Мишина Наталья Сергеевна. Поздно не всегда лучше

Мишина Наталья Сергеевна

Поздно не всегда лучше

Романтический рассказ

Минуты складывались в вечность,

И прошлого уж не вернуть.

Широким шагом утонул в беспечность

И ощутил терзания путь.

Надежды в счастье больше нет, и

Арфа больше не глаголет.

Ты, герой, не жди теперь ответ:

Она на небесах за тебя молит.

Май. Палит яркое солнце. При ранней весне в это время года воздух наполняется запахом сирени и одуванчиков. Трава зеленеет таким оттенком, от которого невольно радуются глаза, а затем как по инерции и губы расплываются в благодушной улыбке. И когда подует теплый и сильный ветерок, запах станет резче, а на душе-легко.

Именно в такое время по широкой пыльной дороге шли два человека, два прекрасных и самых чудесных существа на свете. Студент Павел Лапка вёл по руку гимназистку Лизу Сточенко. Его левую руку сводило от тяжести двух портфелей. Но он терпел, не хотел показаться слабым и не способным подержать лёгких портфелей. Но не так уж они и легки. Уже четверть часа они шли молча.

-О чём вы думаете, Лиза? - прервал эту неудобную тишину молодой человек.

-Я? О том, что я никогда не выйду за вас!- с ехидной улыбкой ответила девушка.

-А за кого в таком случае вы выйдете?

-За Гона!

- Как за Гона? Он же еврей, а вы русская.

-И что? Как это глупо делить людей по национальностям! Вот вы, чистокровный русский, верите в Бога?

-Не верю!- с какой-то неуместной гордостью крикнул Павел.

-Вот же беда! Разврат души! Зараза начала двадцатого века! А вот он верит, я верю. Поэтому с ним близость души я чувствую больше, нежели с вами.

-Я тоже буду верить! Ради вас. А если вы выйдете за другого, я застрелюсь! Поверьте!- говоря это, он видел, как щёки Лизы краснеют и на губах появляется улыбка.

-Не смейте смеяться! Если я услышу ваш смех, моё сердце разорвётся от обиды!

-Простите меня! Но всё же это глупо! Сначала вы говорите о вере в Бога, затем о самоубийстве - самом страшном грехе. Вы двуличны!

Мимо них проехала бричка, запряженная двойкой. Кони были серые в белых яблоках. Ох, какие кони! Так от них и веяло силой и резвостью. Это движение внешнего мира оборвало назревающий спор.

Вероятно, вам интересно узнать немного об этих спорящих людях, и я попытаюсь удовлетворить ваше любопытство. Павел Лапка - девятнадцатилетний студент Петербургского университета. Достаточно заносчивый юноша. Никогда не стремился к дружбе и подобным взаимоотношениям, которых так не хватает многим молодым людям. Лицом обычный, без явных прелестей и изъянов, высокий, волосы имел цвета налившийся пшеницы с русского поля. Обычно ходил в белой, местами потёртой блузе, льняных бежевых брюках, сером жилете и пиджаке на несколько тонов его темнее. Он не был модником, франтом. У него было жабо, но он не желал его носит, считая, что оно утолщает лицо и делает его похожим на толстого чиновника, который часто встречался ему по утрам. Жил Павел очень бедно. Его положение оставляло на нём отпечаток: ходил он сгорбившись, опустив глаза. Ему было совестно такому неимущему смотреть на шикарные платье барышень и новенькие фраки мужчин, которые так довольны своим положением, что свысока смотреть за каждого, кто хоть как-то отличается от них.

Лиза Сточенко - гимназистка, семнадцатилетняя девица. Имеет много подруг. Учиться довольно успешно. Не уродилась ростом, зато была пухлой, и именно это делало её такой милой и внешне всегда доброжелательной. Носила тёмно-синее платье чуть ниже колен, а поверх него белый фартук с необычайно изящными валунами. Ох, как же были прекрасны её бежевые кожаные туфельки, из-под которых так смущённо выглядывали белоснежные носочки! На голове постоянно носила рыжую косу с голубым бантом. Жила Лиза с матерью в крохотной квартире, но им двоим этого было ещё и в избыток. Отца убили во время Октябрьской стачки. Хорошо, что опознать тело было тяжело: выстрел пришёлся в голову, разбило всё лицо. Мужчину списали, не хотели тратить время. Семьи Сточенко ничего не коснулось.

