ГЛАВА XXVI.

ГЛАВА XXVI.

ПЕРЕПРАВА НАПОЛЕОНА ЧЕРЕЗ БЕРЕЗИНУ.

Прибытие Наполеона в Студянку и наведение там мостов. – Действия Корнилова. – Неприятели переправляются на паромах и атакуют Русских – Чичагов удостоверяется в настоящем месте переправы неприятелей. – Движение Русских армий и корпусов 14-го Ноября. – Расположение воюющих войск 15-го Ноября. – Бездействие под Брилем. – Переправа Наполеона. – Дело с Партуно. – Занятие Борисова. – Прибытие Чичагова к Борисову. – Приготовления к общему нападению на обоих берегах Березины. – Сражение под Брилем. – Сражение у Студянки. – Переправа Французского арьергарда. – Истребление мостов на Березине. – Бедствия неприятелей. – Дальнейшее отступление неприятелей. – Замечания о переправе через Березину.

Перед рассветом 14-го Ноября приехал Наполеон в Студянку, куда ночью шли все неприятельские войска из Лошницы и Борисова, за исключением Виктора: он составлял арьергард и находился при Лошнице[334]. В тот день у Наполеона было под ружьем всего, со включением корпусов Виктора и Удино, отряда Домбровского и команд, присоединившихся к армии между Днепром и Березиною, от 60-ти до 70.000 человек. Сие исчисление основано на показании пленных[335]. Французские писатели утверждают, что под ружьем было меньше; секретарь Наполеона полагает армию его в 40.000[336], а адъютант его в 45.000 человек[337]. Невооруженным, тянувшимся за армиею, и множеству нестроевых никто не вел счета; думают, что число их было равно числу строевых, но то одни догадки. Дорогою от Старого Борисова до Студянки, перед глазами Наполеона рдело зарево наших огней на правом берегу Березины. На рассветеЬ увидел он там казаков и егерей, а потому, не сомневаясь в близости Дунайской армии, стал готовиться к бою и велел поставить у Студянки 40-ка пушечную батарею, долженствовавшую прикрыть построение двух мостов, одною у Студянки, другого выше. Понтонов у него не было: половину их сжег Мортье, уходя из Москвы, остальные преданы были огню после Вяземского сражения; понтоны двух рот, шедших из Вильны на встречу армии, были сожжены в Орше. Оставалось строить мост на козлах, для чего Удино приказал еще накануне рубить лес, ломать избы ближнего селения и подвозить к реке бревна, хворост и солому, что продолжалось во всю ночь с 13-го на 14-е. Личное присутствие Наполеона оживило солдат, употребленных при мостовых работах. Его удивление и радость возрастали по мере того, как с наступлением дня он удостоверялся, что число Русских не прибавлялось и не видно было на нашей стороне приготовлений к возбранению переправы. Французы начали ставить козлы в воду.

Схема 88 и 89

Работа не могла производиться тайно и в тишине: она была видна и слышна в отряде Корнилова. Уже накануне доносил Корнилов о скоплении неприятелей и ежеминутном увеличении числа их. «Французы», писал, он, «рубят лес, и без сомнения, имеют намерение переправиться в Студянке». 14-го поутру послалон снова подтвердительное донесение, прибавляя, что неприятель приступил к постройке моста. В зрительную трубу увидали наши и сорокапушечную батарею Французов[338]. Местоположение с нашей стороны было низменное, отделяемое от реки болотом, длиною с полверсты. На находившейся тут площадке можно было поместить не более 4-х орудий, но ядра, по причине, отделявшего нас от Березины болота, могли доставать не далее середины реки». Когда началась постройка Французами моста, командовавший батареею у Корнилова, капитан Арнольди, хотел испытать: долетят ли ядра до того берега, а если не долетят, то где именно лягут, чтобы знать наверное, когда начать стрельбу с существенным вредом для неприятеля? Он открыл огонь. После первого выстрела приветствовала нас с горы 40-ка пушечная батарея: она засыпала всех ядрами и землею; люди и лошади повалились, и нам осталось убеждение в невозможности действовать артиллерию. Наши выстрелы ложились только на середине реки, между тем, как неприятельские, из пушек большего калибра, брошенные с высоты, могли бить нас по одиночке, на выбор, как из ружья.

