никогда не встречалась после с теми, которых когда-то любила. Это нехорошие встречи, все равно как бы с покойниками».

«никогда не встречалась после с теми, которых когда-то любила. Это нехорошие встречи, все равно как бы с покойниками».

«Жид один купил меня; не для себя купил, а чтобы торговать мною. Я согласилась на это. Чтобы жить — надо уметь что-нибудь делать. Я ничего не умела и за это платила собой».

Ларра – гордый, надменный, эгоистичный сын орла, стремился к свободе, но не выдержал одиночества. (имя переводится как отверженный)

«— Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек имеет только речь, руки и ноги... а владеет он животными, женщинами, землей... и многим еще...»

«…он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого».

«— Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание; вы не выдумаете такого в тысячу лет! Наказание ему — в нем самом! Пустите его, пусть он будет свободен. Вот его наказание!»»

Данко – молодой, красивый юноша, который искренне любил людей, и ради их спасения пожертвовал собственной жизнью.

«Эти искры от горящего сердца Данко. Было на свете сердце, которое однажды вспыхнуло огнем... И вот от него эти искры».

Автор-рассказчик – задумчивый, романтичный мужчина.

«Макар Чудра» (1892)

Макар Чудра – старый, бывалый цыган, который много повидал на своем веку, повествует рассказчику историю о любви Лойко и Радды.

«Разве ты сам — не жизнь? Другие люди живут без тебя и проживут без тебя. Разве ты думаешь, что ты кому-то нужен? Ты не хлеб, не палка, и не нужно тебя никому».

Лойко Зобар – молодой, красивый цыган, лихой конокрад.

Радда – красивая, гордая, непреклонная молодая цыганка.

Данило – старый солдат, отец Радды.

«Челкаш» (1895)

««…Всегда неприятно видеть, что человек, которого ты считаешь хуже и ниже себя, любит или ненавидит то же, что и ты, и, таким образом, становится похож на тебя…»

«…Память, этот бич несчастных, оживляет даже камни прошлого и даже в яд, выпитый некогда, подливает капли меда…»

Гришка Челкаш – опытный вор, контрабандист, пьяница, который жил одним днем и был вполне доволен своей жизнью.

«старый травленый волк, хорошо знакомый гаванскому люду, заядлый пьяница и ловкий, смелый вор. Он был бос, в старых, вытертых плисовых штанах, без шапки, в грязной ситцевой рубахе с разорванным воротом, открывавшим его сухие и угловатые кости, обтянутые коричневой кожей. По всклокоченным черным с проседью волосам и смятому, острому, хищному лицу было видно, что он только что проснулся. В одном буром усе у него торчала соломина, другая соломина запуталась в щетине левой бритой щеки, а за ухо он заткнул себе маленькую, только что сорванную ветку липы. Длинный, костлявый, немного сутулый, он медленно шагал по камням и, поводя своим горбатым, хищным носом, кидал вокруг себя острые взгляды, поблескивая холодными серыми глазами и высматривая кого-то среди грузчиков. Его бурые усы, густые и длинные, то и дело вздрагивали, как у кота, а заложенные за спину руки потирали одна другую, нервно перекручиваясь длинными, кривыми и цепкими пальцами. Даже и здесь, среди сотен таких же, как он, резких босяцких фигур, он сразу обращал на себя внимание своим сходством с степным ястребом, своей хищной худобой и этой прицеливающейся походкой, плавной и покойной с виду, но внутренне возбужденной и зоркой, как лет той хищной птицы, которую он напоминал».

«В этой бешеной сутолоке Челкаш чувствовал себя прекрасно. Впереди ему улыбался солидный заработок, требуя немного труда и много ловкости. Он был уверен, что ловкости хватит у него, и, щуря глаза, мечтал о том, как загуляет завтра поутру, когда в его кармане явятся кредитные бумажки...»

Мишка – «Рыжего, с которым я прошлый раз работал на «Костроме», — стоял на своем Челкаш.

