Денисов В.. Повесть. г. Москва 2020 г.

Денисов В.

Когда ты приедешь…

Повесть

г. Москва 2020 г.

Вечерело. Хмурый, по осеннему летний вечер стремился накрапать нас своим еле сдерживающим дождем.

Это была середина августа 1992г. Мы стояли на многолюдном перроне и ждали поезда, приход которого вокзал Томск-1 обьявил во все услы -шанье. Татьяна держала годовалого ребенка на руках. Сынишка куксился и не в какую не давал ей спокойно стоять, рядом придавливали ей ножку три огромных чемодана. Я же переминался с ноги на ногу чуть далее, курил одну за другой сигареты. Смотря себе под ноги, от стыда боясь поднять глаза и осмотреть на ту девушку, которая обожала меня, боготворила. Она любила так сильно, не стесняясь признаваться и говорить об этом. А сейчас я провожал ее и возможно навсегда, возможно …

Я несколько раз прошелся по перрону взад и вперед и все ждал, ждал, ждал…этот проклятый поезд. «Когда же он приедет, когда закончится эта мука. Боже мой, я не могу более этого терпеть, будь проклята вся моя жизнь ...» - все эти мысли сжигали меня, не давая покоя.

А Танюша все плакала и плакала, слезы так и катились из ее больших, темно-коричневых глаз по щекам. Какой жалкой она была в зто время и каким бессовестным подлецом выглядел я, не способным подойти, утешить, приласкать, даже не сказать не одного доброго слова…

Все, что я мог в это время, ругать себя не потребными словами и дергаться за задержку поезда. Наконец раздались долгожданные гудки, Таня еще более заревела. Я не способный это более видеть и слышать, сказал, что попью воды в буфете зашел на вокзал ничего не видя, не замечая перед собой, как в тумане. Постояв около 10 мин., направился к выходу. Поезд скоро должен был уходить, нужно было срочно посадить Таню с ребенком в вагон.

Уже только в вагоне смог поднять на нее глаза, от слез и потекшей туши с ресниц она выглядела глупым, страшненьким, как и ее заплаканный сын, ребенком.

Поезд тронулся, медленно пополз в окошке перрон, вокзал с багажным отделением. Она посадила ребенка на полку и кинулась меня обнимать.

«Поцелуй, поцелуй меня на прощанье- всхлипывая громко говорила Таня, совершенно не стыдясь сидящих пассажиров, не отрывающих от нас любопытных глаз –Володенька, Володя, любимый ... Когда ты за мнй приедешь? Когда приедешь в следующий раз? Знаю точно приедешь…Когда? Я же люблю Тебя, люблю, как же жить смогу без тебя…»

«Пока- все, что смог процедить я сквозь зубы и быстро пошел к выходу.

Спрыгнув с поезда, даже не взглянув в обратную сторону, быстро пошел мимо вокзала к стоянке такси. Только в «Волге» глубоко вздохнув, выдохнул, словно скинул тяжелый груз, не много успокоился и просил- «Давай на Каштак, мимо любого магазина, где можно взять водки….»

С Татьяной мы познакомились случайно в июле 1985г. Среднюю школу я закончил с отличием, имея в аттестате одну четверку и в совершенной растерянности, не зная куда деть свои силы, всех ошеломил своим решением стать актером.

Куда меня только не прочили своими советами

Учителя, начиная с филологического и исторического факультета университета и заканчивая политехничес-ким... Я же, попросив денег у родителей на дорогу, собрал вещи, сел в поед и поехал в Новосибирск поступать в театральное училище. Так и случилось то, что должно было случится, что потрясет, перевернет на много лет всю мою личную жизнь.

Приехав в город с огромным чемоданом, в котором были во сновном книги и пара личных вещей, меня сразу поселили в общежитие. Тут же бросив чемодан, пошел бродить по улицам, впервые находясь в другом городе, встретившим меня не дружелюбно: огромными сугробами тополиного пуха, залетающего и в нос и в рот, прилипающего к одежде… Люди, которые «водили меня за нос» в поиске театрального, а я плутал и плутал размышляя, что уже завтра сдаю первую часть экзамена, читая басню…В общежитие сосед по койке рассказал, что первую достаточно большую группу вступающих уже зачислили и мест осталось ограниченное количество. Я понял- «Надо быть огромным талантом от природы, что бы опасть в это оставшееся, маленькое количество»

Можно было уже тогда собрать вещи и уехать, хотя я не считал себя совершенной бездарностью и даже наоборот. Размышляя над тем, что это мое и более всего хотел бы стать именно актером, именно это сдерживало меня и заставляло собраться и готовится. Сдерживало и само общение с будущими и уже поступившими актерами, их интригующими рассказами о их зкзаменах и ошеломленной комиссии, которая тут же зачисляли конкурсантов в студенты.

