Эльфрида и еврейка

Эльфрида и еврейка

Курт Франц, 13 января 2021 г.

С вами Курт Франц.

Я не буду долго пересказывать то, что вам уже известно.

Я просто напомню вам, что моя камерадин пожиратель – это значит, она может вместить в своё нутро, при желании, сотни человек, и переварить их там.

Это важное напоминание.

Итак.

Я встретил её на вокзале.

“Привет, дорогая”.

Она удивлённо посмотрела на меня.

“Ты не обиделся?”

“Не помнишь, о чём мы вчера говорили во сне?”

“Отрывками.

Я там слишком мягкая…”

“Ты не мягкая.

Ты пытаешься соблюдать приличия.

Плохо, причём, пытаешься”.

“Ну как уж есть.

Так о чём мы говорили?”

“Мы помирились”.

“Хорошо”.

Она обхватила меня руками и ногами.

“Ну тогда не будем терять времени!”

Я вздохнул.

Если бы она хоть немного, хоть изредка здесь была такая, как в своей “квартире”.

Хотя, вероятно, там её сдерживают условности.

Она внимательно посмотрела на меня.

“Расслабься”.

И стала насиловать.

Потом внезапно вспомнила.

“Ко мне вчера, вроде, приходила какая-то еврейка.

Хочу продемонстрировать ей чудеса своего организма”.

Я расхохотался.

Я помнил этот разговор.

Она заказала евреев.

Взрослых, детей лет четырёх – разных.

И, распялив пасть, с удовольствием начала жрать.

…Вчерашней еврейке пришлось смотреть.

Эльфрида воистину демонстрировала чудеса пожирания.

Хлопала себя по животику и мастурбировала.

И демонстрировала, как туда уходят дети.

Я залюбовался, но мешать не стал.

Моё милое чудовище развернуло целый спектакль.

И, сидя в крови, всё поглядывало на зрительницу.

…Та была в шоке.

Наконец, Эльфрида встала, и, утеревшись чьей-то конечностью, бросила её по направлению к зрительнице-еврейке (она была пока спрятана в другом мире) и сказала:

“Очень скоро придёт и твоё время”.

Смотровая щель сомкнулась, но я ещё мог разглядеть, как зрительница застонала.

Эльфрида засунула два пальца себе в зад.

“Ну, как я была?”

“Неподражаема”.

Я схватил её за ягодицу.

Она утробно рыкнула.

“Не боишься?

Смотри, их сколько было”.

Я оглядел поле.

Я помнил, сколько я привёз.

Сейчас на этом месте кое-где валялось лишь понемногу кровавых останков.

Кишки, огрызки ног, печень.

В общем, её обычные объёмы.

“Просто оцени”, - ласково прошептала мне на ухо она.

Я внезапно понял.

Я же привёз ей дополнительный эшелон.

У меня перещёлкнуло.

“Ну ты, блин!”

(Для груза взрослых это очень много.

Детей она может поглощать пачками – они нежные).

“Вот!”

Она погладила и продемонстрировала мне свой животик – выпуклый и симпатичный.

Страшного пуза, как на днях, не было.

Просто маленький животик, туго набитый чужой плотью.

Он меня привлекал.

…Но и незримо пугал.

Она уже тёрлась об меня вагиной.

Я вошёл с почтением – столько мяса пропало в этом животе…

Она в наслаждении ахнула и расслабилась, прижавшись ко мне животом, потираясь об меня.

…Наверное, все образы, которые применяют к роковым женщинам, густо собрались в ней одной.

Это была Смерть.

Я входил и чувствовал потусторонний зов, манящий между этими двумя пухлыми бёдрами – туда, в глубины…

Она только внимательно, хитро смотрела на меня бездонным взглядом прикрытых пронзительных глаз.

Она знала…

“Я могу, - говорила она уже позднее, - быть и привлекательной.

Я знаю, как.

Моим приоритетом в те дни было именно нажраться…”

Я понимал.

“Франц, ты ведь не обиделся?”

“Мне гораздо обиднее, когда у тебя член.

Для мужчины это, сама знаешь”.

“Ну, то было в наказание”.

Я замолчал.

