Глава первая.

Глава первая.

Прошло четырнадцать лет. За это время в стране произошли грандиозные изменения. Король Седжон[4], мудрый правитель, которого еще при жизни называли Великим, скончался. На трон взошел его старший сын Мунджон[5], но его правление было недолгим. Спустя два года, терзаемый долгой болезнью он умер. Престол занял его несовершеннолетний сын Танджон[6]. Регентом при юном короле стал дядя, второй сын Великого короля Седжона, властолюбивый принц Суян[7]. Страна, казалось, замерла в ожидании…

Соджун так больше и не женился. Один поднимал и, как умел, воспитывал подрастающего сына, Чжонку. Жил далеко от столицы и был отчасти рад этому, потому как глубинку не особо коснулись тасования в верхушках власти. Но тут из Хансона пришли вести: отец серьезно заболел и призывает единственного сына к себе. Соджуну ничего иного не оставалось, как вернуться в родительский дом. Они с сыном начали сборы.

Чжонку впервые предстояла поездка в столицу. Несмотря на высокую должность отца в магистрате местного уезда, и тем самым хлебосольную жизнь, подростку не сиделось на месте, и, будь его воля, он бы уже давно покинул это захолустье! Несколько раз он заводил несмелые разговоры с отцом на эту тему, но тот, словно становился глух и нем. А если отпрыск уж сильно надоедал, отец отвешивал затрещину. От первой долго звенело в ушах, и мальчишка целых два года, памятуя о ней, не заводил подобных бесед. Сейчас же его сердце пело и ликовало!

Последний раз он видел деда два года назад, когда тот приезжал сюда, к ним. Приехал с богатыми подарками для единственного внука и заявил, что забирает Чжонку с собой… Что уж греха таить, Чжонку обрадовался, уже в красках представляя свою жизнь в столице. Дед весь день проговорил с внуком, и ребенку, прожившему в молчании с отцом всю свою жизнь, это казалось откровением небес. Так вот как может быть! Дед, видя блеск в глазах ребенка, не скупился на рассказы. Он рассказывал о красотах дворца, о великодушии короля, правда, не упоминал какого именно. Прекрасные сады, утопающие в цветущих сливах и вишнях, так и вставали перед глазами Чжонку. Молчание отца его настораживало, но мальчик отбросил все неугодные мечте мысли и продолжил лелеять надежду.

Уж о чем говорили старшие ночью, он никогда так и не узнал, только дед уехал, едва солнце встало. Даже не попрощавшись с внуком. Ребенок сквозь сон услышал скрип телег, выезжавших со двора, и выбежал из комнаты. Дождь стоял стеной, делая мир однотонным. Слуги суетились во дворе и почему-то напоминали Чжонку мокрых крыс, такие же серые и словно облезлые. Он всматривался в сумерки зарождающегося дня и тут увидел светлый паланкин, приближающийся к воротам. Отчаянье охватило ребенка, и он бросился вслед за ним. Сильная рука схватила его за шиворот и одернула назад. Мальчонка вскинул заплаканное лицо и встретился с холодными глазами отца. Ребенок уже хотел что-то сказать, давясь горькими слезами, но взгляд отца был похлеще той первой затрещины. Соджун разжал железные пальцы, выпуская трещащую рубаху сына.

— Потом спасибо скажешь, — жестко заявил отец и ушел в свои покои.

Чжонку только и оставалось, что смотреть вслед удаляющемуся паланкину и глотать горячие слезы…

Сейчас все эти воспоминания казались немного жалкими подростку. Ну, еще бы! Ведь он так вырос, возмужал. Вот дед-то обрадуется!

У Соджуна было не радужное настроение. Ему совсем не хотелось ехать. Он прекрасно знал своего отца и понимал: тот неспроста призывает в это неспокойное время сына к себе. Причина у старого интригана была, и дай Бог, чтоб эта причина не оказалась той, о которой в последнее время постоянно думал капитан магистрата.

Через неделю Соджун с сыном прибыли в столицу. Опасения капитана подтвердились. По виду старик ни то, что не находился при смерти, но даже болен не был. Его цветущий вид слегка насторожил Соджуна, но отец тут же рассказал о чуде, случившимся с ним. Дескать, лежал он на смертном одре, уж не чаял и дождаться приезда сына, но тут пришел к нему старший сын, брат Соджуна, утонувший в семнадцать лет, и сказал, что еще рано отцу умирать и ждут его великие дела, которые оставят след в истории не только рода, но и всего Чосона!

Первым желанием Соджуна было развернуть процессию и вернуться домой, в горы. Но и здесь поджидал его еще один сюрприз — едва он переступил порог, как его вызвали в Палату Наказаний. Ослушаться приказа он не посмел и, отдохнув с дороги, на следующий день отправился туда. Отец с сыном увязались с ним. Молодой мужчина спорить с ними не стал.

