Город в «Петербургском тексте» — высшая реальность символико-мифологической природы. Это пространство, в котором «разыгрывается основная тема жизни и смерти и формируются идеи преодоления смерти, пути к обновлению и вечной жизни». Основная идея, сюжет «Пе

Понятие «Петербургский текст» введено В. Н. Топоровым и весьма популярно, по аналогии с ним стали создаваться многочисленные работы о «Московском тексте» и «текстах» разных провинциальных городов.

«Петербургский текст» - одна из вторичных семиотических моделирующих систем, отражающих некоторые особенности русской классической культуры.

Автор ставит вопрос: что позволяет считать совокупность произведений русской литературы о Петербурге единым текстом? И отвечает: все «петербургские» произведения обладают некоей семантической связностью, которая приводит к кросс-жанровости, кросс-темпоральности и кросс-персональности. Все это позволяет снять жанровые, хронологические и авторские ограничения, и увидеть петербургский текст единым и внутренне связанным феноменом.

«Петербургский текст» - свидетельство смыслового единства, родства составляющих его произведений, прослеживаемого в общности мотивов и образов, отсылках и реминисценциях. При этом отнюдь не всякое произведение на петербургскую тему входит в «Петербургский текст». Парадные описания или восторженно-отвлеченные образы этого города в словесности XVIII века еще не образуют такого текста. Например, целостный взгляд на Петербург представлен в очерке Батюшкова «Прогулка в Академию художеств», но это взгляд еще односторонний: Батюшков воссоздает только светлый лик города, рисует прекрасные картины, которые станут константами «позитивного» полюса в «Петербургском тексте».

Город в «Петербургском тексте» — высшая реальность символико-мифологической природы. Это пространство, в котором «разыгрывается основная тема жизни и смерти и формируются идеи преодоления смерти, пути к обновлению и вечной жизни». Основная идея, сюжет «Петербургского текста» — идея и сюжет гибели и воскресения. Петербург — это и рай, и окно в Европу, и проклятый город, и эсхатологическая бездна. Основная идея текста — путь через символическое умирание к искуплению и воскресению. Тема Петербурга характеризуется особой антитетической напряженностью, максималистской установкой на разгадку важных вопросов русской истории, культуры, национального самосознания. Когда мы говорим о «Петербургском тексте русской литературы» мы имеем в виду то же самое, когда говорим о «романе Достоевского», подразумевая все вместе взятые романы писателя, или о «художественном мире» лирики Тютчева, имея в виду все стихотворения поэта. Формируемые таким образом тексты обладают всеми специфическими особенностями, которые свойственны любому отдельно взятому тексту, и прежде всего — семантической связностью.

В этом смысле кросс-жанровость, кросс-темпоральность, кросс-персональность не только не мешают признать некий текст единым в принимаемом здесь толковании, но, напротив, помогают этому снятием ограничений на различие в жанрах, во времени создания текста, в авторах.

Кардинальная особенность «Петербургского текста» — его насыщенность сквозными отсылками, удивительная близость друг другу разных описаний Петербурга как у одного и того же, так и у различных авторов, — вплоть до намеренных совпадений. Такое единообразие описаний Петербурга не может быть объяснено ни сложившейся традицией описания Петербурга, ни тем, что описывается один и тот же объект, ни использованием «штампов». Единство Петербургского текста определяется максимальной смысловой установкой — путь к нравственному спасению, к духовному возрождению в условиях, когда смерть торжествует над жизнью, а ложь и зло – над истиной и добром.

В.Н. Топоров называет произведения Пушкина 20–30-х годов XIX века «Медный Всадник», «Пиковая Дама», «Уединенный домик на Васильевском» исходными точками и основой «Петербургского текста».

Прежде всего это «Медный Всадник»: в поэме сочетается синтетичность, «многокомпонентность» текста, с явными и неявными цитатами, реминисценциями, отсылками к другим текстам, с глубокой историософской мыслью и с первым опытом постановки в русской литературе темы «маленького» человека и истории, частной жизни и государственной политики. Поэма Пушкина стала точкой, вокруг которой началась кристаллизация особого «под-текста» Петербургского текста и особой мифологемы в корпусе петербургских мифов (миф творения, миф о творце).

