Нару, и близок час кровавой расплаты за оскорбленную честь Державы Александра!

Для успокоения России, Князь Кутузов приказал рассылать во все губернии печатные известия из армии. Уверенность всего Государства в его ум и прозорливость, о которой ходило много поговорок и анекдотов, породила заключение, всюду сделавшееся общим, что он держит Наполеона в Москве, как лютого зверя в западне. Пребывание в Тарутине было для Кутузова одною из блистательнейших эпох его достославной жизни. Со времен Пожарского, никто не стоял так высоко в виду всей России. Духовные присылали ему вблагословение образа и извещали его о молитвах, воссылаемых ими об успехе его предначинаний. Из Казанского женского монастыря доставлены были деньги для раздачи часовым, поставленным у дверей Фельдмаршала. Граждане города Курска, по общему приговору, поднесли ему список с чудотворной иконы Знамения Божией Матери, некогда защитившей город их от врагов Отечества. Князь Кутузов получал письма, с убедительными просьбами: уведомлять, что наиболее нужно для армии. Из губерний являлись к нему от дворянского и купеческого сословия нарочные, изъявляя совершенную готовность на всякие пожертвования. «Требуйте», говорили они, «Светлейший Князь, требуйте и Вы увидите, как поспешно исполним ваши приказания. Имение и жизнь, все Царю в ноги!». С обворожительною ласкою принимая депутатов, Фельдмаршал обыкновенно отвечал, что повелениями Государя и общим усердием готовы уже силы и средства к безопасности Отечества, «но», присовокуплял он, «если встретится надобность, то уверен, что ваша преданность к Государю поставит врагу тысячи неодолимых для него препон». Часто приходили к нему воины-крестьяне, и были награждаемы им знаками отличия Военного ордена, ибо он старался всеми средствами поддерживать и распространять народную войну. В избе его, в Леташевке, встречались и дети, лет 10-ти, 12-ти. Не быв в состоянии, по слабости возраста, владеть ружьем, они обыкновенно просили Фельдмаршала, называя его «дедушкою», снабжать их пистолетами. Несколько раз приезжали из Калуги депутаты к Князю Кутузову узнавать о положении дел, и вызывались на пожертвования. Успокоенные его уверениями, возвращались они в свои общества, с письмами от Фельдмаршала. Вот одно из них к Градскому Главе, от 30-го Сентября.

С сердечною признательностью, сопряженною с полным удовольствием, вижу я усердие ваше к любезнейшему Отечеству нашему, и присовокупляя теплые молитвы мои к вашим, прошу Всевышнего о ниспослании помощи оружию нашему на поражение и конечный удар коварному врагу, вступить на землю Русскую дерзнувшему. В настоящее время мы видим в изобилиик нам милость Божию: злодеи наши со всех сторон окружены; свободный выезд из стана, партиями от нас везде посланными, совершенно воспрещен; люди и лошади изнуряются голодом, и каждый день во всех местах убитыми и пленными теряют они до 500 человек, что подтвердить могут и граждане ваши Гг. Елисеев и Лебедев. После чего вы видите, что молитвы наши услышаны; и что Всевышнего десница ниспосылает к нам благословение свое, которое, при непрерывных восклицаниях наших к Царю Царей, усилясь, доставит нам новое доказательство, сколь много Отечество ваше Им хранимо, и сколь мало неприятель найдет случая гордиться долговременною поверхностью над войсками Богом данного нам Всеавгустейшего Монарха».

При всей безопасности Тарутинского лагеря, Князь Кутузов не пренебрегал мерами осторожности. Он писал Милорадовичу:[50] «По случаю теперешнего бездействия можно заключить, что неприятель делает некоторые скрытные приготовления, а как позиция наша окружена большею частью обширнейшими лесами, то желаю, чтоб вы подтвердили казачьим полкам, содержащим передовую цепь и делающим разъезды вправо и влево, сколь можно делать оные далее, подслушивая ночью, не прорубается ли неприятель лесами, делая себе сквозь оные новые дороги». Впрочем, Князь Кутузов не полагал, чтобы Наполеон вознамерился атаковать Тарутинские укрепления. Он говорил (это его собственный слова): «Bonaparte ne viendra pas ici se casser le nez. Il est plus interesse a manoeuvrer, qu'a livrer bataille». Однажды присовокупил он: «Разбить может меня Наполеон, но обмануть – никогда!». К одной из дочерей своих писал он, от 1-го Октября: «Мы стоим на одном месте и с Наполеоном смотрим друг на друга; каждый выжидает время. Между тем маленькими частями деремся и поныне везде удачно. Всякий день берем в полон по нескольку сот человек»[51].

Для большего обложения неприятелей в Москве и окрестностях, и обеспечения соседних губерний от вторжения неприятельских шаек и грабителей, Князь Кутузов велел ополчениям 1-го округа выступить к пределам их губерний. Тверское стало между Климом и Тверью, и частью усилило отряд Винцингероде; Ярославское при Переславле-Залесском, прикрывало Ярославскую дорогу; Владимирское, у Покрова, заслоняло путь во Владимир; Рязанское, при Коломне, наблюдало дороги в Рязань и через Егорьевск на Касимов; Тульское было от Каширы до Алексина, а Калужское в уездах пограничных с Московскою в Смоленскою губерниями, делая разъезды к Ельне и Рославлю, для чего назначены были еще два казачьих полка. Пятитысячный отряд Калужского ополчения был послан охранять Брянск. От всех ополчений расставлены были ближе к Москве цепи, называвшиеся кордонами.