На одном из экзаменов, еще до меня, председатель комиссии положил на огромный длинный стол связку ключей и предложил одному из

Из поступающих изобразить вора. Он подошел к комиссии и стал обьяснять, что не может это сделать, никогда воровством не занимался Постепенно повышая голос и переходя на крик не забыл о чести и порядочности, о своих достойных предках и коммунистической партии, как бы она на это отреагировала, о родине, милиции упорно боровшейся с воровством…Позже разошелся, начал кулаком по столу хлестать в своей правоте, после чего успокоился, повернулся и отошел на свое место. Зкзаменационная комиссия долго переглядывались друг с другом не зная, что предпринять, смотря на этого ненормального, не желающего показывать задание. Председатель комиссии медленно поднялся со своего места и было собрался открыть рот, как грузно сел обратно и громко расхохотался на всю аудиторию. Ключей на столе не оказалось.

Вот еще одна достаточно простая ситуация; абитуриенту предложили изобразить стадо коров, прошедшее по деревне. Подойдя к комиссии, он собрал все книги и тетради со стола и пошел к выходу разбрасывая их за собой. Так все просто и гениально! После всех этих разговоров я чувствовал себя полным бездарем и глупцом, что лелеял надежду поставить себя с такими одаренными люьми. Поздно ночью, ложась спать решил завтра же еду домой.

Проснувшись рано утром, помылся и стал собирать чемодан размышляя, как не с чем приеду домой, как будут все говорит и тыкать;

«Сколько раз тебе твердили, поступать в нормальное заведение, рядом с домом и университет ему не не- подошел…театральное подавай, актеришка нашелся ... Головой надо думать, а не местом на чем сидишь»

Все эти мысли так измучили меня, что решил пойти на экзамен, будь что будет, а вдруг! Одел белую рубашку, тройку и подался в театр, постоянно читая басню Крылова «Мартышка и очки».

Перед комиссией появился в четвертой пятерки, уже прошел слух, что и группа уже набрана. Полностью подавленный и этой новостью появился в аудитории, а увидев членов комиссии попивающих коку колу и курящих сигареты, даже женщины не смотрящие на нас и что то обсуждающие между собой, будто и не было нас, мне хотелось встать и уйти, обидно было до слез. Я встал первый и в табачном дыму, видя перед собой лишь эти безразличные взгляды, начал читать басню. Хотелось лишь одного, скорее ее дочитать, выдать ее всю им и все, домой! Пытаясь еще как то театрализовать ее, с выражением читая, трезво понимал, все идет прахом и комиссия, даже не смотрит в мою сторону. А завершив лишь услышал бас председателя; «Следующий…»

Прошло несколько минут прежде, чем я пришел в себя и начал сознавать, что произошло, где я нахожусь. Все было. как в забытье. Начав приходить в себя, видеть людей, именно в этот момен я увидел ее, Татьяну. Она стояла в трех метрах от экзаменационной комиссии и тихим, тонким голоском читала стихи. Ростиком она была не много более полутра метров. Такая вся маленькая, худенькая, как маленький ребенок с длинными, темно-каштановыми волосами, стекающими на плечи, Такого же цвета глаза, тонкие брови прекрасно сочетавшиеся с ее черными ресницами. Она была не накрашена и это ей было совсем не к чему. Сразу же приворожила меня этим милым выражением лица., когда же она говорила, ее нижняя губа, она была значительно более

верхней, зтим еще более притягивая к себе. Я не вольно залюбовался, заинтересовался этим ребенком, что совсем забыл о своих не прият - ностях. Она читала вся завороженная, словно пела, как маленькая птичка жестикулируя, еще не понимая, что здесь совсем не нужна.

На выходе из аудитории, почувствовав, что кто то дергает меня за плечо повернулся и опять увидел ее, только уже совсем близко. Я смотрел в темные, как ночь ее глаза и молчал. Она будто мы знакомы много лет спросила;

- Тебе понравилось, как я читала?

- Да- ответил я еще более разглядывая ее.

- Как ты думаешь, мы поступим?

- Думаю у них давно уже все набрано- говорил я ей и сожалел, видя, как наливаются слезами ее большие, красивые глазки. Ступая своими маленькими ножками, тростинками по ступенькам споткнулась и чуть было не упала. Подхватив ее решил не много поддержать: « Пойдем погуляем по городу, может не много отойдем, развеемся перед отьездом?»

- Пойдем- всхлипнула она и взяла меня под руку.

