Глава 22 Откровение

Глава 22 Откровение

На этот раз мистер Лоу не стал придумывать себе nom de guerre ^[65]. Он назвался своим собственным именем, и лакей, доложивший об его приходе, проводил его в тот же самый розовый будуар, в котором она принимала его в прошлый раз.

Она была одета по тогдашней моде в платье цвета feuille morte ^[66] с глубоким вырезом на груди, которое очень подходило к ее каштановым волосам.

Она встретила его с улыбкой.

— Как ты узнал, что я в Париже?

— Я желал бы ответить, что благодаря своей интуиции. Но, к сожалению, моя интуиция носит имя леди Стэр.

— Зачем ты пришел? — был ее следующий вопрос.

— За этим, — ответил он и, взяв ее в свои объятия, поцеловал в губы.

Она не оттолкнула его. Однако их объятие было очень кратким. Она посмотрела на него с упреком.

— Это не умно.

— Я знаю.

— Да, — она проницательно посмотрела на него. Горячность его поведения заставила ее быть серьезной. — Но почему ты не садишься? — предложила она и села на стул, расправляя платье. — Для твоего прихода, должно быть, были и более серьезные причины, чем эта.

Он остался стоять рядом с ней.

— Не было. Я не мог не прийти, как только узнал, что ты в Париже.

Она не обратила внимания на его слова. Но было заметно, что ее непринужденность искусственная.

— Если бы ты пришел завтра, то уже не застал бы меня. Я уладила свои дела с лордом Стэром и мне незачем здесь больше оставаться.

— Это полностью разрушает безумные надежды, которые я лелеял.

Она снова внимательно посмотрела на него. Ее губы задрожали.

— Джон, любовь невозможна между нами, — сказала она наполовину утверждающим, но наполовину и вопросительным тоном.

— Но почему? Какая причина для этого отказа?

— Вот и ты заговорил о причине. Но у меня тоже есть интуиция, и она против. Джон, останови это безумие. Я знаю, меня можно упрекнуть за эти слова Я знаю, что в прошлый раз, когда ты был здесь, я поступила неблагоразумно. Мои чувства возобладали тогда. Но я верила в тебя и, веря, надеялась, что тот эпизод не будет иметь продолжения. Не надо портить все, Джон. Пожалуйста. Не уменьшай мое уважение к тебе.

— Уважение! — с обидой сказал он. — В прошлый раз ты называла это другим словом.

— Я же сказала, что поступила тогда неблагоразумно. А теперь так поступаешь ты, — ее голос был печален. — Будь великодушен ко мне. Ты встретил меня тогда в час слабости, бедную, отчаявшуюся женщину, только что получившую удар судьбы, один из многих, которые достались ей. А в такие минуты контроль над чувствами ослабевает.

— Но что изменилось с тех пор? — требовал он ответа.

— Разве Орн стал благороднее, а Катрин менее сварлива? Разве мы не так же одиноки, как тогда?

— Это к делу не относится. От этого мы не станем ближе.

— Конечно, если будем и дальше такими же дураками,

— он опустился на колено рядом с ней и сжал ее руки, безвольно лежащие на подоле платья. — Маргарет, моя милая. Нужно ли нам оставаться и дальше такими же дураками? Неужели нам не станет лучше, если мы утешим друг друга в этой одинокой жизни?

Ее волнение усилилось. Глаза ее казались совсем черными на бледном лице.

— Что ты знаешь об одиночестве, ты, в чьих руках целая империя? Этого не хватает тебе? Ты хочешь еще и меня для забавы?

— Ты очень жестока ко мне.

— Жестока? Если ты не в силах понять, что сам сейчас жесток, значит, ты вообще не знаешь, что такое жестокость. Ты застаешь меня беззащитной перед тобой и терзаешь мое измученное сердце.

— Но, Маргарет, я же хотел облегчить твою муку. Согреть наши сердца. Почему ты отвергаешь меня?

— Господи! Я не отвергаю тебя, Джон. Я твоя, раз ты хочешь этого, но… О, Господи! — она вырвала свои руки из его и закрыла лицо, откинувшись назад. — Я молилась, чтобы этого не произошло, — в ее голосе была мука. — Я понимаю, что я сама дала тебе повод думать обо мне, как о женщине, которую ты можешь сделать своей любовницей. Меня больно ранит, что ты так относишься ко мне.

Обида и отвергнутые чувства исторгли из него непростительные в своей жестокости слова:

— Конечно, я же не король! Что ты дрожишь, как будто тебе страшно? Но тебе не было страшно, когда голландец отдал тебя королю, после того как я, как дурак, убил твоего мужа.

Она открыла свое лицо и посмотрела на него. Он увидел, что оно искажено болью и гневом.