При наведении мостов Наполеон послал вплавь конницу; каждый всадник вез за собою на лошади пехотного солдата; вместе с ними поплыли паромы с пехотою. Привалив к правому берегу Березины, Французы огласили его радостным криком и ружейными выстрелами. Корнилов послал войска удерживать неприятеля; артиллерия, вместо бесполезного действия за реку, повернула влево, намереваясь встретить Французов. Тогда же прискакал казачий офицер из Зембина, с донесением, что Французская конница переправилась у Веселова, против Зембина, в следствие чего бывшие там казаки отступают к отряду. С той минуты, около полудня, должно было почитать переправу Наполеона утвердившеюся, ибо малочисленность отряда Корнилова не дозволяла воспрепятствовать ей. Французская пехота, перевезенная кавалериею и на паромах, ходивших, беспрестанно взад и вперед по реке, рассыпалась во множестве по лесу и атаковала наших; одна неприятельская колонна подвигалась по дороге , столь узкой, что на ней с трудом можно было нам поставить два орудия. Работы около мостов, ускоряемые лично Наполеоном, шли быстро вперед. Первый мост быль кончен вскоре после полудня, и заколыхался под тяжестью Французских колонн, ведомых Маршалом Удино. Первым действием Удино было отправление отряда для овладения Зембинскими дефилеями, по которым пролегает дорога в Вильну. Отряд нашел мосты и плотины на болотах и низменных местах Гайны невредимыми, чем обеспечился для Наполеона путь отступления в Литву. Видя успех своих предначинаний, Наполеон сказал окружавшим его, указывая на небо: «Моя звезда опять взошла!». Подобно всем завоевателям, он верил в предназначение судьбы.

Корнилов был сильно атакован с фронта и громим с фланга выстрелами из 40-ка орудий. Не имея возможности отвечать на такой убийственный огонь, он отступал, с сокрушенным сердцем, шаг за шагом, около двух верст, удерживая неприятеля сколько силы дозволяли. Дойдя до первой находившейся в густом лесу площадки, велел он поставить, так часто, как можно было, все свои 13 пушек, и стрелять во все стороны с величайшею быстротою, что продолжалось часа три. Только такими усилиями артиллерии инеобычайною храбростью пехоты, спешившихся казаков и части регулярной кавалерии удержали неприятеля, отчаянно стремившегося отодвинуть наших к Стахову и далее, и тем очистить себе переправу и дорогу для отступления. Услышав о переправе неприятелей, Чаплиц поспешно воротился из-под Борисова, и с помощью его Корнилов отстоял до ночи место, до которого отступил. Но были минуты, когда наша пехота отодвигалась назад в лес за артиллерию, и Французские стрелки кучами выступали с боков к опушке, производя со всех сторон сильную пальбу. Смерклось. Только вспышки на ружейных полках указывали места, куда надлежало посылать картечи, дававшие возможность пехоте оттеснять снова Французов. Один раз высыпали они в большом числе и бросились на батарею, имея повеление взять ее непременно, но батальным огнем были отброшены назад. Ночь прекратила кровопролитие. Пока Удино сражался с Корниловым, Чаплицом и подходившими к ним из-под Борисова войсками, неприятель кончил построение другого моста; оба несколько раз подламывались, что на короткое время остановило переправу. К вечеру пришел Ней, с своим сводным корпусом, и принял начальство над всеми войсками на правом берегу Березины. Он имел приказание удержать до последней крайности позицию, занимаемую Удино, и тем дать армии время переправиться. Хотя Наполеон в течение дня удостоверился в движении Чичагова вниз по Березине, но не сомневался, что он не замедлит возвратиться, когда узнает о переходе Французов у Студянки, и для того всеми средствами ускорял переправу.

Напрасно опасался Наполеон близкого появления Дунайской армии. Весь день, 14-го числа, когда переправлялись неприятели в Студянке, Чичагов, простоял в Шабашевичах, куда после полудня пришли к нему донесения от Корнилова и Чаплина. Между тем извещали его также, что и ниже Борисова собрали Французы материалы для мостов и слышен был стук их работ. Он послал несколько батальонов к Чаплицу, и для окончательного решения, что предпринять в таких затруднительных обстоятельствах, ожидал донесения от Графа Орурка, отряженного к местечку Березину. Прибыв рано поутру, 14-го, к назначенному ему месту, Граф Орурк не видел на противном берегу ни одного неприятеля, но для большего в том удостоверения велел капитану Малиновскому[339] переправиться с казаками через Березину. Казаки пошли через Погост в Приборки. Жители везде единогласно показывали, что Французов в окрестностях нет, и что они сосредоточиваются у Борисова. На возвратном пути Малиновский был извещен обывателями села Погоста о приходе туда из окрестностей Бобруйска эскадрона Польских уланов, которые разбрелись по селению и кормили лошадей. Казаки бросились на беспечных Поляков, захватили 40 человек и нашли у эскадронного командира[340] повеление: «идти к Борисову и выше по Березине, где имеет быть переправа». Это повеление и сообщенные от Графа Орурка известия, что неприятеля не видно на нижней Березине, были тотчас препровождены к Чичагову; они дошли к нему поздно вечером 14-го. Сообразив их с донесениями Корнилова и Чаплица, Адмирал убедился в настоящем положении дел, и 15-го Ноября поутру выступил из Шабашевичей к Борисову. Граф Орурк, не ожидая повелений, пошел на соединение с армиею, отрядив Майора Храповицкого[341] открыть сообщение с нашею главною армиею и донести Князю Кутузову о переправе Французов выше Борисова. Храповицкий вскоре встретил Графа Ожаровского, который послал к Фельдмаршалу Ротмистра Палицына[342], с привезенными из Дунайской армии известиями.

