ГЛАВA XVII.

ГЛАВA XVII.

СЛУЧАИ ДО ВЫСТУПЛЕНИЯ К ВЯЗЬМЕ.

Расположение воюющих армий 16-го Октября. – Встреча Наполеона с Винцингероде. – Рескрипт ГОСУДАРЯ Князю Кутузову. – Проезд Наполеона через Бородинское поле. – Прибытие неприятелей на Смоленскую дорогу. – Выступление Князя Кутузова из Полотняных Заводов. – Причины медленного движения Русской армии. – Распоряжения к выступлению на Вязьму. – Повеления партизанам. – Приказ об оставлении неприятелем Москвы.

Расположение воюющих армий и летучих отрядов было, 16-го Октября, следующее[183]: Князь Кутузова у Полотняных Заводов; Милорадович, с авангардом армии, в Егорьевском, на дороге из Медыни в Верею; Граф Орлов-Денисов и Паскевич, левее Егорьевского, по дороге к Гжатску; Платов в Серединском; Карпов на марше из Боровска на соединение с Милорадовичем; Князь Кудашев правее от Боровска; Кайсаров у Сатина; Сеславин и Фигнер у Купреева, между Медынскою и Смоленскою дорогами; Ефремов между Москвою и Можайском. Главные силы неприятеля еще не достигали, 16-го Октября, столбовой Смоленской дороги, но находились в полном движении к ней, между Можайском и Боровском. Сам Наполеон приехал из Боровска в Верею 15-го Октября, в тот самый день, когда Князь Кутузов прибыл в Полотняные Заводы. В Верее примкнул к Наполеону Мортье, с отрядом, составлявшим Кремлевский гарнизон.

Схема № 63.

Мортье вез с собою Генерала Винцингероде и его Адъютанта, Нарышкина. Наполеон потребовал пленных к себе. Они нашли его за Вереею, на поле, обозревающего окрестности. Подле него стоял проводник, какой-то оборванный, дрожавший от страха Верейский житель. Когда приблизились пленные, Наполеон отворотился от них и продолжал осматривать местоположение, потом сошел с лошади, равно как окружавшее его, Мюрат, Бертье, Коленкур, Лористон и Рапп. Они стали поодаль, возле конного конвоя. Жандармы подвели пленных. «Вы служите Российскому ИМПЕРАТОРУ?», сказал Наполеон Генералу Винцингероде – «Служу», был ответ. – «А кто вам это позволил? Бездельник! я вас встречаю везде в рядах неприятелей моих. За чем въезжали вы в Москву? Выкидывать что там делалось? О чем хотели вы говорить с моими войсками? Взгляните, в каком состоянии Москва. До того довели ее 50 бездельников, подобных вам. Вы уговорили ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА воевать против меня с Австриею. Мне сказывал это Коленкур. Вы употребляли все средства для убиения моих солдат на больших дорогах. О, ваша судьба кончилась. Жандармы! возьмите его, расстреляйте, избавьте меня от него. Со мною борьба неравна; через шесть недель буду я в Петербурге. Сей час расстреляйте его, если он уроженец какой-либо области Рейнского Союза. Я ваш Монарх, вы мой поданный». Слушая неистовые слова, внушенные яростью, Винцингероде был совершенно спокоен. «Il sembloit grandir a mesure que Napoleon l'accabloit»? пишет очевидец Нарышкин. На угрозу быть расстрелянным, Винцингероде отвечал: «25 лет жду я смерти от Французской пули и совершенно приготовлен к ней; жена моя и дети в безопасности; ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР их не покинет». Обратившись к Нарышкину, Наполеон сказал: «Вы Русский, и как благородный человек исполняете ваш долг, но зачем находитесь при таком мошеннике? Вам надобно служить при Русских генералах». – Пленных отели в сторону. Нарышкина пригласили к обеду Наполеона. Рапп делал допрос Винцингероде и вместе с Бертье и Нарбоннон стращал его смертью. По следствию оказалось, что Винцингероде не принадлежал к Рейнскому Союзу, но родился в Пруссии, где служил и отец его; казнь была отменена и Винцингероде, как военнопленного, отослали во Францию[184]. Не прошло бы даром Наполеону, если бы он велел умертвить Винцингероде. Получив донесение о взятии его в плен, ГОСУДАРЬ писал Князю Кутузову:

«Вы должны конечно уже быть извещены по рапортам от Генерал-Майора Иловайского 4-го о несчастном приключении, случившемся с Генерал-Адъютантом Бароном Винцингероде. Даже Турки и Азиатские народы умеют уважать выезжающих на переговоры. Но, кажется, все правила, доселе свято чтимые и во время самой революционной войны соблюдаемые, ныне презрены и уступили место жестокому своеволию Наполеона. Если вы до получения сего повеления не требовали обратно Генерала Винцингероде, захваченного, не взирая на переговорный знак, который он имел в руках, предписываю вам послать нарочного парламентера, с изъяснением, что он взят против всех правил, в войне соблюдаемых, и что следует его возвратить. Если же, не взирая на справедливость, он почитаться будет пленным, то предложите его выменять на аванпостах в назначенный час на Генерала Ферриера. Но буде бы, паче чаяния, злость Наполеона простерлась на лишение жизни Генерала Винцингероде, то объявите, что жизнь Генерала Ферриера будет отвечать за сохранение Винцингероде, которого перед аванпостами и прикажите расстрелять непременно[185],если вы узнаете от посланного от вас, что Винцингероде уже в живых нет, и тогда дайте знать в неприятельский лагерь, что впредь пять Французов будут отвечать за одного носящего Русский мундир и лишенного жизни, начиная всегда с старших чином из имеющихся у нас пленных. Прикажите также вытребовать или, по крайней мере, разменять Изюмского Гусарского полка Ротмистра Нарышкина, захваченного вместе с Бароном Винцингероде».

Переночевав 15 го Октября в Верее, на другой день Наполеон продолжал отступление, оставил Можайск вправо и дошел до Успенского, близ Бородина. 17-го утром проезжал он через равнину, где густо колосилась трава, на земле, утучненной страшною жатвою крови и являвшей признаки недавнего побоища. Там лежали обломки оружия, окровавленные лоскутья мундиров, мертвые тела, издохшие лошади, объеденные хищными птицами человеческие кости. Жюно, 6 недель стоявший в Можайске, не имел свободных людей для погребения убитых , не находя в окружных селениях жителей, употребляемых, обыкновенно в военное время для зарытия тел. Ничто в Бородине не обратило на себя взоров Наполеона, хотя он имел привычку, проезжая ознаменованные сражениями места, осматривать их внимательно. В молчании удалялся он от поля самого упорного боя новейших времен, не въехал ни на одно возвышение, чтобы бросить прощальный взгляд на свежие могилы многих тысяч своих старинных соратников, тлевших на поверхности равнины, где вскоре потом застлала их завеса снегов и пламя костров превратило в пепел. В рядах гвардейских полков его, безмолвных и грустных со времени отступления от Малоярославца, послышался говор, когда они проходили Бородинским полем. «C’est le champ de la grande bataille!», говорили охриплым голосом враги, указывая друг другу на потухший вулкан. В Колоцком монастыре нашел Наполеон более 2.000 человек, лечившихся от ран, полученных при Бородине. Он приказал, по недостатку лазаретных фур, поместить больных в генеральские и офицерские кареты и коляски, на телеги маркитантов, частные и казенные повозки, даже в свои придворные экипажи. Жребий раненых, от того не облегчился: изувеченные, слабые, лишенные пищи, попечений и лекарств, не могли они переносить тряской езды, холодных ночей на биваках, и вскоре стали жертвою смерти. Безжалостно были многие оставляемы на дороге, даже выбрасываемы на поля владельцами экипажей, в которых везли страдальцев.