Тема «Медного Всадника» продолжается в «Шинели», образ Петербург есть в «Повести о капитане Копейкине» из поэмы «Мертвые души». По образу и подобию «каморки» Евгения и ветхого домика его невесты «спроектированы» нищенские квартиры и углы персонажей «Преступления и наказания», историософское осмысление петербургской темы у Пушкина отзовется в романе Андрея Белого «Петербург».

В 30-е годы тема продолжается петербургскими повестями Гоголя, в 40–50-е годы – петербургская тема оформляется в ее «низком» варианте и в «гуманистическом» ракурсе, мистическом слое — ранние произведения Достоевского, Белинского, Герцена. 60–80-е годы — появляются петербургские романы Достоевского. Первые два десятилетия ХХ века — творчество Гумилева, Блока, Анненского, Сологуба, «Поэмой без героя» Ахматова, и «Петербург» Андрей Белого, «петербургская» поэзия и проза Мандельштама.

Автор разграничивает два на первый взгляд синонимичных понятия: петербургский текст и петербургский миф:

· они относятся к разным уровням художественного текста;

· Петербургский миф – это мифологический инвариант не имманентный конкретным текстам, он существует потенциально в рамках определенного типа художественного сознания как и любой миф;

· «Петербургский текст» - это воплощение этого инварианта на текстовом уровне (при этом материалом для воплощения могут быть отдельные произведения отдельных авторов или совокупность произведений). Т.е. «Петербургский текст» вторичен по отношению к петербургскому мифу, является его смысловым «производным», синтетическим сверхтекстом. Петербургский текст имеет свое семантическое ядро, в котором находятся основные категории петербургского мифа. Текст обучает читателя правилам выхода за свои собственные пределы. «Петербургский текст» может быть понят как гетерогенный текст, которому приписывается некий общий смысл и на основании которого может быть реконструирована определенная система знаков, реализуемая в тексте. Например, одна из особенностей «петербургского текста» по утверждению В.Н. Топорова – его мифогенность. Главный миф петербургской мифологии – это «аллегоризирующий» миф о создании города. Миф «творения» Петербурга был подхвачен мифом о самом творце, Петре I, который выступает, с одной стороны, как гений места, а с другой — как фигура, не исчерпавшая свою жизненную энергию, являющаяся в определенные моменты города людям (что проявляется в виде мотива «ожившей статуи») и выступающая как голос судьбы, как символ уникального в истории города.

В.Н. Топоров сравнивает с исторической точки зрения петербургские и московские тексты.

В определенном контексте русской культуры сложилось актуальное почти два века противопоставление Петербурга Москве, связанное, в частности, с изменившимся соотношением этих городов. В зависимости от общего взгляда размежевание этих столиц строилось по двум схемам. По одной из них бездушный, казенный, официальный, неуютный, нерусский Петербург противопоставлялся душевной, патриархальной, уютной, естественной, русской Москве. По другой схеме Петербург цивилизованный, культурный, организованный, логичный, европейский город противопоставлялся Москве как хаотичной, беспорядочной, противоречащей логике деревне.

В.Н. Топоров анализирует культурный феномен Петербургского текста с точки зрения его генезиса и структуры, используя структурно-мифологический подход, а также с исторической, философской, историософской, мифопоэтической, семантической, синтаксической точек зрения.

Исследователь выделяетбазисные положения «петербургского текста» на языковом уровне с опорой на творчество Достоевского:

· воздействие петербургского пространства на героя (герой – заложник Петербурга, его поведение мотивируется локусом), герой – лишь функция пространства. Чем больше пространство мифологизировано, тем герой менее самостоятелен;

· Внутреннее состояние: а) отрицательное – хандра, тоска, бред, болезнь, одиночество;

б) положительное – радость, свобода, спокойствие, энергия, сила, веселье, жизнь;

· Общие показатели модальности, т.е. показатели отношения говорящего к содержанию: вдруг, внезапно, неожиданно; странный;

