Воспоминание

3. Воспоминание

Расцвёл июнь, черёмуха опала,
Двадцатое число календаре…
И лето вновь в права свои вступало…
А память ставит длинное «тире».

И снова мне почти что восемнадцать,
Экзамен сдан, всё лето впереди!
Я выпускник! Таинственная сладость
От этих слов качается в груди.

Двадцатое. А на́ двадцать второе,
На воскресение назначен выпускной…
И ночи белые, и песни над Невою,
И я — тогда весёлый, молодой…

И Ленинград ликует вместе с нами,
И мама брюки помогает гладить мне,
И я пою… А завтра мы узнали
О том, что мы участвуем в войне.

А через пару дней пришла повестка.
И мама плакала, и плакала сестра…
И я не знал, что я хожу по леске,
Мне думалось, что это лишь игра…

Я помню бой, тот, первый, самый страшный,
Как рядом падали ровесники мои,
Как я кричал, и было мне не важно,
Что будут и потом ещё бои.

Я помню, как мы заняли деревню,
Я помню страх и боль в глазах детей,
Я помню всё… Или не всё, наверно.
Так уж устроена вся память у людей.

И мне из дома приходили письма,
О голоде, обстрелах, и о том,
Чтоб не справляли мы по Ленинграду тризну,
Или справляли, но когда-нибудь потом!

И что Великий Пётр, увидев город,
Сам заблудился бы теперь.
Но Ленинградцы верят, знают: скоро
Уйдёт от города Голодный Зверь!..

Мне не забыть этих тяжёлых лет военных,
Не залечить сердечных старых ран.
Та память для меня навек нетленна,
Хоть закрывает иногда её туман.

И снова память подступает, как когда-то,
И открывает те свинцовые листы,
Те годы — Сорок первый, Сорок пятый,
Я помню… Вспомнишь, может быть, и ты.