Мы около двух часов бродили о Красному проспекту, присаживаясь на скамейки и болтали, болтали не о том не о сем…Пытаясь не затрагивать больной темы о театре, я говорил ей о чем попало, начиная о куче анекдотов и заканчивая о себе в подробностях и мелочах, Мы узнали друг о друге все, что только возможно было узнать. Татьяна, так звали ее отошла о грустных мыслей и уже порой звонко смеялась. Она по детски казалась совсем беззащитна и я решил хоть не много охранять ее и оберегать. И я кудахтал перед ней, как только мог,

Найдя в себе способности к общению, каких сам не ожидал. Так за разговором мы вернулись в театр, узнали что наших фамилий нет в списках поступив-ших. Татьяна уже более спокойна отнеслась к этому и мы собрали вещи и поехали на ж.д. вокзал. Уже стоя около кассы, я попросил не на долго отлучится и появился уже перед ней с букетом цветов. Татьяна от радости поцеловала мня в щечку и шепнула мне на ухо: «Мне ни кто ни когда не дарил цветов» и слезинка заблестела у нее на щеке.

- Потому что ты еще маленькая- улыбнувшись пошутил я.

ЕЕ поезд шел до Омска в 19.40, мой до Томска в 23.20 и мы сдав чемоданы в камеру хранения пошли гулять. И опять мы говорили и говорили без остановке и будто все не о чем, так, убить время.

Стоя на перроне уже перед ее поездом обменялись адресами, поцеловались. Потом долго махал рукой уже далеко ушедшему поезду. До моего поезда оставалось еще около четырех часов. Я был опустошен, будто потерял самое дорогое в своей жизни, бродил бестолково по перрону и решил; «Напишу ей письмо, напишу обязательно и сразу же, как сяду в поезд. Мои мысли и вдруг нахлынувшие чувства к это девочке, еще не сформировавшейся, как мне казалось в отличие от меня, но милой, такой простой, притягательной.»

Вот уже 9, 10, 11 часов вечера, скорее бы посадка, скорее бы домой, быстрее бы домой…

По приезде в Томск, что только не услышал в свой адрес, на спор перед друзьями ткнул пальцем и попал в Томский политехнический факультет. Все

Было решено и скорее для родителей пошел и сдал документы в приемную комиссию.

Экзамены сдал, поступил, даже изначально назначили старостой группы и полностью окунулся в учебу. Она была утомительна, хоть и легка. Сдавал экзамены хорошо, хотя и порой не ходил и пропускал. «Все не мое, все не то, что мне нужно»- эти постоянные мысли угнетали. Я с трудом поднимался утром и брел в институт на лекции. Желания ноль, состояние мерзкое и эти же мысли; «Не мое, не мое, зачем теряю время, все равно никогда не буду тем на кого учусь…» Так и продолжал твердить себе и месяц за месяцем болтаясь по аудиториям «Политеха»

С Татьяной мы уже во всю переписывались. Письма были сдержанные, но чувствовались в каждом слове те добрые, близкие отношения и стали бы еще ближе, если бы мы жили рядом. Мы стали хорошими, даже не много более друзьями. Я же находясь в этом своем кошмарном состоянии к своей учебе и вообще жизни начал задумываться; «Зачем заниматься глупой писаниной, Татьяна далеко и мы все равно никогда не будем вместе…» Чувства, какие были, пусть не много, начали притупляться и писать продолжал скорее по привычке. И когда наконец то решил бросить институт, устроится до весны на работу, а там в армию ... решил: «Там то за два года и определюсь по поводу Тане, наших отношениях, будущем, а пока прямо о разрыве писать не буду, но и отвечать не буду.. Пусть живет своей жизнью!»

Когда бросил институт, для всех это было, как удар грома. Уговаривали остаться все начиная от родителей и родственников до зав. кафедрой и доцентов, преподавателей. Скандалы длились около

двух недель и до тех пор пока не устроился грузчиком, а после утихли и успокоились. Родители наоборот жалели, видя какой уставший прихожу с работы и замученный падаю в постель.

В один из таких дней и пришло очередное письмо от Татьяны, после чего решил прекратить отвечать.

« Так долго ждала Твоего, не знала то ты уже работаешь…Володька, какой ты молодец! Я начинаю гордится Тобой. Главное держись, не падай духом …так хочу увидеть Тебя, нам надо поговорить…с глазу на глаз. Приезжай, Володь, приезжай ко мне в гости, приезжай поскорее…ак ты смог бросить институт? Ты рушишь все папины понятия. Сколько в Тебе сил, я бы не смогла…жду Тебя, жду…

Когда ты ко мне приедешь?»