Когда Чичагов стоял, в Шабашевичах, Ноября 14-го, Граф Витгенштейн подвинулся вперед на 13 верст из Баран к Кострице, куда возвратилась к нему партия, посланная накануне к Веселову, и донесла о переправе Наполеона у Студянки; другой разъезд известил, что корпус Виктора находится у Борисова. Первая мысль Графа Витгенштейна была идти прямо к Студянке, ударить в тыл Наполеону и отделить от него Виктора. К несчастью, дорога из Кострицы к Студянке оказалась для артиллерии непроходимою. Потому Граф Витгенштейн решился идти на Старый Борисов, в намерении отрезать Виктора, бывшего у Борисова, а если он уже выступил из сего города, то обратиться вслед за ним, и настигнув, атаковать его. Желая успешнее произвести нападение, Граф Витгенштейн предложил Графу Платову приблизиться к Борисову и атаковать город по столбовой дороге. Граф Платов был в то время между Начею в Лошницею, задерживаемый неприятельским арьергардом, который зажигал за собою мосты, и отступал столь медленно, как мог, для того, что Виктору надобно было прикрыть марш прочих корпусов на Студянку, дать Наполеону время навести мосты и притянуть к себе разбросанные команды, поспешавшие к Борисову с нижней Березины. Шедший за Графом Платовым, Ермолов с авангардом Милорадовича, был близ Начи. В тот день, 14-го, Князь Кутузов переправился через Днепр в Копысе и прибыл в Староселье. В Копысе оставил он несколько конных гвардейских полков и 12 рот артиллериии, приказав людьми и лошадьми сих рот укомплектовать бывшую при армии артиллерию. Согласно принятому прежде намерению, Князь Кутузов хотел в следующий день продолжать марш к Березине из Староселья на Круглое, левою стороною дороги из Орши в Борисов, с целью иметь надежнейшее продовольствие и пресечь путь Наполеону, если он обратится к югу. Армии предшествовал вновь составленный авангард, под начальством Генерал-Адъютанта Васильчикова, ибо Милорадович, обращенный на столбовую дорогу, отделился от армии уже на такое расстояние, что не мог более служить для нее авангардом.

Схема 90 и 91

Таковы были движения воевавших армий в течении 14-го Ноября. Поутру 15-го армии находились в окрестностях Березины в следующем положении[343]: Чичагов на марше из Шабашевичей к Борисову, Граф Витгенштейн из Кострицы к Старому Борисову, ГрафФ Платов, и за ним Ермолов, из Лошницы к Борисову; Наполеон при Студянке, всю ночь распоряжаясь переправою; Виктор, с двумя дивизиями, на марше к Студянке из Борисова, где оставил 5-ю дивизию своего корпуса, Партуно, приказав ему держаться до вечера в городе, по следующим причинам: 1), пребыванием своим в Борисове долее держать Русских в недоумении о месте настоящей переправы; 2), не дозволять стоявшим на противном берегу войскам нашим наводить мост у Борисова; 3), сколько можно, препятствовать соединению в Борисове Графа Витгенштейна, Графа Платова и Чичагова, и 4), силою выпроводить из Борисова кучи отсталых, которые, найдя в городе теплые квартиры и кое-какие припасы, не хотели идти далее[344]. Что касается до наших войск, накануне сражавшихся с Удино и Неем на правом берегу Березины, близ Бриля, то утро 15-го Ноября застало Русских и Французских стрелков в лесу, взаимно перемешанных. Иные из наших егерей находились сзади неприятельской цепи, и тоже было с неприятельскими застрельщиками. Все стояли в том положении, в каком настигнуты были накануне темнотою холодной и ненастной ночи. С рассветом наши и Французские офицеры разводили стрелков, как на учебном поле, без всяких неприязненных действий. Потом с обеих сторон стояли спокойно; день прошел без выстрела. Никто не имел охоты начинать дела. Наши, по малочисленности, не атаковали, ожидая прибытия армии из-под Борисова, а Французы не имели причины завязывать дела, радуясь бездействию Русских, дозволявшему им довершать переправу. В час по полудни перешел на правую сторону Березины Наполеон с гвардиею и занял хутор Зянивки. На левом берегу оставил он Виктора, построившего две дивизии свои в боевой порядок, таким образом, что они прикрывали мосты, по коим переправлялся неприятель, в тот день не тревожимый сзади Графом Витгенштейном.

