ПЯТНИЦА. СУББОТА. ВОСКРЕСЕНЬЕ

МАЙСКИЙ ГРОМ

РАССКАЗ

ПЯТНИЦА

Душный майский день. Запах пота, мела, старых учебников и парфюма учителя выедает воздух своей зловонной комбинацией в купе с тошнотворным зноем. Пот начал кристаллизироваться на моих пульсирующих от жары висках. Мокрые блузки моих одноклассниц приоткрывают завесу тайны их прелестей, которые я нахожу совершенно мне не интересными, хотя Щербин, пялится на лифчик Агнии уже более десяти минут. Такое нахальство и бестактность, в вопросах мимолётного палева на сиськи, погружают меня в ужас, и сценарий о том, как я сижу в тюрьме, за насильственную кастрацию одноклассников, уже не кажется мне столь заоблачным.

Слава Перуну, Будде и Аллаху – звонок! Орава потных, уставших, озлобленных туловищ спускается по тесным лестницам, чтобы позже забиться, как шпроты в банку, в такие же узкие, к тому же еще и тёмные раздевалки. Быстро переодев обувь, я бросаюсь вон из затхлого муравейника отчаянья, стремясь прийти домой и оттянуться за книгой и прикончить пару банок энергетика. Если, конечно, безумные родители не будут шуметь, как стадо оголтелых младшеклассников подглядевших за девочками в раздевалке. Школа въелась в подкорку моего уставшего от учебы черепа, и теперь, что бы не происходило, всё проходит через призму оценивая рассадника вшей и грибка на руках от мела.

Шуршащие страницы кончили свой марш, и я с гордостью опустошаю четвертую банку, дерзко захлопывая тот бумажный рай, из которого меня пнули, за то, что забрызгал там всё своим семенем, ловя на себе при этом похотливый взгляд автора.

“Ну-с, время размять косточки и побродить по улицам взрастившей меня помойки!”, - решил я, и напяливая, что имеется, вываливаюсь мешком на улицу, надеясь зайти в библиотеку.

По пути домой, я решил прогуляться чуть дольше и дать кружок по главной улице. Позади себя я замечаю дергающуюся тень: тонкая шейка, могучий подбородок, каре, до середины грудино-ключично-сосцевидной мышцы. Убойная комбинация, в купе с догнавшим меня запахом, заставляет мой мозг эякулировать дофамином, эндорфином и окситоцином прямо мне в кровь. А когда обладательница такого кричащего сексуальной энергией силуэта меня обогнала, в игру вступили и надпочечники, добив мой каменный стояк норадреналином.

Так как я ссыкло, но ссыкло взращённое на классической литературе и романтических комедиях (ave моя мама!), я не подошёл познакомится, но ведь я знал эту девушку и знал неплохо, правда, она меня не знала совсем; как это называется в наше время, сталкер, мудак, одержимый? Романтичный. Можете не напрягаться в подборе ложных, пускай и лестных, эпитетов. Я гуляю не просто так, я хочу залезть к ней в голову, понять, чем она живёт, и тогда, я стану идеальным для неё парнем, а она – моей идеальной девушкой.

Придя домой, я открываю свой дневник и начинаю запись:

“Начало записи. 20:31. Вылазка из таверн и домов «любви» приносит свои плоды. Чёрный Мечник, переживший больше сотни боев на поле брани и в постели, с острием на перевес, бороздя бескрайние просторы мрачного леса Курулл-Ургунд, видит белокурую барышню, с волосами, подобными языкам пламени, беззаботно гуляющую по лесным тропинкам. Он видел её уже не раз и не пять, он знает, чего она ждёт – его, того, что он спасет её. И забудет, ради неё, о воинской славе, а она, в свою очередь, отдаст ему всю себя, и будут они жить долго и счастливо, только если Чёрный Мечник не будет ссать под себя, каждый раз, как только она бросит на него свой кошачий взгляд. Но он знает, что делать, потому что он знает, что обычно, по субботам, она возвращается откуда-то, и идёт куда-то, предположительно – домой, и проходит по тому же месту, где он видел её сегодня. Решено. Завтра, ориентировочно в 19:45, она будет там. Я буду её ждать, на остановке напротив, потом подойду, как только она будет у светофора и заговорю с ней. Конец записи. 13/05/..0. 20:54.”

СУББОТА

Выедающий глаз, экран монитора блещет синим светом, в мою, только что вставшую с кровати, морду. Я грязен и потен до тошноты, что и чувствую; мой нос никогда не предает меня, сообщая, убийственной реакцией, о любом запахе, витающем вкруг меня. Время пойти освежится, сбросить балласт.

