ГЛАВА XXI.

ГЛАВА XXI.

ОТ КРАСНОГО ДО ПЕРЕПРАВЫ ЧЕРЕЗ ДНЕПР

ГЛАВНЫХ ВОЮЮЩИХ АРМИЙ.

Распоряжения для преследования неприятелей. – Опасение Государя на счет Графа Витгенштейна. – Русский авангард занимает Дубровну и Ляды. – Отступление Наполеона к Орше. – Состояние неприятельской армии. – Соединение Нея с Наполеоном. – Бегство неприятелей заДнепр. – Движение Князя Кутузова из Красного к Копысу. – Егоприказ при вступлении в Белоруссию. – Высочайшее за то благоволение. – Приказ Князя Кутузова по прибытии к Днепру. – Причины расстройства неприятельской армии.

Князь Кутузов не мог тотчас идти с армиею из Красного за разбитым 5-го Ноября Наполеоном, потому что надлежало сперва управиться с Неем, поражение которого и последовало 6-го числа. Во время сего невольного и необходимого промедления нашего, Наполеон поспешно ушел из Ляд, через Дубровну в Оршу. За ним, немедленно после поражения его 5-го числа, посланы были отряды Бороздина, Барона Розена, Графа Ожаровского, и несколько партизан. Всем велено: «Тревожить Французов, как можно более, наипаче в ночное время». Тогда же Фельдмаршал составил большой отряд, из 12-ти батальонов и 2-х казачьих полков, названный авангардом армии, и поручил его Ермолову[259]. В состав сего авангарда вошел также отряд Барона Розена. Ермолову приказано было преследовать Наполеона и находиться в связи с Платовым, шедшим по правому берегу Днепра, из Катани на Дубровну и Оршу, добивая остатки Неева корпуса. Платову поставлено было главною обязанностью употреблять все способы для открытия настоящего направления Наполеона; пойдет ли он на Борисов или Сенно? ибо из Орши неприятелю предстояли две дороги: одна через Борисов на Минск, другая на Сенно, для соединения с Виктором и Сен-Сиром. Князь Кутузов сомневался, чтобы Наполеон решился избрать последний из сих путей, но однако на всякий случай писал Платову: «Крайнее положение Наполеона может побудить его на отчаянные меры, дабы очистить себе путь в Литву, и для того, если переправился он при Дубровне, то конечно в том намерении, чтобы идти на Сенно, и соединившись там с Виктором и Сен-Сиром, напасть в превосходных силах на Графа Витгенштейна. Держитесь беспрестанно вправо от неприятеля. Не имея более нужды переправляйся через Днепр, вы можете с удобностью, выиграв марш над Наполеоном, атаковать, и без сомнения привести его в то же отчаянное положение, как и Вице-Короля Италийского, вами пораженного. Всего важнее есть то, чтоб вы уведомили, как можно наискорее, о действительном направлении Наполеона с остальными его войсками, дабы армия, сходно направлению неприятеля, могла сделать свое движение»[260].

Государю еще не были известны победы под Красным и марш Наполеона из Смоленска к Орше. В то время Его Величество знал только о движении неприятелей из Вязьмы к Смоленску, и с правдоподобностью полагал, что они могли обратиться из Смоленска на Графа Витгенштейна, как то действительно Наполеон замышлял, а потому Его Величество повелел: 1), Графу Витгенштейну взять все меры осторожности[261]; 2), Рижскому Военному Губернатору Маркизу Паулучи, заступившему место Эссена, ни как не упускать из вида Макдональда и атаковать его, если он пойдет из Митавы вверх по Двине, для соединения с Наполеоном[262]; 3), Тверскому ополчению идти в Белой и поступить в команду Генерал-Адъютанта Кутузова, шедшего тогда с отрядом через Духовщину, на соединение с Графом Витгенштейном. Распорядившись об обеспечении Графа Витгенштейна, Государь известил о данных повелениях Князя Кутузова. Фельдмаршал отвечал:

«Всеподданнейше смею уверить Ваше Императорское Величество, что неприятель со всеми силами своими не в состоянии принести сильного вреда Графу Витгенштейну. Армия неприятельская лишена способов отделиться от меня; я всегда по следам за нею. Платов, в соединении с отрядом Генерал-Адъютанта Кутузова, беспрестанно угрожают неприятелю с правого фланга. Все сии причины довольно сильны развлечь неприятеля, а особливо в теперешних его обстоятельствах. В случае, если бы неприятелям скрытными движениями удалось выиграть над нами несколько маршей, и соединившись со всеми своими силами, угрожать нападением на Графа Витгенштейна, тогда он, переправившись за Двину, на не сколько дней совсем уже обеспечит себя, и между тем даст способы сблизиться с ним главной армии. К тому же и Адмирал Чичагов к 9-му, или 10-му числу, может быть к Борисову, ибо он 7-го в Минске. Вообще можно сказать, что Наполеон не имеет в виду соединиться с силами своими для нападения на Графа Витгенштейна: для совершения такового намерения он взял бы прямейший тракт через Любавичи и Бабиновичи на Сено»[263].

Посланные из Доброго авангард Ермолова и летучие отряды беспрепятственно подвигались по Оршанской дороге. Отряды имели повеление идти прямо к Орше, а Ермолову предписано было преследовать неприятеля до Дубровны, и переправившись там, служить подкреплением Графу Платову, имевшему важное поручение: сторожить, не обратится ли Наполеон против Графа Витгенштейна. По дорогами, валялись раненые и больные Французы, брошенные без всякой помощи. Пленных собирали стадами;перестали вести им подробный счет, чего и делать было некогда; отдавали их под надзор крестьян, или местных начальств, где таковые встречали, а иногда без прикрытия и конвоя отправляли назад. От великого количества отбитой у неприятелей добычи завелся у казаков и в полках торг. Во рвах и оврагах, среди разломанных фур, карет и мертвых тел, можно было, кроме везенных из Москвы предметов роскоши, покупать серебренные деньги мешками. За 50-ти, или 100 рублевую ассигнацию выменивали по нескольку сот 5-ти франковых монет, потому что серебра не на чем было возить. Но там, где мерили деньги мешками, часто не бывало ни крохи хлеба. Селения, по которым шли за неприятелем передовые войска, были выжжены. Со вступлением в Белорусские, до половины испепеленные местечки Ляды и Дубровну, появились Евреи. В грязных лохмотьях бродили они среди дымившихся развалин, посреди пленных и раненых неприятелей, между тем как сии последние, сидя на золе, пожирали лошадиное и собачье мясо, жаримое на выгарках домов. Жиды кинулись на встречу нашим передовым войскам с радушием неподдельным: свою преданность к России доказали они на самом деле во время нашествия. Открылись ярмарки являвшие пестроту необыкновенную. Тут Башкир и Калмык продавали Брегетовы и Нортоновы часы, или богатые издания классических писателей; там проворный казак вел на аркане Английских лошадей; здесь пехотинец предлагал Брабантские кружева и Кашемирские шали, Французские генеральские мундиры и пригоршни орденов Почетного Легиона. Сметливые Евреи покупали вес это за бесценок. Офицеры запасались эполетами, седлами, пистолетами, книгами, топографическими картами.

Не останавливаясь спешил Наполеон к Днепру, и 7-го Ноября ночевал в Дубровне, в доме Княгини Любомирской. Французские Маршалы покупали там экипажи, в которых, лишившись под Красным своих обозов, имели они недостаток, простиравшийся до такой степени, что иные из них приехали в Дубровну на одноконной крестьянской подводе. По причине оттепели, Наполеон кинул в Дубровнесвои сани, как редкость сохраняющаяся поныне у одного тамошнего жителя[264]. 8-го Ноября отправился Наполеон с армиею в Оршу, но в каком положении, о том приведем слова очевидца, Генерал-Интенданта неприятельской армии, Дюмаса. Он пишет: «Главная квартира Наполеона, гвардия, корпуса Даву и Вице-Короля шли перемешавшись, в величайшем беспорядке. Марш, или, лучше сказать, бегство к Орше, были самою плачевною картиною, какая может поразить взоры и сердце Французского солдата. Грустно было смотреть на Императора, когда он верхом, окруженный своим штабом, с трудом пробирался сквозь толпы солдат, большею частью безоружных, не сохранявших ни малейшего порядка»[265]. На половине перехода Наполеон остановил гвардию, велел ей построить каре, и вступив в средину его, сказал: «Вы видите расстройство армии. По несчастному стечению обстоятельств, большая часть солдат бросили ружья. Если вы последуете их гибельному примеру, то вся надежда потеряна. Вам вверено спасение армии: вы оправдаете мое выгодное о вас мнение. Необходимо, не только офицерам наблюдать за порядком службы, но и солдатам строго смотреть друг за другом и самим наказывать тех, кто удаляется из полков». Очевидцы говорят, что Наполеон произнес речь слабым, дрожащим голосом, и вопреки своего обыкновения не указывал на будущее, не делал, как прежде, пышных обещаний, не сулил ни мира, ни побед. Обратившись потом к гвардейским музыкантам, он велел им играть марш, называвшийся: «le chant du depart»[266].