Сказано выше, что поутру 15-го выступил Граф Витгенштейн из Кострицы, а Граф Платов из Лошницы, оба с намерением отрезать Виктора, по мнению их долженствовавшего быть в Борисове. В 3 часа по полудни, Властов с авангардом Графа Витгенштейна подошел из Жицкова к Старому Борисову, и узнал там, что Виктор миновал уже это местечко, с большею частью своего корпуса, и был у Студянки. Властов настиг только одну из задних его колонн, опрокинул ее и взял пушку. Пленные показали, что в Борисове находилась дивизия Партуно. Известясь о том, Граф Витгенштейн назначал для встречи Партуно весь свой корпус и поставил войска лицом к Старому Борисову, а правым крылом к Березине[345]. Вскоре показался оставленный на жертву Генерал Партуно. Увидев путь к Студянке прегражденным, он пошел на пролом, но был отбит. Граф Витгенштейн послал к нему переговорщика, объявить ему, что он отовсюду окружен, и требовать сдачи. Партуно удержал переговорщика и вознамерился уйти, надеясь на успех по причине наступившей темноты, и полагая, что начав переговоры, наши ослабили бдительность. Он описывает свое положение следующим образом: «Мы были окружены, стеснены обозами и 8.000-ми отсталых, большею частью безоружных, в лохмотьях, являющих совершенное подобие бродящих мертвецов. Направо находилась гора, занятая Русскими; влево Березина и Русские; впереди и сзади стояли Русские; их ядра пробивали наши колонны насквозь. К довершению бедствий, мне донесли, что загорались мосты при Студянке, где нам надобно было соединиться с армиею. После, это известие оказалось несправедливым, и мы узнали, что пламя горевшей деревни привяли за пожар мостов. Я послал отыскивать какую-нибудь дорогу для спасения, надеясь впотьмах пробраться тайком мимо Русских, и запретил стрелять. Пройдя небольшое пространство, я очутился с глаза на глаз с неприятелем, но продолжал марш, в величайшей тишине, по болотам, озерам и лесам, преследуемый и теснимый казаками, ибо ими был узнан. Окруженные со всех сторон неприятельскими огнями, изнемогая от голода, усталости и стужи, едва не утонувши в озере, которое только что замерзло и было от нас скрыто темнотою и снегом, мы положили оружие»[346]. Два бригадные командира дивизии Партуно, из коих одному прострелили колено, а другого ранили ядром в руку, отстали от нее, воротились в Борисов, и нашли город уже во власти Графа Платова. Не видя спасения, Французские Генералы отправили к Графу Витгенштейну переговорщика, а на следующее утро, в 7 часов, сдались. Всего было взято 5 генералов, более 8.000 человек с оружием и безоружных, 800 человек исправной немецкой конницы и 3 пушки.

Схема 91

Пока Граф Витгенштейн управлялся с дивизиею Партуно, Граф Платов и Сеславин подошли к Борисову , куда Сеславин ворвался первый; при чем взято много пленных, и перед городом захвачено 2 пушки. В то время Чичагов с своею армиею, утомленною двумя затруднительными переходами, прибыл из Шабашевичей к мостовому Борисовскому укреплению, и тут остановился на ночь, не продолжая марша на соединение с Чаплицом. Он приказал навести на Березине понтонный мост, посредством коего учредилось сообщение Дунайской армии с Графом Витгенштейном и с отряженными от главной армии войсками, то есть, Графом Платовым и Ермоловым, находившимся в 18-ти верстах от Борисова. Граф Витгенштейн поехал в Борисов и условился лично с Чичаговым: произвести в следующий день, 16-го, общее нападение по обоим берегам Березины, следующим образом: 1), Дунайской армии идти к Стахову и далее, где был Чаплиц, и действовать на правом берегу против неприятельских войск, уже переправившихся; 2), Графу Платову и Ермолову перейти на правую сторону Березины, и поддерживать Дунайскую армию, и 3), Графу Витгенштейну атаковать корпус Виктора и все Французские войска, находившиеся на левой стороне реки и прикрывавшие переправу, еще не вполне совершившуюся. И так, 16-го Ноября должно было возгореться сражение на обоих берегах Березины.

