Сидорова В.Ю.. ЧЕТЫРЕ ЗАДАЧИ ГОРЯ

Сидорова В.Ю.

ЧЕТЫРЕ ЗАДАЧИ ГОРЯ

Горе — это реакция на утрату значимого объекта, части идентичности или ожидаемого будущего. Общеизвестно, что реакция на утрату значимого объекта — специфический психический процесс, развивающийся по своим законам. Суть этого процесса универсальна, неизменна и не зависит от того, что именно утратил субъект. Переживание горя всегда протекает одинаково. Различаются только его длительность и интенсивность, которые зависят от значимости утраченного объекта и от особенностей личности горюющего человека. Было предпринято множество попыток описать процесс течения горя формальным образом, чтобы облегчить практическую работу с ним.

Вначале горе пытались описать как череду последовательно сменяющих друг друга стадий. Число стадий у разных авторов колебалось от четырех до двенадцати. Предполагалось, что психотерапевт помогает клиенту двигаться от стадии к стадии. Однако, как оказалось, стадии не имеют четких границ, и иногда уже прожитая стадия дает рецидивы на стадиях более поздних. Кроме того, иногда некоторые стадии отсутствовали или бывали так плохо выражены, что их не удавалось отследить и соответственно проработать. К тому же, проявления горя на всех стадиях очень индивидуальны, следовательно, часто оставалось неочевидным, на что должны быть направлены усилия психотерапевта. Все это делало практическое применение этих описаний процесса горя трудным и неудобным.

В последнее время широкое распространение получил новый взгляд на работу с горюющим клиентом, предложенный Дж. Вильямом Ворденом. Концепция Вордена, хотя и не единственная, сейчас остается самой популярной среди специалистов, работающих с утратой. Она очень удобна для диагностики и работы с актуальным горем, а также если приходится иметь дело с горем, не пережитым много лет назад и вскрывшимся во время терапии, начатой по совершенно другому запросу.

Ворден предложил вариант описания реакции горя не по стадиям или фазам, а через четыре задачи, которые должны быть выполнены горюющим. Эти задачи, по сути, схожи с теми задачами, которые решает ребенок по мере взросления и отделения от матери. Ворден считает этот подход наиболее удобным для клиницистов и наиболее близким к теории Фрейда о работе горя.

Ворден полагает, что хотя формы течения горя и их проявления очень индивидуальны, однако неизменность содержания процесса позволяет выделить те универсальные шаги, которые должен сделать горюющий, чтобы вернуться к нормальной жизни, и на выполнение которых должно быть направлено внимание терапевта. Задачи горя неизменны, поскольку обусловлены самим процессом, а формы и способы их решения индивидуальны и зависят от личностных и социальных особенностей горюющего человека. Четыре задачи горя решаются субъектом последовательно. Это удобно для диагностики, так как понять, какая психологическая задача решена, а какая — нет, намного проще, чем определить плохо выраженную стадию горя. Кроме того, поскольку попятно, что есть решение данной задачи, понятно, куда должен быть направлен психотерапевтический процесс.

Если задачи горя не будут решены горюющим человеком, горе не будет развиваться дальше и стремиться к завершению. Реакция горя может блокироваться на любой из задач, и за этим может стоять разный уровень патологии. Остановка реакции на этапе решения каждой из задач горя имеет определенную симптоматику.

В этой статье я хотела бы сделать краткое изложение четырех задач, которые должен решить горюющий, сделанное в основном по фундаментальной книге Вордена «Консультирование и терапия горя» на примере реакции на смерть близкого человека. Этот пример наиболее развернуто иллюстрирует реакцию утраты, однако, важно помнить, что любая реакция утраты будет всегда развиваться сходным образом по содержанию, разнится лишь длительность и интенсивность. Формы же проявления процесса сугубо индивидуальны.

Итак, очевидно, что невозможно начать переживать потерю до тех пор, пока сам факт утраты не будет признан. Таким образом, первая задача — признание факта потери.