— Теперь ты оскорбляешь меня! Ты не имеешь права упрекать меня в этом. Ты ничего не понял тогда. У тебя не было ни ума, ни веры, чтобы понять то, что тогда произошло. Ты никогда не задавал себе вопроса, почему тебя не повесили по приговору и почему мистер Бентинк открыл тебе дверь камеры, чтобы ты смог бежать из тюрьмы, и единственным условием, поставленным тебе, было то, чтобы ты немедленно покинул Англию, и не возвращался туда, пока царствует король Вильгельм? Нет? Тогда я объясню тебе. Когда ты находился в Ньюгейте, я пошла к королю, чтобы молить его сохранить тебе жизнь. Он спросил, какие у нас с тобой отношения. Впрочем, это не имело значения. Он был так добр, что эта доброта меня испугала. Он подумает, что можно сделать, сказал он, и я скоро узнаю его решение. И я узнала. Он отправил своего лакея Бентинка, который предложил мне освободить тебя… но с одним условием.

— О Боже! — пораженный неожиданным откровением человек у ее ног, в свою очередь, закрыл лицо руками.

Ее губы изогнула улыбка, больше похожая на гримасу боли.

— Теперь ты начинаешь понимать. Эта сделка была ненавистна мне. Я проклинала этого самодовольного голландца, я призывала Бога покарать его и его хозяина. Но потом я подумала о тебе и испугалась. Я поняла, что моя жизнь погибла в любом случае, а твою, по крайней мере, можно спасти. И твоя жизнь стала ценой моего разврата.

Она говорила низким голосом, полным глубокого страдания. Его напряжение еще возросло.

— Я не родилась шлюхой, Джон. Ты должен это понимать. Я была гордой женщиной. И мое достоинство служило надежной защитой для моей добродетели. Но ради тебя я стала шлюхой. И за это ты все эти годы презирал меня, а сегодня даже упрекнул.

— Маргарет! — рыдая, он произнес ее имя. Он низко опустился перед ней, чуть не касаясь лицом пола. Он взял краешек ее платья и поднес к губам. — Я даже его недостоин целовать. Лучше бы меня повесили. Но как я мог догадаться? Как я мог?

От агонии в его голосе, унижения в его позе страстность оставила ее. Она опустила руку, чтобы погладить его голову. Печально и тихо она проговорила:

— Если бы твоя вера в меня была крепкой, тебе не пришлось бы ни о чем догадываться.

— Будь ко мне справедлива, — сказал он, вставая. — Когда Бентинк пришел ко мне в Ньюгейт, он не упоминал о тебе.

— И ты не удивился, что он пришел к тебе и принес жизнь и свободу?

— Удивился. И подумал, что просто суд признал наказание чрезмерным, но не хотел открыто отменять свой приговор. Я ведь убил Уилсона в честной схватке. И любой суд чести оправдал бы меня. За это не вешают ни по чьим указам.

— Да, — согласилась она. — Ты прав. Я так и думала.

— Если б я знал, если б он посмел сказать мне, я бы предпочел умереть.

— Вот поэтому-то он и не сказал тебе. Ладно… И зачем я начала прошлое ворошить? Это только будет мучить тебя теперь.

— Не говори так, — он посмотрел на нее и увидел, что она плачет. — Мне стыдно, что я вынудил это признание. Но все же, как бы мучительно это ни было для меня, я рад, что знаю правду. Я буду боготворить тебя, Маргарет. Ты вновь так же чиста в моих глазах, как была в те дни, когда я мог думать о тебе только с обожанием. Будь милосердна ко мне и прости за этот час.

— Прощаю и тоже благодарю тебя.

Он выпрямился и встал рядом с ней.

— А что теперь, Маргарет?

— Теперь? — сквозь слезы она попыталась ему улыбнуться. — Я думаю, теперь нам надо попрощаться, — она встала. — Спокойной ночи и прощай, мой милый. Для нас будет лучше попрощаться. Окончательно попрощаться.

— Если бы я согласился с тобой, то мне незачем стало бы жить.

— Ты говоришь так сейчас. В твоей жизни много всего, Джон. Я надеюсь, что и мне удастся найти что-нибудь в своей.

Она ласково попросила его идти.

— Я буду постоянно молиться, чтобы моя жизнь, за которую ты заплатила такую цену, оказалась хоть немного ее достойна.

— Благодарю тебя за это. Мне радостно слышать твои слова, — она взяла его голову в свои руки и поцеловала его в губы. — Бог не оставит тебя, мой милый, без утешения.

Но эта молитва осталась безответной, ибо он ушел от нее, испытывая сильные душевные страдания, и они терзали его еще долго. Только ее отъезд из Парижа удержал его от того, чтобы поддаться переполнявшему его желанию и пойти вновь увидеть ее. Он был полностью погружен в себя, словно лунатик, и это в те дни, когда разворачивалась самая рискованная в его жизни игра.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