Престиж. Учимся прыгать

2. Престиж

С третьего курса меня искушали объявления в институте о наборе студентов в проводники. Друзья рассказывали о впечатлениях от поездок, я завидовала и однажды записалась на курсы подготовки.

Усталый мужчина диктовал технические термины, балагурил о дорожных курьезах, мы прыскали за партами и предвкушали интересное времяпрепровождение.

Набор шел весной, однако в мае приехали родители и непререкаемым тоном сообщили, что «были бы намного счастливее видеть мою помощь на грядках, нежели в разновидности дальнобойной деятельности». Слабо вякнув о становлении личности и новом опыте, я была задета упоминанием об учебных успехах, которые взаправду не радовали в ту сессию.

Меня погрузили в машину и увезли на Вологодчину знакомиться с дальней родней. По возвращении дома мне торжественно вручили шланг и расписали фронт работ. Насколько я поняла, тестовым испытанием было не спутать амариллис, аспарагус и апокалипсис, не обозвать сельдерей синдереллой и выговорить после бутылки красного «зигокактус шлумбергера».

Так прошло лето.

Звездопад напомнил об окончании августа, заставив подсуетиться с запасами на холода. Вскоре, нагруженная банками с вареньем и соленьями, я погрузилась в поезд.

Суета плацкарта вызвала укол сожаления, что еду в качестве пассажирки. Хрустя на верхней полке печеньем, разглядывала едущих. Отдохнувшие граждане, стремясь продлить отпускное блаженство, щедро разливали крепкие напитки, травили похабные анекдоты, цепляли проходящих женщин.

Измотанные недосыпаниями студенты-проводники делали замечания. Долговязый и тучный пареньки нехотя подметали пыльную дорожку, по очереди опорожняли мусорные корзины, автоматически открывали на полустанках. Мысль помочь работникам застала меня засыпающей над учебником немецкого.

Проснувшись ночью от непонятного стука и приглушенных ругательств, я пожалела о выключенном свете. Шли вторые сутки пути, мы подъезжали к Ленобласти.

На станции проводники взяли подвыпившего пассажира, который мешкообразно свернулся на верхней боковой и пьяно храпел, пока его не укачало. Не приходя в себя, он позволил естественным позывам вывернуть содержимое желудка на простынь. Зловонная жижа стекала по стеклу на спящую внизу дородную женщину. Последнюю разбудил смердящий запах, дама проснулась и начала возмущаться:

- Сделайте что-нибудь! Невозможно спать, - я наблюдала с противоположной стороны, как бедняга-проводник стирал дурно пахнущее месиво тряпкой, немного превосходящей в размерах носовой платок.

Подоспевший напарник, зажав нос, подменил друга. По очереди в течение получаса ребята уменьшали вселенские масштабы катастрофы до локального беспорядка. Попутно они расталкивали виновника происшедшего, что никак не удавалось. Он пьяно матерился и храпел, размазывая по простыни отторгнутое желудком. Проснувшись, пассажиры их блока мрачно созерцали старания проводников.

Справившись с уборкой, бедняги собрались в свое купе.

Пострадавшая, схватив долговязого за рукав, сердито прошипела:

- А запах?

Смерив ее оценивающим взглядом, сотрудник железной дороги удалился на несколько минут, после чего вернулся со стеклянным бутылем. Послышался «пшшик», в темноте блеснуло название «Шипр», и наш блок мгновенно накрыло смрадом цитрусово-прокисше-алкогольных нот.

Запах повис в носовых пазухах как желтый туман в сказке Волкова. Я перестала дышать; в голову полезли мысли о суициде. Позже размышления приняли более конструктивный оборот – кого проще убить, чтобы прекратить мучения,- проводников или пьянчугу?

Теперь проснулся весь вагон.

Обладатели помятых лиц, чей сон был безжалостно прерван, не сразу оценили обстановку, и наивно ждали скорого прекращения неудобств. «Не фига!», злобно шипела тетенька снизу.

Предстояла расправа. Мужика-таки растолкали и выдворили на ближайшей станции (он был посажен в вагон без билета). Остаток пути пассажиры провели в многозначительном молчании.

Желание работать проводницей испарилось по выходу из злополучного вагона.

Да и по учебе в том году я абсолютно не преуспела.

3. Учимся прыгать

Милкин поезд отходил в четырнадцать. Прощались на кухне за чаем и вареньем с бубликами. Болтали о работе и летних планах.

Неожиданно Мила вскрикнула:

- Час!

Ладно бы, проспали или в пробке застряли. Нет, специально рано встали, чтобы успеть собраться в дорогу. За разговорами проворонили время выхода.

Молниеносно собрались – документы, билет, еда. В коридоре подпирала стенку сумка на колесиках. На другом конце города подали к отправлению наш поезд…

Навесив на плечи часть сумок, держа подмышками еще половину, ошалело выбежали на улицу и поймали такси.

Проносясь мимо ксилофона сосуль на крышах, разбрызгивая крошево подтаявших сугробов в шумные стайки прохожих, Милка только и заметила:

- Дела!

Мы успели в отъезжающий состав. Проводница буквально втянула подругу на ступеньки вагона. Только махнули сквозь стекло друг другу, как скорый пассажирский вырвался из душного пространства вокзала на широкие просторы.

По возвращении долго пила на кухне чай. Не выдержав, набрала старого друга Даньку. Вот, мол, подруга домой уехала, скучаю. Посмеявшись над нашей собранностью, друг рассказал, как в юности работал проводником.

«Работа тяжелая, страшно не высыпались. Пассажиры доставали – то им подай, это принеси… Ночью напарник уснул, прикорнул рядом с ним. Сквозь сон слышу стук, игнорирую. Шум усиливается, недовольно открываю: кто мешает? Ночная остановка. Сухонькая бабушка просит открыть двери, вся увешана узлами и котомками.

Замедленно вникаю, а поезд потихоньку трогается. Кричу: бабушка, прыгай! Беспомощно руками разводит и моргает. Убеждаю, поезд неспешно едет. Боится! Поезд наращивает скорость, от мелькания земли рябит в глазах. Беру котомки – и с размаху в кусты. На сморщенном лице отчаяние, затем злость и наконец решимость. Секунда, и пожилая каскадерша лихо выпорхнула вслед за вещами. Мягкое приземление в придорожные кусты и ухмылка курящего в тамбуре пассажира.

Я рисковал получить штраф, повезло, начальнику поезда не сообщили. Теперь я понял, каково подготовить хорошего актера. Главное – сила внушения!»

Я спародировала Милу:

- Дела!..

⇐ Предыдущая 12