Когда кто-то умирает, даже в случае ожидаемой смерти, нормально возникновение чувства, будто ничего не случилось. Поэтому прежде всего нужно признать факт утраты, осознать, что любимый человек умер, он ушел и никогда не вернется. В этот период, так же, как потерявшийся ребенок ищет мать, человек машинально пытается войти в контакт с умершим — машинально набирает его телефонный номер, «видит» среди прохожих на улице, покупает ему продукты и т.д. Это поведение «поиска», описанное Боулби и Парксом, направлено на восстановление связи. В норме это поведение должно сменяться поведением, направленным на отказ от связи с умершим близким. Человек, который совершает описанные выше действия, в норме спохватывается и говорит себе: «Что я делаю, ведь он (она) умер». Нередко встречается противоположное поведение—отрицание (denial) произошедшего. Если человек не преодолевает отрицание, тогда работа горя блокируется на самых ранних этапах. Отрицание может использоваться на разных уровнях и принимать разные формы, но, как правило, включает в себя либо отрицание факта потери, либо ее значимости, либо необратимости.

Отрицание факта потери может варьировать от легкого расстройства до тяжелых психотических форм, когда человек проводит несколько дней в квартире с умершим, прежде чем замечает, что тот умер. Гардинер и Притчер описали шесть таких случаев как крайние формы психотической реакции на смерть.

Чаще встречающаяся и менее патологичная форма проявления отрицания была названа английским автором Горером мумификацией. В таких случаях человек сохраняет все так, как было при умершем, чтобы все время быть готовым к его возвращению. Например, родители сохраняют комнаты умерших детей. Это нормально, если продолжается недолго, таким образом создается своего рода «буфер», который должен смягчить самый трудный этап переживания и приспособления к потере. Но если такое поведение растягивается на годы, переживание горя останавливается, и человек отказывается признать те перемены, которые произошли в его жизни, «сохраняя все, как было» и не двигаясь с места в своем трауре, — это проявление отрицания. Еще более легкая форма отрицания, когда человек «видит» умершего в ком-нибудь другом — например, овдовевшая женщина видит мужа в своем внуке. «Вылитый дедушка». Такой механизм может смягчить боль потери, но не более — внук все-таки не дедушка, а если «он продолжает жить в детях», то с ними (детьми) все равно не вступишь в такие же отношения, как с покойным. И, в конце концов, эта ситуация заканчивается принятием реальности потери.

Другой способ, которым люди избегают реальности потери, — отрицание значимости утраты. В этом случае они говорят что-то вроде «мы не были близки», «он был плохим отцом» или «я по нему не скучаю». Иногда люди поспешно убирают все личные вещи покойного, все, что может о нем напомнить, — это поведение, противоположное мумификации. Таким образом пережившие утрату оберегают себя от того, чтобы столкнуться лицом к лицу с реальностью потери. Те, кто демонстрирует такое поведение, относятся к группе риска развития патологических реакций горя.

Другое проявление отрицания — «избирательное забывание». В этом случае человек забывает что-то, касающегося покойного. Например, клиент Горера, мужчина лет 35, потерявший отца в пятнадцатилетнем возрасте, не мог вспомнить его внешность, даже рост или цвет волос. После успешно проведенной терапии горя он вспомнил внешность отца, прожил все связанные с утратой чувства и смог вернуться к нормальной жизни.

Третий способ избежать осознания потери — отрицание необратимости утраты. Ворден приводил пример из своей практики — женщина, потерявшая при пожаре мать и двснадцатилетнюю дочь, два года твердила вслух, как заклинание: «Я не хочу, чтобы вы умирали». Она говорила это так, как будто ее близкие еще не умерли, и она эшм заклинанием может сохрани-1 h их жизнь. Другой пример, когда после i мерти рсбгчка родители утешают друг друга — «у нас будут другие дети и нее будет хорошо». Подразумевается — мы заново родим умершего ребенка, и все будет, как было. Другой вариант этого поведения — увлечение спиритизмом. Иррациональная надежда вновь воссоединиться с умершим нормальна в первые недели после потери, когда поведение направлено на восстановление связи, но если эта надежда становится устойчивой — это ненормально. У религиозных людей такое поведение выглядит немного иначе, поскольку у них Другая картина мира. Тогда нормой будет критичное отношение горюющего к происходящему, он понимает, что в этой жизни уже никогда не будет вместе с покойным и воссоединится с ним только, прожив свою жизнь в этом мире так, как ее должен прожить добрый христианин или добропорядочный мусульманин. Это ожидание воссоединения после смерти не нужно разрушать, поскольку оно входит в нормальную к.»ртину мира глубоко религиозных людей.

Вторая задача горя, по Вордену, состоит в том, чтобыпережить боль потери. Имеется в виду, что нужно пережить все сложные чувства, которые сопутствуют утрате.