Почерк у Тани был корявый и с трудом разборчивый. Читая, какая то тоска пробежала по телу видя эти каракули переполненные нежностью. Сказано, сделано и более до армии я не отвечал, а она писала и писала ничего не способная понять. Я же не мог найти в себе столько сил, что бы ответить; «Все кончено!» Не мог не потому, хотел я этого или нет, этого не заслуживала Татьяна – эта чистая, светлая, милая девочка, добрая Душа! Я не смог бы сделать ей больно, а взять и пропасть проще, легче, хоть и не красиво…

Так и плыли однообразные дни, так же устало падал в постель после работы и думал, вспоминал, беря очередное письмо от Танюше и не зная что делать: « На писать не написать, а может сьездить в гости, ведь она спрашивала, когда ты тяжелее жить приедешь…» Устал от этих мыслей, а вокруг все однообразно, скучно и от этого еще тяжелее жить. «… Скорее бы в Армию» В комнате тишина,

только воздух пропитан мамочкиными котлетами, а за окном снегопад в свежем морозном деньке, слышу хруст чьих то сапог по снежной дороге, гудят машины…Мне же душно, не хватает воздуха от всех своих переживаний и мыслей, кажется что жар…Вижу все сквозь какой то туман, , слышу чьи то голоса. Бешено молотит сердце, все будто в кошмарном сне. Вдруг явно вижу, что тропинка перед моим окном становится черне и теплой и снег очень теплый. Хочется пробежаться по этому снежку босиком.

В голове все идет кругом; «Что, я, делаю? Зачем мне такая жизнь? К чему стремлюсь? Вот сейчас выберусь на улицу и как все начну хрустеть своими сапогами, по мокрому снегу, остыну, А то лежу горячий, будто кипяток, накалился изнутри, даже вздохнуть не могу, воздуха не хватает». Тихо вышел в коридор, накинул пальто и выбежал на улицу…

Гриппом я проболел почти полтора месяца, хотели положить в больницу, но я наотрез отказался и выздоровел до получения первой повестки в военкомат. Придя по назначению, прошел медкомиссию и тут же написал заявление по собственному желанию отправить меня в Афганистан. Мой сосед воевал там в начале и не много рассказывал мне, я гордился дружбой с ним именно из за этого. Еще сидя в кресле самолета был уверен, посадка будем в Кабуле, столице Афгана, а спускаясь с трапа увидел вывеску- Улан Батор. Уже гораздо позже узнал из писем родителей, военком созвонился с ними и они слезно уговорили его отправить куда угодно, лишь бы не на войну. А провожало меня огромное количество друзей, одноклассников и девчонок с учителями, родственники, всех не перечесть. На работе торжественно вручили чемодан и электробритву, все

жали руки, обнимали и плакали. Так я и попал по далее от войны на дивизион ПВО в сопках, за много много км. от какого то населенного пункта в Монголию, где у нас была одна казарма, небольшое здание штаба, здание для жилья офицеров и три торчком стоящие ракеты, а вокруг колючая проволока и только сопки вокруг, голые сопки и с верху палящее солнце…

Что такое армия, я узнал в первый же час моего прибытия на место. На дивизион-точку нас ппало четверо новобранцев; лысых, глупых, только что оторвавшихся от родительского гнезда. Точка представляла из себя сорок с лишним солдат и не много более десятка офицеров – вот с этим ограниченным контингентом и предстояло прослужить, прожить два года.

По прибытии нас переодели и тут же повели в столовую. За столами сидели по шесть человек- солдат, один из старослужащих подал мне кусок черного хлеба и попросил передать другому, рядом со мной сидящему. Не успев положить перед ним корку, я тут же получил кулаком в челюсть, собрав часть посуды на столе и отлетев в сторону, ударившись головой о батарею. Другой старослужащий – «Дед» полил холодной водой на меня из чайника ухмыляясь:

- Теперь быстро поднялся и убрал за собой весь бардак, быстро я сказал…В следующий раз будешь знать, что Деду подавать…как уважать…

Еле поднявшись начал вытирать полы, собирать посуду, Все остальные обедали. Не убрав до кнца раздалось громкое: «Обед закончен, встать, на выход, строится перед столовой!»

Схватив кусок хлеба, спрятав его в карман, побежал к выходу.

Так я на себе слету ощутил то, что называется армией. Дедовщина у нас была страшной, нет, точно не унижали, не опускали, но били за то, что надо и более того, зато что не надо. Я терпел, старался, сжав зубы терпеть, что бы не пролить слез боли и обиды и вытерпеть все, не опустится скорее перед самим собой.

А в казарме осле обеда продолжилось. Меня завели в туалет и начали учить солдатской жизни: обьясняли, что значит «Дед» и что ему можно, что он не любит, сколько ему осталось до дембеля и должен это обязательно знать и считать каждый день…Заметив торчащий из кармана у меня кусок хлеба, запихали мне глубоко его в рот и заставили глотать целиком. На этом моя учеба не закончилась, далее я чистил зубной щеткой унитазы…до блеска, идеальной чистоты.