· Явления и объекты природы имеют а) отрицательне – закат (зловещий), сумерки, туман, дым, муть, вонь, грязь; б) положительные коннотации – солнце, заря; река (широкая), Нева, море, берег;

· Объекты Культуры – а) отрицательное – замкнутость-теснота, середина, дом (громада, Ноев ковчег), трактир, комната неправильной формы; б) положительное – проспект, линия, набережная, площадь, сад, дворцы, церкви;

· Предикаты – высказывания о субъекте (чаще с отрицательным оттенком): ходить, бегать, кружить, проникать, исчезнуть;

· Лексемы, выражающие предельность: крайний, необъяснимый, необыкновенный;

· Высшие ценности: жизнь, память, воспоминание, детство, вера, Бог;

· Фамилии, имена: Германн, Медный всадник, Петр, Евгений, Акакий Акакиевич, Раскольников;

· Элементы метаописания: театр, сцена, кулисы, декорации, роль.

В.Н. Топоров указывает, по каким параметрам эти элементы «петербургского текста» могут быть выстроены в каждом отдельном произведении: парадигматически и синтагматически, что происходит при формировании фрагментов Петербургского текста («объективный» аспект) или при чтении его конкретных отражений («субъективный» аспект).

Единство описаний Петербурга не исчерпывается климатическими, топографическими, пейзажно-ландшафтными, этнографически-бытовыми и культурными характеристиками города.

Тем не менее особо значимы именно природно-климатические и ландшафтные компоненты (явления природы, характерные для Петербурга, понимаемые как в прямом смысле, так и метафорически). Делается установка скорее на космологическое, чем на бытовое, на отрицательно-затрудняющее, чем на положительно-благоприятствующее. Особая роль в Петербургском тексте принадлежит крайнему положению Петербурга, месту на краю света, на распутье.

Климатические черты получают символический смысл, выражая отверженность или жестокосердие города (холод), фальшивость (снег, скрывающий грязь и неприглядность города); красоту и вместе с тем иллюзорность (белые ночи), фантомную сущность Петербурга (обманчивый петербургский туман), демоническую природу города («бесовские и алые зори»), бунт стихии против Петербурга или обреченность города на гибель (наводнения).

Некоторые особенности города, которые выделяет В.Н. Топоров:

· Петербург – город-миф, а не «обычное» пространство; он — своеобразное зеркало, в котором Россия ищет себя, собственное отражение, и стремится себя постичь.

· Петербург имеет семантику зеркальности, обратности, чему способствуют два главных мифа, ориентированных друг на друга: креативный (о создании города) и эсхатологический (о разрушении).

· Петербург «живет» на идеальном уровне, который обусловлен наличием сверхтекста со своими законами и легендами, поэтому воспринимается историософски.

· Петербург понимается как город, основанный на контрастах.

Подробнее о контрастах: Петербургский текст существует как системы оппозиций, каждая из которых распадается внутри себя еще на оппозиции.

Методология В.Н. Топорова состоит в первоначальном выделении «ядерного» набора элементов, а затем исследовании конкретной реализации этих элементов в каждом отдельном тексте. Исследователь вначале выявляет набор исходных элементов, а затем показывает трансформации этого множества в каждом отдельном тексте. В итоге обнаруживается то общее, что соединяет частные «петербургские тексты», а также выявляет различия, которые заключаются в самом подходе к комбинированию исходных признаков «петербургского текста» в отдельных произведениях.

Единство Петербургского текста объясняется общностью художественного языка его субтекстовых образований. На этом уровне открываются возможности, связанные с языковыми элементами, выступающими как диагностически важные показатели принадлежности к Петербургскому тексту и складывающиеся в цельную картину, отсылающую читателя к этому сверх-тексту.

Можно заключить, что

· В.Н. Топоров выявил основные качества и свойства Петербургского текста, связанные с культурно-географическими особенностями петербургского пространства. Доказал, что Петербург является текстом со своим языком и правилами, по которым единицы этого языка организуются.

· «Петербург и “Пет текст русской литературы”» может читаться не только как концептуальная работа, но и как своеобразная энциклопедия Петербурга.