За Наполеоном и его гвардиею, составлявшею авангард армии, начали 17-го Октября выходить на Смоленскую дорогу и другие корпуса, тянувшиеся от Вереи и ее окрестностей. Даву командовал арьергардом. Исполненный ненависти к Русским, он довершал истребление всего, уцелевшего при проходе прочих войск, до чего не коснулись шедшие впереди его сто тысяч отъявленных грабителей. До какой степени простиралось опустошение, свидетельствует жалоба Даву на то, что передовыми войсками все расхищено и погублено, и он уже не находит способов для существования корпуса своего. «Следует одному арьергарду моему предоставить сожжение оставляемых нами селений», доносил он[186]. Стремясь опустошить край до конца, Наполеон приказал составить маршевые колонны и особую команду из 500 саперов, с факелами, долженствовавших ходить по разным направлениям и жечь уцелевшие строения, но приказ сей, уже отданный, был отменен[187]. Боровск, Верея, Борисов, все без исключения села и деревни, лежавшиена дороге были сжигаемы. Имея на то повеление, войска исполняли его с истинным ожесточением, выламывали в домах окна, двери, кидали в них горящие головни[188], патроны c порохом, даже патронные ящики, тешась взрывами их[189]. В городах и селениях не было возможности дышать от дыма пожаров и гнивших трупов. На далекое расстояние весь край освещался огненными столбами, восходившими до облаков. Наконец, среди пожаров, все корпуса Наполеоновой армии достигли, 17-го Октября, до знакомой им Смоленской дороги и поворотили на Вязьму. Так увенчались полным успехом маневры Князя Кутузова. Ровно через два месяца после принятия им, 17-го Августа, в Царевом Займище предводительства над армиями, были обращены назад орлы завоевателя. Боковым движением из Тарутина к Малоярославцу и отсюда к Полотняным Заводам, уничтожил он замыслы Наполеона, заградил ему путь на Калугу и Юхнов, и принудил его идти по дороге, в течение двух месяцев до конца разоренной, пустыне, самим Наполеоном себе приготовленной. Правда, стотысячная неприятельская армия сохраняла еще в то время вид грозного ополчения, но по недостатку в продовольствии и готовившимся на нее нападениям, сила ее должна была с каждым днем разрушаться. Голод, как ненасытный червь, должен был подточить врагов, а меч Русских довершить поражение. Ближайшие Французские магазины находились в Смоленске, в 300 верстах. Без огромных потерь проходить такое расстояние с скудными запасами, бывшими при войсках, подверженных беспрерывным нападениям – вот подвиг предстоявший Наполеону, и положение, в какое поставил его Кутузов!

В тот самый день, когда неприятели вышли на Смоленскую дорогу, 17-го Октября, Князь Кутузов тронулся из Полотняных заводов, убедившись, что Наполеон оставил всякое покушение на Медынь и вообще на наше левое крыло, ибо до тех пор еще не было верных, несомненных указаний: не имеет ли Наполеон намерения поворотить из Вереи влево? Можно было думать, что только для ускорения такого поворота и избежания на марше затруднений,пустил он обозы по Смоленской дороге. Еще накануне, 16-го числа, Паскевич доносил о показании пленного, говорившего о слухах, распространенных в неприятельской армии, будто она направляется через Медынь на Калугу[190]. Когда исчезло всякое сомнение касательно движения Наполеона к Можайску, выступил и Князь Кутузов. В первые два перехода пришел он через Адамовское в Кременское, где пересекаются две дороги: одна на Вязьму, другая на Можайск. Последней нельзя было оставить без внимания, ибо не знали еще: решится или нетНаполеон идти из Можайска к Витебску, на Зубцов, Сычевку, Белой и Велиж. Хотя по причине поздней осени, неизвестности края и недостатка топографических карт трудно было ему предпринять такое движение, однако ж оно не выходило из области возможного. Если бы Наполеон избрал дорогу на Витебск через Белой, то поворотив на Вязьму из Полотняных Заводов, или Медыни, Князь Кутузов оставался далеко назади, а потому не зная наверное о предположениях неприятеля, Фельдмаршал приблизился сперва к Можайску. Может показаться странным его неведение в продолжение некоторого времени о направлении неприятелей, тем более, что он имел перед собою множество легких войск, обязанных сторожить каждый шаг Наполеона. Неизвестность Фельдмаршала о его движениях происходила от несвоевременной присылки донесений, отправляемых летучими отрядами, которые едва могли поспевать за неприятельскою армиею, отступавшею к Смоленской дороге невероятно быстро[191]. «Не имея о неприятеле скорых и верных известий», писал к Платову Князь Кутузов из Кременского, «армия сделала один марш совсем не в том направлении, как бы ей надлежало»[192]. «Целые сутки не получал от вас Фельдмаршал известий», писал в тот же вечер Коновницын к Платову, «почему Его Светлость убедительно просит вас, как можно чаще о себе уведомлять»[193].

