Религиозная литература в России первой четверти XIX века.

Религиозная литература в России первой четверти XIX века.

В начале XIX века религиозная литература занимала видное место среди сочинений, издававшихся в России. К этому направлению относились книги иностранных авторов, переводимые на русский язык, духовные сочинения российских подданных и служебно-нравственная литература, издаваемая клиром. XIX век в России ознаменовался трудами по переводу на русский язык Библии и составлением ряда Катехизисов Православной Веры. Этим работам сопутствовало издание комментариев к Библии протестантских авторов. Таким образом, Россия оказалась ареной борьбы, уже века длившейся между католической и протестантскими церквями, но теперь в нее оказался вовлечен и православный клир. С духовными произведениями И.-Г.Юнга-Штиллинга “Победная повесть” (СПб. 1815), Е.И.Станевича “Беседа на гроб младенца…” (СПб. 1825), И.-Е.Госснера “Евангелие ом Матфея” (СПБ. 1824) были связаны скандалы, потрясшие русское общество и имевшие внутриполитические последствия.

Сведений о том, в каком количестве выходили книги на религиозную тематику, кто были их авторы и переводчики, какие причины заставили их обратится к духовным трудам и, наконец, каково было отношение Российской Православной Церкви к религиозным изысканиям частных лиц, на сегодняшний день очень мало. Часто духовные сочинения и переводы издавались без указания автора или под псевдонимом. Известную трудность для изучения темы создает то, что не существует не только каталога книг духовного содержания, издававшихся в России в первой четверти XIX века, но и вообще перечня печатных изданий этого периода. Данная статья призвана частично восполнить этот пробел и ответить на ряд актуальных вопросов.

Александр I интересовался книгоизданием еще до восшествия на престол. 27 сентября 1797 года он писал Ц.Лагарпу: “Мы намереваемся в течение настоящего царствования поручить перевести на русский язык столько полезных книг, как это только окажется возможным, но выходить в печать будут только те из них, печатание которых окажется возможным, а остальные мы побережем для будущего”[1]. Однако по восшествии на престол Александр I не смог сразу определить основные направления цензурной политики. В 1801 году был запрещен ввоз иностранных книг, но 31 марта того же года этот указ был отменен и издан новый, разрешающий открытие “вольных” типографий. С 14 июня запрещен выпуск книг без отметки цензуры, в 1802 году разрешено всем и каждому заводить типографии. Несмотря на это, российские подданные, ободренные общей атмосферой либерализма, самостоятельно принялись за перевод и издание “полезных книг”.

В первые годы царствования Александра I делали переводы книги религиозного содержания М.Албицкий (“Глаголы души с Богом” М. 1803), Я.Благодаров (Зальцман Х.-Г. “Небо или блаженство на земле” М. 1803-1804), В.Болховитин (Жанлис “Религия есть единственное основание счастья и истинной философии” М. 1805), И.Арсеньев (“Христианские наставления” М. 1804), Г.Громов (“Величество Бога во всех царствах природы” СПб. 1801), Н.Молчанов (Истинное доказательство бытия Христова…” М. 1803), М.Вышеславцев (Масильон “Доказательства против врагов веры…” М. 1802), А.Лихачев (Иисус – утешитель в разных прискорбных житиях” М. 1803). Причем в этой переводческой деятельности принимали участие и православные клирики: Амвросий (Серебрянников), (И.Мильтон “Потерянный рай” М. 1803), протоиерей И.Кондоровский (Мир души, проистекающий из союза мира с Богом” М. 1802), протоиерей П.Алексеев (Гроций Гурон “Истинное благочестие христианское” М. 1801), Феофилакт (Русанов) (Женнингс “Созерцание христианства” СПб. 1803), епископ Белорусский Анастасий (“Истинная мессия, или доказательство о божественном пришествии в мир Иисуса Христа” М. 1801).

