Зарубежная литература 20 века: характеристика произведений

Особенности зарубежной литературы 20 века

Западная культура 20 века прошла два основных этапа. Первый этап соответствует позднему империализму, периоду массового производства и тоталитарного сознания. В этот период, в 1918-1945 годы, сформировались две новые формы культуры – кинематограф и радио, которые потеснили литературу. Второй этап – период после 1945 года, когда происходит внутренняя перестройка буржуазного общества: формируются системы радикальной демократии, возникает общество потребления, наблюдаются процессы глобализации в мировой экономике. В результате информационной революции, произошедшей в конце 20 века, отношение человека к печатному слову в корне меняется, книги читают с электронных гаджетов, а роль литературы падает в связи с ростом конкуренции со стороны рок-музыки и кино. При этом развитие литературы в 20 веке ускоряется, каждое десятилетие порождает новые литературные направления, формирует новые школы. Направление реализма в 20 веке представлено большим количеством имен знаменитых писателей, однако, несмотря на их прижизненную популярность, существование реалистического романа в этот период происходило в основном в силу инерции. Мировоззренческая основа реализма, которую составлял исторический оптимизм и вера в прогресс, была окончательно подорвана катастрофической действительностью 20 века. Поэтому формы реалистического повествования воспринимались читателем как пережиток прошлого. Лишь при соприкосновении с другими направлениями произведения писателей – реалистов становились подлинными событиями. Применение формам реалистического повествования нашлось в массовой литературе, которая является феноменом литературы 20 века. Массовая литература подчиняется законам рынка, который ориентируется на разные категории потребителей. Эти произведения носят откровенно коммерческий характер, выполняют развлекательную функцию и непритязательны в художественном плане. Однако, популярность массовой литературы оказала влияние на «высокую» литературу, когда серьезные писатели стали все чаще применять в своих произведениях стилевые штампы и приемы массовой литературы. Таким образом, основной чертой культуры 20 века является большая роль массовой литературы. Наиболее плодотворными направлениями в зарубежной литературе рассматриваемого периода является модернизм, расцвет которого пришелся на первую половину века, и постмодернизм, который пришел на смену модернизма после 1945 года.

Модернизм в литературе 20 века

Зарождение модернизма в литературе произошло накануне Первой мировой войны. В двадцатые годы модернизм достигает расцвета одновременно в Америке и во всех западноевропейских странах. Направление модернизма является интернациональным. Он состоит из разных школ – имажизма, сюрреализма, экспрессионизма, конструктивизма, дадаизма и т.д. Модернизм стал революцией в литературе. Представители этого направления объявили о разрыве с традицией реализма, и вообще с западной культурно-литературной традицией. Поколением первых модернистов остро ощущалась исчерпанность форм реалистического повествования, а также эстетическую усталость этих форм. Понятие «реализм» для модернистов трактовалось как поверхностность, скука размытых описаний, отсутствие усилия к самостоятельному познанию мира. ценность индивидуального творческого видения мира модернистами ставится превыше всего. А художественные миры, создаваемые писателями-модернистами, являются уникальными, непохожими друг на друга. Жизнь модернистов выпала на тот период, когда рухнули ценности традиционной культуры гуманизма, когда свобода в западных демократиях и государствах тоталитарного режима означала совершенно разные вещи, когда кровавая бойня Первой мировой войны, применение оружия массового поражения, показали истинное значение и цену человеческой жизни, когда запрет на физическое насилие и духовное сменила практика массовых расстрелов и концлагерей. Таким образом, модернизм является порождением дегуманизированной эпохи. Отношение модернистов к ценностям гуманизма является неоднозначным, а мир представляется в жестком свете. Модернисты рассматривают человеческое существование как краткий хрупкий миг. Задаче писателя является показать ужас, красоту и величие мгновений земного существования. Социальные проблемы в модернизме рассматриваются косвенно, в качестве неотъемлемой части портрета личности. Модернистский герой – «эвримен», любой человек - рассматривается в целостности своих переживаний и субъективного бытия. Яркими представителями модернизма являются такие писатели, как: Марсель Пруст, Джеймс Джойс, Франц Кафка. Культура постмодернизма Термин "постмодернизм" относится к западной культуре после Второй мировой войны, к эпохе потребительского капитализма, электронных коммуникаций и новых технологий. Эти черты дестабилизируют, видоизменяют традиционные культурные механизмы. Книга теряет свое привилегированное положение. Ряд ученых считает, что постмодернизм – это продолжение модернизма, и является продолжением модернистских традиций на новом историческом этапе. Другие ученые считают, что в культуре постмодернизма четко прослеживается разрыв с модернизмом. Существует и еще один подход, когда ученые видят в прошлом писателей, которые в своем творчестве уже отражали идеи модернизма. При таком подходе к постмодернистам относят маркиза де Сада, Эзра Паунда и многих других. Теоретики постмодернизма считают, что в постмодернизме отвергается трагизм в переживаниях, элитарность, которые присущи модернизму. К тому же, постмодернизм переживает дегуманизацию планеты, конец человека и истории. Литература модернизма изображала трагедию существования личности, а постмодернистская литература выражает усталость человека от борьбы, отражает пустоту существования. Понятие игры лежит в основании постмодернизма, который заявляет, что настало время отказаться от категорий подлинного и прекрасного, так как существующий мир – это мир однодневных фальшивок, мир имитаций. Прослеживается идея отсутствия абсолютных истин. Степень самосознания в произведениях постмодернистов вырастает, вырастает степень самокритики. Крупнейшими писателями постмодернизма являются: Клод Симон, Патрик Зюскинд, Томас Пинчон, Грэм Свифт, Умберто Эко, Габриэль Гарсиа Маркес, Хулио Кортасар.