Представились вопросы: каким образом преследовать Наполеона? Куда вести армию, чтобы извлечь из его отступлениявозможную пользу? Идти столбовою дорогою по пятам неприятельским было невозможно, не подвергнув войск голоду: «Думаю», говорил Князь Кутузов, «нанести Наполеону величайший вред параллельным преследованием, и наконец действовать на его операционном пути»[194]. Вот светлая мысль, послужившая основанием дальнейших движений Князя Кутузова. Он приказал: 1), армии идти из Кременского к Вязьме через Кузово, Сулейку, Дуброву и Быково; 2), Милорадовичу, с пехотными корпусами Князя Долгорукого и Графа Остермана, двумя кавалерийскими, Корфа и Васильчикова, и казачьим отрядом Карпова, следовать из Егорьевского на Головино, между армиею и Смоленскою дорогою, сблизиться к сей дороге около Гжатска, и потом, идучи подле нее в направлении к Вязьме, пользоваться всеми случаями, удобными для нападения на неприятеля; 3), Платову, усиленному дивизиею Паскевича, преследовать Французов с тыла, и наконец, 4), партизанам делать набеги в голове и во фланге неприятельских колонн. Тогда же был сформирован новый отряд, подчиненный Генерал-Адъютанту Графу Ожаровскому[195]. Фельдмаршал дал ему следующее повеление:

«Главный предмет ваш нападать на малые неприятельские отряды и транспорты, идущие по Смоленской дороге; уничтожать учрежденные Французами на сем пути магазины, а по селениям фураж, и тем отклонять все способы продовольствия для неприятельской кавалерии и артиллерии. В особенности доставайте вернейшие сведения о неприятеле, старайтесь перехватывать его курьеров. По мере приближения нашей армии к Смоленску, перемените и вы направление ваших действий, то есть, к стороне Могилева и Орши. Отряжайте нарочные партии для истребления мостов, по коим неприятель идти должен, чтобы всячески затруднять марш его, словом сказать, употребите все способы, которые ко вреду его послужить могут»[196].

Такого же рода наставление дано отряду, стоявшему в Москве и находившемуся прежде под командою Винцингероде. Князь Кутузов приказал сему отряду предупреждать неприятелей, действуя в их правый фланг и открывая сообщение с Графом Витгенштейном. Начальником отряда назначил, он Графа Сен-При, явившегося незадолго перед тем в главную квартиру, вылечившись от раны, полученной им при Бородине. По прибытии в Москву, Граф Сен-При нашел там Генерал-Адъютанта Кутузова, назначенная Государем заступить место Винцингероде, когда Его Величество получил донесение о его плене. Генерал-Адъютант Кутузов не мог тотчас выступить из Москвы к своему назначению, потому что нельзя ему было оставить столицы, обнаженной от войск, необходимыхдля содержания караулов. Он должен был ожидать прибытия Владимирского ополчения, поучившего от Фельдмаршала повеление идти из Покрова вМоскву, как скоро он узнал об удалении из нее неприятелей. Хотя сие обстоятельство удержало Генерал-Адъютанта Кутузова на несколько времени в Москве, однако он успел усиленными маршами присоединиться к Графу Витгенштейну.