Кроме того, русские подданные пытались по примеру европейских авторов проводить собственные “изыскания о вере”. Примерами такого творчества в начале XIX века были А.Дунин (“Беседа о бытии Божьем” СПб. 1802), И.Петров (“О внешнем богослужении и наружных действиях человека христианина” т. 1-3 М. 1803), С.Смирнов (“Черты истинной мудрости или собрание христианских размышлений” М. 1804).

Новый цензурный устав, утвержденный 9 июля 1804 года, содержал в себе статьи, призванные упорядочить издание религиозной литературы. Параграф № 8 предписывал: “сочинения, до веры и Церкви относящиеся” подлежат цензуре духовной; статья № 22 декларировала: “скромные и благоразумные исследования всякой истины, относящейся до веры, человечества, законоположения, управления, не только не подлежат самой умеренной строгости цензуры, но пользуются совершенной свободой мнения, возвышающего успехи просвещения”.[2] Противоречие, заключенное в статьях устава, привело к тому, что положение с изданием религиозной литературы совершенно не изменилось.

До войны 1812 года в России увидели свет переводы религиозных сочинений следующих авторов: А.Андреев (“Дух или нравственные мысли славного Юнга” М. 1806), Я.Сильвестров (“Бог в натуре или философия и религия природы” т. 1-3 М. 1806), П.Карабанов (“Утешение христианина” СПб. 1806), И.Ястребцов (Масильон “Избранные слова” М. 1808), А.Нарцисов (“Зрелище креста Христова” М. 1810), А.Баженов (Раввин Асса “Мессия или обновление иудеев в отношении религии и нравственности, доказанное разумом и верой” М. 1909). В этот период так же выходили собственные труды российских подданных православного исповедания: М.Бранкевич (“Дух Эккартсгаузена” М. 1809), Я.Бордовский (“Взывание к Богу” М. 1808, “Опровержение злоумышленных толков распространяемых философией XVIII века против христианского благочестия” М. 1810).

Среди российских подданных, публиковавших сочинения и переводы на религиозную тематику в первое десятилетие царствование Александра I, особое место занимали масоны. Это были сотрудники и последователи И.Г.Шварца и Н.И.Новикова – И.В.Лопухин, С.И.Гамалея, А.Ф.Лабзин[3]. Но даже при несомненной популярности, которой пользовались эти авторы в определенной части общества, переводы С.И.Гамалеи так и не были опубликованы, а журнал А.Ф.Лабзина “Сионский вестник” подвергся запрещению в 1806 году.

Несмотря на заметное место, занимаемое религиозной литературой среди прочих российских изданий первого десятилетия царствования Александра I, моды на нее еще не существовало. Внимание общества в этот период было привлечено к литературной борьбе “Карамзинистов” и “Архаистов”[4]. Дискуссии Н.М.Карамзина и А.С.Шишкова обсуждались в печати и литературных салонах. Несмотря на то, что переводы модных в Европе авторов, писавших на религиозную тему, поступали в библиотеки светских и духовных учебных заведений, а также пользовались благоволением некоторой части православных клириков, правительственной поддержки эти издания не получали. В первое десятилетие царствования Александр I еще не сформировал своей духовно-религиозной политики, и поэтому оставлял без внимания “религиозные искания” своих подданных.

После войны 1812 года перевод и издание религиозных сочинений попали под опеку правительства. Учрежденные императором Библейское Общество и Министерство духовных дел и народного просвещения строили свою политику на принципе равенства христианских исповеданий. В рамки этой доктрины прекрасно вписывались произведения протестантов и масонов. В России широко издавались произведения И.Юнга-Штиллинга, К.Эккартсгаузена, Ф.Шатобриана, Э.Сведенборга, Сен-Мартена, Я.Беме, Ф.Фенелона, Ж.Гийон[5]. Министр Соединенного министерства и президент Библейского Общества князь А.Н.Голицын всячески поощрял издание этих авторов и даже рассылал их произведения по епархиям для продажи их архиереями. Действия такого рода волновали людей, занимавших консервативную позицию в вопросах веры. Именно покровительство правительства изданию иностранной религиозной литературы стало толчком, приведшим к образованию православной оппозиции духовно-религиозной политике Александра I. Выступления С.И.Смирнова, А.Соколова, Е.И.Станевича, А.С.Стурдзы, митрополита Михаила (Десницкого), архимандрита Герасима (Князева), архимандрита Иннокентия (Смирнова) и многих их последователей в дальнейшем вынудили правительство пойти на уступки[6].

