ГЛАВА ХХХ.

ГЛАВА ХХХ.

ОТСТУПЛЕНИЕ ИЗ РОССИИ ОТДЕЛЬНЫХ НЕПРИЯТЕЛЬСКИХ КОРПУСОВ.

Отступление Князя Шварценберга от Слонима и Ренье от Ружан. – Отряженные против Австрийцев и Саксонцев Русские войска. – Повеления Дохтурову и Милорадовичу. – Выступление Князя Шварценберга из Белостока. – Занятие Гродно. – Перемирие с Князем Шварценбергом. – Отношение Австрии и России в продолжение войны 1812-го года. – Ренье уходит из наших границ. – Распоряжения против Макдональда. – Переговоры с Иорком. – Заключенное с ним условие. – Беспрепятственное отступление Макдональда. – Русские распространяются в восточной Пруссии. – Число войск в неприятельской армии при выходе ее из России. – Трофеи Отечественной войны.

«Изгнание главной армии Наполеона из России должно иметь неминуемым последствием отступление отдельных неприятельских корпусов», доносил Князь Кутузов Государю[399]. В самом деле, Макдональду, Князю Шварценбергу и Ренье оставалось одно – скорее уходить: им нечего было делать в России, разве только искать бесплодных битв, верного поражения. Опишем, как совершались их отступательные движения, и начнем с Австрийцев и Саксонцев.

По прибытии Князя Кутузова в Вильну, Князь Шварценберг стоял в Слониме; отряды его находились около Несвижа и Белицы; Ренье был в Ружанах. Не имея долгое время положительных сведений о главной неприятельской армии, и застигнутые трескучими морозами, оба сии Генерала не трогались из мест своего расположения, посылая в разные стороны лазутчиков и разъезды для разведаний о главной неприятельской армии. Шпионы и партии доносили одно и то же, что Наполеонова армия бросает пушки, оружие и бежит к Вильне. Однако же Маре писал Князю Шварценбергу противное, не переставая уверять его, что Наполеон отступает маневрируя, постоянно одерживает поверхности над Русскими и идет на зимние квартиры; но куда? о том Маре умалчивал, предлагая только Князю Шварценбергу действовать в смысле настоящего положения главной армии. Не понимая таких загадочных выражений, ни того, в чем должен заключаться маневр его, послал он к Маре за объяснением, но вместо ответа получил от него известие об отступлении главной армии к Неману и приказание заслонить Варшавское Герцогство. Тут открылась наконец Князю Шварценбергу тайна совершенного разгрома Наполеоновых войск, скрываемая от него до тех пор министром Маре под различными вымыслами, приправленными вычурами дипломатических двусмысленных речей. Он увидел, что ему оставалось заботиться единственно о собственном спасении, и призвав на совещание Ренье, положил с ним: 1), корпусам их отделиться одному от другого, и 2), Австрийцам идти из Слонима к Белостоку и Гродно, а Саксонцам из Ружан через Шершево к Волчину, на Буге. 1-го Декабря началось их отступление.

Между тем подвигались с разных сторон, отряженные Князем Кутузовым против Князя Шварценберга и Ренье, войска, сперва порученные Тормасову, а вскоре потом Дохтурову. Под начальство сего последнего поступили: 1), корпус Тучкова, шедший из Кайданова к Несвижу; 2), следовавшие туда же из Бобруйска, под начальством Генерала Ратта, 8 батальонов; 3), корпус Сакена, бывший на марше из Ковеля к Бресту; 4), корпус Эссена, во время предпринятого им для соединения с Чичаговым движения дошедший до Новгорода Волынского, где он был настигнут курьером, вернувшим его назад через Пинск на Несвиж. Кроме сих войск подчинили Дохтурову три отряда: 1-й, Графа Ожаровского, в Лиде, 2-й, Васильчикова, в Мостах, и 3-й, Давыдова, на марше к Гродно. Милорадович, с 2-мя пехотными корпусами и одним кавалерийским, стал между Гродно и Лидою, имел приказание поддерживать общее движение за Князем Шварценбергом, и в случае надобности принять главное начальство над всеми порученными Дохтурову войсками. Сей последний и Милорадович снабжены были следующими повелениями Князя Кутузова:

1), Дохтурову.