«Пусть Чжонку посмотрит столицу, неизвестно, когда еще нам доведется сюда приехать», — решил он для себя.

Всё оказалось еще хуже, чем мог себе представить капитан. В связи с обстановкой в стране его вновь переводят в Хансон, где он займет должность капитана королевской стражи. И он должен понимать тот огромный груз ответственности, что теперь ложился на его плечи. Ведь жизнь самого государя и всей королевской семьи была в его руках!

Соджун стоял перед своим начальником, сжимая свиток назначения в руках, и понимал: без отца здесь явно не обошлось. Только он мог позаботиться об этом. Спорить с начальством в его привычки никогда не входило, вот и сейчас он, с почтением приняв новую должность, поклонился в знак благодарности и покинул магистрат.

Он вышел на широкое крыльцо и вздохнул. Солнце ласково согревало землю, и до сильной жары было еще далеко. Легко и неслышно сбежал вниз по ступенькам, и уже направился к стоящим в тени отцу и сыну, как его окликнули. Он оглянулся и замер. К нему не спеша подходил чиновник Пак Шиу, а рядом с ним шла она. Сердце сжалось в груди, и Соджун заморгал, дабы немного прийти в себя, затем вновь посмотрел на знакомых, и только тогда приметил: рядом с мужчиной шла девочка. Похожая на мать, только глаза отливали охрой, а не змеевиком. Она склонила свою изящную головку перед ним, и наваждение опустило капитана королевской стражи. Бывший советник представил дочь Сонъи, рассказал о маленьком сыне Хванге. Капитан улыбался и слушал, поглядывая на девочку.

— О, как вырос ваш сын! Вы с ним одно лицо! — вдруг сказал Пак Шиу, и Соджун оглянулся. Видимо, любопытный подросток не выдержал стоять в стороне, а может из-за девочки подошел.

Чжонку поклонился знакомому отца и Сонъи. Та поклонилась в ответ, не поднимая глаз.

— Сонъи, Чжонку старше тебя на три месяца, — сказал, улыбаясь, бывший чиновник, — надеюсь, вы подружитесь, ведь он такой же благородный и достойный молодой человек, как и его отец.

И тогда Сонъи посмотрела на паренька. Парень даже приоткрыл рот от восхищения, а девочка уже вновь опустила голову.

— Она такая красивая, — выдохнул пораженный Чжонку, и тут же низко склонился пере отцом Сонъи и выпалил, — простите меня великодушно! Я никоим образом не хотел оскорбить ни вас, ни вашу прекрасную дочь! Простите меня, пожалуйста!

Но бывший советник не думал ругаться, а засмеялся, похлопав по плечу подростка.

— Не извиняйся, Чжонку. Ты же не виноват в том, что она красива, — сказал чиновник, — красотой и умом она пошла в мать. Приходите к нам сегодня вечером, господин капитан. Мы рады будем видеть вас в нашем доме.

Соджун смутился, еще раз посмотрел на зардевшиеся щеки Сонъи и пообещал прийти с визитом. Чжонку еще раз низко поклонился Пак Шиу и его дочери, и те, улыбаясь и кланяясь в ответ, ушли. Отец с сыном провожали их глазами, когда за их спиной раздалось недовольное кряхтение.

— Отец, простите меня, — тут же извинился Соджун, — я тут….

— Не общайся и не встречайся больше с этим человеком, — оборвал его оправдания министр Финансов.

— Отец…

— Дедушка!

— Пойдемте домой, жарко! — сказал, как отрезал, старик и пошел вперед, заложив руки за спину.

Дома Соджун попросил отца объяснить, почему с бывшим советником не стоит «водить дружбу». Старик долго отнекивался и отмалчивался, даже не глядя на сына, недовольно поджав губы. Соджун, устав разговаривать со стеной, а именно на это натыкались все его вопросы, решил оставить отца одного. Он уже развернулся уйти, как отец бросил ему в спину:

— Не смей ходить к ним на ужин! И не таскай с собой Чжонку!

Соджун разозлился.

— Отец! Вы не объясняете причин вашего поведения и не говорите ничего вразумительного! Я ваш сын и всегда беспрекословно вам подчинялся. Вы сами когда-то с почтением относились к чиновнику Пак Шиу, посещали его дом с визитом. Теперь же вы запрещаете нам с Чжонку отдать дань почтения…

— Ты что совсем не понимаешь, о чем речь? — перебил отец, ударив ладонью по столу так, что книги слетели с него. — Он бывший советник короля Сечжона! Верный ему человек! А сейчас на троне кто?

— Отец, не думаете же вы, что он может что-то замышлять против внука своего короля? — снисходительно произнес сын.

— Глупец! — подвел итог отец и махнул рукой. — Ступай! Как бы тебе не пожалеть потом об этом!