Зарубежная литература 20 века: характеристика произведений

Зарубежная литература 20 века, исследуя феномен человека, объединяет различные художественные стили и философские решения. Американский писатель Д. Д. Сэлинджер (р. 1919) в повести «Над пропастью во ржи» (1951) исследует феномен отчуждения молодого человека. Холден Колфилд, столкнувшись с реальностью, испытывает душевную драму. Герой потрясен неискренностью людей, ввергнут в состояние внутреннего хаоса. Спасение он видит в непорочном мире детства и мечтает спасать детей от падения в мир пошлой обыденности взрослых. Тематически произведение Сэлинджера соотносится с романом Генриха Белля (1917—1985) «Глазами клоуна» (1963). Одинокий и разуверившийся в возможности человеческого взаимопонимания Ганс Шнир решается на шутовской протест. В финале романа он, отчаявшийся в возможности найти понимание окружающих, садится на ступеньки боннского вокзала, кладет перед собой шляпу и поет веселые куплеты. Бунт против мира осознается как трагическая клоунада человека, не нашедшего себя в мире эгоистической буржуазной морали. Иная смысловая тональность характеризует повесть Э. Хемингуэя «Старик и море» (1952). В центре повести-притчи находится фигура старого рыбака Сантьяго. Автор подчеркивает, что это не обыкновенный старик, это человек, живущий по законам особого этического кодекса, противопоставляющего героизм настроениям отчаяния и уныния: «Человек не для того создан, чтобы терпеть поражения». Концентрированным выражением оптимизма звучит гуманистическая формула автора: «Человека можно уничтожить, но его нельзя победить». Казалось бы, повесть завершается поражением героя: акулы съели пойманную им рыбу, но в плане философского обобщения финал демонстрирует идею непобедимости человека, его способности преодолеть любые трудности. Эта тема важна в послевоенной литературе, когда усилились настроения пессимизма и многие писатели, представляющие экзистенциалистское направление, подчеркивали тщетность человеческих усилий преодолеть диктат мировой трагедии. Хемингуэй доказывает тезис: жизнь — это борьба, тем самым утверждая безграничные возможности личности. Особое место в зарубежной литературе 20 века занимает образ книги и многочисленные мотивы, с ним связанные. Время оставляет людям летописи, легенды, книги, творения человеческого духа. Время стирает летописи, легенды, книги... Драматический поиск приводит к постижению истины, системы доказательств устаревают, некогда насущные проблемы уступают место новым, и те вскоре уходят в прошлое. Понимание и приятие бытия сменяется мистическим ужасом перед ним. Однако есть нечто, что позволяет человеку утверждаться в устойчивости духовных ценностей, воскрешать целые эпохи и многообразие индивидуальных жизненных проявлений. Это книга. Книга, воплощенная память, являет историю мысли и чувства, устраняет границу между прошлым и будущим, обращает человека к абсолютным истинам, устремляет его к бессмертию. Преодоление страха смерти — импульс к творчеству. Самобытность и преемственность — основные формы воплощения культуры и человека, стремящегося познать тайну бытия и человека через идею, образ, слово. Истина может быть открыта логическим путем, а может и случайно быть постигнута с помощью духовной интуиции. Книга объединяет логику и интуицию, она усложняет реальность, наделяет ее фантасмагорическим, с точки зрения обыденного сознания, характером. В новелле классика японской литературы Акутагавы Рюноскэ (1892—1927) «Чаща» представлены разнообразные варианты расшифровки таинственного происшествия. В горах произошло убийство, свидетели и подозреваемые дают показания, выдвигаются гипотезы, убийца признается в содеянном. Сюжет формально завершен и, казалось бы, в произведении пора ставить точку, но автор дописывает новеллу двумя главками: «Что рассказала женщина на исповеди в храме Киёмидзу», в которой она сознается в убийстве мужа, и «Что сказал устами прорицательницы дух убитого», где читатель узнает, что человек сам себя лишил жизни. Кто говорит правду, неизвестно. Где же ключ к разгадке? Логика причинно-следственных отношений оказывается неэффективной для интерпретации притчи, код смысла вынесен за пределы частного литературного текста и обращен к культурной памяти, по X. Л. Борхесу, «саду расходящихся тропок», где каждая знаменует свое направление в комментировании тайны, дает свою версию Жизни, ключ к пониманию Смерти. Центральная тема романа Габриэля Гарсиа Маркеса (р. 1928) «Сто лет одиночества» (1966)— отсутствие границ между жизнью и смертью. Мифологическая