«Предлагаю вам с получения сего отправиться в Новосвержен, и по мередвижения корпуса к Слониму, стараться открыть сношение с отрядом Эссена, отряженного от корпуса Сакена 13-го Ноября, и назначенного следовать через Пинск к Несвижу, на соединение с вами, которому состоять в команде вашей. От Новосвержена продолжайте идти через Слоним, в том направлении, как отступает Князь Шварценберг, но с большею осторожностью, ибо он может иметь соединенных войск до 40.000 человек. Во время движения вашего откройте тесное сношение через Белицу с авангардом. Милорадовича, расположенного между Лидою и Гродно, коего имеете извещать сколь можно чаще о всем происходящем. По мере отступления Князя Шварценберга в Герцогство Варшавское остановитесь с корпусом около Белостока, и тогда легко можно будет вам открыть сообщение с Сакеном через Пружаны и Кобрин, и если найдете возможность с ним соединиться, то он будет состоять у вас в команде. Ежели же нет на то возможности, и вы угрожаемы б были атакою со стороны Шварценберга, в таком случае держаться правее, чтобы Милорадович мог немедленно присоединиться к вам, и во всех случаях стараться по возможности воспрепятствовать Князю Шварценбергу идти в Пруссию или в Варшаву».

2), Милорадовичу.

«Будьте в беспрестанном сношении с корпусом Дохтурова, ибо слабость оного не позволяет ему предпринять ничего иного, как только наблюдать по близости за движениям Князя Шварценберга. Если бы он угрожаем был атакою со стороны Австрийцев и не был в состоянии соединиться с Сакеном, то приказано ему от меня держаться правде к Неману, дабы дать вам возможность присоединиться к нему со 2-м и 4-м пехотными корпусами и 2-м кавалерийским, и тогда вы, приняв команду над всеми войсками, продолжайте направление так, чтобы отрезать неприятелю путь к Варшаве и побудить его идти на Люблин». Тогда же Фельдмаршал писал Сакену: «Если вы заметите, что Князь Шварценберг берет свое направление на Брест и Люблин, то в том не препятствуйте ему, ибо главная цель в нынешних обстоятельствах должна быть в том, чтобы удалить его от Пруссии и от Варшавы».

По дальнему расстоянию от Слонима порученных Дохтурову войск, нельзя было им догнать Австрийцев, вблизи коих находились только отряды Васильчикова и Графа Ожаровского. Но обстоятельства приняли для нас уже столь благоприятный оборот, что не надобно было употреблять силы для выпровождения Князя Шварценберга из России. Подробности отступления его были следующие. Разъезды Графа Ожаровского схватили 1-го Декабря в Белице пикет Венгерских гусаров и тотчас дали им свободу, за что Граф Ожаровский получил благодарность от Князя Кутузова, приказавшего обращаться с Австрийцами самым ласковым образом. Взявший пленных офицер[400] назвался переговорщиком в имел свидание с Генералом Мором, начальником Австрийского авангарда. Мор объявил, что он имеет приказание содержать наблюдательную черту по правому берегу Немана, в 8-ми милах от реки, не будет делать никакого движения, если его не станут беспокоить, и что узнав о приближении Русских, он послал донесение Князю Шварценбергу, и ожидает от него повелений[401]. Через несколько часов Мор начал отступать и весь корпус Австрийцев потянулся к Белостоку. Венгерские гусары арьергарда, сходясь с казаками, называли их товарищами, и объявляли о данном им запрещении драться с русскими[402]. Таким образом, отступая спокойно, Князь Шварценберг через несколько детей сосредоточил силы свои у Белостока, но не переходил за нашу границу, видя, что за ним шли одни летучие отряды. С своей стороны, будучи уверен в скором удалении Австрийцев из России, Князь Кутузов желал только не допустить их до Варшавы, и для того велел отрядам брать направление на Тыконин, в левый фланг Князя Шварценберга.

Генерал-Адъютант Васильчиков подошел первый к Белостоку, но по малочисленности отряда не имел возможности занять город силою. Неожиданный случай помог ему. Начальник авангарда, Генерал-Майор Юзефович, съехавшись на передовой цепи с одним Австрийским генералом, сказал ему сам от себя, и не имея повеления, что Васильчиков желает видеться с Князем Шварценбергом. Со времени своего посольства в Петербурге знакомый с Васильчиковым, Князь Шварценберг отвечал готовностью на свидание. Васильчиков послал к нему Генерал-Майора Князя Щербатова уговорить его выйти из России, без кровопролития. Успех переговоров был совершенный. Князь Шварценберг согласился оставить Белосток и перейти за границу, но присовокупил, что вступив в Варшавское Герцогство, остановится на зимних квартирах, в надежде заключить с нами перемирие, а в противном случае, если мы его потревожим, то, хотя с сожалением, однако же будет силу отражать силою. Васильчиков велел отвечать, что не имея полномочия, за будущее ручаться не может[403]. Согласно данному обещанию, Князь Шварценберг, 13-го и 14-го Декабря, пошел из Белостока через Высоко-Мазовец к Ломзе. Васильчиков не мог воспрепятствовать сему движению, потому что повелее Князя Кутузова действовать в левый фланг Австрийцев, на Тыкочин, пришло к нему поздно, когда неприятель уже выходил из Белостока; но если бы повеление было получено ранее, то и в сем случае нельзя было исполнить его успешно, ибо слабость конного отряда Васильчикова не дозволяла ему предпринять что-либо решительное против Австрийского корпуса. Декабря 14-го Васильчиков занял Белосток, и не найдя в городе никаких властей, водворил в нем прежний порядок. Вслед за тем получил он приказание поставить регулярные войска на кантонир-квартиры, а с казаками следовать за Князем Шварценбергом, наблюдая его движения.