Во мне ещё вскипала ярость.

Но где-то в глубине души я понимал, что на её месте поступил бы точно так же.

“Ладно, не будем об этом”.

“Сейчас я тебя вагиной изнасилую”.

Она растянула переднюю дыру, в подробностях показывая мне этот орган.

…Я ещё не могу полностью избавиться от тошноты в такие моменты.

В общем-то, там всё красиво, и мясо я люблю.

Но вот, допустим, у вас в детстве был необъяснимый страх перед простой, казалось бы, вещью?

Вот и у меня так.

Моё тело реагировало непроизвольно.

…Она не дала мне долго расслабляться.

Села на меня – и меня будто проглотило.

Я был словно внутри воздушной подушки.

Я оглох, уперевшись руками в края, и лишь моё сердце стучало ужасающе отчётливо – раз, два…

…Я понял, что меня засасывают.

Вскоре меня не было.

***

Я снова “стал”.

“Франц, дурашка”.

Она хлопала меня по щеке.

Я застонал.

“Когда всё это закончится…”

“Никогда”. – Она снова села на меня.

Её перед был очень мил и привлекателен.

“Это ты поймёшь то, что не знал до этого,

Курт Франц”.

Я примерно представлял.

У меня это проскакивало.

Просто я не мог ещё опуститься в такие глубины…

…Если хотите, зовите это трусостью.

Если вы сможете с равнодушием выдержать, как она жрёт младенцев – да хотя бы одного младенца – можете первым кинуть в меня камень.

Я это всё видел.

Меня поражают глубины, которые за этим.

И вот – это существо сейчас перед вами, печатает мой текст.

Думаете, она остановится от поглощения, увидев перед собой человека или еврея?

Жрёт она, как выражается Яхве, конечно, не “всех”.

И не всегда.

Но если ваша кровь не содержит в себе генетики зверя, шанс стать едой для вас очень высок.

Да и содержащим она спуску не даёт.

…Ладно.

Я трахал её.

И думал лишь об одном.

Смерть.

…Хорошенько поудовлетворявшись об меня и задницей тоже, она спрыгнула и побежала в лагерь.

Я ощущал себя раскатанным.

Я даже не вставал.

…Похоже, она мучила каких-то евреев.

“Франц, чего разлёгся?” – Я видел над собой лицо Ирманна.

“Дай полежать”. – Я перевернулся на спину.

“Кажется, я догадываюсь, кто тебя так”.

“Кто же ещё.

Эльфрида”.

Ирманн посерьёзнел.

“Франц, мне надоело, что ты постоянно на неё гоняешь.

Она искренняя девушка.

Я бы засадил тебе в глаз, не будь ты моим другом”.

Я вздохнул.

“Да я сам уже устал.

Сбегаю куда-то…

Что я делаю не так?”

“Прислушайся к ней.

Она этого ждёт.

Я был бы верен ей, но она чаще всего выбирает тебя”.

Я кивнул.

“О чём разговор, мальчики?”

Свежая и окровавленная, к нам подошла Эльфрида.

Я не знал, сколько евреев на сей раз пропало в её животе.

“О тебе”.

…Оказалось, она поняла, о чём мы болтали.

“Фриц. – Она тепло обняла Ирманна. –

Уговори этого упрямца меня любить.

Ну или хотя бы казаться любящим”.

“Он тебя любит, королева”.

“Ну ладно тогда”.

Она выпустила Ирманна и села на землю.

Лицо её было задумчивым.

“Мальчики! – внезапно оживилась она. –

А чего мы скучаем?”

Она заказала своих младенцев.

Ирманн трахать её отказался – был смущён.

Она расстроилась.

Пустоту заполнил я.

Потом был ещё Хакенхольт.

Оберхаузер…

Я не помнил – я всё время был сзади.

По-моему, в итоге она трахала и Ирманна.

Всё смешалось в какое-то кровавое месиво.

Я плохо уже различал партнёров, что под ней.

Мой мозг заволакивало кровью, и я был в каком-то дьявольском, хищном возбуждении.

…В одночасье всё кончилось.

Тишина.

Она сидит на мне и что-то рисует когтем на моей груди.

