Не могу забыть (Рассказ). Не могу это забыть

Не могу забыть (Рассказ)

Ишутина Вероника студентка

Нижегородского медицинского колледжа,

Богородский филиал,

г. Богородск

Не могу это забыть

Что может быть вкуснее и приятнее свежеиспечённого хлеба?!
Его душистый аромат наполняет лёгкие, хрустящая корочка приятно тает во рту. Отломишь кусочек- и таким он кажется вкусным. Пока до дома дойдёшь, от буханки ничего не останется. Вкус хлеба ни с чем не сравнить… Особенно вкус блокадного хлеба, вкус, который я никогда не забуду. Драгоценный кусочек хлеба ты подносишь к своим губам и целуешь. Бережно держишь его в руках, чтобы ни одна крошечка не упала, ни одна!
Ночь. Тишина и туман окутали весь Ленинград, не оставив на улице ни единого живого существа. Лишь только изредка бездомные коты и кошки бродили по тротуарам и пели свои кошачьи серенады.

-Ты бы не догнала меня, если бы я не остановилась завязывать шнурки. Это не честно - произнесла Алина.

-Ты разве не слышала? Началась война, война с Германией.

-Дай слово, что мы будем дружить до конца наших дней, и что никакая война нас не разлучит.

-Даю слово.

Подружки Алина и Катя обнялись, потом крепко пожали руки и перекрестили друг другу сердца. Звездочки на небе иногда пробивались через туманную дымку, освещая девочкам дорогу к дому. На лестничной площадке они еще раз прижались друг к другу и заплакали, еще не осознавая, что их ждут уже недетские переживания, а тяжелые дни блокады Ленинграда.

Всего за несколько недель от большей части зданий города Ленинграда остались одни развалины. Особенно тяжелым испытанием была зима 1941 года. Мороз до 40 градусов, при этом ни света, ни тепла в домах не было. Люди умирали не только от голода, но и от жуткого холода. Стоило только присесть, чтобы отдохнуть, ведь сил идти не было, человек замерзал. Повсюду на улицах города лежали трупы, горы трупов и обломки домов. После очередной бомбёжки, улицы были пусты, как -будто город вымер.

Это было больше похоже на ад, чем на дом, где я жила, столько лет. Не каждый человек может прочувствовать, что происходило в моем сердечке, непонимающем, что же происходит вокруг. Все близкие мои стали грустными, чаще уходили куда-то родители, а возвратившись поздно, их усталые глаза просили ни о чем не расспрашивать. Лишь перед сном, накормив нас скудным ужином, мама говорила, что нужно чуть- чуть потерпеть, и все будет как прежде. Но проходили недели, месяцы, а становилось все хуже. Самое страшное началось с приходом зимы. Продуктовые запасы, которые делала мамочка, закончились. Не дай Бог кому-нибудь испытать это чувство, это страшное чувство - Голод. День за днём я видела, как мои родные и друзья сходят с ума от чувства голода, как в их глазах пропадает искра жизни. Каждый день в подъезде нашего дома кто-то умирал, иногда выносили из дома дуг за другом целую семью. Конечно, я не всех хорошо знала из умерших, но знала точно, что он умер именно от голода. На улице уже пропали птицы, в след за ними начали пропадать собаки, крысы и кошки.

Вскоре еда закончилась совсем. Люди стали есть всё, что было животного происхождения: ремни, портфели, сбруи для лошадей и даже столярный клей, который делали из кожи и костей животных. Этот клей был навес золота, так как оказался съедобным и сытным, и варили его долго-долго, затем разливали в тарелки и ели.