За четыре дня до вступления Васильчикова в Белосток, партизан Давыдов занял Гродно, тоже по мирному соглашению. Подойдя к Гродно, Давыдов взял двух Австрийцев, и в следствие данного ему от Князя Кутузова повеления, возвратил им свободу. Начальствовавший в Гродно Генерал Фрелих прислал благодарить за снисходительный поступок; завязались переговоры. Сначала Фрелих изъявил намерение отступить из Гродно не иначе, как предавши огню все находившиеся там провиантские и комиссариатские запасы, ценою на миллион рублей. Давыдов отвечал, что в случае истребления запасов, пополнение их ляжет на жителей, и что Фрелих докажет, сожжением магазинов недоброжелательство свое к Русским, в такое время, когда каждое дружеское к нам расположение Австрийцев есть смертельная рана общему врагу. Полагая, что, может быть, за Давыдовым идут значительные силы, Фрелих сдал Гродно, со всеми огромными его запасами, потянулся к Белостоку на соединение с Князем Шварценбергом, и пришел к нему в тот самый день, когда он переправлялся из Российских пределов за Нарев. 9 го Декабря Давыдов вступил в Гродно, где были в совершенном неведении о последних происшествиях, полагали Князя Кутузова около Смоленска, а отряд Давыдова считали принадлежащим к корпусу Сакена. Шляхтичи вышли на встречу нашим войскам с мрачным видом, вооруженные саблями и пистолетами. Заблуждение их продолжалось недолго. Вскоре разнеслась между ними весть о погибели Наполеоновых армий. Давыдов велел немедленно сносить в назначенное место все бывшее в городе оружие. Застучали Русские топоры, и повалился столб, воздвигнутый в Гродно, во славу взятия Наполеоном Москвы; запылали разложенные казаками костры, и на них сжигали прозрачные картины, выставленные по разным домам, с аллегорическими насмешками над Русскими. Отыскали Ксендза, более других товарищей своих прославлявшего в проповедях Наполеона. В наказание, Давыдов велел ему сочинить и произнести речь для предания проклятию Наполеона, армии его и клевретов, восхваляя Государя, Князя Смоленского, Русский народ и наше войско. По городу пошли казачьи разъезды, не дозволявшие сбираться нигде более 5-ти человек; опечатали магазины, открыли служение в православной церкви, превращенной неприятелем в фуражный магазин. Лики святых,с благословляющими десницами являлись на стенах храма из-за насыпей овса и пуков сена. Видя святотатство врагов, солдаты говорили: «По делам чудотворцы наказали нечестивцев». Гражданское начальство было поручено преданным нам Евреям. Распоряжение сие довершило бешенство за несколько часов перед тем вооруженных против нас рыцарей: вместо владычества над Россиею, они должны были исполнить предписания Жидовского кагала.

