Г Л А В A XVIII.

Г Л А В A XVIII.

ДЕЙСТВИЯ ОКОЛО РИГИ.

Важность Риги для Наполеона.– Приготовления перед войною в Риге и Курляндии. – Сношения с Английскою эскадрою на Балтийском моpе. – Дело при Экау. – Опасения Рижских жителей. – Рига объявлена в военном положении. – Приготовления к выдержанию осады. – Опасения в Риге увеличиваются. – Причины зажжения предместий. – Пожар предместий. – Комиссия для вспомоществования погоревшим. – Счет убытков от пожара. – Пруссаки требуют сдачи Риги. – Отказ на требование. – Военные действия прекращаются.

Пространство вправо от мест, занятых Графом Витгенштейном, весь низовый край по Двине, было обнажено от войск. Только 15.000-й гарнизон, составленный большею частью из запасных и резервных батальонов и эскадронов, занимал Ригу, под начальством Рижского Военного Губернатора, Генерала Эссена, облеченного над войсками и губерниями Курляндскою и Лифляндскою во власть Главнокомандующего действующими армиями. Власть сия была необходима в том положении, в каком находился Эссен, ибо он должен был действовать отдельно. У нас полагали при открытии похода, что Наполеон, вероятно, обратит значительный корпус против Риги, дабы взять ее, распространить нашествие далее, и вместе с тем лишить Англичан еще одной гавани, посредством коей вели они торговлю с твердою землею. Берега Северного и Балтийского морей, устья рек, в них впадающих, приморские города от Мемеля до Атлантического Океана, были уже в руках Наполеона, а потому с правдоподобием можно было заключать, что он прострет алчный взор и на Ригу, важную для него и в военном отношении, и для довершения его политической системы.

Перед началом войны, по возможности усиливали оборону Риги и Дюнаминда, и вывозили все что могли из Курляндии, долженствовавшей быть одною из первых жертв нашествия. Денежные суммы, хранившиеся в пограничных присутственных местах и таможнях, магазины, заготовленные в Гольдингене, Газенпоте и Шрундене, отправили во внутрь края. Из Либавы и Виндавы отослали морем артиллерийские орудия и хлеб, а чего нельзя было погрузить на суда, истребили. Из сельских запасных магазинов Курляндии свозили в Ригу хлеб, и туда же сгоняли обывательских лошадей и скот. Телеги, особенно колеса, велели ломать, выдавая хозяевам квитанции,

портили дороги и мосты, употребляли все средства для затруднения неприятелю способов к продовольствию и быстрому следованию.

Еще до открытия войны, и пока с Лондонским Двором не был утвержден мир, находилась на Балтийском море Английская эскадра. Начальник ее дал знать Рижскому Военному Губернатору через одного купца, присланного с Шведским паспортом, что при разрыве России с Франциею, эскадра готова содействовать нам, где будет нужно, всеми зависящими от него средствами, и даже бомбардировать Мемель. Эссен принял с благодарностью первое предложение, но на второе отвечал, что бесполезно разорять Мемель, город не военный[203]. Получив известие о вторжении неприятеля в наши границы, Эссен принял в соображение военные обстоятельства, не остановился ожиданием повелений, и тотчас вошел в сношение с Капитаном Английского военного судна, стоявшего на Рижском рейд, под Американским Флагом. Капитан вручил ему письмо от Адмирала Мартенса, находившегося на Балтийском море с эскадрою. В письме вновь изъявлялась готовность вспомоществовать нам против Наполеона. Вскоре, 24-го Июня, пришли в Дюнаминд несколько Английских военных кораблей с Адмиралом Мартенсом. По причине неприбытия в Ригу отправленных из Свеаборга канонерских судов, Эссен пригласил Англичан устроить восемь таких лодок, тревожить ими Прусские берега и войти в тайные сношения с жителями.