Схема 92

Собранные 14-го и 15-го между Стаховым и Брилем войска, то есть, Чаплиц, Корнилов и полки, в сии два дня пришедшие к нимиз-под Борисова, стояли в лесу на тех местах, где кончилось дело 14-го числа. Они получили приказание, по сигнальному выстрелу из роты Арнольди, атаковать всею линиею неприятеля, не ожидая, для выигрыша времени, армии, долженствовавшей междутем придти из-под Борисова, где она провела ночь[347]. Чуть стала заниматься заря, как с полетом двух наших ядер раздались ружейные выстрелы. Стоявшие во Французском авангарде, на узкой дороге две пушки тихо пошли назад ксвоим резервам; рота Арнольди, тоже по 2 орудия в ряд, последовала за ними, поворотила потом по дороге круто направо, и едва показалась против площади, где была переправа через Березину, как вдруг встретили ее выстрелы Французской батареи. Наша пехота, тронувшаяся одновременнос артиллериею, попятила неприятелей. Постигая важность, могущую произойти от того, если Русские успеют утвердиться близко от переправы , Heй двинул свою пехоту вперед, стараясь оттеснить нас глубже в лес; потом сформировал колонну кавалерии, из всех у кого были лошади, начиная от генерала до солдата, и велел ей атаковать. И к нашим войскам подходили в ту минуту подкрепления. Переночевав близ Борисова, Чичагов прибыл в 9 часов утра к Стахову, и отрядил в дело Начальника Главного своего Штаба Сабанеева, с 9-ю и 18-ю пехотными дивизиями. Имея особенное предубеждение к пользедействий рассыпным строем, Сабанеев, не доходя до поля сражения, рассыпал в стрелки более половины числа обеих дивизий. Но Ней уже успел сделать кавалерийскую атаку. Пробившись сквозь застрельщиков, бросился он на резервы их и на длинную, растянутую цепь подходивших стрелков Сабанеева. Личная неустрашимость наших генералов удержала Нея, особенно блистательная атака Павлоградскнх гусаров, под личным начальством Чаплица, опрокинувших неприятельскую конницу. Потом в продолжение целого дня дрались обоюдные армии в лесу стрелками. Французы лезли вперед с ожесточением, помышляя ни о славе выигранного сражения и приобретении трофеев, но имея в виду заслонить отступление армии на Зембин и обеспечить жребий нескольких десятков тысяч безоружных, находившихся еще на левом берегу Березины при войсках, тогда же атакованных Графом Витгенштейном у Студянки. Когда редели цепи застрельщиков, на подкрепление им шли другие. И наши и неприятели теряли много людей, подавались то назад, то вперед. Местоположение было таково, что с нашей стороны, чему в генеральном сражении не случалось примера, единовременно действовали только два орудия, на узкой дороге, при выходе из леса. Тут была сначала рота Арнольди, стрелявшая в 6-ть смен, то есть, поочередно двумя орудиями, но они не были в состоянии держаться более получаса: оканчивалось истреблением людей и лошадей. Тогда на смену поступали новые две пушки. Через три часа, по великим потерям, понесенным сею ротою, была она отослана назад. Ее место заменяли постепенно три роты[348], действовавшие равномерно в два орудия, точно так, как в роте Арнольди и с теми же потерями, сохраняя однако свою позицию в продолжение 12-ти часов, под убийственным огнем артиллерии и пуль. Позади Нея стоял в резерве Наполеон с гвардиею, а между тем к Зембину тянулись обозы, артиллерия, безоружные и нестроевые, по мере того, как переходили они по мостам. До 11-го часа вечера продолжался в лесу между Брилем и Стаховым кровопролитный бой; в нем участвовала только половина Дунайской армии, рассыпанная в стрелки. Не было ни маневров, ни обходов, ни движений колоннами. Остальная часть армии и вся кавалерия, кроме Павлоградского гусарского полка, равно отряды Графа Платова и Ермолова, перешедшие через Березину у Борисова, не были введены в огонь, и стояли в резерве близ Стахова.