Опять Павел Львович начал разговор:

-Лиза, вы сейчас, несомненно, счастливы?

-Да, но почему я, несомненно, счастлива?

-Вы сдали все экзамены на отлично.

- Ох, в таком случае, вы, несомненно, несчастны. Они ещё ждут вас.

-Знаете, я открою вас истину. Думал об этом давеча. Несчастье!- он произнёс это так резко и громко, что Лиза невольно вздрогнула.- Чтобы быть несчастным, нам хватит малейшего повода, любого пустяка, пусть это будет даже недоваренная свекла на обед или насморк. А вот счастье это другое. Оно складывается из маленьких фрагментов, как пазл, и если нет хотя бы одного, то не будет и всего полного счастья. Несчастье существует само по себе, каждое по отдельности есть полноценное несчастье. А с другой стороны, по Толстому, счастье - это всего лишь отсутствие телесных недугов и терзаний совести.

-А если по Толстому, то вы можете сказать, что счастливы? - сказав это, Лиза улыбнулась милой и нежной улыбкой. Настолько искренней, что казалось, на тебя смотрит не девушка, а младенец.

-К сожалению, нет.

-Вас терзает совесть?

-Ох, нет. Моя совесть спокойна. Спит. Мне даже самому удивительно.

-Но что же тогда?- тут Лиза встала впереди Лапки и опустила глаза на его руку. Она резко вырвала свой портфель, так сильно, что второй чуть не упал. Руку Павла охватила резкая боль.- Могли и сказать! Мне не нужны ваши жертвы.

Она развернулась и побежала вперёд. Но резко остановившись, не оборачиваясь, крикнула:

-В Бога верьте, самоубийства не совершайте! А за вас я всё равно не выйду.

Она побежала. От бега платье девушки задиралось, но несильно: были видны лишь впадины колен. За ней тянулась таинственная пыльная дымка.

-Лиза!-крикнул молодой человек. Он хотел крикнуть "простите", но посчитал этой глупым: она уже не услышит.

Молодой человек пошёл дальше. Портфель переложил в другую руку. Как же болели пальцы... Павел вспоминал рыжую косу, которая от бега смущённо прыгала зайцем, и еврейское, немного противное лицо Гона...

-Добрый день! Извините за беспокойство...

-Добрый! Что вам нужно? - перебила Павла женщина лет сорока с измученным и заплаканным лицом. Но, несмотря на усталость, от неё веяло силой и твёрдостью характера.

-Простите! Здесь живёт Лиза Сточенко?

-Здесь. А что вам нужно? - женщина говорила с некой быстротой и неохотой и желала скорее закончить этот разговор. Павел понимал это, но ни с чем он уходить не хотел.

-Она сегодня не была на учёбе. С ней что-то случилось?

-Да, - женщина немного замялась, она не знала, стоит ли говорить обо всём, рассказать ли о горе - А кто вы? Одноклассник? Хотя нет, вы слишком взрослый, да и на учителя не похожи.

-Я её друг, Павел Лапка. А что с ней?

-Какая-то лихорадка. Андрей Степанович приходил, но не смог поставить точный диагноз. Вам что-то ещё нужно?

Павел хотел увидеть Лизу, попросить прощения за сцену в парке. Но...

-Нет, больше ничего. Благодарю! - он уже собирался развернуться и уйти,- Прошу вас, не могли бы вы не сообщать дочери о том, что я приходил.

-Ваше право!

Дверь захлопнулась так сильно, что Павлу показалось, что чердачные обитатели пробудились от всего паразитического сна и сейчас выбегут вниз и вцепятся своими уродливыми зубками в его новые кожаные сапоги.