Первые дни, недели в армии давались очень тяжело, через силу и как я смог это вынести, удивляюсь сам. Благо начали приходить письма, они и спасали, поддерживали меня. Именно после них становился крепче, более жеще, я был уже не один, со мной были мои родные- мама с папой, сестра и братья …

- «Здравствуй, Володя! С приветом к тебе из далекой Сибири твои родные. Мы все живы и здоровы, Получили вои письма из Монголии, теперь знаем где ты находишься и как служишь. Рады, что у тебя все хорошо, всем доволен…отрадно читать твои письма, что солдатская служба не только обязанность, но и долг каждого из племени мужчин! Не будем писать тебе наставлений, только не забывай одного, не будь «вороной», относись ко всему серьезно. Обдумывай каждый свой поступок не только, как он будет выглядеть лично для тебя,

но и как бы его восприняли мы.

Служи спокойно, всего хорошего. Пиши обо всех изменениях. Крепко целуем!!! Мама, Папа.»

Эти первые письма носил на груди, около сердца и когда уже слишком было не в моготу, доставал их и смотрел, как на что то живое и самое родное. Разве мог я описать им свою жизнь и ту правду, какая окружала меня. Нужно было быть сильным и я старался быть добрым и в ласковым в письмах, какими были и ответы. Писал и получал, писал и получал – это была моя отдушина! Приятна была даже бытовая переписка, да и главное ли это, я не читал глотал их, а после перечитывал.

- «Володя, 4 дня у нас гостил твой племянничек, Дима, говорит, скоро приедет дядя Володя и привезет мне фуражку и много значков…Передают одноклассники привет, учителя.

Сынок, у нас к тебе одна просьба, служи честно и добросовестно, ты уже взрослый…Хорошо, что у тебя, как всегда все нормально…Целуем тебя! »

И я честно и добросовестно нес свою службу, периодически получая за это то кулаком, то несколькими нарядами вне очереди.

- «Володя, всю свою жизнь люби и уважай людей, какими бы они не были и если твое сердце будет болеть за боляки других – это значит ты живешь не зря, ты будешь всегда нужен людям. Это все кажется простым, но для того, чтобы осознать сказанное, надо самому попробовать быть таким, пожить так …Сынок, за границей острее ощущаешь чувство Родины и все, что связано с ней – детство, друзья, дом… Так что естественно, что ты скучаешь по всему, но тем оно и дороже.

Служи, сынок, не болей, напиши как складываются твои отношения с однополчанами, командованием…»

- «Привет, Братишка! Постоянно получаем твои письма и читаем, я маме сои, а она мои…очень рады за тебя, что у тебя все хорошо. Служи, Володь, что бы не было стыдно не нам, не тебе а мы будем ждать тебя! Ты у нас всегда был молодец! Димка подрастает, говорит солдатом будет, как ты.»

Так и текла моя служба от одного письма к другому. Становилась ли она легче, скорее появилась привычка и к хорошему и плохому, к жестокому и доброму, к грубому и милому…все так и текло само собой. Прослужив уже год, в полгода у нас не было призыва и нам четверым, бывшим молодым, приходилось выполнять самую грязную работу весь год. Помню лежа после отбоя на койке, а по армейским законам стал уже «кандидатом» и сам имел право гонять молодых, размышлял; «Никогда не буду таким жестоким, не притронусь, если не заслуженно, буду честен до конца….»

Молодых, только что расположившихся на вторых ярусах обязательно вызывали по одному, за 45 сек. он одевался и прыгал обратно и так несколько раз … Кто не успевал, становился в круг дедов и получал свою порцию обучения после чего забрасывали на второй ярус…Так продолжалось изо дня в день пока эта процедура не будет выполнятся до автоматизма. Самое интересное, что до этой экзикуции ты не можешь спать, а после нее спишь, как убитый.

И наряды, наряды, наряды вне очереди без конца и края. Моем полы, чистим сутками картошку, драим унитазы, сутками ходишь дневальным. Постоянное желание есть и спать, только вышибание мозгов проходит строго по расписанию, регулярно.

Одно правда, именно меня никогда не заставляли стирать чужие трусы или носки, подшивать подворотнички… я получал за это несколько раз, после отстали и уже никогда не требовали подобное. Я после этого сильнее стал и зауважал может впервые!

Помню прослужив полгода, мы поехали на учение в Россию, Телембу под Читой, наиболее опустив- шихся в полку и собирающихся демобилизоваться, после пересечения государственной границы… выбрасывали из вагонов.