Когда Князь Шварценберг оставлял наши пределы, Князь Кутузов послал к нему дипломатического чиновника Анштета, договариваться о заключении перемирия на 3 месяца, и предложить ему отойти на время прекращения военных действий за реку Сан. При несогласии на сие условие, велено было Анштету склонить Австрийцев расположиться по черте от Завихоста через Мендлиборжище до Грубешова, а при отказе и на это условие, и в крайнем случае, предложить им занять Люблин совокупно с Русскими войсками; словом, уговорить Князя Шварценберга на размещение войск в такой позиции, которая не мешала бы нашим движениям. Наконец, если он не примет перемирия, но только будет настаивать в желании отступить и во время своего марша не быть тревожимым, приказано и на то согласиться[404]. Пока Анштет ехал из главной квартиры, Князь Шварценберг потянулся к Пултуску, где заключено было с ним перемирие на неопределенное время, и от него получено обещание сдать нам Варшаву и медленными маршами отступать к границам Галиции. Так в Отечественную войну кончились между Россиею и Австриею военные действия, в продолжение коих обе искони дружественных Империи, не взирая на союз, заключенный Австриею с Наполеоном в марте 1812-го года, находились между собою в тайных приязненных сношениях. При открытии похода, Князю Шварценбергу послали из Вены выговор: за чем он в отданном по корпусу его приказе о вступлении в Россию объявил, что война ведется собственно за Австрию[405]. Приказа не дозволили напечатать в газетах, и за помещенные в нем выражения просили извинения у нашего Посланника при Венском Дворе Графа Стакельберга, жившего во время войны в Греце. В находящемся близ сего города замке Велау имел он несколько свиданийс Австрийским Министром Иностранных дел Графом Меттернихом, и получил от него самые положительные уверения, что ни под каким видом Австрия не увеличит действовавшего против нас вспомогательного, 30-ти тысячного корпуса, и что находившийся в Галиции Принц Рейс не вступит в Россию. «Для чего же продолжаете вы ваши вооружения?», спросил Граф Стакельберг. – «Для того», отвечал ему Министр, «чтобы иметь вес, когда будут договариваться о мире», и присовокупил: «Мы отнюдь не руководствуемся страстью; наши действия основаны на самом хладнокровном и бескорыстном расчете»[406]. С одной стороны Австрия не переставала уверять Россию в дружбе, а с другой, войска ее, под начальством Князя Шварценберга, всею душою преданного Наполеону, ибо онпочитал необходимым союз своего Двора с Тюльерийским, усердно исполняли волю завоевателя, сражаясь против нас храбро. Венский Двор хотел сохранить приязненные сношения и с Императором Александром и с Наполеоном, но искрение пожелания его были в пользу России. Однако же он отчаивался в успехе нашего оружия, а потому желал прекращения войны, и во время неблагоприятного для нас оборота ее, вызывался на посредничество между Государем и Наполеоном. Наш Посланник доносил: «Австрия знает великиесредства России, но она не надеется на благополучное окончание борьбы для нас и общего блага, и предлагает услуги свои примирить враждующие Державы». Александр отверг посредничество, но изъявлял готовность Свою заключить с Австриею мир, с условием, если она соединится с нами. В Сентябре месяце, Государь приказал Графу Стакельбергу объявить Венскому Двору, что «не взирая ни на какие несчастия, Его Величество твердо и неизменно решился бороться с случайностями войны, и не прекращать ее иначе, как с совершенною честью для Себя и Своих Союзников»[407]. Это повеление дано было тогда, когда Москва находилась во власти Наполеона. Так среди бедствий Государства, Александр не слабел в делах внешней политики, с блеском и величием являясь в Своих сношениях с иностранными Державами. Через две недели после того сообщили Австрии о предложении мира, сделанном посредством Лористона, и об отказе Государя вступать с Наполеоном в какие-либо соглашения. Притом опятьповторили выражение, находящееся почти во всех дипломатических депешах, писанных тогда по повелению Государя, что война 1812-го года есть последняя, начатая «за благо и независимость Европы». Но, ни глубокий смысл сих слов, ни твердость Александра, ни воспламенение Русского народа, о чем подробно знали в Вене, не изменили убеждения Австрийцев в невозможности устоять России против Наполеона. Когда совершился перелом похода, и неприятели побежали из Москвы, в Вене встревожились, опасаясь приближения театра войны к Висле. Потом, когда известия о гибели неприятельской армии начали одни за другими приходить в Вену, весь город был в восхищении, особенно Император Франц и брат его Эрцгерцог Иоанн. Радовались и военные, но с чувством оскорбленной народной славы своей, что Русские восторжествовали над Наполеоном, с которыми Австрийцы безуспешно сражались 20 лет. Все расчеты их тактиков были ниспровергнуты быстрою последовательностью победКнязя Кутузова. Когда же исчезло всякое сомнение касательно истребления армий Наполеоновых, Венский Кабинет разрешил Князю Шварценбергу на перемирие и велел ему приближаться к Галиции, после чего между Императорами Александром и Францем начались переговоры, о коих не место упоминать здесь, потому что они относятся к походу 1813-го года, где и будут нами подробно изложены.

Возвратимся к Ренье. Отделившись от Князя Шварценберга, он отступил, 1-го Декабря, из Ружан и Волчин, и не видя за собою Русских, хотел для удобнейшего помещения расположиться на некоторое время в Бресте. 5-го Декабря пришли туда его квартиргеры, но получив известие о приближении Сакена, возвратились в Волчин. «Победы Вашей Светлости расстроили намерения Саксонцев», доносил Сакен Князю Кутузову. «Да будет вам вечная слава: вы решили судьбу и независимость северных Держав»[408]. Желая избегнуть встречи с Сакеном, Ренье оставил намерение занять Брест и потянулся из Волчина вверх по Бугу к Дрогочину, но узнав там о намерении Князя Шварценберга вскоре отступать, решился и сам последовать его примеру. Декабря 11-го начал он переправляться через Буг при Дрогочине и Семятице, и 14-го, водин день с Австрийцами, очистили Россию и Саксонцы. Беспрепятственному отступлению Ренье было главною причиною ослабление Сакена 10.000-ми человек, по повелению Чичагова отряженных с Эссеном к Минску для соединения с Дунайскою армиею. «Через это разделение сил», доносил Князь Кутузов, «лишилась армия на время действий двух корпусов, ибо за откомандированием Эссена, корпус Сакена, по слабости своей, должен был отступить к Любомлю, а Эссен, узнав, что Пинск занят неприятелем, пошел на Новгород Волынский, Овруч и Мозырь»[409].

