Моя Цветаева. Перечитала «Моего Пушкина». Пытаться писать, когда есть такое - бессмысленно. Но как быть с благодарностью? Марина Ивановна и это объяснила: «Что такое человеческое творчество? Ответный удар, больше ничего. Вещь в меня ударяет, а я отвечаю,

К Дню памяти Поэта

Моя Цветаева

(Маленькое библиографическое эссе про счастье)

Перечитала «Моего Пушкина». Пытаться писать, когда есть такое - бессмысленно. Но как быть с благодарностью? Марина Ивановна и это объяснила: «Что такое человеческое творчество? Ответный удар, больше ничего. Вещь в меня ударяет, а я отвечаю, отдаряю. …Единственное, что хочу дать, - вещи ударить в себя и, устояв, отдать. Воздать. Дар отдачи. Благодарность». Устоять, отдарить, воздать? Попытаться, во всяком случае.

Все началось весной 1975 года. Оканчивая институт, получила направление в Елабугу. Однокурсница, узнав об этом, промолвила: «О, в Маринин город едешь…».

В «Маринином городе» стоял дом Бродельщиковых, приютивший ее на 10 дней. Возведенный в 1925 году, он четырежды сменит хозяев и станет - официально - музеем 4 июня 2005 года. До этого ни разу не решилась зайти в него: хозяева сменились, посетителей и прежние, и нынешние не особо жаловали. Решился и успел другой человек - Вячеслав Головко, молодой преподаватель Елабужского пединститута. Анастасия и Михаил Бродельщиковы, владевшие домом в 1932-1970 годах, были еще живы. В течение 4-х лет, начиная с 1968-го, Вячеслав Михайлович общался с ними, делал необходимые записи, зарисовки, изучал документы, встречался со старожилами, а в 2007 году - благодаря поддержке нашего музея-заповедника - вышла его книга по елабужскому периоду жизни Поэта - «Через Летейски воды...».

А работать я начала в другом доме, ставшим приютом ей дня на 3-4, только об этом, увы, довелось узнать позже. А тогда, во второй половине 70-х, вела занятия и иногда, когда учащиеся выполняли какую-либо работу, и наступала сосредоточенная тишина, задумывалась, что же видели эти старинные стены, что знают… В свободное время бегала мимо дома Бродельщиковых в библиотеку пединститута, ведь только там, в читальном зале, можно было переписать стихи из потрепанных из-за многократного использования сборников 1961 и 1965 годов, вышедших в Малой и Большой сериях «Библиотеки поэта».

17 августа 1941 года, ночью, старые стены библиотечного техникума увидели небольшую группу людей, эвакуированных из Москвы. Среди них была Марина Ивановна с сыном Георгием. Здесь они находились до 21 августа. Несколько последних лет это большое трехэтажное здание с просторным двором пустует и ждет своего - надеюсь, звездного - часа, ибо связано с именем великого поэта.

Во время занятий, чаще с заочниками - они много писали и уставали, - делала небольшие перерывы и…читала Цветаеву. «Состояние творчества - есть состояние наваждения», - написала Марина Ивановна. Читая по диагонали, случайно прочла: «наслаждения». Может быть, и наваждения, но читается - с наслаждением. Мало с чем сравнимым.

Среди заочников сидела Елена Поздина, будущий директор музея М. Цветаевой. Была очень тронута, когда, неожиданно увидев Елену Викторовну в 2005 году, услышала, что те стихи во время занятий привели ее к работе, ставшей любимой и главной. Наш тандем приносил потом и другие плоды. Например, в 2009 году, перед проведением Цветаевских чтений в Москве, она позвонила мне: «А не могли ли Вы предложить Вашей приятельнице-поэту перевести несколько стихотворений Марины Ивановны на татарский язык?». Результат - книга переводов «Суда поспешно не чини…» Гульзады Ахтямовой, изданная Елабужским музеем-заповедником в 2010 году. Преподаватели Елабужского университета назвали книгу «очередной золотой монетой цветаевоведения», а Марьям Ларина, автор книги «Елабуга гостей не забывает. Приезжайте!», значительная часть которой связана с именем М. Цветаевой, написала: «Соответствовать поэту-гению, суметь «перевести его на другой берег», как называла сама Цветаева работу переводчика, - это свершающееся на глазах чудо. Как будто кто-то помогает Ахтямовой держать планку: ни шагу от правды! И потому она не измышляет новые образы, она только не искажает созданное великим поэтом. Как это у нее получается - остается загадкой, только каждый стих Марины Цветаевой на татарском языке рассказывает о том же, о чем гений писал на русском».