Самым значительным подкреплением армии было прибытие 26-ти Донских полков, составленных из ополчения собранного на Дону по Манифесту 6-го Июля. Когда в последствии, Манифестом 18-го Июля, отменено было повсеместное вооружение, и для ополчения назначены только 17 губерний, приготовленные на Дону войска были остановлены впредь до востребования. Скоро прогремело Бородинское сражение и нельзя уже было медлить собранием новых сил, а потому, 29-го Августа, Платов велел тронуться запасному войску. Он писал Наказному Атаману Денисову об отправлении в 24 часа всех приготовленных к ополчению казаков, кроме дряхлых стариков и сущих калек. Против состоявшегося в Войсковой Канцелярии положения об ополчении, Платов сделал одно изменение: не посылать 17-ти и 18-тилетних выростков. Их оставили по молодости лет, для исправления внутренних повинностей и присмотра за имуществом. Всему наряженному в поход войску велено следовать к Москве усиленными переходами, без роздыхов, делая в день не менее 60-ти верст. «Я в полной уверенности», так заключил Платов свое предписание, «что Войсковая Канцелярия, с общим содействием с г-м Войсковым Наказным Атаманом, употребит все средства к самопоспешнейшему выкомандированию из войска в поход приготовленных к тому чиновников, тем более, что войско Донское, пользовавшись издревле Высокомонаршими милостями Августейших Монархов своих, особенно ныне царствующего Всемилостивейшего Государя Императора, обязано верноподданническим долгом и данною пред Богом Государю и Отечеству присягою жертвовать всеми силами для защиты любезнейшего Отечества и Августейшего Престола, против нашествия злоковарного врага, нарушающего общее спокойствие». Слова Платова нашли горячий ответ в сердцах Донцов. 26 полков, в числе 15.002 человек, и 6-ть орудий конной артиллерии, ведомые Генерал-Майорами Иловайским 3-м и Грековыми 1-м и 2-м, шли по 60-ти верст в сутки, без роздыха, чего ни одна конница Европейская не в состоянии исполнить. Наказной Атаман Денисов, уведомляя Платова о выступлении запасного войска, начинает донесение следующими словами: «Ополчение Донское двинулось уже в поход. Я должен к чести рода нашего по справедливости донести, что все чиновники и казаки идут на защиту Отечества с совершенною ревностью и охотою, а некоторые не довольствуясь тем, что выступают сами, помогают по мере избытка своего и другим сотоварищам своим. Не могу перед вами сокрыть прискорбия моего, что я почти один лишаюсь высокой чести быть с собратьями моими на поле брани; но что делать? Если такова судьба, безмолвно покоряюсь ей».

Первые 5 Донских полков пришли в Тарутино 29-го Сентября. В иных взводах, рядом находились деды и внучата их; первые – убеленные сединою, другие – в отроческих летах. Вслед за 5-ю полками должны были придти и остальные 21. Из всех 26-ти, Князь Кутузов намерен был составить 10-ть летучих отрядов и поручить их отличнейшим армейским Штаб-Офицерам и Донским Полковникам, а Платова с 4.000 казаков отрядить для отдельных действий на путь сообщений неприятельских. Но еще не успели придти все казачьи войска, как в первых числах Октября обстоятельства изменились и не дозволили Князю Кутузову привести в исполнение его намерение, которое, впрочем, и не соответствовало видам Государя. Его Величество уже не довольствовался одними поисками и набегами, нападением на фуражиров, бродяг и проходящие по Смоленской дороге команды и транспорты, но повелевал решительное наступление. Да и можно ли было терпеть Российскому Монарху, чтобы Наполеон присутствием своим долее осквернял Москву? Как мыслил в то время Государь о военных действиях, видно из следующего рескрипта к Князю Кутузову, от 2-го Октября, то есть, от того числа, до которого доведено наше описание.

Князь Михаил Илларионович!

«С 2-го Сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20-го, и в течение всего сего времени, не только что ничего не предпринято для действия против неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже по последним рапортам вашим вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом в опасности. По рапортам от Генерала Вицингероде вижу Я, что неприятельский 10.000-й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25-е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам с своею гвардиею, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностью напротив того должно полагать, что он вас преследует отрядами, или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что пользуясь сими обстоятельствами, могли б вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного, или по меньшей мере заставить его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожения сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностью и деятельностью, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастье. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному Отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты Моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во Мне, но Я и Россия в праве ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, вам предвещают».

Строжайшее повеление Князю Кутузову действовать наступательно получено было им, когда война уже приняла другой оборот, Наполеон выступил из Москвы, и Русская армия тронулась из Тарутина. Не менее того, рескрипт сей должно сохранить в благоговейной памяти потомства, как свидетельство тогдашних чувствований Императора Александра. Не утомлять только врага и ждать определения судьбы хотел Он, но с верою в помощь Бога и надеждою на Русскую силу, Он требовал битвы решительной!

[50] От 28-го Октября, № 88.

[51] Прасковье Михайловне Толстой.