Если горюющий не может почувствовать и прожить боль потери, которая есть абсолютно всегда, она должна быть выявлена и проработана с помощью терапевта, иначе боль проявит себя в других формах, например, через психосоматику или расстройства поведения.

Парке писал: «Если горюющий человек должен испытывать боль утраты для того, чтобы работа по преодолению этап утраты была сделана, тогда все, что позволяет избегать или подавлять эту боль будет продлевать срок траура». Реакции боли индивидуальны и не все испытывают боль одинаковой силы.

У горюющего часто нарушается контакт не только с внешней реальностью, но и с внутренними переживаниями. «Вроде ничего не чувствую, даже странно», «Я думал, это бывает иначе, какие-то сильные переживания, а тут — ничего». Боль утраты ощущается не всегда, иногда утрата переживается как апатия, отсутствие чувств, но она должна обязательно быть проработана.

Выполнение этой задачи может осложняться реакциями окружающих. Часто находящиеся рядом люди испытывают дискомфорт от сильной боли и чувств горюющего, они не знают, что с этим делать и сознательно или бессознательно сообщают ему: «Ты не должен горевать». Это невысказанное пожелание окружающих часто вступает во взаимодействие с собственными психологическими защитами человека, пережившего утрату, что приводит к отрицанию необходимости или неизбежности процесса горя. Иногда это даже выражается следующими словами: «Я не должна о нем плакать» или «Я не должен горевать», «Сейчас не время горевать». Тогда проявления горя блокируются, эмоции не отреагируются и не приходят к своему логическому завершению.

Избегание выполнения второй задачи достигается разными способами. Это может быть отрицание (negation) наличия боли или других мучительных чувств. В других случаях это может быть избегание мучительных мыслей. Например, могут допускаться только позитивные, «приятные», по выражению Вордена, мысли об умершем, вплоть до полной идеализации. Это тоже помогает избежать неприятных переживаний, связанных со смертью. Возможно избегание всяческих воспоминаний о покойном. Некоторые люди начинают с этой целью употреблять алкоголь или наркотики. Другие используют «географический способ» — непрерывные путешествия или непрерывную работу с большим напряжением, которое не позволяет задуматься о чем-нибудь, кроме повседневных дел. Я знаю случай, когда человек пошел на работу в день смерти своей матери. Он был лектором. Такая публичная работа не дает возможности расслабиться ни на секунду. То же он сделал в день похорон, причем специально попросил перестроить расписание. Это было очень целенаправленное поведение, позволяющее избежать переживаний, связанных со смертью матери. Парке описывал случаи, когда реакцией на смерть была эйфория. Обычно она связана с отказом верить в то, что смерть произошла и сопровождается постоянным ощущением присутствия усопшего. Эти состояния обычно нестойкие. Боулби писал: «Раньше или позже все, кто избегает чувств, связанных с переживанием горя, ломаются, чаще всего впадая в депрессию». Одна из целей терапевтической работы с утратой — помочь людям решить эту трудную задачу горевания, открывать и проживать боль, не разрушаясь перед ней. Ее нужно прожить, чтобы не нести через всю жизнь. Если этого не сделать, терапия может понадобиться позже и возвращаться к этим переживаниям будет более мучительно и трудно, чем сразу пережить их. Отсроченное переживание боли труднее еще и потому, что если боль утраты переживается спустя значительное время, человек уже не может получить того сочувствия и поддержки от окружающих, которые обычно оказываются сразу после потери и которые помогают справиться с горем.

Такое охранительное поведение имеет свои причины, и с ними нужно работать отдельно до начала работы с чувствами. Необходимо выяснить причины, по которым человек избегает переживаний, связанных с болью утраты, и сначала проработать их. Например, работать со страхом перед тяжелыми чувствами. В других случаях необходим;! смена стереотипа поведения, связанного с возникшим ранее запретом на открытое проявление чувств, или нужно понять, как быть с сопротивлением окружающих, которым некомфортно находиться рядом с человеком в остром горе.

Следующая задача, с которой должен справиться горюющий, этоналадка окружения, где ощущается отсутствие усопшего. Когда человек теряет близкого, он теряет не только объект, которому адресованы чувства и от которого чувства получаются, он лишается определенного уклада жизни. Умерший близкий участвовал в быту, требовал выполнения каких-то действий или определенного поведения, выполнения каких-то ролей, брал на себя часть обязанностей. И это уходит вместе с ним. Эта пустота должна быть восполнена, и жизнь организована на новый лад.

