ГЛАВА XXII.

ГЛАВА XXII.

ДВИЖЕНИЯ БЛИЗ СМОЛЕНСКА.

Расположение воюющих сторон. – Расположение Главной армии Наполеона. – Намерение Барклая де-Толли не отступать от Смоленска. – Высочайший рескрипт о наступательных действиях. – Военный Совет. – Причины движения к Рудне. – Первое движение к Рудне. – Армии останавливаются. – Дело при Молевом-Болоте. – Движение на Поречскую дорогу. – Обратный марш 2-й армии к Смоленску. – Предположение о совокупных действиях с отдельными армиями. – Возобновленный марш на Рудненскую дорогу.

В таком положении находилась Россия в Июле месяце, в первую половину войны, долженствующей называться Отечественною, потому что все Отечество приняло в ней участие. Необходимо было изобразить, именно здесь, нравственное состояние Империи, ибо приступаем к описанию событий того времени, когда Наполеон вторгался уже в самые недра Российского Государства.

В исходе Июля и первых числах Августа, оставили мы враждующие войска в следующем расположении[239]: 1), Наполеон, с 16-го Июля, в течение двух недель, стоял с главными силами в Витебске; 2) Барклай де-Толли и Князь Багратион были под Смоленском, где соединились они 22-го Июля; 3) Граф Витгенштейн на правом берегу Двины, в виду Полоцка, занятого корпусами Сен-Сира и Удино; 4) Эссен в Риге; корпус Макдональда на пространстве от Митавы до Дюнабурга; 5) Тормасов за Стырем, имея против себя Князя Шварценберга и Ренье, стоявших в Киселине и Локачах; 6), Чичагов на марше из Валахии, для соединения с Тормасовым; 7) Игнатьев в Бобруйске, Эртель у Мозыря; 8) Позади Наполеона, от Немана до Днепра – своеволие и насилия; позади Барклая де-Толли, Князя Багратиона и Графа Витгенштейна – образование ополчений в 17-ти губерниях, формирование резервов Князем Лобановым-Ростовским во Владимире, Милорадовичем в Калуге и Клейнмихелем в Москве, и наконец вся Россия, готовая скорее погибнуть за Веру и Царя, нежели покориться врагу.

Расположение Главной армии Наполеона, во время пребывания ею в Витебске, было следующее: 1), Мюрат с кавалерийскими корпусами Нансути и Монбрена в Лиозне и Рудне. 2),Позади его Ней. 3) На левом крыле Вице-Король, в Сураже и Велинге. 4), Гвардия в Витебска и окрестностях. 5) Корпуса, от самого Немана посланные в погоню за Князем Багратионом и на перерез его, не успев в своем предприятии, не пошли далее Могилева за 2-ю армиею, но расположились так: Даву и Груши в Орше и Дубpoвне, Понятовский в Могилеве, Вестфальский корпус Жюно в Орше, Латур-Мобур на марше к Орше из Бобруйска. В таком расположении прикрывались корпуса передовою цепью от Лядов, через Инково до Велижа.

Намерение Барклая де-Толли, имевшего полную свободу действовать по усмотрению своему и не стесненного никаким операционным планом, было: «ни при каких обстоятельствах не отступать от Смоленска»[240]. Самое единоначалие, важное условие успеха, было утверждено изъявленною Князем Багратионом, хотя старшим в чине, готовностью подчинить себя Барклаю де-Толли и выполнять его распоряжения. Казалось, ничто не должно было воспрепятствовать наступательным действиям, тем более, что Император начинал с соболезнованием взирать на продолжительное отступление, достигнувшее наконец до Смоленска. Его Величество писал Барклаю де-Толли:

«Я получил донесения ваши, как о причинах, побудивших вас идти с 1-ю армиею на Смоленск, так и о соединении вашем с 2-ю армиею. Так как вы для наступательных действий соединение считали необходимо нужным, то я радуюсь, что теперь ничто вам не препятствует предпринять их, и судя потому, как вы Меня уведомляете, ожидаю в скором времени самых счастливых последствий. Я не могу умолчать, что хотя по многим причинам и обстоятельствам при начатии военных действий нужно было оставить пределы Нашей земли, однако же не иначе, как с прискорбностью должен был видеть, что сии отступательные движения продолжились до Смоленска. С великим удовольствием слышу Я уверения ваши о хорошем состоянии Наших войск, о воинственном духе и пылком их желании сражаться. Не менее доволен также опытами отличной их храбрости во всех бывших доселе битвах, и терпеливостью, оказанною ими во всех многотрудных и долгих маршах. Вы развязаны во всех ваших действиях, без всякого препятствия и помешательства, а потому и надеюсь, что вы не пропустите ничего к пресечению намерений неприятельских и к нанесению ему всевозможного вреда; напротив того возьмете все строгие меры к недопусканию своих людей до грабежа, обид и разорения поселянам и обывателям. Я с нетерпением ожидаю известий о ваших наступательных движениях, которые, по словам вашим, почитаю теперь уже начатыми. Поручая себя покровительству Божию, и твердо уповая на справедливость защищаемого Мною Дела, на искусство и усердие ваше, на дарования и ревность Моих генералов, на мужество и храбрость офицеров и всего воинства, ожидаю в скором времени услышать отступление неприятеля и славу подвигов ваших».

По соединению обеих армий простояли они у Смоленска три дня, до 25-го Июля, употребляя сие время для печения сухарей и пополнения убыли в полках запасными и резервными войсками; после чего в обеих армиях состояло под ружьем 120.000 человек; в первой 77, во второй 43 тысячи. Собрали военный совет, где присутствовали: Цесаревич Константин Павлович, оба Главнокомандующие, Начальники Главного Штаба их, Ермолов и Граф Сен-При, и Генерал-Квартирмейстеры Вистицкий и Толь. Они единодушно положили идти со всеми силами на Рудню, как на центр расположения Наполеона. Побудительные на то причины изложены следующим образом в донесении Главнокомандующего[241]:

«1), Неприятель поспешно старается сосредоточить свои силы, кои еще тянутся по разным направлениям, а особенно артиллерию, которая совсем осталась назади. Если дадим ему время к совершенному сосредоточению всех войск, тогда он превосходными против нас силами может армии наши атаковать под Смоленском, где местоположение таково, что нет вовсе позиции, в которой бы можно было поставить войска в боевой порядок и дать сражение; напротив того, по дороге к Рудне откроются нам местоположения выгодные. 2), Чтобы выиграть время к вооружению внутри Государства новых войск, необходимо нужно стараться неприятеля в его предприятиях останавливать: сие не может иначе совершиться, как только одними наступательными действиями. 3),Если ограничим себя только тем, чтобы обойти левый фланг неприятеля, то произвести сие можем одною только частью обеих армий, ибо прямую Московскую дорогу нельзя никак оставить без прикрытия, потому, что неприятель найдет способ обратить все свои силы на отдельную часть армии и прорваться. 4), В случае удачи, война возьмет совсем другой оборот, а буде бы, против моей надежды, случилась неудача, тогда останется нам свободная ретирада через леса, в тылу у нас остающееся, кои для сего заняты будут арьергардом».

Донесение свое Главнокомандующий заключил следующими словами :

«И так, Всемилостивейший Государь, храбрые Ваши войска, сего же числа, приготовляются к решительным действиям. Авангарды формируются и идут вперед, чтобы тотчас опрокинуть неприятельские передовые посты и осмотреть позицию его, прежде нежели подоспеет армия. Принеся теплые молитвы Всевышнему, с помощью Его идем истребить врага, но между тем чувствуем важность сего предприятия и без нужды армии Твои, Государь, опасности не подвергнем».

В тот же день, Главнокомандующий получив от Графа Витгенштейна донесение о Клястицкой победе, писал ему о выступлении своем к Рудне для нападения на неприятеля, и убедительнейше просил его продолжать быстрые движения.