8-го Ноября Наполеон пришел в Оршу и переправился на правый берег Днепра по находившемуся там, уцелевшему и неиспорченному мосту. Здесь одна из главных причин его спасения из России, ибо скорою переправою выиграл он несколько переходов над нашею главною армиею. Первою заботою его в Орше было избрать и обеспечить путь своего отступления. Сперва думал он идти вправо, соединиться с Виктором и Удино, и опрокинув Графа Витгенштейна, обратиться через Лепель на Вильну, но он отложил сие намерение, узнав о неудачном покушении Виктора и Удино сбить наших при Смольне и с крепкой позиции, занимаемой Графом Витгенштейном на Уле. Его озабочивало также опасение вести армию в позднее осеннее время проселками и неизвестным ему краем. Как во все продолжение похода, так и теперь, не отваживался он, за неимением топографических карт, удаляться от почтовых дорог, и решился идти на Минск через Борисов, о взятии которого Русскими еще не мог иметь донесений, потому что Граф Ламберт овладел Борисовом в день прибытия Наполеона в Оршу.

Разослав повеления о следовании к Березине, Наполеон занялся новым расписанием армии и приведением войск в возможный по обстоятельствам порядок. Безоружные толпы пехотинцев беспрестанно увеличивались, и на каждом переходе рассыпаясь по сторонам дороги, для отыскания пищи, попадались в руки Донцов, или, скрываясь от них, погибали в глуши лесов. Другие, от изнурения не быв в состоянии идти далее, просто располагались на дорогах, в ожидания великодушия Русских. Иные прятались в избах, заползали под печи, забивались в трубы, откуда, истомленные голодом, или при затапливании печей, падали, как гадины. Конницы почти вовсе не было. Мюрат, начальник 4-х резервных кавалерийских корпусов, заключавших в себе в Июне месяце 224 эскадрона, находился при главной квартире без команды, волонтером, тайно выжидая случая возвратиться в Неаполь. Из малого числа кавалерийских генералов и офицеров, сохранивших лошадей, Наполеон составил для своего охранения эскадрон. Обер-офицеры заняли в нем места рядовых, майоры и полковники служили унтер-офицерами. Наполеон, не пощадивший в России никакой святыни, возымел дерзновение назвать этот эскадрон Священным. Высокопарное название не придало силы, ни людям, ни лошадями. Через несколько дней Священный эскадрон побрел пешком. Из 605-ти орудий, бывших с Наполеоном при выступлении из Москвы, и тех, которые находились при корпусе Жюно и разных отрядах, примкнувших к армии от Вязьмы до Орши, оставалось уже не много, да и то при одной гвардии; вся прочая артиллерия была взята Русскими, или кинута на марше. В Орше нашел Наполеон 36-ть, привезенных из Вильны орудий, и отдал их армейским корпусам. Упряж гвардейской артиллерии, часть коей была потеряна под Красным, дополнена из собственной конюшни Наполеона. Двум пришедшим в Оршу из Вильны понтонным ротам велел Наполеон истребить понтоны, и лошадей из-под них отдать в артиллерию. Всем полковым командирам велено было собрать солдат, и громко прочитать отданный Наполеоном приказ, начинавшийся так: «Многие из вас покинули знамена и идут в разброд, нарушая тем свои обязанности и честь, и подвергая армию опасности. По произволу расходясь в разные стороны, попадаются они неприятелю. Такой беспорядок должен кончиться». Приказом назначались сборные места в окрестностях Орши, куда должны были сходиться к своим корпусам люди, от Вязьмы до Орши большею частью все между собою перемешавшиеся. Спешенные всадники, артиллеристы и пехотинцы, без различия команд, к которым принадлежат, толпились вместе до такой степени, что распоряжения Наполеона не имели ни какого действия. Голодные солдаты не внимали повелениям начальников. Множество тяжестей, обременявших армию, велено уничтожить, а равномерно истребить или потопить в Днепре, так называвшиеся, трофеи, везенные из Москвы[267].