Организация нового окружения означает разное для разных людей, в зависимости от тех отношений, и которых они были с умершим, и от тех ролей, которые умерший играл в их жизни. Парке писал: «Во всяком горевании не всегда ясно, что представляет собой утрата. Потеря мужа. к примеру, может означать, например, — или не означать — потерю сексуального партнера, компаньона, бухгалтера, садовника, шута и т.д., в зависимости от тех ролей, которые обычно выполнял муж». Горюющий может осознавать или не осознавать те роли, которые усопший играл в его жизни. Иногда стоит проговаривать их с клиентом. Часто клиент спонтанно начинает делать это сам во время сессии. Моя клиентка после смерти матери, чувствуя себя очень беспомощной и незащищенной, стала рассуждать — а что я утратила? Ласковое слово, взгляд, голос, прикосновение — да, это невосполнимо. Но очень многое из того, что делала для меня мама и что давало чувство защищенности, я могу делать для себя сама. Я могу научиться шить — мать ее обшивала, — я могу научиться себе готовить и создавать себе комфортные условия, когда я приду с работы — раньше мать встречала ее с ужином, — например, ужин может быть с утра поставлен в микроволновку и останется только нажать кнопку. Это так помогло в нашей работе, что я стала использовать это как упражнение с другими клиентами. Горюющий должен приобретать новые навыки. Семья может оказать поддержку в их приобретении. Ворден приводил в пример свою клиентку, молодую вдову. Ее покойный муж относился к тому типу людей, которые склонны принимать на себя всю ответственность за происходящее и самостоятельно решать все проблемы. Жена жила с ним «как за каменной стеной». Муж делал для нее все. После его смерти вдова замкнулась и, не зная как взаимодействовать с внешним миром и решать возникающие за пределом семейного мирка проблемы, практически отказалась от социальной активности. Но когда один из ее детей начал плохо вести себя в школе, потребовались ее встречи с сотрудниками школы и социальными работниками. Волей-неволей ей пришлось преодолеть свое внутреннее сопротивление и выйти из дома во внешний мир. Она научилась взаимодействовать с сотрудниками школы, решила возникшую проблему, и это дало ей необходимый опыт и чувство, что трудности такого рода преодолимы. Часто у горюющего вырабатываются новые способы преодоления возникших трудностей и перед ним открываются новые возможности, так что происходит переформулирование факта потери в нечто, имеющее также позитивный смысл. Это частый вариант успешного завершения третьей задачи. Например, моя клиентка, потерявшая мать, с которой находилась в очень тесной симбиотической связи, однажды сказала: «Мама умерла, и теперь я начала жить. Она не позволяла мне стать взрослой, а теперь я могу строить свою жизнь, как мне хочется. Мне это нравится».

Кроме утраты объекта, некоторые люди одновременно переживают чувство утраты себя, собственного Я. Последние исследования показали, что женщины, определяющие свою идентичность через взаимодействия с близкими или заботу о других, потеряв объект заботы, переживают чувство утраты себя. Работа с таким клиентом — это не просто выработка новых навыков и умения справляться с новыми ролями. Здесь необходима работа с ощущением, с образом Я.

Горе часто приводит человека к сильному регрессу и восприятию себя как беспомощного, неспособного справляться с затруднениями и неумелого, как ребенок. Попытка выполнять роли умершего может провалиться, и это ведет к еще более глубокому регрессу и повреждению самооценки. Тогда приходится работать с негативным образом себя у клиента. Это требует времени, но постепенно, опираясь на становящийся более позитивным образ себя, клиент научается успешно действовать в тех областях жизни, столкновения с которыми ранее избегал.

Сохранение пассивной, беспомощной позиции помогает избегать одиночества — друзья и близкие должны помогать и участвовать в жизни человека, пережившего утрату. В первое время после трагедии это нормально, но в дальнейшем такое поведение начинает мешать вернуться к полноценной жизни. Иногда неприспособленность к изменившимся обстоятельствам и беспомощность отдельного члена семьи помогает сохранить равновесие семейной системы. Другие члены семьи должны сплотиться в заботе о ком-то, по кому утрата ударила сильнее всего, и только благодаря этому чувствуют себя сильными и состоятельными. Или сохраняется статус кво — семье не приходится менять образ жизни. Например, дедушка умер после долгой болезни. Пока он болел, в семье сложился определенный образ жизни, включающий уход за больным, и такое положение дел по каким-то причинам всех устраивает. В этом случае семья начинает инвалидизировать овдовевшую бабушку, причем с лучшими намерениями. «Ты пережила такую трагедию. Зачем тебе работать, мы будем тебя содержать».