Описав, каким образом 2-го Декабря выброшены были из России остатки главной армии Наполеона, как потом 14-го Князь Шварценберг и Ренье перешли за Нарев и Буг, обратимся к Макдональду, последнему выступившему из России неприятельскому генералу. Он стоял до 5-го Декабря в прежнем своем расположении, в Курляндии, потому что не получал повелений из главной квартиры Наполеона. Ожидая их, он не трогался, отвергая, как басни, все доходившие до него разными путями известия об уничтожении армии Наполеона, и только из предосторожности сосредоточивал исподволь войска. До какой степени упорствовал Макдональд в своем мнении о невозможности поражения повелителя его, в том виде, как ему изображали бедствия Французов, видно из перехваченного казаками собственноручного письма его к Маре. «Не имея от вас никаких известий», писал он Маре, «посылаю узнать, что у вас делается. Возвратившийся из Вильны офицер рассказывает сущие нелепости; однако он утверждает, что видел Императора, ехавшего в Ковно, куда, по словам его, отправляетесь и вы. Не могу верить всему, что читаю в Русских бюллетенях; всякую минуту жду от вас объяснения»[410].

Гибельный беспорядок, в каком находились во время бегства от Березины к Вильне главная неприятельская армияи ее управления, был причиною того, что до прибытия в Вильну не давали Макдональду никаких повелений. Наконец из кофейного дома на Погулявке послал ему Мюрат приказание отступать; но Прусский офицер, повезший приказание, не решился ехать прямо на Вилькомир и Шавлю. Опасаясь попасть в руки казаков, избрал он дальнюю дорогу, на Олиту и Тильзит, откуда тоже не отправился тотчас в путь, но найдя в Тильзите родных, остановился у них на несколько часов для отдыха[411]. От таких промедлений Макдональд получил повеление не прежде 6-го Декабря. С досадою отвечал он Бертье: «Как не посылать в подобных обстоятельствах 10, 20, 100 дубликатов?» Повеление застало его уже совсем готовым к обратному походу, для чего корпус его был разделен на 4 колонны: в двух первых выступивших с Макдональдом 6-го Декабря, были Французы и Пруссаки, под начальством Массенбаха; в последних находились один Пруссаки, ведомые Иорком, имевшим приказание выступить днем позже Макдональда. Всем войсками, назначено было следовать на Янишки и Шавлю, и дойдя до Колтынян разделиться: одной части идти через Тауроген, а другой через Коадьютен, потом обеим соединиться в Тильзите. Сии подробности необходимы для объяснения случившихся вскоре потом происшествий.

Схема 94

Прежде нежели Макдональд тронулся в поход, Князь Кутузов известившись о промедлении его в Курляндии, приказал, 3-го Декабря, Графу Витгенштейну идти к Россиенам, стараясь отрезать путь Макдональду. «Надюсь», присовокупил Фельдмаршал, «что Паулучи не упустит следовать за неприятелем, когда сей, узнав о движениивашем, стал бы отступать, и тогда превосходство сил наших подаст вам случай разбить его»[412]. При получении сего повеления Граф Витгенштейн стоял в Неменчине, откуда пошел, 5-го Декабря, на Вилькомир и 10-го прибыл в Кейданы[413]. Впереди находились два отряда, первый, Генерал-Адъютанта Кутузова, усиленного отрядом Властова, на марше из Юрбурга к Тильзиту, для занятия дефилея при Пиклупенене, через который надлежало проходить Макдональду. Другой отряд, Генерал-Майора Дибича, был на марше к Колтыняну, в направлении к Тельшу, откуда должен был идти на Мемель. По следам задних войск Макдональда, то есть, колонн Иорка, выступил из Риги Левиз с 9.000 человек; Маркиз Паулучи, с 2.500, пошел из Риги прямо на Мемель. По-видимому, такое направление наших войск, отправленных с разных сторон против Макдональда, угрожало ему верным поражением. 10-го Декабря он был в Шавле, а Граф Витгенштейн в Кейданах, следственно оба находились в равном расстоянии от Типльзита, но мы имели над неприятелем ту выгоду, что отряды Кутузова и Дибича действовали уже на пути отступления неприятелей, имея приказание затруднять марш Макдональда, и тем дать время Графу Витгенштейну, перейдя через Неман при Юрбурге, поспеть к Тильзиту прежде Макдональда, преследуемого Левизом. Сверх того, состоя в сношении с Графом Платовым, бывшим в Вильковишке, Граф Виггенштейн мог соединить значительное число войск между Тильзитом и Лабиау, и в превосходных силах встретить Макдональда. Успех не соответствовал ожиданиям. Простояв двое суток в Кейданах, Граф Витгенштейн пришел в Юрбург не прежде 15-го Декабря, в тот день, когда Макдональд, заранее догадавшись об угрожавшей ему опасности и ускорив отступление, был уже при Пиклупенене. Здесь стоял отряд Властова, составлявший авангард находившегося в Тильзите Кутузова. Макдональд атаковал Властова, разбил его, взял пушку и продолжал движение в Тильзит. Кутузов, не полагая себя в силах держаться против превосходного в числе неприятеля, отступил в Рауцен: тем очистилась дорога неприятелю на Тильзит[414]. Макдональд не пошел далее Тильзита и остался в нем ожидать своих задних двух колонн под начальством Иорка, но в действии сих войск произошли уже важные перемены, для объяснен я коих нужно возвратиться к отряду Дибича.

