ГЛАВА IV.

ГЛАВА IV.

ИМЕРАТОР АЛЕКСАНДР ОТВЕРГАЕТ ПРЕДЛОЖЕННЫЙ НАПОЛЕОНОМ МИР.

Отправление Лористона к Князю Кутузову. – Свидание Князя Волконского с Лористоном. – Разговор Князя Кутузова с Французским посланным. – Письмо Наполеона. – Продолжение разговора с Лористоном. – ВЫСОЧАЙШМЙ рескрипт. – Формирование резервов. – Деятельность ИМПЕРАТОРА Александра.

Только два дня минуло, со вступления Русской армии в Тарутинский лагерь, как 23-го Сентября, поутру, Князю Кутузову доставили письмо от Маршала Бертье, извещавшего о желании Наполеона отправить к нашему Главнокомандующему Генерал-Адъютанта Графа Лористона, с важными поручениями. При вскрытии письма находился у Фельдмаршала один Князь Волконский. «Чего хочет от меня Наполеон?», сказал Кутузов, и присовокупил: «Который теперь час?» – «10 часов», отвечал Князь Волконский. – «Я спросил об этом для того», продолжал Фельдмаршал, «что должно выиграть время, и сколько можно долее держать Французов в бездействии. Обыкновенно атакуют они не ранее полудня, отобедав. Надобно известить Лористона, что я сам приеду на передовые посты для переговоров, а между тем пройдет день». Вскоре однако Князь Кутузов отменил свое намерение и велел Князю Волконскому ехать в авангард, спросить Лористона с чем он прислан, и если унего есть от Наполеона письмо, то взять его. «Но что прикажете делать, ежели Лористон не отдаст мне письма и не захочет объявить своего поручения?», спросил Князь Волконский. – «В таком случае», возразил Фельдмаршал, «скажи, что пошлешь ко мне; за приказаниями; но только вели адъютанту ехать как можно тише»[32].

Прибыв на аванпосты, Князь Волконский увидел Французских Генералов, разъезжавших вдоль передовой цепи. Он дал им знать, что ожидает Лористона, который немедленно явился. Князь Волконский объявил ему о полномочии своем узнать о предмете его поручения и принять от него письмо Наполеона, если он привез его с собою. Лористон отвечал, что ни того, ни другого исполнить не может, имея от Наполеона повеление объясниться с Фельдмаршалом лично. «В таком случае», сказал Князь Волконский, «я пошлю к нему адъютанта». Он велел своему ординарцу Нащокину донести Князю Кутузову об ответе Лористона, и потихоньку присовокупил, чтобы Нащокин, покуда будет в виду Лористона, понесся во весь опор, а потом, когда скроется от его глаз, ехал шагом и не торопился. Оставшись наедине с Лористоном, Князь Волконский сказал ему, что в ожидании ответа лучше каждому из них отправиться в свой авангард. Предложение принято, но в ту минуту, когда они поворачивала лошадей, подъехали к ним: с Французской цепи Мюрат, а с нашей Беннигсен и Милорадович. «Долго ли длиться войне?», спросил Мюрат. – «Не мы начинали войну», отвечал Милорадович. – «Как Неаполитанский Король», продолжал Мюрат, «я нахожу, что ваш климат суров». После короткого, незначительного разговора, Генералы обоюдных войск возвратились в свои авангарды. Когда совсем смерклось, Нащокин возвратился с ответом Князя Кутузова, приглашавшего в свою главную квартиру Лористона. Извещенный о том, Лористон не замедлил приехать в наш авангард и отправился с Князем Волконским на дрожках. Армии велено было разложить множество огней. Казалось, в лагере стояло 200, или более тысяч человек. Некоторые полки были переведены с одного места на другое, в намерении скрыть от Лористона настоящее положение войск, и размещением их на обширном пространстве дать вид многочислия. Людям велено было варить кашу с мясом и петь песни, сопровождаемые музыкою. Солдаты торжествовали, как победу, известие, что Наполеон шлет посла и догадывались, что враг принужден просить мира. Среди шумного веселья войск и бесчисленных огней, Князь Волконский и Лористон ехали мимо биваков в Тарутино. Быв старыми знакомыми, они, как водится в подобных случаях, разговаривали только о предметах посторонних, не важных. «Кто думал», сказал между прочим Лористон, «что мы увидимся под Москвою и в таких обстоятельствах?». В ожидании посла, Князь Кутузов принарядился. Обыкновенно на нем был сюртук, и через плечо нагайка и портупея, но готовясь принять Наполеонова посла, он впервые надел мундир. Он вышел на улицу и сказал окружавшим его: «Господа! может быть с Лористоном приедут Французские офицеры; прошу вас ни о чем другом не говорить с ними, кроме о дожде и погоде». В 10½ часов вечера приехал Лористон. С ним не было ни одного Француза. Фельдмаршал пригласил его в избу и остался с ним вдвоем.