В 1818 году вновь прекратил существование журнал А.Ф.Лабзина “Сионский вестник”[7]. 27 октября 1818 года А.Н.Голицын предложил Св.Синоду уточнить компетенцию различных структур духовной цензуры и определиться, нужна ли в новых условиях московская духовная цензура. Св.Синод принял решение московскую духовную цензуру упразднить, а средства ее передать организованным при всех духовных академиях цензурным комитетам.[8] Высшему органу петербургской духовной академии - конференции во главе с митрополитом Михаилом - было поручено выработать устав духовной цензуры. 22 января 1820 года конференция духовной академии представила Св.Синоду проект устава, редактированного Филаретом (Дроздовым). Однако представление проекта императору было задержано в связи с работами над новым уставом цензуры гражданской. В 1823 году оба проекта были поданы на рассмотрение императору, и оба были отвергнуты в связи с их несогласованностью. Таким образом, до 1825 года иностранная религиозная литература и рассуждения светских лиц о вере беспрепятственно издавались в России. В то же время были созданы препоны для деятельности православной оппозиции. Книги С.И.Смирнова, проповеди архимандритов Иннокентия (Смирнова) и Фотия (Спасского), направленные в защиту Российской Православной Церкви, никогда не были изданы, сочинение Е.И.Станевича было запрещено и уничтожено, а автор подвергся ссылке[9].

После войны 1812 года были опубликованы переводы: Н.Амосов (“Фенелоновы избранные творения” СПб. 1820), Н.Другов (“Благочестивые размышления о некоторых предметах христианской веры” т. 1-2. М. 1823), Я.Уткин (аббат Боддан “Иисус на Голгофе” СПб. 1823), Е.Бравина (Штюрм Х. “Вседневное беседование с Богом в утренние часы” СПб. 1820), А.Бринк (“Очарованное зерцало или пути провидения неисповедимы” М. 1821), В.Любимов (“Иисус на кресте…” М. 1819), И.Ястребцов (“Возвание к человекам о последовании внутреннему влечению Духа Христова” СПб. 1820), П.Карабанов (Роассар “Утешение христианина…” М. 1819), М.Сахаров (Эккартсгаузен “Религия рассматриваемая как основание всякой истины и премудрости” М. 1818), И.Воскресенский (“Слово о смерти Христовой” СПб. 1823).

В 1824 году произошел внутриполитический переворот, в результате которого А.Н.Голицын и его ближайшие сотрудники были отстранены от управления духовной сферой. Ключевые посты заняли лидеры православной оппозиции митрополит Серафим и А.С.Шишков. Доступ к императору теперь получили представители православного клира в лице архимандрита Фотия. Под их влиянием начался ряд судебных разбирательств по поводу переводчиков иностранных книг, противоречащих учению Православной Церкви[10]. Ряд таких сочинений был конфискован и отдан на рассмотрение представителям православного клира[11]. Однако “чугунный” цензурный устав А.С.Шишкова был принят лишь при Николае I[12].

Таким образом, переводы сочинений зарубежных авторов на религиозную тему продолжали выходить до конца царствования Александра I. В этот период были изданы: И.Воскресенский (Блер Гуг “Слово о слиянии веры” СПб. 1825), Я.Уткин (“Избранные слова знаменитого проповедника Бурдалу” т. 1-4, СПб. 1825), А.Рихтер (Алгаротти “Опыт истории иноков” СПб. 1825).