В костюме медсестры…

“Я тебя выпущу, - сказала она, - только тогда, когда ты перестанешь пытаться меня сожрать”.

Я понял, что я внутри.

“Опять, что ли?”

“Опять и опять.

Почему ты так зол на меня?”

“Накопилось”.

Она внимательно посмотрела на меня.

“Ты зол не на меня.

Ты зол на мой образ в своей голове. –

Она вздохнула. –

Разве я не поменяла тебе его?”

“Ещё пока нет.

Меня сбиваешь ты - там”.

“Я не мазохистка”.

Она взяла циркулярную пилу и вскрыла мне тело.

“Если бы я знал, - наполовину сказал, наполовину подумал я, - как с этим работать”.

“А ты подумай”. – Она шипела.

…Наконец, выкакала меня.

Меня приветствовали так, будто до того я совсем пропал.

Обступили, тормошат:

“Ты как?”

“Да ничего”.

Про циркулярку я говорить не стал.

Это у неё из-за одного арта.

“Вы, - сказал я, - лучше бы меня держали, чтобы я по отношению к ней глупостей не натворил”.

“Тебя удержишь”.

“Вы, - очень серьёзно сказал Мите, - с Эльфридой заварили эту кашу, вы и разбирайтесь, чего теперь на нас списывать”.

“А что, - сзади возникла Эльфрида. –

Он прав.

Это вообще не дело Мите.

Это дело наше с Куртом, и, может быть, моей пятёрки.

Мите тут подчинённый”.

Он хотел, было, огрызнуться, но столкнулся с её ледяным взглядом, промораживающим насквозь даже стены.

Замер на полдороге с открытым ртом.

“Так вот, - продолжила она. –

С этого момента я ввожу новый закон.

Мите и компания больше не имеют никакой власти.

Всё, что они делают, должно быть одобрено пятёркой.

И, Франц, - она отвела меня в сторону. –

Если тебя не затруднит, регулярные отчёты лично мне”.

Я кивнул.

Я всё ещё надеялся сделать что-то своё, но надежды таяли.

“Твой метод управления показал себя неэффективным”, - сказала она.

Я вздохнул.

Я вспомнил Штангля.

Только тут было наоборот.

Эльфрида меня ругала за излишнюю гуманность.

“Ну и что ты предлагаешь?”

“Больше слушать меня”.

“Ты только и делаешь, что набиваешь свой живот”.

“Ой ли?

А согласовать?

Обращаться ко мне – твоё дело, ты ведь комендант, а не я”.

“И я управляю грамотно!”

“Некоторые твои методы не прошли проверку на прочность”.

Я вздохнул.

Она была абсолютной убийцей.

Для неё убийство было чем-то настолько обыденным, что дальше некуда.

Даже я порой этого не понимал.

“Учись, Франц, - она похлопала меня по плечу. –

Помнишь, как я тебя полюбила?

Я восхищалась твоей жестокостью”.

Я помнил.

Это было давно.

Но она одним своим присутствием заставила мой образ поблекнуть.

“И что? – таинственно прошептала она. –

Курт Франц выдохся, глядя на невинные забавы одной милой девушки?

Где же твой запал, маньяк?”

Она уже рычала, оседлав меня.

С нетерпением расстёгивала воротник моего кителя.

“Франц.

Недотрога.

(Да как же это снимается).

Мы с тобой настолько близки, как ты и представить себе не мог”.

Я решил терпеть.

Она внимательно посмотрела на меня, покивала, почмокала и слезла.

Встала ко мне задом.

Наклонилась.

“Возьми меня как зверь.

Ну!”

…Я опять провалился.

Увидел себя на ней, не только трахающим её, но и полосующим когтями её спину.

Видимо, в попытке пробудить мой инстинкт, она не сопротивлялась.

“Ладно, хватит, - она выпрямилась. –

Нормально.

Только тебя выкидывает в бессознательное.

Нужно снять барьеры”.

Я согласился.

(Спина у неё заросла).

“Ты тоже живёшь будто в двух мирах”.

“Ну, у меня тоже”.

“Увидимся на той стороне”.

…Пишем здесь.

Комендант лагеря смерти Треблинка

Курт Франц.