Выше было упомянуто о марше Дибича из Кейдан через Россиены и Тельш на Мемель. Он перешел столбовую дорогу, ведущую из Митавы в Тильзит, прежде появления на ней шедших, из Митавы войск Макдональда, о марше коих Дибич не имел никаких сведений, думая, что они тоже идут из Шавли на Мемель, в намерении пробраться через Куриш-Гаф в Кенигсберг. Миновав Тельш, Дибич находился в двух маршах от Мемеля, когда неожиданно узнал о выступлении Макдональда из Шавли в Тауроген. Сначала он не поверил сему известию, но получив подтверждение, тотчас возвратился в Ворны, в услышав там, что состоявший из Пруссаков арьергард Макдональда находится в Венгове, решился предупредить его в Колтыняне, куда и прибыл на следующее утро. Он стал поперек дороги, ожидая Прусский арьергард, шедший под начальством Клейста, и по приближении его послал к нему переговорщика, объявить, что путь загражден, и для избежания кровопролития желает он лично переговорить с Клейстом. Сей последний отвечал, что не может согласиться на свидание, ибо не он главный начальник, а Иорк, находившийся еще назади и ожидаемый вечером. До прибытия его, Клейст предложил не начинать военных действий и оставаться каждому на занимаемых местах. Из слов Клейста открылось чрезвычайно важное указание, а именно, что Дибич стал поперек дороги не одному арьергарду, как думал он прежде, но всему корпусу Иорка. В военном отношении, Иорк не подвергался опасности, хотя Дибич и преградил ему путь, ибо у Дибича было только 1.400 человек. Пруссаки легко могли опрокинуть их и очистить себе дорогу, но Иорк принял в руководство другие уважения. Его давно занимала мысль избавить Пруссаков от тяжкого для них союза с Наполеоном. Уже близ двух месяцев находился он в тайной переписке с Графом Витгенштейном и Маркизом Паулучи, и не скрывал от них желания свергнуть с своего отечества чужеземное иго, но не соглашался на неоднократные вызовы наших генералов отложиться от Наполеона и соединить свои войска с нашими. Он полагал, что тогда еще не настала благоприятная пора покинуть Макдональда, и что от такого поступка могла быть угрожаема личная безопасность Прусского Короля, и на Пруссию разразилось бы мщение Наполеона, занимавшего войсками своими многие из ее крепостей. В первом письме к Иорку, изобразив адскую политику Наполеона, имевшего в виду ниспровержение законных престолов, и описав успехи Русского оружия, Граф Витгенштейн говорил: «Предлагаю вам содействие моей армии для изгнания вместе с вами жестоких угнетателей, заставивших Пруссию участвовать в безумных намерениях Наполеона; предлагаю с вами вместе возвратить вашему Королю власть его и потом избавить Германию от ужасов варвара. У меня 50.000 храбрых войск. Они некогда сражались за независимость Пруссии; в числе их находятся дивизии, омочившие кровью своею поля Пултуска, Эйлау, Гейльсберга и Фридланда»[415]. Сверх того сообщено было Иорку о готовности России заключить с Берлинским Кабинетом договор, на основании коего Государь обещает не подписывать мира, доколе Пруссия не будет восстановлена в том положении, в каком находилась она до Тильзитского мира. Иорк отвечал: «Дела еще в таком виде, что теперь, более нежели когда-либо, обязан я моему Королю и отечеству поступать с величайшею осторожностью. Будучи с детства военным, никогда не имел я случая изучать многообразные сплетения политики, но позвольте мне сказать, что там, где дело идет о совершенном изменении отношений между Государствами, надобно прежде согласовать действия войск с видами Кабинета»[416].