Умирал от голода целый город, мой любимый, красивый город. Люди, как тени, медленно двигались по городу. Как во сне… В глубоком сне… То есть ты это видишь, но у тебя мысль, что ты видишь сон. Вот эти медленные… вот эти плывущие движения… Будто не по земле человек идет, а по воде…
Голос менялся от голода… Или совсем пропадал… Нельзя было определить по голосу – мужчина это или женщина. И по одежде нельзя, все закручены в какие-то тряпки. Был ещё холод. От холода отказывали ходить ноги, иногда они гнили и дойти до соседней квартиры, было нестерпимо больно. В некоторых домах стояли буржуйки, благодаря им, спаслось несколько тысяч людей. По началу в них бросали брёвна, затем доски, от разрушенных в результате бомбёжки домов, вскоре в ход пошли книги. Казалось, что хуже уже ничего не может быть. Но хуже стало. Книги пропали, еда пропала, начался настоящий ад. С любимой подружкой Алиной мы почти не виделись, а если встречали друг друга, то обнимались и горько плакали, не в силах сказать друг другу даже несколько слов.

Когда закончилось в доме все, что можно было есть, осталось лишь одно, есть старые обои, на которых остался мучной клей.

Папа умер 7 декабря, его сердце не выдержало, когда в сильный мороз он пошел за водой на реку. Вскоре умер дедушка. Остались я и мама, Ольга.

- Мам, я не хочу умирать.

-Мам, мне страшно.

-Не бойся, не показывай никому, что ты боишься.

Мать прижала Катю к своей груди и закрыла ей глаза, чтобы девочка хоть на минуту забылась и не видела всего ужаса, который происходит вокруг.

А потом, надеясь укрыться от войны, мама решила уехать к бабушке, в город Смоленск, предложив родителям Алины, взять ее с нами. Как мы добирались не помню, все было как во сне. Нас эвакуировали по Ладожскому озеру, а потом мы поехали дальше, уже сами пытались перекладными путями доехать до бабушки, но попали сначала в плен к немцам, а потом отправлены в концлагерь. Помню и самые страшные дни в нем, они часто снятся мне по ночам, и я просыпаюсь в холодном поту. Вот один из этих дней.

Повсюду были слышны крики детей, стариков, женщин и немецкое слово: «Schneller» (быстрее), что оно обозначало, я не могла понять. В криках людей, в их стонах, слышны были страх и боль. Немцы пинали, толкали, били палками, кто сопротивлялся, того расстреливали на месте. Вскоре, когда всех поставили около стены, прозвучали выстрелы, и крики тот час прекратились. Настала гробовая тишина, и жуткий страх, страх видеть, как перед тобой лежит человек и в его глазах пустота и боль. Вздохнув, я почувствовала резкий запах крови, смешанный с удушливым запахом гнилых тряпок, что валялись по всей улице. Шум в ушах от выстрелов так и не прошёл, и я поэтому изо всех сил сжимала голову руками. Открыв глаза, передо мной предстала страшная картина. Люди, несколько секунд назад бывшие живыми, - мертвы и лежат друг на дружке, как стопка книг.

Немецкий солдат подошёл к нам и схватил Алину за руку, поволок её к месту, где лежали трупы. Я тут же ухватилась за мамино платье и не отпускала его.

-Я не хочу, пожалуйста, мама, прошу, не отдавай меня им, пожалуйста.

Немец приставил пистолет к сердцу матери, и Катя поняла, что если не отпустит платье, то её мать расстреляют, как и остальных, поэтому она закрыла глаза, отпустила платье и с закрытыми глазами, не оборачиваясь, пошла. «Прости меня, пожалуйста, мамочка»,- прошептала она про себя и дала себе слово, что не повернётся до тех пор, пока немец ей этого не позволит.

Сначала горели отдельные дома, потом загорелся город. Мы любим смотреть на огонь, на костер, но страшно, когда горит дом, а здесь огонь шел со всех сторон, небо и улицы застилал дым. И местами это сильное освещение… От огня… Три открытых окна в каком-то деревянном доме, на подоконниках роскошные кактусы. Людей в этом доме уже нет, только кактусы цветут… Было такое чувство, что это не красные цветы, а пламя. Цветы горят…

А потом была жизнь в концлагере. Катя очнулась лишь на второй день, от голода она не могла прийти в себя. Не сразу поняла, куда её привезли, что это концентрационный лагерь, лагерь смерти, лагерь из которого выход был только один, на небо. Вокруг лаяли собаки, чёрные собаки, в их глазах можно было увидеть свою смерть. Перед глазами Кати была страшная картина, как у матерей отбирают детей. Одну женщину, которая не отдавала ребенка, толкнули, а дочь расстреляли на её глазах. Каждого покачнувшегося или отставшего расстреливали на месте. Пепел носился в воздухе и горечью ощущался на языке. Лишь только потом, девочка поняла, что это за пепел. В этом месте пахло лишь смертью. Посмотрев на небо, она увидела лишь сполохи и вихри черного дыма в небе, как будто в нем пылал пожар. «Где же Алинка?» - спрашивала она себя. Ее нигде не было.