Обратимся к Графу Витгенштейну. Проведя ночь с 15-го на 16-е Ноября в Старом Борисове, он приказал Властову идти с авангардом к Студянке, 16-го, в 5-ть часов утра; за Властовым должен был следовать корпус Берга, в двух колоннах, и резерв из Жицкова. Граф Штейнгель остался с корпусом при старом Борисове, для довершения переговоров с бригадными генералами дивизии Партуно, окончательно сдавшимися, как выше сказано, не ранее утра 16-го числа. Властов встретил при Быче Французские разъезды, и тесня их приближался к позиции, замятой Виктором впереди Студянки, на высотах, уставленных артиллериею. Перед фронтом позиции протекал ручей в кустарниках; на левом крыле стояла бригада конницы. Властов выслал стрелков занимать Виктора с фронта; казакам, подкрепленным регулярною кавалериею, велел ударить на конницу левого крыла; против правого фланга Виктора подвез 12 орудий и открыл из них огонь по мосту на Березине. Пока казаки, с переменным успехом, боролись с конною бригадою и егеря перестреливались в кустарниках, наши ядра ложились на мост, в средину столпившихся обозов, поражая людей и лошадей. От разбитых и опрокинутых повозок и экипажей, от скопления мертвых и раненых произошло на мосту ужасное смятение, совершенная остановка: нельзя было подаваться ни взад ни вперед. Опасаясь обломки моста, толпы двинулись с него назад на берег,между тем как другие стремились с берега на мост. Ни какая человеческая сила не могла восстановить порядка. Для облегчения переправы, Виктору надобно было непременно выиграть время и отдалить Русскую батарею, громившую мост. Он атаковал центр Властова, с которым не успел еще соединиться бывший на марше корпус Берга. Наступательное движение Виктора было поддержано батареею, поставленною на противном берегу Березины Наполеоном, лично наводившим орудия. Властов отступил. Вскоре подоспел Берг с первою колонною и пришел резерв из Жицкова. Наши двинулись вперед, стрелки перебежали через ручей, но Виктор не дозволил им утвердиться, ввел в дело резерв, прогнал стрелков, перешел ручей и разорвал наш центр. Однако вскоре положен был конец его наступлению. Наши подвезли батарейнуюроту, и под ее выстрелами выступила из резерва конница и пехота; к ним присоединились минутно отодвинутые назад полки центра. Французы не устояли против напора. Тогда и правое наше крыло подалось вперед, Виктор отвел войска назад, поставил их в полукружье, имея мосты в своем тылу, и отстреливался из батареи; с обеих сторон дело ограничилось канонадою. Если бы в то время все войска Графа Витгенштейна действовали совокупно, погибель Виктора была неизбежна; но корпуса наши были раздроблены: Граф Штейнгель весь день простоял в Старом Борисове, занимаясь обезоруживанием дивизии Партуно, и пришел на поле сражения ночью, а из двух колонн Берга только одна участвовала в бою; другая долго оставалась назади, по недоразумению, какие нередко случаются на войне, и пришла к Студянке при окончании дела[349]. Темнота вечера прекратила сражение. Кроме убитых, неприятель потерял много людей на мостах, по коим наши батареи возобновили действия, когда после двукратных наступательных движений, Виктор был оттеснен назад. Безоружные и нестроевые большими кучами кидались на мосты. Исчезло различие в чинах и званиях; никто не внимал голосу начальников; каждый торопился добраться до противоположного берега, сбивал других в воду, и как мог, открывал себе дорогу по грудам тел. Здоровые, раненые и больные были раздавляемы колесами и конскими копытами; зарядные ящики, взорванные гранатами, взлетали на воздух; лошади, с опрокинутыми передками орудий и повозок, ржали, становились на дыбы, и не находя нигде прохода, спирались; другие, столкнутые с моста, падали с людьми в реку. Вопли заглушаемы были жужжанием Русских ядер, треском лопавших бомб и перекатами пальбы, гремевшей на обеих сторонах Березины.

По прекращении сражения у Студянки, смятение на мостах не переставало. Вдруг, часу в 10-м бурного холодного вечера, явились там войска Виктора. Оставив у Студянки арьергард, Виктор начал спускаться к переправе с возвышенного берега, где держался весь день. Его колонны очищали себе дорогу прикладами и штыками, делали род траншей из мертвых тел и конских трупов, наваленных по краям мостов. В час по полуночи кончилась переправа Виктора. На мостах все опустело. Толпы отсталых, не успевшие прежде перейти через реку, утомленные тщетными усилиями добраться до берега, и потом разогнанные корпусом Виктора, бросались на снежную землю, укрывались в разбитых и опрокинутых повозках. Кто мог, те разводили огонь. В истощении телесных и душевных сил, решались предаться сну, или, лучше сказать, забытью, и ожидать рассвета. Французские генералы присылали ночью к толпам повеленияпоспешнее переходить на противный берег, извещая о скором зажжении мостов. Изнеможение безоружных было так велико, что немногие повиновались; большая часть предпочла минутное успокоение плену, почти неизбежному. Стараясь вывести несчастных из усыпления и заставить переправляться, Наполеон велел, в 5 часов утра, жечь повозки их. Мера сия произвела некоторое действие, тем более что вскоре тронулся к мостам арьергард Виктора, простоявший ночь на левом берегу. Тогда безоружные толпы, которых Французы до Смоленска называли: «Les militaires isoles», а потом переименовали в «effroyables colonnes de trainards», подкрепленные кратковременным сном и в убеждении, что за ними не оставалось более войск и никакой защиты от Русских, устремились к реке, но не все успели перейти.