Последняя, четвертая задача — этовыстроил, новое отношение к умершему и продолжать жить. В первых работах Ворлен формулировал эту задачу как «изъятие эмоциональной энергии из прежних отношений и помещение ее в новые связи». Однако позже он остался от той формулировки, во-первых, из-за некоторой ее механистичности и, во-вторых, из-за того, что многими она понималась как исчезновение эмоционального отношения к умершему близкому человеку. Поэтому Ворден счел необходимым пояснить, что решение четвертой задачи не предполагает ни забвения, ни отсутствия эмоций, а только их перестройку. Эмоциональное отношение к умершему должно перемениться таким образом, чтобы появилась возможность продолжать жить, вступать в новые эмоционально насыщенные отношения.

Многие неверно понимают ту задачу и многие нуждаются в терапевтической помощи для ее решения. Людям кажется, что если их эмоциональная связь с умершим ослабнет, то тем самым они оскорбят его память и это будет предательством. В некоторых случаях может возникать страх того, что новые близкие отношения могут тоже закончиться и придется снова пройти через боль утраты — такое бывает особенно часто, если чувство потери еще свежо. В других случаях выполнению этой задачи может противиться близкое окружение, например, начинаются конфликты с детьми в случае новой привязанности у овдовевшей матери. За этим нередко стоит обида — мать для себя нашла замену умершему мужу, а для ребенка нет замены умершему отцу. Или наоборот — если кто-то из детей нашел себе партнера, у овдовевшего родителя может возникать протест, ревность, чувство, что сын или дочь собирается вести полноценную жизнь, а отец или мать остается в одиночестве. Часто выполнению четвертой задачи мешает романтическое убеждение, что любят только раз, а псе остальное — безнравственно. Это поддерживается культурой, особенно у женщин. Поведение «верной вдовы» одобряется социумом. По гарвардским исследованиям горя только 25% пожилых вдов вступало в повторный брак, немного больше процент молодых вдов и вдовцов. И это притом, что 75% разведенных вступают в повторный брак.

Выполнение этой задачи прерывается запретом на любовь, фиксацией на прошлой связи или избеганием возможности вновь столкнуться с утратой близкого человека. Все эти барьеры, как правило, сопровождаются чувством вины.

Признаком того, что эта задача не решается, горе не стихает и не завершается период траура, часто бывает ощущение, что «жизнь стоит на месте», «после его смерти я не живу», нарастает беспокойство. Завершением выполнения этой задачи можно считать возникновение ощущения, что можно любить другого человека, любовь к усопшему не стала от этого меньше, но после смерти, например, мужа, можно любить другого мужчину. Что можно чтить память погибшего друга, но при этом придерживаться мнения, что в жизни могут появиться новые друзья. Ворден в качестве примера приводит письмо девочки, потерявшей отца, написанное матери из колледжа: «Есть другие люди, которых можно любить. Это не значит, что я люблю отца меньше».

Момент, который можно считать завершением траура, неочевиден. Некоторые авторы называют конкретные временные сроки —.месяц, год или два. Ворден считает, что нельзя определить конкретный срок, на протяжении которого будет разворачиваться переживание утраты. Ее можно считать завершенной тогда, когда человек, переживший потерю, сделает все четыре шага, решит все четыре задачи горя. Признаком этого Ворден считает способность направлять большую часть чувств не усопшему, а другим людям, быть восприимчивым к новым впечатлениям и событиям жизни, способность говорить об умершем без сильной боли. Печаль остается, она естественна, когда человек говорит или думает о том, кого он любил и потерял, но это уже печаль спокойная, «светлая». Работа горя завершена, когда тот, кто пережил утрату, вновь способен вести нормальную жизнь, он чувствует себя адаптированным, когда есть интерес к жизни, освоены новые роли, создалось новое окружение и он может в нем функционировать адекватно своему социальному статусу и складу характера.