Но Соджун сдержал данное обещание и пришел с Чжонку на ужин к бывшему советнику. Их ждал радушный прием всего большого семейства. Оба старших сына жили здесь же. Несмотря на то, что им было уже по двадцать шесть лет, ни один из них еще не был женат. Именно сейчас бывший советник вел переговоры с двумя семьями с целью заключить браки. Близнецы смущенно улыбались, хотя как выяснилось, оба были осведомлены о прекрасных боевых навыках Соджуна и долго восхваляли его. Соджун лишь, улыбаясь, кивал и отвечал, что слухи врут, правда, тут же добавлял, что вполовину. Младшему сыну советника было всего восемь лет, его быстро сморил сон, и раб отнес мальчика в комнату. Сонъи практически не поднимала глаз.

«Не в мать, — подумал Соджун, — та наоборот никогда не опускала глаза. Живо смотрела на мир, боясь что-то пропустить, а не украдкой из-под опущенных ресниц».

Елень и сейчас открыто смотрела, не отводя взгляда. Улыбалась, глядя на своих домочадцев. Она действительно обрадовалась, увидев Соджуна с сыном. Отметила сходство сына с отцом, спрашивала, о чем обычно спрашивают в таких случаях: о службе, о доме, о здоровье отца. А когда, после ужина, слуги накрыли стол в чайном домике, он впервые услышал песни на диковинном, но таком понятном языке. Советник улыбался и кивал головой. Мать с дочерью пели на два голоса. И такая зачарованная красота была в этой песне, что у Соджуна невыносимо сладко стонало сердце! Он даже прикрыл глаза, чтоб лучше раствориться в этих чистых голосах…

Потом Сонъи спросила дозволения показать любимого жеребца Чжонку, и они убежали в конюшню.

— Она так же красива, как и мать в ее возрасте, — проговорил вслед детям Соджун.

Пак Шиу переглянулся с женой.

— Но откуда вы, капитан, знаете, как выглядела Елень в этом возрасте? — спросил он, усмехнувшись.

Соджун понял, что придется рассказать о встрече в лавке покойного купца, и он рассказал. И тут его постигло горькое разочарование. Все те драгоценные моменты, что он так холил и лелеял в своей памяти, которые так грели ему душу, для нее были просто днями. Обычными, ничем не примечательными. Он промолчал только об одном — о броши, что подарила ему дочь купца. Елень поклонилась и извинилась, что вспомнить его не может.

«Вот так, глядя на одну и ту же картину, разные люди видят в ней разное. Кто-то глядя на ночной пруд, увидит лишь темноту вод, а другой восхититься луной, отражающейся в нем. Так и здесь», — горестно вздыхал Соджун, опираясь на плечо сына, ибо вино, выпитое в хлебосольном доме советника, не позволяло идти самому.

Чжонку что-то ворчал себе под нос, что-то про паланкин, который к услугам капитана предлагал советник, а тот отказался. Лучшему фехтовальщику Чосона стало смешно, и он потрепал сына по голове, тем самым сбив поккон[8] с головы сына. Тот возмутился, но больше про себя, побоялся что-либо сказать вслух, прислонил отца к забору, а сам зашарил руками по земле в поисках головного убора. Отец посмеивался над сыном и даже пытался руководить поиском, намекая, что кому, как не ему, капитану магистрата искать и карать! Сын тут же парировал, что не преступников же ищут. Отец заверил, что всех найдет и накажет — а как без этого? Палата Наказаний — это не чайный домик! Сын лепетал, что понял всё, пока отряхивал поккон. Ему тоже очень понравилась семья чиновника, особенно Сонъи. Если отец так дружен с советником, то, может, замолвит слово, чтоб Сонъи не отдавали рано замуж. Чжонку сам попросит ее руки. Не сейчас, конечно, а потом, лет через пять… нет, года через три.

И никто — ни семья Пак Шиу, ни сам Соджун, ни тем паче Чжонку — не знал, что им приготовила злодейка-судьба…

[1] Чосон — корейское государство, существовавшее с 1392 до 1897 года. В этот период страной правила династия Ли.

[2] Империя Мин — государство под властью Мин, правившей в Китае после отделения Китая от монгольской империи Юань с 1368 года по 1644 год.

[3]Ханбок; в Северной Корее называется тёсонот, — национальный традиционный костюм жителей Кореи.

[4] Седжон Великий (1397–1450, правление 1418–1450), благодаря которому страна вошла в «золотой век». При Седжоне была расширена территория, проведены реформы в области сельского хозяйства; создана корейская письменность и сделаны многочисленные научные открытия.

[5] Мунджон (1414–1452, правление 1450–1452).

[6]Юный король, известный по посмертному имени Танджон (1441–1457, правление 1452–1455).

[7]принц Суян, вошедший в историю по своему посмертному имени Седжо (1417–1468, правление 1455–1468).

[8] Головной убор мальчика.

⇐ Предыдущая 12