Посреди безуспешных занятий об устройстве войск, Наполеон с величайшим нетерпением ожидал в Орше Нея, и говорил, что готов отдать за него все свои сокровища, хранившиеся в Тюльерийских подвалах. На встречу к нему послал он отряд гвардии, под начальством Вице-Короля, а сам с армиею, или, справедливее, толпами, ее составлявшими, выступил к Баранам, по дороге в Борисов. Верстах в 20-ти от Орши сошелся Вице-Король с Неем. Из 15.000, выведенных Неем из Смоленска, оставалось несколько сот человек. Спасение его выставляют Французы подвигом необычайным, дивным! Действия его заслужили бы достойную похвалу в таком случае, если бы ему удалось искусным маневром ввести Русских в заблуждение, и с большею частью своего корпуса невредимо соединиться с Наполеоном. Вместо того, в течение 4-хдней растерял он все войска, оставил до 13.000 человек в плену и на жертву смерти, бросил всю артиллерию и обозы, сам искал спасения с 3.000 удальцов, и из них лишился дорогою 2.500[268]. Тут нет ничего стоящего особенных похвал: разве одно то Французам кажется подвигом славным, что когда соотчичи их десятками тысяч сдавались в плен, Ней не явился к Милорадовичу с повинною головою, и не вручил ему шпаги. Ней и ушедшие с ним 3.000 человек не ускользнули бы от плена, если бы, согласно повелению Князя Кутузова, пришли в настоящее время войска в Сырокоренье, и Французам не благоприятствовали леса, где укрывались они, как беглецы, и куда казакам невозможно было за ними следовать. Но на всякой поляне, где только показывались Французы для перехода из одной чащи в другую, были они настигаемы и истребляемы Донцами , которые на марше из Смоленска к Орше, кроме остатков Неева корпуса, подобрали тысяч до двух беглых, принадлежавших корпусам Даву и Вице-Короля, и спасшихся из-под Красного. Вскоре по выступлении Наполеона из Орши пришел туда Граф Платов и выгнал из города Французский арьергард. Уходя, Французы зажгли Оршу. Платов потушил пожар, взял 26 брошенных в улицах пушек, 2.500 новых ружей в арсенале, и лазарет, заключавший в себе одних офицеров более 50-ти, а потом отправился вслед за Наполеоном.

В тот день, когда Наполеон пришел в Оршу, 8-го Ноября, выступил Князь Кутузов из Доброго. 2-я гренадерская дивизия, с одним казачьим полком, оставлена была при Сырокореньи, и бригада пехоты, тоже с казачьим полком, в Красном. Оба сии отряда назначены были к забиранию неприятельских бродяг, во множестве рассеявшихся по берегам Днепра и в окрестностях Красного. По совершенному разорении большой Оршанской дороги и невозможности найти на ней продовольствие, Князь Кутузов повернул на Романово, с целью: выйти боковою дорогою на Копыс, переправиться там через Днепр и быть на кратчайшей черте к Борисову[269]. 9-го прибыл Фельдмаршал в Романово, 10-го в Ланники, и 11-го в Морозово. Усматривая, что Наполеон ушел далеко вперед, и без крайнего утомления войск невозможно было догнать его, Князь Кутузов решился преследовать его только третьею частью армии. В следствие того велел он Милорадовичу, с пехотными корпусами Князя Долгорукого и Раевского, кавалерийским Корфа и4-мя казачьими полками, переправиться в Копысе через Днепр, и быстро следовать за неприятелем. За Днепром должен он был принять под свое начальство отряд Ермолова, иметь влево отряд Бороздина, а вправо по большой дороге Графа Платова[270]. Вслед за Милорадовичем тронулась и главная армия из Морозова к Копысу и прибыла туда 12-го Ноября. Миновав на первом переходе из Доброго пределы Смоленской губернии, и вступая в Могилевскую, Князь Кутузов отдал следующий приказ:

«Вступая с армиею в Белоруссию, в тот край, где при нашествии неприятеля некоторые из неблагоразумных, пользуясь бывшими замешательствами, старались разными лживыми уверениями ввести в заблуждение мирных поселян иотклонить их от священных и присягою запечатленных обязанностей законному их Государю, я нахожу нужным всем армиям, мною предводительствуемым, строжайше воспретить всякий дух мщения, и даже нарекания в чем-либо жителям Белорусским, тем паче причинение им обид и притеснений. Напротив, да встретят они в нас, яко соотчичи наши и подданные Всемилостивейшего Государя нашего, братьев, защитников от общего врага и утешителей во всем том, что они потерпели в кратковременную бытность под игом чуждой и насильственной власти. С пришествием нашим, да водворятся между ними тишина и спокойствие. Обывателям же Белорусским, объявляется отнюдь не делать неприятелю никаких пособий, ни прямым, ни посторонним образом, ниже способствовать ему известиями, и кто от сего времени в противность сего поступит, сужден будет и казнь получит по военным законам; добрым же поведением их и послушанием сему приказу могут они загладить и те впечатления, которые некоторые из них поступками своими о себе подали».

Князь Кутузов представил Государю копии с сего приказа, и был удостоен следующим рескриптом:

«С особенным удовольствием вижу Я в приказе, отданном вами при вступлении армии в Белоруссию, точное и скорое исполнение воли Моей, изъявленной вам при отбытии вашем из столицы. Благодаря вас за своевременное принятие мер к сохранению обоюдного согласия между обывателями и войсками, и к забвению прошедших заблуждений, в кои увлечены были первые лживыми обещаниями всеобщего врага о восстановлении их отечества, Я уверен, что действие означенного приказа распространено вами будет и на прочие армии, и что при известной попечительности вашей о благе общем, не оставите вы наблюдать за исполнением оного во всей силе, как по военной, так и по гражданской части».

Прогнав Наполеона за древние рубежи России и пришед к Днепру, Фельдмаршал отдал следующий приказ:

«Сильные удары, нанесенные неприятелю при Тарутине, Малоярославце, Вязьме, Дорогобуже, Красном, и во многих других местах, истребили целые его корпуса, лишили армию его большой части артиллерии и довели оную по всем частям до крайнего расстройства. По случаю столь блистательных успехов, покрывших оружие наше славою, сего числа, в 10 часов утра, имеет быть принесено молебствие Господу Богу, подателю всех благ, Его же сильная десница да укрепит нас в трудах военных, и да подает нам новые силы на совершенное врагов поражение».

Так Князь Кутузов рассеял главную Французскую армию ипринудил остатки ее спасаться за Днепр. Силясь отнять у Русских честь победы, Наполеон, и за ним все Французские писатели, ложно приписали свои бедствия исключительно свирепости стихии. Первый снег выпал на другой день после Вяземского сражения, 23-го Октября, а зима стала 25-го, около Дорогобужа, 18 дней после того, когда Французы поднялись из Москвы, как испуганные вороны с орлиного гнезда. Стужа держалась 5 дней; потом уменьшилась, не превышая до Красного 8°; от Красного до Орши оттеплело и было попеременно от 2-х и не более 4-х градусов. Но на первых 18-ти маршах из Москвы к Вязьме , неприятель был уже доведен голодом до такого изнеможения, что если бы и не застигла его стужа, то и в таком случае не мог бы он без огромных потерь дойти до Орши, особенно подвергаясь в пути нападениям сперва наших легких войск, а после, под Вязьмою и Красным, принужденный выдерживать атаки целых корпусов. Следственно: не мороз, но недостаток в пище был первою причиною разрушения главной неприятельской армии, последовавшего от Москвы до Орши, и довершенного поражениями и холодом. Величайшее искусство состояло в лишении неприятеля способов пропитания, и потому, с выступления из Тарутина, все помыслы и действия Князя Кутузова были устремлены на недопущение Наполеона в уцелевший край, сперва на Калугу и Юхнов, потом на Могилев, а между тем изнурял он неприятелей беспрестанными ударами, приказывал не давать им покоя, ни днем ни ночью. Он сторожил каждое движение, какое Наполеон мог сделать влево, чем и объясняется мнимая медленность маршей Князя Кутузова около Медыни и раздробление сил у Красного, отряжением к Кобызеву корпусов Графа Остермана и Васильчикова. С достижением цели, им предположенной, и ежечасными нападениями был он убежден погубить неприятеля скорее и существеннее, нежели посредством генерального сражения. И подлинно: на возвратном пути Французов уже около Можайска, за недостатком кормов, стали падать лошади под обозами, нагруженными в Москве запасом, и вскоре армия очутилась без продовольствия, как в степях Аравийских.