Более недели протекло уже после перехода главных сил неприятельских через Неман, но отряды их еще не показывались в Курляндии. Макдональд, имевший повеление осадить Ригу, должен был для начатия осады ожидать отступления нашей армии от Двины и угрожать правому крылу 1-й армии. С сею целью Макдональд был первоначально направлен с частью своего корпуса, дивизиею Гранжана, на Дюнабург. Удачные действия Графа Витгенштейна против Удино удержали Макдональда на Двине долее, нежели предполагал Наполеон. Другая часть его корпуса, дивизия Граверта, состоявшая из Прусских войск, шла из Шавли на Янишки. Эссен, с своей стороны, отправил заблаговременно из Риги в Митаву отряд, под начальством Генерал-Майора Вельяминова, наблюдать Бауск и северную границу Виленской губернии[204]. Разъезды доходили до Шавли, где, 23-го Июня, произошла первая сшибка. Наши отступили. Неприятель подвинулся до Янишек. Тут, 24-го Июня, завязалась перестрелка сильнее первой, и Вельяминов, извещенный об ней, выступил из Митавы к Янишкам с 5-ю батальонами; но в то самое время отряд его отдан в команду Генерал-Лейтенанта Левиза, который счел за лучшее не идти на встречу неприятеля, и велел отряду, всем разъездам и постам отступить к Экау. Пруссаки двигались медленно, и не прежде 7-го Июля показались в виду наших войск. Граверт атаковал Экау с фронта; Клейст обходил местечко с тыла. Левиз защищался в домах, за заборами и церковного оградою, но должен был уступить превосходству сил, особенно когда Клейст появился в тылу его. Левиз пробился на штыках и отошел через Даленкирхен, в Ригу. Неприятель приблизился к Двине. Так, в первый раз со времени Семилетней Войны пролилась кровь между Русскими и Пруссаками. Сии последние сражались с ожесточением, особенно с той минуты, когда отбили у них одну пушку, которую однако же скоро взяли они опять. Многих Прусских офицеров, участвовавших в деле при Экау, Наполеон наградил орденом Почетного Легиона, желая тем приобрести преданность к себе новых своих союзников. Сто два года Рига не подвергалась бедствиям войны, наслаждаясь под кровом России благодеяниями торговли и старинными правами своими. Исполненные любви к России и ненависти к Наполеону, жители готовы были, подобно предкам своим, пасть на стенах, но предавались справедливому опасению, что по близости их к границе, над ними первыми разразятся ужасы нашествия, и что над Ригою, которую Наполеон называл предместьем Лондона, истощится вся алчность Французских грабителей. Перед глазами их были примеры Гамбурга и Данцига. Первый, раздавленный пятою, так называвшейся, Великой Французской Империи, утратил свое древнее благосостояние, а второй за мнимую независимость, дарованную ему Наполеоном, заплатил пятилетним разорением. Содрогались при мысли, что Рига могла быть отторгнута от России, с которою она слилась географическим положением и сроднилась столетним навыком.

17-го Июня Рига объявлена в военном положении и флаг багрового цвета развился на валу. Последовало Высочайшее повеление о передаче Коменданту ключей города, хранившихся у граждан, по особенной привилегии, дарованной Петром Великим. При сем удостоены были граждане Высочайшим рескриптом, в коем Государь выхвалял всегдашнюю верность и преданность их к Престолу. Для выдержания осады приказано жителям запастись на 4 месяца провиантом. Всем, кто хотел, предоставили правовыехать из города, с предварительным условием, поставить за себя людей для содержания караулов, иметь от своих начальств или цехов позволение удалиться из города, представлять поручительства в взносе всех на них лежащих повинностей, и в каждом доме, на случай пожара, оставлять по два человека здоровых, совершеннолетних. Приказано вывезти из города все удобосгорающие вещества: смолу, деготь, скипидар, фосфор; чердаки очистить от деревянной посуды и всякого хлама; хозяевам домов запастись определенным числом бочек с водою, ручными мукомольными мельницами, ушатами, ведрами, ручными трубами и мочальными, густыми кистями, утвержденными на конце шеста, не менее сажени длиною. Водяные трубы, во всех домах проведенные, велено содержать в совершенной исправности, имея при них по нескольку ведер с водою. Если в одном квартале сделается пожар, запрещалось сбегаться из других кварталов на то место, где горит. Наблюдение за сими предписаниями возложено было на ответственность, так называемых, Военных Граждан[205], расположенных в каждом квартале. Они должны были назначать команды для ежедневного освидетельствования и поверки начальственных распоряжений. Опорожнили несколько церквей и перевезли в них из окрестностей города и из Курляндии хлеб и большое количество соломы, для устилания улиц на случай бомбардирования, против чего нельзя было не брать всяческих предосторожностей, ибо в Риге, имеющей в окрестности только 2.100 сажен, находилось 850 домов и 24.000 жителей. На Лютеранском Соборе устроили телеграф для сношений с эскадрою Адмирала Мартенса, прибывшего в Дюнаминд, когда война возгорелась. Для заготовления разного рода запасов составили Комиссию, из трех чиновников, трех купцов и трех цеховых. Граждане избрали депутатов для надзора за рабочими, употребленными при постройке укреплений. По недостатку в артиллеристах определено некоторое число граждан для прислуги при орудиях; на шляпах носили они кокарды синего и зеленого цвета. В предместьях проведены черты для обозначения домов, назначенных к сожжению по приближении неприятеля, и заготовлены насмоленные веревки, или венки. Многие казенные здания обращены в госпитали. Наконец, в тот день, когда Рига объявлена была в военном положении, Военный Губернатор издал приличное обстоятельствам воззвание.