Все это видеть, смотреть и участвовать во всем этом было тяжелым испытанием, нервы порой не выдерживали.

И опять во всем спасали письма, уже писали во всю одноклассницы, девчонки из института, товарищи с работы. Получал почти ежедневно по письму и все они дорогие и долгожданные!

Однажды получив очередное письмо от Мамы, где она призналась:

- «Володя, я не хотела тебе говорить, но в тот день, когда тебя забирали в армию, приезжала Татьяна, девочка с какой ты познакомился в Новосибирске и переписывался после.. мы сказали ей, что ты в уже в пути. Она много говорила по тебя, какой ты хороший, была грустная и убитая… Попила чай, взяла твое фото и уехала.»

После этого Мамочкиного письма меня очень потрясло, вспомнил Новосибирск, собственно более и вспомнать было нечего но, как не хватало ее легкости, простоты, нежности и конечно же писем.

- «Напишу, обязательно напишу, сейчас же…»- и написал и вспоминал ее уже каждый день и ждал. Ждал Таниного письма, не уверенный, в ее ответе.

Прошло более месяца, после последних событий и маминого признания, мы были в карауле, когда пришел старшина и принес письма, пришедшие сегодня. Мне вручил сразу четыре со словами: «Пляши, такое ощущение, что за весь дивизион получаешь» Я попрыгал, как полагается и взял пачку писем в руки и первое, что увидел – Танино письмо, Я долго не решался его открыть, сердечко колотилось, как после хорошего марш броска. Мы все вместе по ужинали, я по чистил автомат, приготовив его к смене в караул, долго курил все не решаясь прочесть…И уже измучив сам себя сел за стол, открыл конверт, достал письмо и… увидел свой уже будто родной, «как курица лапой» почерк: - «Володя, милый мой Володенька, как я счастлива, что ты наконец то написал мне, я измучилась думая о тебе ! Володя, мне не хватает Тебя, не достает. Я было уже совсем устала, что больше не слышу тебя и вот твое письмо…Это был один из самых счастливых дней в моей жизни, я так рада…»

Письма, Танины письма были сначало несколько сдержанными, но постепенно они перешли в более открытые, откровенные, счастливые. Я ждал их, Танино чистое, любящее слово.

- «Володя, как дела? Я жду, жду, а ты не пишешь .. Давай писать каждый день? Нет, несколько раз в день… Когда ты вдруг перестаешь писать – это значит жди чего ни будь сногсшибательного. Володь, ты не удивляйся, если покажется что я не в своем уме – это из за Тебя! Почему ты долго не пишешь? Уже серьезно спрашиваю… Ты живой или машина сбила, избили, заболел .. Я мучаюсь от этих мыслей постоянно, ну напиши, хоть два слова - Жив, Здоров – меня это удовлетворит. Ты оказывается ужасный Тип, не завидую Твоей будущей жене…»

Порой я не мог ей ответить и мучился этим, то боевая тревога, то учения, но всегда думал и говорил себе: «Таня, Таня, радость моя, как мне тебя не хватает.»

- «Милый, Твоя Танюша любит тебя, мне достаточно того, что ты жив, что у тебя все хорошо. Тогда и мне хорошо! Пусть моя любовь хранит Тебя, бережет от всех неприятностей. Ты мое божество! Я поклоняюсь тебе!!! Я не хочу жить на этом свете, если не будет Тебя! Ты мой смысл жизни. Я хотела бы полностью растворится в Тебе, хочешь ты или не хочешь. У меня наверное отсутствует чувство гордости и скромности, качества которые ты так ценишь. Презирай меня за это, зато я узнала, что такое Любовь! Я теперь не принадлежу себе, живу в другом измерении. Теперь, Володька, я не боюсь смерти и умею ценить жизнь. Правдо не умею жить, как все нормальные люди, но это моя личная трагедия. Любовь к Тебе, самое лучшее, что есть во мне, ей я отдаю всю свою Душу. Любимый Володенька, ты постоянно в моих мыслях. Все, что яделаю, только с мыслью о тебе, во имя Тебя, для Тебя !!! Знай это …»

Танины письма были громом среди ясного неба, ярким светом в потемках ночи. Я боготворил Таню, в те тяжелые дни для меня, как помогала, поддерживала она своей Любовью, нежностью, своей чистой, легкой Душой! Думал о ней почти ежеминутно и если вдруг становилось тяжело, повторял про себя: «Танюха, мы выживем, все будет хорошо, не упадем лицом в грязь, ты всегда будешь мной гордится!»

И вдруг сон, Таня, находит себе мальчика и женится на нем. Утром проснулся в поту, с тяжелым чувством и злой, как собака да еще попадись на глаза Дедам в таком состоянии и опять получил по полной программе, за не уважение и мрачный вид.