В первой четверти XIX века в России появилась мода на религиозность. Представители просвещенных слоев общества обращались к русской старине, иезуитам, всякого рода религиозным обществам протестантского толка, духовным кружкам и даже сектам. Несмотря на широкий интерес в обществе к религиозной литературе зарубежных авторов, особой потребности в переводах этих книг не существовало. Российские подданные, проявлявшие интерес к иностранной литературе, поголовно владели французским, а часто знали и несколько языков. “Религиозные искания” иногда порождали новых духовных писателей, подобных А.П.Хвостовой[13], но для переводов религиозных произведений нужны были дополнительные основания.

О том, что толкало российских подданных на перевод зарубежных духовных книг можно судить, обратившись к личностям этих переводчиков. Сведений об их социальном статусе, роде занятий и вероисповедании очень мало. Очевидно, что в их числе не было известных писателей. Переводческой деятельностью занимались представители православного клира, желавшие популяризировать понравившиеся им религиозные сочинения. Например, протоиерей П.А.Алексеев (1727-1801), видимо, заинтересовался зарубежной духовной литературой, сотрудничая с видными масонами в “Вольном российском собрании” при Московском университете. В 1762 году П.А.Алексеевым было издано “Православное исповедание” Петра Могилы, а в конце жизни он активно работал над словарем “всех еретиков и раскольников”[14]. Протоиерей И.М.Кондорский также оставил после себя много переводов духовно-нравственных книг.

По-видимому, интерес к религиозной литературе у некоторых переводчиков был связан с полученным в молодости духовным образованием. Магистр математики М.С.Бранкевич, издавший в 1810 году “Дух Эккартсгаузена”, получил образование в Киевской духовной академии. Московскую духовную академию закончил С.А.Смирнов, в 1804 году издавший “Черты истинной мудрости или собрание христианских размышлений”. Литератор П.М.Карабанов также обучался в семинарии, а затем в Московском университете.

Другую, весьма многочисленную группу, составили чиновники, обращавшиеся к религиозным сочинениям по карьерным соображениям. Профессор всеобщей истории и географии Казанского университета В.Я.Баженов (1787-1830) 17 января 1823 года произнес тогда же опубликованную речь “О необходимости чтения книг Св.Писания”. Не вызывает сомнения, что такого рода проявление религиозного рвения профессора было вызвано деятельностью в Казанском университете попечителя М.Л.Магницкого, проводившего “идеологическую чистку”. Продвинуться по службе генерал-майору Н.А.Амосову помогли, в том числе, изданные им в 1820 году “Фенелоновы избранные творения”.

Наконец, религиозную литературу переводили масоны. Кроме имевших широкую известность И.В.Лопухина, С.И.Гамалеи, А.Ф.Лабзина, переводами занимались масоны - казанский помещик А.Л.Лихачев и директор Библейского Общества И.А.Петров.

Далеко не все православные клирики видели опасность в насаждении на русской почве зарубежной религиозной литературы. Некоторые епископы сами участвовали в переводах иностранных изданий, многие использовали эти духовные сочинения для преподавания в семинариях и духовных академиях. Известен всего один случай, когда епархиальный архиерей отказался распространять среди своей паствы издание, присланное министром духовных дел и народного просвещения[15]. Даже видный участник православной оппозиции епископ Пензенский и Саратовский Иннокентий (Смирнов) благожелательно относился к творчеству А.П.Хвостовой. Известны имена только трех православных клириков, активно выступивших против издания зарубежных книг на религиозную тему, – это митрополит Серафим (Глаголевский), архимандрит Герасим (Князев) и архимандрит Фотий (Спасский).