Приготовления к выдержанию осады изменили вид торговой Риги. Опустели красивые загородные домики, куда мирные жители только что переехали наслаждаться прекрасною весною. Стали помышлять единственно о спасении семейств и имуществ, укладывать пожитки, прятать ценный вещи в сокровенные погреба, или отправлять, вместе с женами и детьми, на остров Эзель, в Петербург и дальние губернии. Нагружались суда и корабли на Двине; в узких улицах теснились всякого рода обозы. Между тем по городу носились противоречащие слухи: то возвещали об успехах, то о поражениях наших армий; говорили, что Англичане и Шведы спешат на помощь Риге; ходили на заставы прислушиваться, не раздаются ли выстрелы; смотрели на движения телеграфа: страх и надежда перемежались.

В таком положении были жители, когда узнали о деле, происходившем 7-го Июля при Экау и отступлении Левиза. На другой день поутру привезли раненых – явление невиданное в Риге. Тотчас зажгли Митавское предместье, и пламень рассвирепел от того более, что там находились запасы строевого и корабельного леса. Кто мог спасаться, уходил; суда поплыли вниз по Двине с целыми семействами; экипажи спирались у застав. К вечеру пришел в Ригу отряд Левиза. Толпы жителей стояли на мосту для встречи войска. «Солдаты были так веселы и бодры, как на параде», говорил один очевидец[206]. Возвращение войск увеличило опасения жителей. Думали, что Пруссаки следуют по пятам за отрядом нашим, в ту же ночь переправятся через Двину, обложат город и начнут бомбардирование. Многие не раздевались, желая быть готовыми в минуту тревоги. Присутственные места, Гражданский Губернатор Дюгамель и Военно-Сиротское Отделение отправились в Пернов. Прусские разъезды доходили до селения Далена и показывались у Кателькальна, в 9-ти верстах от Риги, давая вид, будто хотят переправиться через находящиеся там броды, даже заняли остров Даленгольм, но остановились, когда на встречу им, для усиления конных передовых постов, отправлен был пехотный отряд, с 4-мя орудиями, и несколько канонерских лодок[207]. 10-го Июля начали ломать дома на Гагенсберге. Из предместий перевезли в город лазареты и переселились многие жители, ожидавшие скорого сожжения домов своих. Но как форштаты можно было предать огню в самое короткое время, при первом известии о переправе неприятеля через Двину, то 11-го Июля издано было Военным Губернатором следующее объявление: «В Московском и Петербургском предместьях отмечены дома, назначенные к сожжению и те, которые не будут истреблены, почему обыватели домов, остающихся неприкосновенными, приглашаются возвратиться из города в свои жилища».

Такое успокоительное известие, обнародованное в тот самый день, последние часы коего ознаменованы гибельным для Риги происшествием, доказывает, что издавая известие, Эссен еще не помышлял зажигать форштаты. Случилось иначе. При Военном Губернаторе находился Подполковник, вступивший перед войною из иностранной службы в нашу, и почитавшийся в отечестве своем за весьма искусного инженерного офицера. Он неоднократно настаивал в необходимости сжечь форштаты, но предложения его были отвергаемы. После обеда, 11-го Июля, получено уведомление о намерении Пруссаков перейти ночью через Двину при Юнгфергофе, овладеть предместьями и обложить город. Подполковник, о коем упомянуто выше, был немедленно отправлен на рекогносцировку. Ему дали три разных цветов карточки: красную, зеленую и черную, для отсылки их, вместо донесения, к Военному Губернатору, с следующим условием: красную, если не встретит неприятеля, и, следственно, нет городу опасности; зеленую, если действительно Пруссаки переправились – тогда должно было приготовиться к сожжению предместий, и наконец черную, если увидит неприятеля вблизи, что должно было служить знаком к немедленному зажиганию. Отъехав на некоторое расстояние и не встречая неприятеля, Подполковник послал черную карточку к Военному Губернатору, который тотчас на лоскутке бумаги написал Полицмейстеру: «Прикажите сжечь форштат».