Стало светать. Генерал, имевший поручение истребить мосты, медлил исполнением да последней возможности, желая дать своим соратникам время перебраться. Было дорого каждое мгновение, но промедление не могли продолжаться долее часа. В половине 9-го показалась на возвышенности у Студянки страшная гроза Французов – Донские пики, и мгновенно дано повеление зажечь мосты, ночью покрытые удобозагорающимися веществами. Люди, лошади, обозы опустились в воду. Многие из оставшихся на уцелевшей части мостов покусились переходить по льдинами, спершимся около козел, но были сжаты, затерты льдом, унесены рекою, тщетно боролись с ее течением и вопили о помощи: никто не помогал. Другие пытались спастись вплавь, но утопали, или замерзали. Иные бросились сквозь пламя, пожиравшее мост, и вместо избавления, находили мучительную смерть. Женщины, дети, грудные младенцы, обвившие свои рученки вокруг шеи матерей, лежали на льду с разможженными членами. Отчаянные, неистовые крики наполняли воздух, раздираемый пронзительным завыванием северного ветра, который от раннего утра поднялся с метелью, засыпал глаза разноплеменных жертв инеем и снегом, окостенял их рукии ноги. Березина до такой степени запрудилась трупами, что по ним можно было переходить пешком с одного берега на другой[350].

Прежде зажжения мостов выехал Наполеон, 17-го Ноября, в 6 часов утра, из Занивок через Зембин в Камень, куда всю ночь и все утро тянулась и бежала его армия, долженствовавшая идти на Вильну через Молодечно, Сморгоны и Ошмяны. Арьергардом командовал Ней, на несколько часов остановленный при повороте из Брилевского леса к Зембину, где скопление людей и тяжестей загромождало дорогу. Узнав об отступлении неприятеля, Чичагов подвинулся к Брилю, нашел на пути 7 брошенных пушек, фуры, зарядные ящики и много отсталых, число коих, вместе со взятыми накануне, в бою под Стаховым, пленными, простиралось до 3.300 человек. Дунайская армия не пошла в тот день далее Бриля. За неприятелем был послан только авангард, под начальством Чаплица, состоявший из полков: одного пехотного, 7-ми егерских, 4-х легкой конницы, 8-ми казачьих и 3-х рот конной артиллерии. Чаплиц преследовал Французов до корчмы Кабинской Рудни, но не мог идти скоро. Дорога в лесу вела гатью; Французы завалили ее деревьями и зажгли находившиеся там мосты. Устраивая себе путь, Чаплиц не ранее вечера догнал Нея. Левее находился Ланской, у Плещениц, куда он был отражен накануне, во время Стаховского сражения, с повелением опережать головы неприятельских колонн. Он сделал нечаянное нападение на Плещеницы и взял одного генерала и фурьеров, заготовлявших помещение для главной квартиры Наполеона.

Когда поутру 17-го Чичагов шел из Стахова к Брилю, Граф Витгенштейн, не могший переправиться через Березину по причине истребления на ней мостов, подвинул авангард на самый берег, впереди Студянки. Поставили пушки и стреляли из них по неприятельским войскам, еще находившимся тогда на правой стороне Березины. Французы не отвечали на наш огонь, стараясь только уходить. Пространство около Студянки и мостов, более нежели на квадратную версту, уставлено было каретами, колясками, дрожками, фурами, с остатками награбленной в России добычи, из которой неприятели очень немного перевезли за Березину. Тут же стояло 12 пушек, брошенных Виктором. В оба дня взято Графом Витгенштейном 13.000 пленных, полагая в том числе и дивизию Партуно. По берегу бродили лошади и стая веденных неприятелем из Москвы гончих собак, в намерении позабавиться охотою на возвратном пути из России. Граф Витгенштейн назначил 3 дружины для очищения дорог и устройства мостов. Обоз отдан был в добычу войскам. Неприятели, большие и малые, офицеры и солдаты, мужчины и женщины, в рубищах, прикрытые тряпками, лошадиными попонами, с отмороженными членами, дрожа от стужи, бросались в наши ряды и просили именем человечества куска хлеба. Солдаты и ратники, кто сколько мог, уделяли им сухарей; враги целовали руки великодушных воинов. Иные из неприятельских офицеров, которых при взятии в плен не успели совсем обобрать, за пригоршни сухарей отдавали часы, пистолеты, перстни, деньги. Возбужденное в начале чувство сострадания, скоро превращалось в омерзение, когда примечали признаки поругания святыни. Встречались Француженки, сидевшие на лошадях, покрытых, вместо чепраков, обрывками священнических риз; находили сундуки, сколоченные из образов, и другие священные предметы, бесстыдно врагами употребляемые. Солдаты представляли начальству все похищенные святотатцами церковные вещи. Между тем Наполеон, закутанный в соболью шубу, продолжал путь на Камень. Его последние слова на берегах Березины были обращены к артиллерийскому генералу Эбле, зажигавшему мосты. Наполеон сказал ему: «Приберите мертвые тела и побросайте их в воду; Русские не должны видеть нашей потери». Но Эбле было не до похорон; он почитал себя счастливым, что успел сам убраться, оставив, не только мертвых, но всех раненых и больных, без перевязей, пищи и помощи. Проклиная Наполеона, они погибли в пустынных лесах от мороза, достигнувшего на другой день до 20-ти градусов; иных, еще прежде смерти, клевали хищные птицы, пожирали волки.