— С которым воруешь вместе, вот как скажи! В больницу его свезли, Мишку твоего, ногу отдавило чугунной штыкой. Поди, брат, пока честью просят, поди, а то в шею провожу!»

Гаврила – молодой парень, наивный крестьянин, поддавшийся соблазнам портового города и ставший соучастником преступления.

«Шагах в шести от него, у тротуара, на мостовой, прислонясь спиной к тумбочке, сидел молодой парень в синей пестрядинной рубахе, в таких же штанах, в лаптях и в оборванном рыжем картузе. Около него лежала маленькая котомка и коса без черенка, обернутая в жгут из соломы, аккуратно перекрученный веревочкой. Парень был широкоплеч, коренаст, русый, с загорелым и обветренным лицом и с большими голубыми глазами, смотревшими на Челкаша доверчиво и добродушно».

«Парень, слушая Челкаша, сначала широко открыл рот, выражая на круглой физиономии недоумевающее восхищение, но потом, поняв, что оборванец врет, шлепнул губами и захохотал. Челкаш сохранял серьезную мину, скрывая улыбку в своих усах».

«Отец у меня — умер, хозяйство — малое, мать старуха, земля высосана, — что я должен делать? Жить — надо. А как? Неизвестно. Пойду я в зятья в хороший дом. Ладно. Кабы выделили дочь-то!.. Нет ведь — тесть-дьявол не выделит. Ну, и буду я ломать на него... долго... Года! Вишь, какие дела-то! А кабы мне рублей ста полтора заробить, сейчас бы я на ноги встал и — Антипу-то — накося, выкуси! Хошь выделить Марфу? Нет? Не надо! Слава богу, девок в деревне не одна она. И был бы я, значит, совсем свободен, сам по себе... Н-да! — Парень вздохнул.— А теперь ничего не поделаешь иначе, как в зятья идти. Думал было я: вот, мол, на Кубань-то пойду, рублев два ста тяпну, — шабаш! барин!.. ан не выгорело. Ну и пойдешь в батраки... Своим хозяйством не исправлюсь я, ни в каком разе! Эхе-хе!..

Парню сильно не хотелось идти в зятья. У него даже лицо печально потускнело. Он тяжело заерзал на земле».

«Слушай, отпусти ты меня! Христом прошу, отпусти! Высади куда-нибудь! Ай-ай-ай!.. Про-опал я совсем!.. Ну, вспомни бога, отпусти! Что я тебе? Не могу я этого!.. Не бывал я в таких делах... Первый раз... Господи! Пропаду ведь я! Как ты это, брат, обошел меня? а? Грешно тебе!.. Душу ведь губишь!.. Ну, дела-а...»

Семеныч – сторож.

«Сказано тебе — в гавань не смей ходить, ребра изломаю! А ты опять? — грозно кричал сторож».

«На дне»(пьеса посвящена Константину Петровичу Пятницкому)

Действие происходит в ночлежном доме Костылева. Ночлежку населяют люди, полностью опустившиеся "на дно" жизни.

Михаил Иванович Костылёв — 54 года, содержатель ночлежки

Василиса Карловна — жена Костылёва, 26 лет

Наташа — её сестра, 20 лет

Абрам Медведев — дядя Наташи и Василисы, полицейский, 50 лет

Васька Пепел — вор, 28 лет. Сидел в тюрьме. Хочет жениться на Наташе, уйти из-под власти Василисы. В конце пьесы попадает в тюрьму за убийство Костылева.

Клещ, Андрей Митрич — слесарь, 40 лет. Оказался в ночлежке, когда потерял работу. Он единственный из всех обитателей ночлежки не примирился со своим положением.

Анна — его жена, 30 лет (больна)

Настя — девица, 24 года. Грезит о настоящей, чистой любви. (проститутка)

Квашня — торговка пельменями, под 40 лет

Бубнов — картузник, 45 лет. Оказался в ночлежке после того, как жена нашла другого. Не отрицает, что ленится и много пьёт.