Идя домой, Павел думал о том, верно ли он поступил, или он жалкий, трусливый подлец:

"Если она обижена на меня, то, увидев меня, ей бы стало ещё хуже. Значит, я поступил правильно, по чести. Но зачем я сказал не говорить обо мне? Ведь знание того, что о тебе думают, волнуются, придаёт животворящую и всё исцеляющую силу. Может прийти в другой раз, например, завтра? Нет, этого не нужно. И ещё у меня экзамены. Она как никогда поймёт"

Павел был рад, что наконец разобрался в этой неприятной ситуации. Ведь в начале ему казалось, что его совесть сквозь сон начинает нервно дышать, но теперь всё снова спокойно, он опять слышит её ритмичное, размеренное дыхание.

Павел Лапка сходил с крыльца к радостной толпе. Всё студенты сдали экзамены. И это значит, что большинство из них съедет из своих тёмных, неприятно пахнущих мышами флигелей и чердаков в отчий дом, где их ждёт запах и атмосфера, закравшиеся в душу ещё с самого детства. Они никогда не покидали его, но внять этого снова им очень не хватало. Ох, солнечные лучи, которые легко проникают в помещение, а не пробиваются изо всех сил в него, хотя бы одного этого им было бы достаточно, чтобы почувствовать себя людьми.

Павел Лапка не любил шумных компаний, даже тех, где он может что-то сказать, чем-то поделиться и его поддержат. Проходя мимо однокурсников, он услышал звонкий голос Симы Товина.

- А вы знаете, что сейчас самое главное? Не знаете! Так ведь это не умереть со сданными экзаменами как гимназистка Сточенко.

Эта речь была подхвачена хохотом и одобрительными возгласами. Но Павел уже не слышал их, а слова " умереть" и "Сточенко" заставили его остановиться. Он резко вошёл в толпу и выдернул из неё Симку. От испуга тот резко мотнул своей каштановой головой, но своего львиного величия не потерял.

-Что ты сказал?! - Павел смотрел на него безумными глазами. Симки стало не по себе, он боялся, что Павел разозлился из-за шутки. Но Лапка повторил немного тише,- Повтори, повтори. Прошу!

-Извините, я просто пошутил. Неудачно пошутил!

- Что со Сточенко?

- Ты разве не знаешь? Она умерла. Я её сосед, точнее был им. Уже как неделю похоронили.

Как страшно было смотреть на Павла в эти минуты! Желваки нервно ходили, дыхание сбивалось. Руки самовольно отпустили рубашку Симки, и тот нырнул в затихшую без своего главаря толпу. Раздался хохот. Как казалось Павлу, злобный, издевательский. Он окончательно сломил его. Лапка дотронулся до щёки и ощутил горячую, жгучую слезу. Она продолжала приятно стекать вниз к самой шеи.

"Как же так? Почему? Минуты и шли, и надвигались. Абулия! Я не успел извиниться. А ведь я любил её. Точнее я думаю, что любил её. Как же гадко в душе! Прости, прости, Лиза!"

Не мог Павел больше думать, тоска по этому имени, которое он больше не будет произносить с таким приятным трепетом и лёгкостью, захватила его.

Печальная осень. Дождя нет, и это делает её такой приятной и неправильной. Листья застелили широкую пыльную дорогу. Красота! Жёлтый, красный, оранжевый. Природа умеет сочетать и создавать прекрасные нерукотворные ковры.

Сейчас по этой дороге шли двое. Студент Павел Лапка и машинистка Ода. Ей было всего 18 лет. Занимала она такую должность, потому что её отец был директором издания. Несмотря на юный возраст, в ней не было детской лёгкости, наивности. Она была роскошна и величественна, необычайно красива: чёрная коса доставала до самых колен, а голубой плащ так красиво вычёркивал её фигуры, что ствол русской берёзы по сравнению с ней грубая топорная работа. Ода-красота природы. Настоящая красота.

-Павел, а вы счастливы?- голос её прозвучал звонко и без усилий разорвал тишину.

-Нет! Совсем нет.

Лапку сейчас вряд ли можно узнать: щёки впали, он стал ещё больше сутулиться, пропала молодецкая свежесть.

- Ох, вы заболели?

- К сожалению, нет. Совесть...

Вдруг раздался звон церковных колоколов. Павел Лапка перекрестился.

2020 год