О занятии Москвы Русскими войсками Фельдмаршал получил достоверные известия в Полотняных Заводах и объявил следующим приказом по армии:

«Наполеон, не усматривая впереди ничего другого, кроме продолжения ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию, видя в каждом жителе воина, общую непреклонность на все его обольщения, решимость всех сословий грудью стоять за любезное Отечество, постигнув наконец, всю суетность дерзкой мысли: одним занятием Москвы поколебать Россию, предпринял поспешное отступление вспять. Теперь мы преследуем силы его, когда в то же время другие наши армии снова заняли край Литовский и будут содействовать нам к конечному истреблению врага, дерзнувшего угрожать России. В бегстве своем оставляет он обозы, взрывает ящики с снарядами и покидает сокровища, из храмов Божиих похищенные. Уже Наполеон слышит ропот в рядах своего воинства, уже начались там побеги, голод и беспорядки, всякого рода. Уже слышен нам глас Всеавгустейшего Монарха, который взывает: Потушите кровью неприятельскою пожар Московский![197]. Воины! потщимся выполнить сие, и Россия нами будет довольна, и прочный мир водворится в неизмеримых ее пределах. Бог поможет нам в том, добрые солдаты Русские!».

[183] Карта расположения армий 16-го октября, № 63.

[184] Все подробности взяты из Записки Нарышкина.

[185] Вподлиннике слово: непременно,подчеркнуто.

[186] «Mon arriere-garde seule devroit etre chargee du soin de bruler les villages qu'elle abandonne». Донесение Даву Маршалу Бертье, из Вереи, от 16-го Октября.

[187] «Des instructions avaient ete donnees pour que plusieurs colonnes parcourussent les campagnes et s'etendissent en divers sens, afin d'incendier tout ce qui restoit de batimens. Je sais formellement que plus do 500 sapeurs armes de torches incendiaires avaient ete rassembles acet effet, et qu'ils ne furent disperses que par un ordre du jour subsequent». Tableau de la campagne de Moscou, par Bourgeois, temoin oculaire, 95, 185.

[188] Слова очевидца: «Unter grausenerregendem Getose, Knallen und Krachen, Feuer und Rauchvolken kam die Armee nach Borowsk. Der Befehl war gegeben alles, was man verlasse, anzuzunden. Ich sah auf den Hohen von Borowsk die Feuerbrande von einem Hause ins andere tragen, und meist von Holz gebaut, loderten sie schnell auf». V. Roos, ein Jahr aus meinem Leben, 174.

[189] «Nos soldats, ayant trouve trop lent de mettre le feu au chateau, avaient imagine de le faire sauter en placant au rezde chaussee des caissons remplis de poudre». Labaume, Relation complete de la campagne de Russie, 267.

[190] Донесение Паскевича Коновницыну, от 16-го Октября, в 8 часов по полуночи.

[191] «Nous franchimes l'espace qui separe Borowsk de Mojaisk avec la plus grande celerite. Cette marche fut si rapide que les cosaques eurent a peine le tems de nous inquieter, et nous gagnames ainsi 15 lieues sur 1'ennemi avant qu'il put avoir des donnees positives sur la direction que nous avions prise». Tableau de la campagne de Moscou par Bourgeois, temoin oculaire, 89.

[192] Повеление от 19-го Октября, № 283.

[193] Повеление от 19-го Октября, № 292.

[194] Повеление Князя Кутузова Графу Витгенштейну, от 16-го Октября, №255.

[195] Отряд состоял из полков: 19-го егерского, 2-х Донских, 2-х, только что пришедших из Малороссии, Полтавских казачьих, и 6-ти орудий конной артиллерии.

[196] Повеление Графу Ожаровскому, от 17-го Октября, №279.

[197] Слова из ВЫСОЧАЙШЕГО приказа.