Я готов. До вечера ещё, как минимум шесть часов; я знаю, чем мне занять себя. Скомкав шестую салфетку, я откинулся в кресле и завел руки за голову. Правая была горячая, как мама Щербина - от неё у меня тоже вспотел череп. Красные цифры показывали 16:46. Закрыв все вкладки с удовольствиями, я зашёл на страницу Киры, именно так звали ту девушку, которую повстречал Черный Мечник.

Если говорить о Кире, то на ум приходят лишь слова: застенчивая, нелюдимая, но при этом, обворожительная, милая, у неё очень красивая улыбка, руки – тонкие как спицы, их хочется согревать своими, целовать, беречь. Она была похожа на абиссинскую кошку, каждый изгиб её тела кричал об индивидуальности; она выделялась, по-настоящему, чем и запала в мою душу.

Я считаю, что имею очень сформированные идеи о женской красоте, и красоте в принципе, как таковой. Красота, в первую очередь – спектр. Спектр воспринимаемого объектом, будь я проклят за это словосочетание, эстетического удовольствия. И хоть слово «эстетика», в наше время, опошлилось донельзя, что каждый выблядок называет наложенную кучу дерьма «эстетикой», без него нельзя обойтись, разумеется в подлинном, классическом, как фильмы Скорсезе и музыка Баха, определении. Если рассматривать красоту более прагматично, то можно поделить людей, на объективно красивых и субъективно красивых. Если субъект родился «красивым» и его внешность находят привлекательной, кто бы то ни был, в отрыве от личностных качеств, лишь оболочку – то это, красота объективная. Субъективная красота – это чувства, вызываемые субъектом – носителем «красоты», по отношению к объекту – «наблюдателю»; чувства могут быть различными, но они смешиваются в ядрёный коктейль из сексуальности, ума, фетишей субъекта, в том числе и латентных. Следовательно, субъективная красота, носит более глубокий, подсознательный, в отрыве от животного, характер, в отличии от красоты объективной, субъект которой носит лишь функцию «освещения» пространства своим лицом и туловищем. Кира, как раз, была для меня субъективно красива. Эволюция шептала мне на ухо, что мы созданы друг для друга; когда она проходила рядом, я жадно вбирал своими ноздрями запах её духов, вперемешку с естественным запахом тела, и мои глаза пускались в невообразимый пляс, обнажая белки зрачков, так, что казалось, будто у меня припадок. Иногда в мою голову забегала мысль, что, может быть, я на грани какого-то психоза, но тут же, всё менялось: на грани экстаза!

Часы сообщают – пора выходить. Я надел ботинки, потёртые джинсы цвета индиго, черную футболку, чистую – чтоб не воняло, и накинул черную, кожаную куртку – самое стильное, что у меня было. Выйдя на улицу, запах цветущей вдоль дома черемухи ударил мне в нос, а нос послал мой мозг нахуй и кинул через бедро, что отдалось головной болью, сравнимой с ядерным взрывом. Но откинув всё мысли о том, какой я несчастный и как мне херово жить, на этом свете, я пошёл дальше, оставив всё, что мне мешало чувствовать жизнь, позади. Мой череп наполнился лишь мыслями о Кире и нашей скорой встрече.

Придя на остановку, я сел напротив перекрёстка, где видел её в последний раз; я собирался ждать столько, сколько понадобиться. Так как я не очень уверенный в себе молодой человек, я не раз и не пять перепел наше с Кирой знакомство у себя в голове. Она ведь, по сути, такая же, как и я: застенчивая любительница аниме и самобичевания. Следовательно, я полагаю, что наше знакомство, мой фееричный подкат яиц, пройдёт на ура; она оценит мою смелость, обаяние, остроумие, знание различных аниме тайтлов: понимание локальных шуток и референсов.

Майское солнце сжигало всё со всех сторон. Что самое интересное, в тени достаточно прохладно, но как только ты из неё выйдешь – испепелишься, будто от пламени дракона. И я, самый умный, самый догадливый и находчивый, сижу, в плотных джинсах, кожаной куртке, которая ещё плотнее чем джинсы: мне жарко, я потею, солнце выжигает сетчатку глаза; чувствую я себя не в своей тарелке.