Так кончилась переправа Наполеона через Березину, стоившая ему до 20.000 пленных, многих тысяч убитых и потонувших в реке, 25-ти пушек, оставленных на обоих берегах, многих орудий, брошенных в воду, и огромного обоза. Однако, не взираяна великий, понесенный неприятелем вред, ожидания ИМПЕРАТОРА Александра не осуществились, потому что врагам не преградили обратного пути, «не истребили их до последнего человека», как приказывал Государь, и не схвачен был сам Наполеон. Взятие в плен Атиллы новейших времен было бы просто действием случая; один, или несколько человек, могут проехать почти всегда и везде. И при совершенной гибели войск своих на Березине мог Наполеон спастись, тем удобнее, что находился в краю, преданном тогда его обольщениям. Но армия его должна была понести конечное поражение, если бы с нашей стороны действовали искуснее и решительнее. Дунайская армия так долго простояла у Бреста, что сколько ни ускоряла после марша от Буга к Борисову, но все не могла поспеть во время на Березину, от чего нельзя ей было войти в непосредственную связь с Графом Витгенштейном и условиться с ним о взаимных действиях своих. По овладении Борисовом, два дни не были собраны сведения о неприятеле. Потом последовало поражение авангарда и отступление армии из Борисова, чем лишились мы сообщений с левым берегом Березины и Графом Винтгенштейном. После, по известии о приготовлениях к переправе при Ухолоде и Студянке, оставлен был центральный пункт на Березине и предпринято движение к Шабашевичам, без предварительного обозрения берегов Березины и удостоверения в том, где по местоположению выгоднее неприятелю переправиться. Тогда увидели бы сколько возвышенность левого берега Березины при Студянке, на которую указывали некоторые Генералы, советуя не удалиться от Борисова, благоприятствовала Французам для наведения мостов. Когда двинулась из-под Борисова к Шабашевичам, обнажили Зембинскую дорогу, и даже не истребили на ней гатей и мостов. Получив в Шабашевичах донесение о настоящей переправе Наполеона,Дунайская армия не тотчас, но в следующее утро возвратилась назад, от чего утрачена была целая ночь, и пройдя 20 верст, расположилась она на ночлег у Борисова, хотя нам до переправы неприятельской оставалось не более 13-ти верст. На другой день тронулись вперед; произошло Стаховское сражение, но его вели не совсем согласно с принятыми на войне правилами.

В Дунайской армии находилось под ружьем:

59 батальонов........................ 19.750 чел.

88 эскадронов ....................... 8.800 чел.

13 казачьих полков................ 3.280 чел.

и 180 орудий, всего с артиллериею слишком 32.000 человек. Из всех Русских армий Дунайская была самая боевая. Беспрерывно шесть лет воевала она с Турками, почти не разряжая ружей. Идучи из Молдавии, все,от Генерала до солдата, пламенели желанием сразиться с Наполеоном, заплатить долг милому Отечеству, умереть за обожаемого МОнарха, были уверены, что не только сравняются, но превзойдут своих товарищей, подвизавшихся в главной армии и в корпусе Графа Витгенштейна. С такими войсками не было ничего невозможного; смело можно было идти, поражать головы неприятельских колонн при переправе, и потом двигаться всюду, куда потребовала бы надобность. В замен не прибывшего к армии корпуса Эртеля, пришли на ее подкрепление в день Стаховского сражения: Ермолов, с 14-ю батальонами авангарда Милорадовича, и весь корпус Графа Платова; но они, равно как половина Дунайской армии, не участвовали в деле. Следовательно войск было достаточно и можно было, если не остановить Наполеона, то затруднить переправу его и удерживать его до тех пор, пока с тыла ударили бы Граф Витгеиштейн и Милорадович, пришедший на другой день в Борисов.

Несправедливо думают, что Князь Кутузов предписывал Чичагову исключительно обращать внимание на нижнюю Березину, будто полагая наверное, что там последует прорыв Наполеона. Фельдмаршал писал Адмиралу от 10-го Ноября: «Не излишне наблюдать, если неприятель повернет с Толочина, или Бобра, на Погост иИгум