Лористон начал разговор замечаниями о пожаре Москвы, и обвинял в зажигательстве Русских, оставшихся в столице. Потом он предлагал размен пленных, в чем Князь Кутузовотказал ему. Более всего распространялся он о жестоком образе войны с нашей стороны и относил ожесточение не к армии, а к жителям, жалуясь, что они сами жгут дома свои и хлеб, и нападают на Французов, идущих по одиночке, или небольшими командами. «Лористон сделал», как доносил Князь Кутузов Государю, «неслыханное предложение, унять такие поступки. Я уверял. его, что ежели бы и желал я переменить сей образ мыслей в народе, то не мог бы в том успеть, потому что народ почитает настоящую войну как бы за нашествие Татар, и я не в состоянии переменить его воспитания. Наконец Лористон дошел до истинного предмета своего посольства, то есть, стал говорить о мире. Дружба, сказал он, существовавшая между Вашим Императорским Величеством и Наполеоном, разорвалась несчастным образом, по обстоятельствам посторонним, и теперь удобный случай восстановить ее. Cette guerre singuliere, cette guerre inouie doit-elle durer eternellement? L'Empereur mon maitre a un desir sincere de terminer ce differend entre deux nations grandes et genereuses, et a le terminer pour jamais». – «Я «ответствовал ему, что на это я не имею никакого наставления, и что при отправлении меня к армии и названия мира ни разу не упомянули. Впрочем, все сии слова, от него мною слышанные, происходят ли они так как его собственное рассуждение, или имеют источника свыше, что я сего разговора ни в котором случае и передать Государю своему не желаю, que je serai maudit par la posterite, si l’on me regardoit comme le premier monteur d'un accomodement quelconque, car tel est l'esprit actuel de ma nation. Тут Лористон подал мне письмо от Наполеона, с коего при сем список прилагается».

Письмо Наполеона к Князю Кутузову.

«Посылаю к вам одного из моих Генерал-Адъютантов, для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. За сим молю Бога о сохранении вас под Своим священным кровом»[33].

«После сего», продолжает Князь Кутузов в донесении Государю, «Лористон просил меня испросить у Вашего Императорского Величества согласия прибыть ему по этому предмету в Петербург. В ожидании ответа, «он предложил перемирие, в котором я ему отказал. Он с нетерпением рассчитывал время, когда на мое донесение ответ придти может. Я обещал исполнить его требование, то есть, донести о сем желании Наполеона Вашему Императорскому Величеству»[34]. Разговор Князя Кутузова с Лористоном продолжался ровно 50 минут. Потом Фельдмаршал послал за Князем Волконским, повторил ему при Лористоне все то, о чем было рассуждаемо, и присовокупил, обращаясь к Французскому Послу: «Вы спрашиваете зачем народ нападает на ваши войска? Народом я не начальствую и не могу воспрепятствовать вооружению его. Что ж касается до армии, надеюсь, что она соблюдает все правила, существующие между просвещенными Державами. Может быть, вас ожидают еще большие несчастья со стороны народа. Относительно же переговоров, Государь запретил мне даже произносить слова: мир и перемирие. Спросите у Князя Волконского: он прислан сюда подтвердить мне сию Монаршую волю». При самом окончании свидания, Лористон узнал о скором отъезде Князя Волконского вПетербург, и предлагал обиняками, что ближе и удобнее ехать ему через Москву. Князь Кутузов не изъявил на то своего согласия. Тогда Лористон сказал: «Не лучше ли послать кГосударю Фельдъегеря? Он скорее доедет»[35]. Это предложение, вырвавшееся у Лористона, свидетельствовало до какой степени простиралось нетерпение Наполеона узнать мнение Государя о продолжении войны и намерения Его Величества войти в соглашения о мире. Но и оно было отклонено. На следующее утро Князь Кутузов отправил в Петербург Князя Волконского. Император не только не одобрил поступка Главнокомандующего, но, непоколебимый в своих правилах, коим Россия обязана спасением, не вступать с неприятелем ни в какие переговоры, изъявил Князю Кутузову Свое неудовольствие в следующем рескрипте.

«Из донесения вашего, с Князем Волконским полученного, известился Я о бывшем свидании вашем с Французским Генерал-Адъютантом Лористоном. При самом отправлении вашем к вверенным вам армиям, из личных Моих с вами объяснений известно вам было твердое и настоятельное желание Мое устраняться от всяких переговоров и клонящихся к миру сношений с неприятелем. Ныне же, после сего происшествия, должен с тою же решимостью повторить вам: дабы сие принятое Мною правило было во всем его пространстве строго и непоколебимо вами соблюдаемо. Равным образом с крайним неудовольствием узнал Я, что Генерал Беннигсен имел свидание с Королем Неаполитанским, и еще без всякой к тому побудительной причины. Поставив ему на вид сей несовместный поступок, требую от вас деятельного и строгого надзора, дабы и прочие Генералы никогда не имели никаких свиданий, а кольми паче подобных переговоров с неприятелем, стараясь всемерно оных избегать. Все сведения от Меня к вам доходящие и все предначертания Мои в указах на имя ваше изъясняемые, одним словом, все убеждает вас в твердой Моей решимости, что в настоящее время никакие предложения неприятеля не побудят Меня прервать брань, и тем ослабить священную обязанность: отмстить за оскорбленное Отечество».