Кстати, заочники подарили мне теперь уже раритетное издание - серо-голубой томик 1961 года со стихами Марины Ивановны. Это была одна из первых книг в моей «Цветаевской библиотеке», как и 2-й номер журнала «Наука и жизнь» за 1967 год - с очерком «Мой Пушкин». Примерно тогда же приобрела «Воспоминания» Анастасии Цветаевой, обменяв на 4-томное собрание сочинений какого-то советского поэта.

А еще конце 70-х удалось съездить - блаженные времена! - на курсы повышения квалификации в Москву и Ленинград. В Москве - одна, в предзимнюю непогодь - пыталась разыскать деревянный, одноэтажный, «шоколадный» дом в Трехпрудном переулке. Вроде бы и нашла, обошла: номер тот же, и место то же, но он был из красного кирпича и многоэтажным…

Однажды мой муж, человек вообще-то довольно прагматичный, преподнес мне бесценный подарок - семитомник сочинений Марины Цветаевой. Начались долгие месяцы чтения и открытий, началось самое настоящее общение: задавалась каким-нибудь вопросом (записывала его на полях или просто ставила знак вопроса) и где-нибудь - чаще в письмах - находился ответ. И все было понятным, родным, и не было ничего чужеродного, странного, сложного…

В середине 90-х годов на Дне памяти удалось купить миниатюрный сборник афоризмов М. Цветаевой «Песня и формула», подготовленный Натальей Ларцевой. Очень теплое и парадоксально-убедительное издание: крошечный формат и объем, бездонное содержание. Завидую себе, имеющей его. 190 страниц читаю и перечитываю 17-й год.

«Цветаевская библиотека» продолжала пополняться. Читать все уже не успевала - копилась «Библиотека радости». Некоторые издания появлялись в ней благодаря «обыкновенному чуду». Лет восемь назад должна была привезти из Казани большую партию книг. Ребята, сидевшие в автобусе, вызвались помочь. Быстро и дружно мы начали загружаться. И вдруг хозяин фирмы (это была замечательная фирма «Таис»!), почти пролетая мимо, задал мне абсолютно неожиданный вопрос: «Какую книгу Вам подарить?». Ответ был молниеносным: «Цветаеву!». Через несколько минут он протянул мне большую книгу Ирмы Кудровой «Путь комет» …

С этого времени до начала ноября жила в Цветаево-Кудровском мире, читая ежедневно по 5-50 страниц. Удивление и радость от ошеломительного подарка не проходит до сих пор. В перерывах между чтением, удивлением и радостью ходила на работу, что-то готовила, общалась с домашними. В книге было много подробностей, добротностей и вообще много нового. Тяжело читались 19-20-е годы. Был ужас от конца 30-х. Где-то после 450-й страницы поймала себя на радости: «До конца книги далеко - Марина еще жива». Кстати, там же, но немного позже, удалось приобрести «Дневники» Георгия Эфрона. Читать начала с елабужских страниц. Городок и его жители произвели на 16-летнего максималиста тягостное впечатление, но - «из песни слов не выкинешь» … Он отчаянно и храбро купался в правде - своей правде - как и Марина Ивановна. Многие ли из нас, как бы этого ни хотелось, могли, могут себе это позволить?

Есть и сомнительные книги о Поэте. Одна из них, имеющая солидный объем, в качестве патологического образца была передана мне на время и лежит отдельно - в «лепрозории». Но, мне кажется, это книга не столько о Марине, сколько об авторе книги и его личных проблемах.