Среди иностранных сочинений на религиозную тему, переводимых на русский язык и издаваемых в России, было очень мало таких, где бы подвергались открытой критике Православная Церковь и клир. Среди подобных “антиклерикальных” авторов были И.-Г.Юнг-Штиллинг, Ж.-М.Гийон, И.-Е.Госснер. Даже такой непримиримый поборник православия, как архимандрит Фотий (Спасский), выделял лишь небольшое количество “вредных книг” (список из 13 книг с припиской: “Вообще книги Штиллинга, Эккартсгаузена, Гийон и прочих наполнены вредностями, соблазнами, хулами, нечестием всякого рода” [16]). По указу 14 мая 1825 года “Об отобрании от всех духовных училищ, мест и лиц книг, заключающих в себе учение, противное веры и благочестия”[17] были конфискованы и отданы на рассмотрение лишь следующие произведения: “Таинство креста” 1820; Беме “Путь ко Христу” 1815; “Божественная Философия” Дюнца, 1818; “Письма к другу об ордене свободных каменщиков” 1816; “Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению духа Христова” 1820; “Толкования на деяния и послания Апостольские” г.Гийон, 1821; “Толкование на Евангелие” г.Гийон, 1822; “Толкование на Апокалипсис” г.Гийон, 1821; “Толкование на книги Екклезиаста, Песня Песней и Премудрости Соломоновой” 1823.[18] Как можно видеть из этого списка, основным критерием отбора “вредных книг” стало толкование в них “Божественного учения”. Такой “критерий вредности” был применен митрополитом Серафимом и А.С.Шишковым в связи с их борьбой против перевода Библии на русский язык, при котором, на их взгляд, допускались искажения Слова Господа.

Можно предположить, что только политические мотивы не позволяли деятелям православной оппозиции расширить рамки “вредных книг” на все переводы иностранных сочинений на религиозную тему. Ко всем этим сочинениям вполне подходил критерий “искажения Слова Господа”.

Труды католиков и протестантов, а также “исследования о вере” лиц смутной религиозной принадлежности противоречили по многим вопросам Православному Учению. Но российское дворянство предпочитало именно их. Те спорные вопросы, над которыми “ломали копья” западные мистики, уже многие века обсуждались в Христианских Церквях. Но в начале XIX века сочинения Святых Отцов использовались лишь представителями клира, владевшими греческим языком и латынью. Российское дворянство предпочитало открывать для себя вопросы веры в трудах еретиков. Логическим продолжением таких “исканий” становилось желание реформировать Православную Церковь, обновить ее и сблизить с западными Церквями. Именно этим задачам служили Российское Библейское Общество и философия “внутренней церкви”, поклонником которой в первое десятилетие XIX века стал сам Александр I.

Что противопоставлял православный клир духовной экспансии из-за рубежа? Переводов Св. Отцов издавалось мало (“Церковный словарь…” т. 1-5. М. 1815-18; “Беседы Св.Отца Василия Великого” СПб. 1825). Редки были исследования православных клириков по истории Церкви, они делались в основном для нужд преподавания (митрополит Платон (Левшин) “Краткая церковная российская история” т. 1-2. М. 1805; епископ Амвросий (Орнатский) “История российской иерархии” т. 1-6. М. 1807-1815; епископ Иннокентий (Смирнов) “Начертание библейской истории…” т. 1-2. СПб. 1817; архиепископ Вениамин (Румовский-Краснопевков) “Священная история в кратких вопросах и ответах” М. 1819). Выходили труды православных клириков, относящиеся к каноническим вопросам (митрополит Варлаам “Толкование евангелий на господские и богородичные праздники…” СПб. 1821; Иаков (Воскресенский) “Очерки об утварях, службах и облачениях церковных” т. 1-2. СПб. 1821, “Краткое толкование на литургию” СПб. 1818; протоиерей И.Кондорский “Изъяснение молитвы “Отче наш” М. 1821; епископ Тихон “Наставления о собственных всякого христианина должностях” М. 1818). Наконец, православным клирикам принадлежали и духовно-нравственные рассуждения (митрополит Дмитрий (Туптало) “Богомысленное рассуждение” М. 1824; архимандрит Илларион (Кириллов) “Душевное врачество” СПб. 1817). Весьма внушительный объем в массе этих публикаций занимали проповеди на разные случаи.