Помню еще, через несколько дней в лагере я увидела развлечения немецких солдат. Они катались на садовых тачках. Вместо лошадей, были люди. Катались немцы до тех пор, пока человек не падал замертво. Не забываются эти страшные дни в лагере смерти. Один из них часто снится мне по ночам, не давая сомкнуть век до самого рассвета. Пьяный немец схватил девочку и приставил к её виску пистолет.
- Wagen Sie es nicht wegzulaufe! (Не смей убегать!)
Его звериный голос раздавался в голове, как эхо.
Девочка начала вырываться и бить фрица по рукам и ногам, но она была слаба, да и что она могла сделать против немца, который в два раза больше и сильнее.
- Дяденька, я не хочу умирать, пожалуйста, отпустите меня!
Катя узнала в девочке свою подружку Алину, она закричала, голос ее дрожал: «Алина!» Катя упала, потеряв сознание. Когда ее привели в чувство, Алины уже не было. Катя все поняла, но она не хотела умирать, нет, не сейчас, не здесь, ей ещё нужно найти маму.

Сердце её бешено колотилось, из глаз катились слёзы. Штандартенфюрер всё сильнее и сильнее сдавливал теперь и её маленькую ручку.
—Hab keine Angst.Es tut nicht weh. (Не бойся. Это не больно.)

Сантиметр, миллиметр и... Немец поднял пистолет вверх и выстрелил в небо. Внезапно раздался грохот, будто гром прогремел. Все, кто был рядом резко присели и закрыли голову руками. Было пять утра, когда раздавался гул самолёта. Это был не немецкий самолёт, нет, это был советский самолёт, этот родной звук ни за что не перепутаешь. Вскоре в барак зашёл солдат и прокричал: «Победа, братцы, победа!» Все, у кого остались силы, выбегали из бараков и кричали слово «Победа!». В тот день было не важно, какой ты национальности: белорус, русский, украинец- это была общая победа. Все поднимали друг друга на руки, целовали в щёки и обнимались. Слёзы сами собой появлялись на глазах. Плакали старики и дети. Катя открыла глаза и увидела перед собой небо, чистое небо. Почувствовала свежий запах, как после дождя, и расплакалась, но уже не от боли и страха, а от счастья, что осталась жива. «Победа». - прошептала она про себя. Катя не ела уже долгое время, она упала на землю и последнее, что она увидела перед собой, русского солдата, который взял её на руки. Дальше все было в каком –то полусне.

Перед ней стояла Алина, её улыбка и ямочки на щеках до сих пор украшали её прекрасное бледное личико, а голубые глаза так и светились искорками радости.

- Алина? Разве тебя не…

-Не застрелили? Да, застрелили, это так. Но дело не в этом, а в том, почему ты тут? Тебе здесь находится ещё рано.

- Кажется, она уже проснулась, - сказала медицинская сестра…

Вы знаете, что такое война, что такое блокадный хлеб и что такое голод? Нет? А я знаю, и забыть не могу! Сегодня дети не испытывают того страха, который пришлось испытать нам, детям войны, нашим мамам и папам, нашим бабушкам и дедушкам. Они думают, что война- это игра, в которой можно выжить, победить...Но этот не так. Война- это совсем иное. Это лишь мысли о жизни, о еде, и даже о смерти, которые с каждым днём всё усиливаются. Война- это страх в глазах детей и взрослых, это предательство, смерть и боль, боль видеть, как твои дети, которые должны жить, смеяться, погибают от рук немецких солдат, которым наплевать на чувства, на жизнь людей.