И все же, почему именно - Цветаева? Потому что это отдельный и самодостаточный мир. Не надо пытать других людей, не надо просить что-то, тревожащее тебя, объяснить. Не всем дано, но ведь какие-то вещи хочется понять не за 5 минут до смерти. Она, а следом за ней и мы - «поддаемся воспитанию»: «Когда людей, скучивая, лишают лика, они делаются сначала стадом, потом сворою», «В доме, где нет культа матери, мать - раба» … Она учит великодушию. Очень по-разному писали и пишут, говорят до сих пор о ней, а она, как никто другой, умела радоваться чужому таланту и учила защищать поэтов: «Права суда над поэтом никому не даю. Потому что никто не знает. Только поэты знают, но они судить не будут. А священник отпустит». Ей был Дар, который сохранила и передала: «На парусах моих стихов все выплывут в открытое море. Все, кроме меня. Ибо я - ткач». Хотя почти все и все было против, начиная с рождения: «Ум и талант - плохие дары в женскую колыбель» ...

На II Цветаевских чтениях в 2004 году самым главным - стояла немыслимая тишина в довольно большой аудитории - оказалось выступление Антонины Кузнецовой. Антонина Михайловна читает так, что все остальное - сцена, аудитория, люди вокруг и даже она сама - пропадают. Словно она открывает тот, «другой мир», о котором писала Марина Ивановна, а сама тихонечко отходит(!) в сторону: «Вы верите в другой мир? Я - да. Но в грозный. Возмездия! В мир, где царствуют Умыслы! В мир, где будут судимы судьи. Это будет день моего оправдания. Я буду стоять и ликовать. Потому, что там будут судить не по платью, которое у всех здесь лучше, чем у меня, и за которое меня в жизни так ненавидели, а по сущности, которая здесь мне и мешала заняться платьем».

Еще один «подарок от Марины» - Елена Фролова. Она тоже не раз была в Елабуге. В 2007 году, когда от Управления образования мы пригласили Елену Борисовну и поблагодарили - шел телефонный разговор - за согласие приехать, она немного помолчала в ответ, а потом произнесла: «Так ведь место - святое…». Удалось снять 40-минутный видеофильм (благодаря поддержке и помощи Валерия Мустафина, ее звукорежиссера из Казани) после первого приезда Елены Борисовны, и мы наслаждаемся возможностью «побывать» на ее Цветаевском концерте еще и еще…

Время от времени судьба преподносила подарки и другого рода. Как-то летом удалось поработать в Маринином музее в качестве экскурсовода. Любимая тема и столько разных по возрасту, профессиям, статусу, географическим параметрам открытых, интересных, необычных людей, неравнодушных глаз - работа была безумно интересной! А еще такого количества «спасибо» в такой разнообразной форме я не слышала за всю свою жизнь… Теперь знаю главную причину, по которой музейщики, работающие в Цветаевских музеях, не меняют свою работу.

В августе 2006-го случилось Плавание, повторившее путь на ее Голгофу. Это были III Международные Цветаевские чтения, организованные Музеем-заповедником на теплоходе «Александр Головачев». Во время стоянки в Ярославле тщетно искала в книжных магазинах сборники стихов другого очень талантливого поэта - Ирины Снеговой, зато удалось приобрести двухтомник «Неизданного» М. Цветаевой и «Скрещение судеб» Марии Белкиной.Зачем нужны эти и многие другие книги? Почему концерты Антонины Кузнецовой, Елены Фроловой пропустить невозможно? Почему так интересны люди, знающие и ценящие Марину Цветаеву и хорошую поэзию вообще?

А почему мы любим детей, почему бесконечно дороги внуки? Почему не можем насмотреться на высокую зеленую траву, колышущуюся на ветру, или пронзительно синие цветы на зеленом? Почему замираем, увидев деревья в инее или нежно-зеленой дымке, почему утешаемся, слушая шум берез, леса и глядя на падающий снег? Почему, вдохнув горный воздух, понимаем, что раньше и не дышали вообще…

Потому что это - жизнь.

Потому что это - счастье.

Подробнее: http://elabuga-rt.ru/index.php/news/kultura/moya-tsvetaeva-k-dnyu-pamyati-poeta