На рассвете 26-го Июля, обе армии двинулась вперед из окрестностей Смоленска, где остался один полк для содержания караулов и печения сухарей[242]. Воспрянула бодрость в сердцах начальников, развилось веселье между солдатами: то было первое наступательное движение в походе. Жители Смоленска наполняли храмы и сопровождали мольбами защитников своих. 1-я армия шла двумя колоннами: одною, через Жуково к Ковалевскому, другою через Шаломец на Приказ-Выдру; 2-я армия направлялась на Катань; Платов с казаками составлял авангард; Невнровский, с 27-ю дивизиею, послан в Красное, для наблюдения Оршанской дороги. Так как его дивизия состояла из

вновь сформированных войск, то одна ее бригада, Ставицкого, была на время прикомандирована к корпусу Раевского, от которого, в замен ее, дали Неверовскому два старых полка. К нему назначили еще полки: Харьковский драгунский и 3 казачьих. В Красном примкнул к нему Генерал-Майор Оленин, который уже две недели стоял там, с небольшим отрядом из бывших в Смоленске запасных батальонов и добровольно вооружившихся Смоленских дворян. В числе их первые явились на службу четверо братьев Лесли. Они привезли письмо престарелого отца своего, изъявлявшего готовность, если нужно, не смотря на преклонность лет, идти с своими сыновьями.

Марш 26-го Июля совершился благополучно: 1-я армия пришла в Приказ-Выдру, 2-я в Катань, Платов к Инкову; в подкрепление ему следовал отряд Графа Палена, состоявший из одной егерской бригады и 4-х гусарских полков. Другой отряд, Генерал-Майора Князя Шаховского, занял деревню Касплю, на оконечности Касплянского озера; третий, Генерал-Майора Краснова, стоял в Холме и наблюдал Поречскую дорогу. На следующий день, согласно с намерением, принятым в Смоленске, надлежало продолжать марш к Инкову, потом к Рудне. Армии переночевали: 1-я в Приказ-Выдре, 2-я в Катани, и готовились, 27-го поутру, к выступлению. Генерал-Квартирмейстеры поехали вперед для обозрений по дороге к Рудне и занятия лагерных мест, но вдруг Главнокомандующий отдал приказание не трогаться армиям» Он переменил свое намерение идти на Рудню, получив донесение, что неприятельский отряд стоял в Поречьи. Обстоятельство сие возбудило опасение Барклая де-Толли на счет правого крыла армии. Его озабочивала мысль, чтобы во время марша к Рудне, Наполеон не двинулся в тылу его, из Поречья к Смоленску. Он доносил из Приказ-Выдры:

«Мне кажется, что сам Наполеон с своею гвардиею, частью легкой конницы и всею тяжелою кавалерию, должен иметь пребывание в Витебске; по крайней мере, наверно полагать можно, что сии войска стоят между Витебском и Поречьем, ибо в противном случае не мог бы оставаться в сем последнем месте находящийся там неприятельский отряд, который, по последним известиям, довольно силен и состоит из пехоты, конницы и артиллерии. Имя против себя неприятеля искусного, хитрого и умеющего пользоваться всеми случаями, я в необходимости наблюдать строжайшие правила осторожности, тем более, что главный наш предмет есть выиграние нужного времени, в течение которого ополчения и приготовления внутри Империи могли б быть приведены в устройство».

По отменении наступательного движения на Рудню, дано повеление: 1-й армии идти на Порчскую дорогу, 2-й занять ее место у Приказ-Выдры, Платову не подвигаться вперед. Но еще прежде получения сего приказания, Платов уже имел удачное дело с неприятелем. 27-го поутру, не зная еще о перемене диспозиции и новом направлении армии на Поречскую дорогу, Платов продолжал движение к Рудне, открыл при Молевом-Болоте два Французские гусарские полка, и неожиданно ударил им во фланг. Гусары обратились назад, но были подкреплены конницею и пехотным полком, наскоро высланными к ним из Рудни, где стоял Генерал Себастиани, вовсе не помышлявший о близости Русских. Авангард Атамана, под начальством Генерал-Майора Денисова, должен был отступить, но Платов, подоспев к нему, восстановил бой. Французы дрались упорно, подошла к самым орудиям Донской батареи и ранили многих канониров пулями. Платов, имевший в своем распоряжении 7 полков, охватил ими неприятеля со всех сторон. Казаки смяли Французов и гнали их две версты. Между тем пришел с отрядом Граф Пален, и Платов поручил ему дальнейшее преследование. Французы обратились к Рудне, где была их пехота. Граф Пален шел за бежавшим неприятелем 8 верст, и остановился, когда Французская артиллерия открыла по нему огонь. Тем кончилось дело. В плен взято 10 офицеров и более 300 рядовых. «Неприятель пардона не просил», писал Платов, «а Российские войска, быв разъярены, кололи и били его». Атаман заключает свое донесение следующими словами:

«Необыкновенный образ войны, употребляемый Французами, приличен одним только варварам. Мало того, что они грабят селения, помещичьи дома, бьют жителей, насильничают жен их и дочерей, с священническим саном поступают немилосердно, истязают и выпытывают от них денег, но и самые святые православные церкви не избегают неистовства Французов; святые сосуды и утварь разграбливаются. В селе Инкове, в церкви, на вынесенных святых образах Французские солдаты мыли и развешивали нижнее исподнее платье. Не благоугодно ли будет сие истинно описанный образ войны неприятеля нашего поставить на вид и в известие всему Отечеству? Подобное известие воздвигнет в сердце каждого праведное рвение к мщению и ревность к учинению всяких пожертвований, дабы изгнать из пределов Отечества жестокосердного и не-справедливого неприятеля».

Взятые Платовым пленные показали, что Наполеон находился на Поречской дороге[243]. Из схваченных в том же деле, в квартире Себастиани, бумаг, которых он всуматохе не успел увезти, увидели, что неприятель, узнав о нашем намерении всеми силами двинуться на Рудню, потянул большую часть войск к Поречью, в обход нашего правого крыла[244]. После открылось, что Наполеон такого движения не делал, однако найденные у Себастиани бумаги и объявление пленных, тоже несправедливое, еще более утвердили Главнокомандующего в необходимости остановить наступление. Тотчас, 27-го же числа, половина 1-й армии выступила с Рудненской дороги на Поречскую; в следующий день пошли туда же остальные корпуса; все они стали у Стабны, Лаврова и Мощинок. 2-я армиязаняла позиции первой у Приказ Выдры[245]. «Из моего нового расположения», доносил Барклаи де-Толли, «я могу с превосходными силами напасть на левый неприятельский фланг, открыть коммуникацию с вышнею Двиною и обеспечить левое крыло Графа Витгенштейна. Обе армии будут находиться в одном марше одна от другой; дорога в Москву и все пространство между источниками Двины и Днепра ими прикрывается. Такое положение имеет несомненные выгоды и дает полную свободу действовать с успехом по обстоятельствам»[246].

Князь Багратион не соглашался с Барклаем де-Толли на счет опасности, предстоявшей от Поречья. Он писал ему о необходимости продолжать марш на Рудню, утверждая, что Наполеон будет обходить наш левый фланг, а не правый, и поведет нападение из Красного. Каждый из обоих Главнокомандующих остался при своем мнении. Первая армия расположилась на Поречской дороге, а вторая, по предложению, поступившему о том от Князя Багратиона, отведена из Приказ-Выдры к Смоленску, по двум причинам: 1), по недостатку воды в Приказ-Выдре; 2), чтобы сблизиться с Неверовским, не дать неприятелю возможности предупредить нас в Смоленске из Красного и отрезать нам Московскую дорогу. Когда 2-я армия возвратилась к Смоленску, передовые отряды ее остались на метах, прежде ими занимаемых: Васильчиков у Волоковой, на дороге в Рудню, Князь Горчакова в подкрепление ему у Дебриц, Платов расположился у Гавриков. Отделенный от 1-йармии отряд Князя Шаховского был в Каспле. По прибытии на Поречскую дорогу, Барклай де-Толли, желая удостовериться, в каких силах находится против него неприятель, приказал Платову послать разъезды вправо и обойти Поречье, а Барону Винцегероде стараться занять Велиж, и оттуда послать сильные партии на дороги к Поречыо и Витебску, а также на правый берег Двины, разведывать о неприятеле, и если можно вступить в сообщение с Графом Витгенштейном[247]. «Движение 1-й армии к Смоленску», писал Барклай де-Толли Князю Багратиону, «имело только целью приближение 2-й армии к сему городу и совершенно преградить неприятелю путь во внутрь Государства. Достигнувши сей цели, обязанность 1-й армии есть открыть себе свободную коммуникацию с Графом Витгенштейном, который оставлен между Двиною и Псковом, а между тем, оставаясь в таком положении, чтобы могло дать вспомоществование 2-й армии, которой остается прикрывать дорогу в Москву». В заключение Главнокомандующий говорит о необходимости быстрых движений Тормасова и Чичагова[248]. Таким образом протекло несколько дней. 26-го Июля пошли на Рудню атаковать неприятеля, 27-го отменили наступательные движения, 28-го возвратились к Смоленску и на Поречскую дорогу, 31-го помышляли об открытии сообщения с Графом Витгенштейном и содействии 3-й и Дунайской армии. Барклай де-Толли писал Чичагову, находившемуся тогда близ Днестра:

«В нынешних обстоятельствах не дозволяется 1-й и 2-й армиям действовать так, чтобы недра Государства, ими прикрытые, через малейшую в генеральном деле неудачу подвержены были опасности, в потому оборонительное состояние их есть почти бездейственное. Решение же участи войны быстрыми и наступательными движениями зависит непо

средственно от Молдавской и 3-й армии, и сие соответствует общему плану войны, по коему часть войск, на которую устремляются главнейшие силы неприятеля, должна его удерживать, между тем, что другая часть, находя против себя неприятеля в меньшем числе, должна опрокинуть его, зайти во фланг и в тыл большой его армии. Я давно уже и неоднократно относился о сем к Генералу Тормасову, и сердечно желаю, чтобы в сей части театра войны вашим прибытием вы придали новую деятельность, почему убедительнейше прошу вас: не возможно ли, ежели не форсированными маршами, то на подводах, как можно скорее, хотя часть войск ваших подвести по направлению к Кобрину, и вслед за оными и остальную армию, вступая между тем в обстоятельные сношения с Генералом Тормасовым, дабы от него иметь все сведения о положении 3-й армии,которые я сам не в такой ясности имею, как бы того желал для пользы службы»[249].

29-го, 30-го и 31-го Июля простояли армии: 1-я на Поречской дороге, 2-я у Смоленска. Для дальнейших предприятий ожидали известий о неприятеле, а между тем расстраивалось единомыслие Барклая де-Толли с Князем Багратионом, восстановленное при личном свидании их в Смоленске, и начинала уменьшаться в войсках доверенность к Главнокомандующему. 31-го Июля получено донесение о выступлении неприятельского отряда из Поречья по Витебской дороге. Барклай де-Толли, не имея более опасений за свой правый фланг, снова обратился, 1-го Августа, на Рудненскую дорогу, и в следующий день поставил армию при Волоковой и Гавриках, а Князя Багратиона пригласил к выступлению из Смоленска к Надве[250]; Платов с авангардом стал в Инкове. Барклай де-Толли полагал, что по случаю приближения 3-го Августа, дня рождения Наполеона, он атакует нас,и хотел принять его в избранной при Волоконе и Гавриках позиции. «Если же неприятель нас 3-гочисла не атакует», писал он, «то мы сами его посетим, тем смелее, что наш правый фланг очищен»[251]. Возобновленный марш на Рудненскую дорогу едва не возымел самых вредных последствий открыв наш левый фланг и дорогу из Красного в Смоленск. В тот самый день, когда армии опять пошли, 1-я к Гаврикам, а 2-я к Надве, Наполеон предпринял наступательные действия, но только не из Витебска к Рудне, а правым крылом, через Ляды и Красной, как за несколько дней предсказывал Князь Багратион.

[239] Карта расположения армий 22-го июля, №26 й.

[240] Отношение Барклая де-Толли Князю Багратиону, от 16-го Июля, № 543, и Смоленскому Губернатору, от 19-го Июля, № 562.

[241] Донесение Государю Барклая де-Толли, от 25-го Июля, № 605.

[242] Первое движение на Рудню, № 27.

[243] Рапорт Главнокомандующему, находившегося в тот день при Платове, Подполковника Чуйкевича, из Молева-Болота, от 27-го Июля.

[244] Донесение Государю Барклая де-Толли, от 30-го Июля, № 629.

[245] Движение с Рудненской дороги на Порчскую, № 28-й.

[246] Донесение Государю Барклая де-Толли, от 27-го Июля, №618.

[247] Донесение Государю, от 30-го Июля, №623.

[248] Отношение Барклая де-Толли Князю Багратиону, от 31-го Июля.

[249] Отношение Барклая де-Толли Адмиралу Чичагову, от 31-го Июля, № 637.

[250] Второе движение на Рудню, № 29-й.

[251] Отношение Барклая де-Толли Князю Багратиону, от 1-го Августа, № 640.