- «Володя, милый, мне кажется я пополнела, такая толстя стала, даже страшно, ужас какой то -Обьявляю голодовку! Целую Тебя…твои глазки, губы, лицо.. Целую… Мне хочется взять твою стриженную, милую головку обеими руками и перецеловать твои смешные, короткие волосики, ушки, лоб, а потом прижать к себе и посидеть тихо тихо, что бы почувствовать твое дыхание, пульс, биение сердца, такого родного, любименького. Я жалею, что у меня нет твоего ребенка. Я подумала об этом уже тогда, когда ты написал, что хочешь служить в Афганистане.

Удачи Тебе, милый, любимый мой. Целую. Твоя Татьяна!»

Первые месяцы в армии кушать хотелось всегда, казалось даже ночью, когда спишь. Это было как наваждение. Мы получали деньги, но их тут же забирали старослужащие, оставляя минимум на нитки, подворотнички и всякую мелочь. Чайная же ломилась от всяких вкусностей, печенья, сгущенки… тушенки и всего прочего, чего даже на гражданке я не видел. Но все это было не для молодых солдатиков давящихся слюной от одного вида.

- «Здравствуй милый Вовочка! Володя, Вова, Владимир, Вовик, Вовчик, Володенька, Володечка, Вовочка, как я люблю Тебя, целую, милый мой, целую…Володь, а у нас вчера первый снег выпал, ночью выпал.. Я ночью проснулась, подбежала к окну и вижу – снег. Знаешь, такой тоненький слой снега, все бело. А днем солнышко пригрело и…все

растаяло и получилась грязь. Жалко. Из такого чистого, белого снега получилась противная, липкая грязь.

Последнее время и вижу очень много задавленных собак, кошек, голубей. Они лежат по дорогам окровавленные, распятые, сердце сжимается…

Не давно по радио слышала песню Высоцкого «Я люблю, а значит я живу, а если не любил, то значит и не жил и не дышал…»

Это все мои мысли. Целую любимый. Пиши. Жду»

Моя армия перевалила за год, уже давно прибыли новые солдатики и я постепенно день за днем начал сознавать, что стал намного серьезнее, мужественнее, намного сильнее и умнее.

Нет, я никого и никогда не избивал. Армия для меня стала спокойной, размеренной и надежной. Я был рад, что становлюсь другим человеком, более правильным, надежным, достойным своих родителей. Уважал себя за это состояние и не когда не терял своей чести и порядочности. Вдруг осознал, что это у меня в крови, как у моих далеких предков, бывших дворянами. Я гордился, считая себя достойным сыном своего Отечества!

Свободного времени стало предостаточно и я стал читать, благо библиотека в части была прекрасная. Читал в захлеб собраниями сочинений: Толстого, Бунина, Блока, Мопассана…. Начал пробовать писать стихи, рассказы, появились психологические, философские размышления и в письмах начал мудрить и писать в рифму. Более всего писем приходило от Тани и это естественно, за два гоа более 80, Танюша была в этом смысле Молодец! Был счастлив, что она есть у меня. Я был «на седьмом небе», что люблю и любим!

- «Любимый, родной мой, знаешь о чем я последнее время думаю? - Ты мой Талисман! Знаешь, как у Пушкина:

«Храни меня, мой Талисман,

Храни меня во дни гоненья

Во дни раскаянья, волненья,

Ты в день печали был мне дан!»

Мой милый, дорогой мой Талисман, люблю, люблю Тебя Володенька !!!»

Моя служба катилась под свое завершение, все ближе и ближе к дому, Татьяне. Мы уже ежедневно отсчитывали количество дней до приказа министра обороны о демобилизации. Находится два года среди ограниченного количества людей на не большой территории достаточно тяжело, да еще без выходных, отпусков и увольнений. Да и куда пойти, вокруг одни сопки.

Писал уже реже, было уже и лень, все мысли уже дома и только там.

- «Здравствуй миленький Володенька! А мне уже пришла в голову дурацкая мысль, что ты можешь не написать вообще… Володь, я все думаю, за какие такие заслуги послала мне Тебя. Почему я люблю Тебя? Потому что тебя нельзя не любить! Совсем не могу представит нашу встречу, скорее бы, скорее…Жду, жду не дождусь, когда ты приедешь ... Когда приедешь к родителям, не мучай меня, не будь там слишком долго… Я сойду с ума!..

Обнимаю. Целую. Боготворю… Твоя Татьяна!»

Чемоданы собраны, парадный мундир подогнан, значки пристегнуты. Обнявшись со всеми в дивизионе, пожав руки, обменявшись адресами нас,

уже последних дембелей отвезли в Улан-Батор на ЖД вокзал. Домой я прибыл 21 июня 1987г.