Это было вечером, часу в десятом. Повезли за город телеги с смолеными веревками; туда же пошло несколько батальонов пехоты, с повелением явиться к Полицмейстеру и действовать по его распоряжениям. Полицмейстер объявил войску приказание зажечь ближайшие к крепости кварталы Московского и Петербургского форштатов. Потом раздали солдатам смоленые веревки и назначили к батальонам полицейских чиновников, для показания мест к зажиганию и осмотра каждого дома, не остался ли в нем кто ночевать, в противность прежде объявленного приказания о совершенном опорожнении домов в сих кварталах. В ¾ одиннадцатого, мгновенно в 11-ти местах запылал огонь. Нашли черные тучи и поднялся вихрь с дождем. Сперва ветер понесся на город, но вскоре обратился назад и распространил пламя далее черты домов, назначенных к сожжению, и в которые, изданным поутру объявлением, приглашали жителей возвратиться, что некоторыми и было исполнено. Не помышляя об опасности, иные спали.Пробужденные огромным заревом, тревогою и летавшими головнями, не успели они спасти имущества, и считали себя счастливыми, что могли сохранить жизнь. Многие солдаты подавали помощь несчастным жителям, огнем внезапно застигнутым, и потом отказывались от наград, им предложенных[208]. Батальону 4-го егерского полка приказано было зажечь православную церковь. Солдаты отвечали, что руки у них не поднимутся на храм Божий, и кинулись выносить из него священную утварь[209]. В городе запасались водою, запирали ворота, чердаки и отверстия в погреба. Пожарные трубы стояли в готовности; никто не предавался сну, тем более, что вихрь, часто переменяя направление, угрожал городу пожаром. Пешая и конная гражданская стража стояли под ружьем, и рассылали по улицам патрули и разъезды. Наконец прошла страшная ночь. Восходящее, 12-го Июля, на мрачном небе солнце осветило только ничтожные остатки предместий, бывших украшением Риги. Уничтожения предместий требовала оборона крепости, на что и было дано приказание Военному Губернатору, но он медлил исполнением сей меры до последней крайности, и привел ее в действие, когда неприятели были от города ближе 10-ти верст, и он получил от своего доверенного офицера условленный знак к зажжению. По ошибке, или недоразумению поступил офицер, неизвестно, ибо вскоре был он убит на вылазке.

Тотчас после пожара составлена в Риге Комиссия для вспоможения погоревших. Многие из них были без приюта, одежды и пропитания. В течение шестинедельных действий Комиссии явилось с просьбами о вспоможении 1.319 семейств, состоявших из 3.924-х человек. Им давали безденежно хлеб из казенных магазинов, одежду и лекарства, отводили квартиры, назначали пенсии, отпуская деньги для начатия прежних промыслов, или выезда из города, потому что некоторым из погорелых помещики предлагали жительство в своих деревнях. Открыта была подписка для пожертвований. Хотя она далеко не равнялась с претерпенными потерями, но по крайней мере покрыла первые нужды. При закрытии заседаний, Комиссия напечатала отчет, с следующею таблицею ущерба, понесенного от пожара, при чем должно заметить, что таблица сия не полна, ибо многие из зажиточных дворян и купцов не подали объявлений о своих потерях[210]:

С г о р е л о:
			Рубли.	Коп.
1)	4 церкви с службами		633.674
2)	25 строений, принадлежащих городу		290.341
3)	В Петербургском предместье 416 частных домов		7.476.276
4)	В Московском предместье 286 частных домов, и кроме того магазины и лавки, всего на		5.396.148
5)	В Задвинском форштате 117 частных домов		751.726
6)	Убытки жителей, не имевших домов:
	а)	В Петербургском предместье	596.551	89½
	б)	В Московском предместье	1.041.813	58½
	в)	В Задвинском предместье	635.011	48½
			2.273.376 96½

Всего

16.821.543 26½[211]

Хотя сожжение предместьев должно было убедить неприятеля в твердой решительности Эссена защищаться до крайности, однако же, 16-го Июля, Прусский Генерал Граверт требовал сдачи Риги следующим письмом к Военному Губернатору:

«Вам, столько же как и мне известно, что действия, обращенные на Витебск и реку Днепр, принудили Российскую армию, под личным предводительством Его Величества Императора состоящую, отступить из укрепленного лагеря при Дриссе; первым последствием сего отступательного движения будет осада Риги; осадная артиллерия, для того назначенная, не замедлит своим приходом. Слабость крепости сколько мне, столько же и вам должна быть известна. Не взирая на самое неустрашимое сопротивление, через несколько дней, или много через несколько недель, она должна будет сдаться. Сего краткого времени достаточно для довершения погибели богатого, торгового города, уже много потерпевшего от последнего пожара, и довольно значащее число храбрых воинов, предводимых Генералом, всеми уважаемым, пожертвовано будет для бесплодного сопротивления. Мне кажется, обязанность ваша в отношении человечества, вместе с долгом к службе вашему Государю, побуждают избавить Ригу от ужасов осады, которая, как уже сказано, по слабому состоянию крепости, не может быть продолжительна, и, следовательно, только ввергнет в нищету тысячу невинных обывателей, не произведя ничего полезного для вашего Монарха. Если вы разделяете мнение мое, единственно на человеколюбии основанное, то я готов прислать офицера, снабженного потребным полномочием для заключения условий, на которых вы согласитесь сдать мне Ригу. Если, напротив того, вы сочтете невозможным принять мое предложение, то, по крайней мере, я изъявил желание облегчить, сколько от меня зависит, бедствия войны и уменьшить число несчастных жертв ее. Впрочем прошу вас быть уверенным, что требование сдачи ни мало не основано на каком-либо сомнений моем в храбрости вверенных вам войск, ибо при Экау войска сии доказали свое бесстрашие. Но чем более внушает мне к ним уважения мужественная оборона, при Экау мне противопоставленная, тем с большим сожалением увижу я пожертвование столь храбрыми людьми для защищения слабых укреплений. В заключение прошу вас, как можно скорее, уведомить меня о решении вашем».

Генерал Эссен отвечал:

«Если бы ямог подумать, что Прусский Генерал по собственному побуждению своему в состоянии написать письмо, подобное полученному мною вчерашнего числа от вас, то счел бы ниже моего достоинства отвечать. Французский слог слишком в нем виден, почему и обращаю сии строки в ответ на ваше письмо, в уверенности, что вы служите только орудием деспотического могущества, которому считаете себя обязанным во всей точности повиноваться».

После бесполезного требования сдачи, Пруссаки расположились вдоль Миссы, имея передовые посты на левой стороне Двины. Иногда переправлялись они на правый берег, для добывания продовольствия, и жестоко обращались с жителями[212]. Против фуражиров посылали отряды, всегда сопровождаемые охотниками из молодых обывателей Риги. На вылазки Эссен не отваживался, по неопытности, как он говорил, запасных и резервных батальонов и эскадронов, составлявших гарнизон[213]. Император, с неудовольствием принял его объяснение и писал ему: «Запасные батальоны никогда составом своим не разнствовали с действующими двумя батальонами: в хороших полках они хороши, в слабых же слабы, как и самые полки. Справедливое замечание, которое можно об них сделать, есть то, что они малочисленны не имея гренадерских рот. Способность же свою действовать они доказали неоднократно, и при защищении Дюнабурга, и в армии Князя Багратиона, где оных находится шесть 26-й дивизии, а равно и в корпусе Графа Витгенштейна, где их 12, и все действовали наравне с прочими войсками».

20-го Июля пришли из Свеаборга в Ригу 67 канонерских лодок. Они поднимались несколько раз в верх по реке, до Шлока и выше, и перестреливались с Пруссаками, но без всякой существенной пользы и последствий, так, что конец Июля и весь Август прошли в совершенном бездействии обеих воевавших сторон. Между тем в самой Риге успокаивались от тревоги, произведенной пожаром, и привыкали к войне. Главную надежду основывали на Графе Витгенштейне. Победные громы его раздавались невдалеке от Риги. «Он наш герой», говорит один очевидец: «так именуют его уста всех, и в наших сердцах сооружает он себе вечный памятник»[214].

[203] Донесение Эссена Барклаю де-Толли, от 6-го Июня, №4.

[204] Карта действий у Риги, №28-й.

[205] Burger-Stadt-Militz.

[206] Рукописный журнал Главного Рижского Пастора Тиле.

[207] Донесение Эссена, от 13-го Июля, №316.

[208] Skizzen zur Geschichte des Russisch-Franzoischen Krieges, 53.

[209] Co слов батальонного Командира, ныне Генерал-Майора Лапны.

[210] Skizzen zu einer Ceschichte des Russisch-Franzosischen Krieges im Jahre 1812, 117.

[211] Zweite und letzte Rechenschaft der Commission zur Unterstutzung der Abgebrandten in den Vorstadten von Riga, 1814.

[212] Донесение Эссена Барклаю де-Толли, от 19-го Июля, № 313.

[213] Донесение Эссена, от 19-го Июля, № 313.

[214] Skizzen zu einer Geschichte des Russisch-Franzosischen Krieges im Jahre 1812, 74.