Характерно то, что произведения православных клириков также пользовались большой популярностью среди лиц, “ищущих веры”. А.Н.Голицын в равной степени восторгался проповедями И.-Е.Госснера и митрополитов Михаила и Филарета, а А.Ф.Лабзин даже ставил православных проповедников выше Линдля и Госснера. Но это ничуть не меняло общей картины. Дворяне, увлеченные модой на религиозность, воспринимали из этих проповедей только то, что подтверждало концепцию “внутренней церкви” и отбрасывали остальное, как негодное (А.Н.Голицын пытался править проповеди митрополита Михаила и ставил ему в вину то, что они не всегда соответствовали учению “внутренней церкви”). Все это привело к тому, что православные проповедники стали копировать протестантов. Это дало право Иннокентию (Смирнову) сказать: “Мы плохие проповедники, проповедуем не для спасения душ, а для сотрясения воздуха. А когда в проповеди есть семена лжи, проповедник убивает чад своих духовных”[19].

Деятельность И.Г.Шварца и Н.И.Новикова дала мощный толчок переводу и изданию в России сочинений европейских авторов на религиозную тему. Весьма сомнительной в этом отношении представляется положительный взгляд на “просветительскую” деятельность масонов, существующую в ряде трудов. В действительности литературная экспансия из-за рубежа наносила удар по Российской Православной Церкви, отталкивая от нее часть паствы. Ущерб, нанесенный Церкви, являвшейся в России основой монархического правления, неизбежно сказывался и на деятельности государственных институтов. Это пагубное влияние Александр I осознал лишь в последние годы своего царствования, и мероприятия проведенные им в духовной, не дали эффекта, желаемого консервативной частью русского общества.

[1] Письмо Александра I к Ц.Лагарпу 27 сентября 1797// Шильдер Н.К. Император Александр I его жизнь и царствование. - СПб. 1897. Т. 1. С. 164.

[2] Полное собрание законов Российской империи. - СПб. 1830. Т. 28. № 21.135. & 8, 22.

[3] Кондаков Ю.Е. Духовно-религиозная политика Александра I и русская православная оппозиция (1801-1825). СПб. 1998. С. 42-43.

[4] Там же. С. 96-99.

[5] Там же. С. 31-45.

[6] Кондаков Ю.Е. Архимандрит Фотий 1792-1838 и его время. СПб. 2000. С. 94-128.

[7] Там же. С. 115-116.

[8] Котович А. Духовная цензура в России. - СПб. 1909. С. 110.

[9] Там же. С. 118-124.

[10] Кондаков Ю.Е. Духовно-религиозная политика Александра I и русская православная оппозиция (1801-1825). СПб. 1998. С. 162-204.

[11] Там же. С. 200-201.

[12] Кондаков Ю.Е. Архимандрит Фотий 1792-1838 и его время. СПб. 2000. С. 228-229.

[13] Кондаков Ю.Е. Духовно-религиозная политика Александра I и русская православная оппозиция (1801-1825). СПб. 1998. С. 41-42.

[14] Русский биографический словарь. СПб. 1900. Т. 2. С. 410.

[15] Архиепископ Филарет выкупил весь тираж книги члена секты Татариновой М.С.Пилецкого-Урбановича “О скопцах” (СПб. 1819).

[16] Автобиография Фотия// Русская старина. 1895. Август. С. 173-183.

[17] ПСЗ. Т. XL. № 30. 343. 14 мая 1825.

[18] Барсов Т.В. Исторические и критические опыты. СПб. 1879. С. 59.

[19] Фотий Сказание о житии и подвигах блаженного Иннокентия епископа Пензеанского и Саратовского// РГАДА. Ф. 1202. Оп. 3. Д. 32. Л. 42.