В таком же смысле отвечал Иорк на несколько писем Маркиза Паулучи, а между тем доносил своему Двору о сношениях с нашими Генералами, и с часу на час ожидал из Берлина возвращения своего доверенного адъютанта Зейдлица, когда нечаянно встретил стоявший у Колтынян отряд Дибича. 13-го Декабря, поутру, имел он свидание с Дибичем, и узнал от него об истреблении Наполеоновых армий. Дибич предложил ему заключить договор, имевший целью объявить Прусские войска нейтральными. Иорк не дал положительного ответа, казался готовым на договор, но возражал, что рассматривая положение свое с военной точки зрения, не видит еще достаточного предлога отделиться от Макдональда. В заключение условились: ничего не предпринимать друг против друга в наступавшую ночь; поутру сделать Иорку сперва обозрение, и потом марш в Лафково; Дибичу же идти в Шелель и там опять стать поперек пути Пруссаков. В следующий день приехал к Иорку, с письмом от Маркиза Паулучи, Граф Дона, перед войною поступивший из Прусской службы в Русскую, под именем Нортенбурга. В привезенном им письме Маркиз Паулучи вновь уговаривал Иорка отложиться от Французов. Иорк отвечал Графу Доне, что «он охотно согласится на предложение Паулучи, но желает иметь предлог, побуждающие его к такому поступку, и потому хочет идти малыми маршами к Тильзиту, в надежде, что «Граф Витгенштейн верно поспеет туда прежде его, от чего Пруссакам без великих потерь нельзя будет перейти через Неман»[417]. Данные Иорком Дибичу и Графу Доне ответы имели тайною причиною ежеминутное ожидание возвращения из Берлина отправленного им туда адъютанта. Не зная сей причины, Дибич беспокоился и думал, что Иорк хочет выиграть время и обмануть его. Иорк старался успокоить Дибича и пересылался с ним ежедневно, подаваясь тихо вперед; 16-го пришел он в Тауроген, и уже намеревался в следующий день продолжать движение к Тильзиту, где находился Макдональд, как вдруг два желанные им случая дали делам совсем другой оборот.

Декабря 17-го получил Дибич из корпусной квартиры повеление, в котором уведомляли его, что Граф Витгенштейн идет в Шалупишкен, по дороге от Тильзита в Лабиау, на сообщения Макдональда. Дибичу предписывалось показать это повеление Иорку, и присовокупить, что если он не положит конца двусмысленным своим поступкам, то с ним будут обращаться, как с неприятелем, и он подвергнется одинаковой участи с Макдональдом, которого Граф Витгенштейн надеялся отрезать. В то же самое время приехал давно ожидаемый адъютант Зейдлиц, и уведомил Иopка о намерении Берлинского Кабинета отстать от союза с Наполеоном, коль скоро политические обстоятельства сделают разрыв союза возможным[418]. Зейдлиц присовокупил, что дорогою через Пруссию и Кенигсберг, он видел остатки спасшейся из России Французской армии, и лично убедился в совершенном ее разрушении. Иорк сказал: «Теперь или никогда пришло время смелою решимостью со стороны Пруссии дать новый вид Европейской политике, возвратив независимость Королю и отечеству». Он известил Дибича о своем намерении отложиться от Французов, и пригласил его приехать на следующее утро в Пошерунскую мельницу, недалеко от Таурогена. На сем свидании, происходившем 18-го Декабря, заключено и подписано условие, на основании которого «корпус Иорка, состоявший из 13-ти батальонов, 6-ти эскадронов и 32-х орудий, должен был расположиться на пространстве от Мемеля до Тильзита, и, сохраняя нейтралитет, ожидать повелений от своею Двора. Если Российский Император и Король Прусский не утвердят договора, то корпусу идти, куда от Короля назначено будет, а ежели Его Величество велит корпусу соединиться с Французами, то не действовать ему против Русских в течение двух месяцев, считая со дня подписания условия, сила коего распространялась и на бывшие с Макдональдом Прусские войска, под начальством Массенбаха, когда сей последний, согласно приказаниям Иорка, с ним соединится».