Так отвергнуты были Государем формальные предложения о мире, сделанные Наполеоном, который с своей стороны не переставал ласкать себя надеждою получить удовлетворительный ответ. Ожидая с часу на час вожделенного отзыва, оставался он в Москве в совершенном бездействии, между тем, как Император Александр готовил для гибели врагов все средства, врученные Ему Промыслом. Составление резервов особенно озабочивало Государя. Резервы были троякого рода: пешие, конные и артиллерийские. Пешие формировались в Арзамасе, Ярославле и Петербурге. Князь Лобанов-Ростовский формировал в Арзамасе 67 батальонов, то есть, для каждого пехотного и егерского полка главной армии по одному сильному батальону в 1.000 человек; Генерал-Лейтенант Клейнмихель в Ярославле по одному такому же батальону для каждого из 12-ти гренадерских и 12-ти полков корпуса Графа Витгенштейна; Генерал-Майор Башуцкий в Петербурге 6 батальонов для гвардии и 18 для Финляндского корпуса. Сверх штатного числа людей, при каждом резервном батальоне была особая команда из 2-х офицеров, 5-ти унтер-офицеров и 60-ти рядовых, назначенных по выступлении батальонов в поход, оставаться на месте для образования рекрутов, или, лучше сказать, новой формировки батальонов из рекрутов, набиравшихся по Манифесту 7-го Августа. Генерал-Лейтенант Кологривов командовал главным конным резервом, расположенным в Муроме, где формировались для каждого из 47-ми кавалерийских полков, бывших в действующих армиях, по два сильных эскадрона, из 208 человек, всего 94 эскадрона, а в них 19.552 человека[36]. В Петербурге формировался особенный резерв для гвардейских конных полков, в каждый по 2 эскадрона. Генерал-Адъютант Кутузов набирал 3.747 конных ямщиков, с ямов между Москвою и Петербургом. Артиллерийские резервы были в Нижнем Новгороде, Петербурге, Костроме и Тамбове: 8.050 человек для пешей и 1.350 для конной артиллерии. В низовых губерниях производилось формирование 46.000 ополчения 3-го округа, начальник которого, Граф Толстой, от 29-го Сентября доносил, что в скором времени надеялся он быть готовым к выступлению. Рекрутов по Манифесту 7-го Августа ставили чрезвычайно поспешно. В людях не было недостатка, но затруднения встречались в снабжении запасных войск оружием, амунициею, обозами, седлами, тем более, что сперва подряды на постройку обозов и вещей были заключены в Москве. С падением ее рушились контракты икончилось правильное довольствие войск из Московских Комиссий. Мастеровые, подрядчики икомиссионеры разбежались. Надобно было снова делать заказы, выписывать из Петербурга провиантских и комиссариатских чиновников, вновь заводить отчетность, которой многие нити, или связи с предшествовавшим, были разорваны. На всех главных дорогах умножили число почтовых лошадей, и на них возили амуницию, порох, свинец, оружие, даже пушки и зарядные ящики, с офицерами и прислугою.

Бесчисленные заботы не истощали деятельности Императора Александра. По обширному пространству, на коем находились армии, были они без взаимных между собою сообщений, потому, что неприятели занимали центральное положение. Государь был средоточием, куда стекались донесения главнокомандующих и отдельных начальников, и откуда исходили к ним повеления. Каждого из них Император поставлял в известность о том, что делалось в других частях театра войны. Доходило ли до Его сведения какое-либо важное или любопытное известие, тотчас неслись от него фельдъегеря к главнокомандующим, с предположениями о последствиях, какие могли произойти на основании полученных сведений, мерах, какие должно было предпринять. Он не ограничивался одними повелениями армиям, Военному Министру, отдельным корпусным командирам, но Сам собственноручно вел переписку с Генерал-Кригс-Комиссаром, с начальниками резервов, оружейных заводов, губернских ополчений, с гражданскими губернаторами, даже с отдельными небольшими рекрутскими командами. Желая знать о точном исполнении своих распоряжений, приказывал Он тем, кому посылал повеления, чтобы они, кроме своих рапортов по команде, представляли также донесения прямо к Нему. Деятельность Его превосходила всякое вероятие. Александр мысленно носился по всем концам Империи, стараясь воспламенять сердца подданных, находить средства отмстить за оскорбленную честь Отечества. Это выражение употреблено во многих собственноручных бумагах Императора, поклявшегося достояние Предков передать в целости Державным Преемникам.

[32] Со слов Князя Волконского, ныне Министра Императорского Двора.

[33] «Monsieur le prince Koutousoff! J'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessans. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu' il exprimera les sentimens d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtems pour sa personne. Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutousoff, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde. Moscou, le 3 octobre, 1812». Signe: Napoleon.

A Mr. le prince Koutousoff, generalissime de l'armee russe.

[34] Донесение Князя Кутузова Государю, из Тарутина, от 23-го Сентября. Оно писано рукою Князя Волконского.

[35] Со слов Князя Волконского.

[36] В сии 94 эскадрона были взяты люди: 1), из запасных эскадронов, 2), из прежних рекрутских депо, 3), из волонтерного полка Графа Салтыкова, и 4), из рекрутов.