Признаюсь, я жуткий пессимист, я недоверчивый, меньше всего, кстати, я доверяю Жизни; она, как самая неточная, непостигаемая, до безумия абсурдная, но от этого не менее прекрасная женщина, любит – щелкать меня по носу, как собаку, которая лезет туда, куда ей не следует; я ощущаю себя - её домашним животным, которое, время от времени, хвалят или наказывают, но я слишком тупой, чтоб постоянно зарабатывать похвалу или, наоборот, слишком умён для этого; как ни крути – парадокс, сколько ни философствуй – тупик, абзац, ты устал, ты сидишь один, на душной остановке напротив перекрёстка, а тот, кого ты ждал, так и не явился.

Разбитый и расстроенный, как гитара деревенского панка, я вернулся домой и погрузился в уныние. Всё, что я делал, это сидел и смотрел в точку, до момента, пока мне в голову не пришла мысль гениальнее прежней. Я напишу ей, в интернете! Эх, не по годам умён парниша, не по годам! Разумеется, для того чтоб показаться более искренним, я расскажу, как встретил её вчера, как приходил и ждал её сегодня, какая она замечательная и всё в таком духе. Конечно, опустив все подробности, которые могут показаться жуткими, пугающими, в связи с которыми, она может посчитать меня ненормальным и отвергнуть.

Составил письмо, всё как полагается: сгущённые краски, чувства, искренность, щепотка юмора; я перечитал его, почесал подбородок и, решив, что добавлять больше нечего, нажал, на так пугающую меня кнопку «отправить».

Она ответила достаточно быстро, в течение пятнадцати минут, от чего, признаться, я удивился. Её реакция была не очень однозначной, с толикой самоуничижения, достаточно расплывчатая; она была удивлена, может, даже приятно, но мне дали жалкие крупицы информации, я не в состоянии как-либо это анализировать. Я, находясь в лёгком ступоре, предвкушаю панику.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Дом где я живу расположен возле вокзала, шумные поезда, голоса женщин, что-то говорящих в рупор, так что никто не понимает, уже давно стали для меня родными. Здание старое, хрупкое, могу поспорить, если будет землетрясение или что-то в этом роде, оно разрушиться в два счёта, просто возьмёт и сложится, как карточный домик, похоронив всех жителей, ничего не подозревающих, они даже не поймут, что произошло и почему они все вдруг стали кучками мяса, погребенными под бетонными стенами гроба, в котором они живут десятилетиями.

Я чувствовал себя этими жителями, ещё живыми, но, почему-то, и мертвыми одновременно; жителями чьи судьбы находились во власти случая, который смял бы их в кровавую кашицу, если бы только захотел. Я чувствовал, что я жив и мёртв одновременно, осознавал, что меня ничто не держит в этом мире, что я могу убить себя, сделать всё, что угодно, моей сгоревшей душе, разбитому сердцу, сознанию, которое испарилось, оставив меня одного, на потеху злым духам витавшим вкруг моей головы, шепчущим, что, если я погибну, – ничего не произойдёт.

Как было не сложно понять – меня отвергли. Она сказала, что не ей не нужны отношения, но я понимал, что это ложь. Я хотел ей всё сказать. Но не стал. Образ идеальной пары, который я нарисовал у себя в голове - сгорел; все мечты, представления, картинки, выдуманные мной – просто исчезли. Я не винил её в этом. Я бы хотел, чтоб она была счастлива, поэтому отпустил. Судьба, выпавшая мне, не сулила ничего хорошего. Я хотел исчезнуть. Что меня пугало больше всего, так это то, что я буду видеть её каждый день в школе, еще, как минимум, год. Мне будет стыдно, ей – тем более.

Тот образ, что я придумал, был лишь химерой – не более чем вымыслом, которым я обманулся, поддавшись туманным сомнениям о том, что я смогу осчастливить кого-то, кто несчастен, напрочь забыв о людских желаниях. Я не в праве винить её, я виню только себя. Не нужно было становиться идеальным парнем, кем угодно, нужно всегда оставаться собой. При этом, не забывая о слабостях моего заклятого врага – Жизни. Как чудовищно парадоксальная женщина, она бы сразу подкинула мне пару девушек, как только я был перестал намеренно искать свою любовь. Делать что-либо сознательно, целенаправленно – абсурд. Это никогда не закончится успехом. Всё, как писал Пастернак: сознательно пытаться заснуть – расстройство сна, сознательно пытаться есть – расстройство желудка; как и сознательный поиск чего-либо – сплошное расстройство в жизни. Вот и я расстроился. Хотя, признаться, даже если бы я не придумывал идеалистических образов у себя в голове, всё кончилось бы ничем. Но одно я знаю точно: сознательность – враг счастья! Я больше ничего не буду предпринимать, для того чтоб наладить свою личную жизнь, я хочу пуститься в свободное плаванье!

12 Следующая ⇒