идея проницаемости бытия в небытие становится общим законом существования. Маркес обыгрывает классический сюжет одиночества человека, наделяет его символическим значением вселенского отчуждения: сто лет одиночества. Мироздание - Макондо - дом - комната - цепь аллегорий, символических значений, комментирующих мотив безграничной ностальгии культуры по гармоническому упорядоченному космосу, стоически безразличному к смерти. Герои Маркеса могут уходить из жизни и пребывать в небытии до тех пор, пока в них не возникнет необходимость. Сюжет Маркеса строго обусловлен историей семьи, тематически сближается с «родовыми» сагами Голсуорси и Золя. Отличие колумбийского писателя от предшественников заключается не в насыщенности произведения фольклорными элементами, а прежде всего в особой организации художественного времени. Оно может развиваться в прошлом и будущем, создавая ощущение непрерывности, постоянно вторгается в длящуюся историю, предсказывает судьбы. Феномен устранения границ между миром живых и мертвых связан с темой памяти, впервые обозначенной в романе «разными мрачными пророчествами насчет будущего потомства». Манускрипт, который необходимо перевести с латыни, - это цепь уже произошедших событий и в то же время пророчество - форма предсказания будущего, оно исходит из прошлого, которое будет жить до тех пор, пока осознается движение жизни. Человеческий род исчерпывается прочтением текста. Финальный ураган материализует метафору «конец книги», переносится на мир людей, уравнивая последнее слово книги с последним вздохом человека. «Сто лет одиночества» завершается сценой урагана, тематически связанной с пожаром в финале романа У. Эко «Имя розы». Пожар в библиотеке, мире знаков и мыслительного опыта, в романтической интерпретации может означать трагедию памяти. Допустимо и иное истолкование. Борхес в одном из программных произведений «Вавилонская библиотека» описывает вселенское хранилище книг, «которые написаны, пишутся или будут написаны. Здесь представлены знаки, пригодные для создания произведений искусства, книги, ожидающие своих интерпретаторов... ». Автор далек от мистификации, он обосновывает собственную гипотезу — все книги уже давно написаны, и новые тексты — не что иное, как результаты многократного повтора конфликтов, мотивов, художественных формул, слов. И невозможно обойти библиотеку, безграничную и всеобъемлющую, открытую для самых разнообразных ассоциаций. Борхес утверждает, что культура может быть воспроизведена в любых объемах, так как любой текст порождает огромное число моделей, могущих воспроизводиться до бесконечности. Однако писатель далек от оптимистической убежденности в вечности литературы. Для Маркеса, как и Борхеса, категории рода, памяти — нечто большее, чем индивидуальная история. Писатели соотносят ее с циклами существования — рождение, рост, гибель, но указывают различия в динамике и перспективах развития: культура не подвержена распаду, она функционирует за счет постоянного приращения смыслов, старые значения не умирают, а укрупняются и могут быть постигнуты исключительно как воплощения надличностных величин. У представительницы иной культурной традиции Маргарет Митчелл в романе «Унесенные ветром» размышления главной героини Скарлет О’Хары основаны на лейтмотиве — «это очень сложно понять... я подумаю обо всем этом завтра». Ее частная эмоция не в состоянии постигнуть событие, которое может быть интерпретировано лишь в контексте родового мышления, максимальное воплощение которого представлено в романе Маркеса. Сгоревшая библиотека У. Эко, стертое с лица земли Макондо Г. Г. Маркеса могут быть прочитаны как универсальная модель мироздания: было много людей, миров, чувств, они умерли, оставив о себе память в словах и книгах. Человечество оставляет о себе память. Наследник романтической традиции М. Булгаков утверждал: «Рукописи не горят». Конец XX века дает иной комментарий этой проблемы: чтобы сохраниться, культурный опыт должен приобрести надвременной, надличностный характер. Если этого не произойдет, то «рукописи» начнут гореть. В притче «Сон Колриджа» Борхес доказывает следующую мысль: есть сюжет, пребывающий в поисках окончательного воплощения, — он снится монгольскому императору в XIII веке, Колриджу и Стивенсону в XIX столетии... И он будет сниться до тех пор, пока не найдет своего завершения; в цикличности, бесконечности протекания жизни-культуры не может быть финала. Человек отражается в потомках, книга — в книгах. Бесконечна цепь повторений. Эта концепция несет явное влияние эстетики постмодернизма.