Барон — 33 года, разорившийся дворянин

Сатин — шулер, около 40 лет, был телеграфистом. Попал в ночлежный дом, после того как отсидел в тюрьме за убийство, вступившись за честь сестры.

Актёр —под 40 лет, ранее играл на сцене, а теперь спился. . От других обитателей "дна" отличается способностью тонко чувствовать и мыслить.

Лука — странник, 60 лет. Очень мало рассказывает о себе.

Алёшка — сапожник, 20 лет

Кривой Зоб, Татарин — крючники.

Жена Костылева влюблена в Ваську и уговаривает его убить своего мужа. Сам Пепел любит младшую сестру Василисы - Наташу. В ночлежке скандалы и ругань - обычное дело. В разгар конфликта в ночлежке появляется странник Лука, весёлый и добрый старик. Он любит людей и старается каждому ночлежнику дать надежду и веру в лучшее. Он утешает умирающую Анну, говоря, что в загробном мире она обретёт счастье. Актёру Лука вселяет надежду в исцеление от его зависимости, рассказывая о бесплатной лечебнице. Ваське Пеплу и Наташе он советует уехать в Сибирь. Странник даже внимательно выслушивает Настю и её мечты о большой любви. Лука ко всем находит подход и каждому дарит утешение и надежду. Люди "дна" благодаря Луке начинают осознавать своё положение, но в то же время у них появляется вера в светлое будущее, вера в шанс изменить свою жизнь. Напряжённые отношения между героями нарастают. Василиса избивает Наташу, начинается драка среди ночлежников и Костылевым, в результате которой Васька случайно убивает его. Лука исчезает после драки, вместе с ним обитателей ночлежки оставляют и все надежды и мечты. Умирает Анна, Актёр вешается, Пепла арестовывают.

А. Блок

О, весна без конца и без краю —

Без конца и без краю мечта!

Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!

И приветствую звоном щита!

Принимаю тебя, неудача,

И удача, тебе мой привет!

В заколдованной области плача,

В тайне смеха — позорного нет!

Принимаю бессонные споры,

Утро в завесах темных окна,

Чтоб мои воспаленные взоры

Раздражала, пьянила весна!

Принимаю пустынные веси!

И колодцы земных городов!

Осветленный простор поднебесий

И томления рабьих трудов!

И встречаю тебя у порога —

С буйным ветром в змеиных кудрях,

С неразгаданным именем бога

На холодных и сжатых губах…

Перед этой враждующей встречей

Никогда я не брошу щита…

Никогда не откроешь ты плечи…

Но над нами — хмельная мечта!

И смотрю, и вражду измеряю,

Ненавидя, кляня и любя:

За мученья, за гибель — я знаю —

Все равно: принимаю тебя!

Мне страшно с Тобой встречаться.

Страшнее Тебя не встречать.

Я стал всему удивляться,

На всем уловил печать.

По улице ходят тени,

Не пойму — живут, или спят.

Прильнув к церковной ступени,

Боюсь оглянуться назад.

Кладут мне на плечи руки,

Но я не помню имен.

В ушах раздаются звуки

Недавних больших похорон.

А хмурое небо низко —

Покрыло и самый храм.

Я знаю: Ты здесь. Ты близко.

Тебя здесь нет. Ты — там.

Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?

Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!

Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…

Вольному сердцу на что твоя тьма?

Знала ли что? Или в бога ты верила?

Что’ там услышишь из песен твоих?

Чудь начудила, да Меря намерила

Гатей, дорог да столбов верстовых…

Лодки да грады по рекам рубила ты,

Но до Царьградских святынь не дошла…

Соколов, лебедей в степь распустила ты —

Кинулась и’з степи черная мгла…

За’ море Черное, за’ море Белое

В черные ночи и в белые дни

Дико глядится лицо онемелое,

Очи татарские мечут огни…

Тихое, долгое, красное зарево

Каждую ночь над становьем твоим…

Что’ же маячишь ты, сонное марево?

Вольным играешься духом моим?

В. Маяковский

⇐ Предыдущая 1 234 5 Следующая ⇒