Князь Кутузов кинул за нею всю легкую конницу, лишая Французов возможности сворачивать для фуражировки в придорожные деревни. В таком положении оставалось Наполеону одно средство: спешить к Днепру, где надеялся он найти магазины. Но как спешить с войском, не имевшим чем подкрепить себя после переходов, и следственно становившимся с каждым днем менее способными к новым усилиям? Как с другой стороны медлить, идти малыми маршами, не уклоняться от сражений и сшибок, где каждый раненый в Наполеоновой армии становился для нее человеком потерянным? Сколь ни были бы продолжительны отдохновения и коротки переходы, но они не в состоянии были утолить голода, подкрепить лишенных пищи солдат и лошадей. Если бы Наполеон вздумал остановиться, или двигаться с меньшею быстротою, то, держась параллельно с неприятельскою армиею, Князь Кутузов все более и более опережал бы его, угрожая заслонением пути его отступления. Таково было неминуемое следствие фланговых маршей Князя Кутузова и распоряжений его на счет преследования Наполеона. Что касается до действия холода на разрушение неприятельской армии, то Наполеон должен был знать, что Русская зима начинается в средине Французской осени, и против нее следовало запастись шубами, а добыча их не могла затруднить его в таком краю, где и нищие не ходят без шуб. Он пренебрег сею предосторожностью, и его солдаты были одеты в России так же, как в Италийских походах его; но если бы войска неприятельские были только сыты, то могли бы с меньшими потерями выдерживать нападения и переносить непогоды, которые не были до Днепра сильны и постоянны; они достигли бы берегов его не распавшись в составе своем. Напротив, Наполеон привел армию к Орше в гибельном положении кроме гвардии, все корпуса являли вид нестройных толп,без обозов, конницы и артиллерии. Следовательно, мороз был второстепенною причиною погибели главной армии Наполеона, и сделался ею только от уменья Князя Кутузова принудить Наполеона на страшную борьбу с голодом, ибо наше преследование было устроено таким образом, что оно лишило неприятелей доверенности к самим себе и не давало им возможности ни идти скорее, ни заботиться о продовольствии. Таковы были причины голода в Наполеоновой армии, а морозы наступили гораздо после.

[259] Повеление Ермолову, от 7-го Ноября, № 460.

[260] Повеление Платову от 7-го Ноября, № 955.

[261] Высочайшее повеление Графу Витгенштейну, от 29-го Октября.

[262] ВЫСОЧАЙШЕЕ повеление Маркизу Паулучи, от 29-го Октября.

[263] Донесение, от 7-го Ноября, из Доброго, № 465.

[264] Доктора Цекерта.

[265] Souvenirs du lieutenant general Dumas, III, 466.

[266] Chambray, Histoire de l'Expediton de Russie, II, 455.

[267] «A Orcha j'ai recu l'ordre de faire detruire ou dispenser dans le Dniepr les tristes trophers emportee de Moscou». Souvenirs du lieutenant general Dumas, III. 469.

[268] «Ney rejoint l'armee au de la d'Orcha, rcduit, helas! a 500 braves». Rogniat, Reponse aux notes critiques de Napoleon, 224.

[269] Карта движения от Красного к Днепру, №75.

[270] Повеление Милорадовичу, от 11-го Ноября, №494.