В готовности Массенбаха действовать за одно с Иорком не было сомнения, но трудность состояла в том, как отделиться ему от Макдональда. Получив в Тильзите от Иорка известие о заключенном условии и приглашении идти в Тауроген, написанное в виде строгого повеления, Массенбах созвал частных начальников своего отряда и объявил им о происшедшем в корпусе Иорка. С восторгом выслушали офицеры сообщенные им известия, приняли их предзнаменованием избавления отечества, иположили: собрать войска ночью, в величайшей тишине, незаметно от Макдональда, и идти на соединение с Иорком. Меры к сбору были приняты с возможною осторожностью и ускользнули от бдительности Французов. 19-го, рано поутру, выступил Массенбах из Тильзита с 6-ю батальонами и одним эскадроном. Выйдя в поле, прочитал он войскам заключенное на Пошерунской мельнице условие. Солдаты сопровождали слова его восклицаниями радости, прибавили шагу и вскоре, в Пиклупенене, встретили ожидавшие их с распростертыми объятиями Русские войска. Так положено было начало союза нашего с Пруссаками, скрепленного потом на бесчисленных полях сражений от Люцена до Парижа.

Макдональд, с 15-го Декабря стоявший в Тильзите, в ожидании прибытия Иорка, вскоре узнал о марше Массенбаха на Тауроген, и в тот же день получил от Иорка письмо о заключенном с Русскими договоре. У него было под ружьем с небольшим 5.000 человек. С таким малолюдным отрядом нельзя ему было держаться в Тильзите, где он подвергался опасности быть обойденным превосходными в числе войсками Графа Витгенштейна. Для избежания грозы, ему не оставалось другого средства спасения, кроме поспешного отступления к Кенигсбергу, куда между тем приехали Мюрат и спасшиеся из России Маршалы. Немедленно, 19-го Декабря, выступил Макдональд из Тильзита на соединение с Мюратом, но не избежал бы поражения, если бы Граф Витгенштейн, пришедший 15-го в Юрбург, успел воспользоваться четырехдневным пребыванием Макдональда в Тильзите и стал на его сообщениях. К сожалению, в движении наших войск произошло замедление, от дурного состояния дорог, усталости людей и особенно от недоразумения, случившегося от смешения названий двух селений: войскам авангарда велено было занять селение Шалупишкен, на дороге, по коей Макдональду надлежало проходить; вместо того наши заняли ошибкою другое, называемое Краупишкен, отстоящее от дороги на 20 верст, по чему на марше своем Макдональд не встретил ни одного Русского. Не успев пресечь Макдональду пути к Кенигсбергу, Граф Витгенштейн переменил направление войск и двинулся через Велау к Фридланду, угрожая сообщениям неприятелей, бывших в Кенигсберге и Данциге. На одной высоте с ним шел Граф Платов; Дунайская армия тянулась левее на Гумбинен и Инстербург; еще левее, к Пултуску, находились наблюдательные отряды за Князем Шварценбергом; в правой стороне был Маркиз Паулучи, и без сопротивления вступил в Мемель. Города Восточной Пруссии и Варшавского Герцогства были один за другим занимаемы Графом Витгенштейном, Графом Платовым и авангардом Чичагова. В каждом находили мы неприятельские запасы, больницы, оружие, иногда пушки, брали пленных, добивали дерзавших сопротивляться. Всюду Русских встречали ликования восторженных Пруссаков. Победоносные знамена Александра все более и более подвигались к Висле, к крепостям которой, как к надежному пристанищу, спешили рассеянные, ничтожные остатки Наполеоновых армий. В сем безостановочном, повсеместном наступлении, описание коего принадлежит не к Отечественной войне, но к заграничному походу 1813-го года, Князь Кутузов приказал распоряжаться так, чтобы «Русские войска были признаваемы от жителей яко избавители и отнюдь не как завоеватели»[419].

Из 700.000 неприятелей вооруженных и нестроевых, при начале и в продолжение Отечественной войны введенных Наполеоном в Россию, не возвратилось назад и десятой части. В главной армии, бывшей в конце похода под начальством Мюрата, состояло при бегстве ее из Ковно около 16.000 человек, у Князя Шварценберга и Ренье было в половине Декабря до 30.000, у Макдональда 5.000, да у Иорка около 18.000 Прусаков, выступивших из России не врагами, а союзниками: всего возвратилось из пределов нашего Отечества около 70.000 человек. Остальные, слишком 600.000 человек, погибли в сражениях, от болезней, ран, голода, стужи, убиты поселянами, взяты в плен с бою, или сдались добровольно, предпочитая временную неволю неизбежной смерти. Пленных осталось в России до 200.000 человек, в том числе 48 генералов и более 4.000 офицеров. В губерниях Смоленской, Московской, Калужской, Белорусских и Литовских сожжено и зарыто в ямы 306.000 трупов. Много человеческих тел находилось в реках, озерах и болотах, было съедено хищными зверями, и сгнило в лесах, пещерах и расщелинах гор, куда во время бегства своего укрывались враги. В Ковно уложено было на льду Немана и спущено в реку 15.000 трупов. Растеряв людей, Наполеон утратил все огнестрельное и белое оружие, казну, армейские т