Сколько было счастья, даже описать не возможно. В течении недели обьездил всех родственников, везде веселье, застолье, а обнимали и целовли столько и так часто, что мне вполне хватило этого до конца жизни. Я порядком уставший, стал обираться в Омск. Мама просила еще побыть с ними не много дома, не могла налюбоваться воркуя с утра до вечера перед своим возмужавшим сыном. Блинчики, оладушки, пельмешки стали по не многу приедаться и мысли уже все были с Таней. Мама поняла меня правильно

Я очень долго сидел в беседке, окруженной березками напротив Таниного подьезда и не решался войти. Разглядывал окна, а друг увижу ее. Когда поднимался по лестнице сердечко колотило, будто от вот выпрыгнет из груди. Дверь открыла Таня и первые несколько секунд мы, как завороженные смотрели друг на друга не решаясь пошевелится. После она кинулась мне на шею, я же боялся раздавит ее в своих обьятьях. Мы долго целовались, благо дома никого не было в этот момент и нам никто не мешал. Пообедав пошли гулять по городу и говорили, говорили… Таня постоянно держала меня крепко за руку, будто боялась, что я исчезну. Много рассказывала о папе, маме, своей сестренке, своем культпросветучилище. Я же мало что воспринимая из этого безостановочного словоизлияния Тани и все более понимал: «Прошло более двух лет с той первой встречи с Татьяной в Новосибирске, а она,

как была маленьким, милым, наивным ребенком, такой и осталась. Наше отличие было таким резким: я был сильным мужчиной с серьезными, формировавшимися взглядами

Таня вдруг сказала мне, прервав мои мысли:

- Володь, я последнее время пою одну и туже песню и повторяю ее раз за разом –это песня Пугачевой и она запела:

- Без меня тебе любимый мой

Земля мала, как остров

Без меня тебе любимый мой

Лететь с одним крылом

………………………………………

- «Правдо хорошая песня? Это про нас, Володя, о нас…»

Дома нас встретили родители, познакомившись сели за стол, который ломился от кушалько успевала в мою тарелку ний. Мы с Таней сидели рядом и она счастливая, что рядом и ухаживает за мной, только успевала подкладывать то одного, то другого, сама же почти и не к чему не притронулась. Наше бурное застолье длилось до позднего вечера, уже охмелев шепнул Тани, что устал и хочу спать. Решили, что мы поедим ночевать к бабушке, она жила в 30 мин. Ходьбы, после чего меня троекратно перецеловали и уложили отыхать. Таню уложили со мной, как уже сформировавшимся, долгожданным женихом.

Мы долго обнявшись целовались. Я наверное не упустил не сантиметра на ней перецеловывая ее всю: носик, ее глубокие красивые глазки, лобик, щечки, грудь…Она только повторяла: «Я совсем не умею целоваться, совсем, да и тогда и с кем мне

Мне было учится»

- «Маленький мой, милый ребенок, научимся вместе» - шептал я ей между ласками. Татьяна расслабленная буквально таяла в моих руках. Когда мы оказались уже совсем раздеты, она шепнула мне на ушко:

- Володя, Вовочка, милый мой, я должна тебе сказать…признаться…я все расскажу, знаю ты поймешь.Я не девочка….это случайность, через силу..

- Не понял – лишь процедил я от онемения

- Я совсем не хотела этого, не ожидала … была на практике от училища в деревне, пришлось дискотеку вести.пьяные многие…здоровые.. Он сразу стал приставать, всем сказал - она сегодня моя и…уже после всего взял силой …- она говорила и говорила, всхлипывая оправдываясь, я же ошеломленный не знал что сказать и сделать в ответ.

- Все было так быстро, а он такой сильный ничего не могла сделать. Володенька, я же только тебя люблю и мне никто не нужен. Ты веришь мне? – она повторяла и повторяла – Ты веришь мне? Давно хотела рассказать, боялась, как ты воспримешь…Вовочка, любимый…- и она заплакала, заревела, я же одуревший от сказанного лишь бросил – Помолчим, не хочу ничего слышать, не хочу, спать хочу, спать.завтра поговорим и в полной растерянности, убитый сказанным, хотя и не осознавший до конца всего отвернулся и сделал вид, что засыпаю

- Володя, ты спишь, спишь – плача повторяла одно и тоже Таня.

Я молчал, не хватало сил не открыть рот, не посмотреть на нее, был разбит, оскорблен и лишь мысли кружил: «Предала меня, она предала мня…вот и вся любовь…изменила…а если силой, значит надо было засадить этого мерзавца, а если нет, значит и сама сильно не сопротивлялась… Преда