|
|||||||
Глава одиннадцатая МЫШКИН ПОДМЫШКИНА ВЕЗЁТГлава одиннадцатая МЫШКИН ПОДМЫШКИНА ВЕЗЁТ Утром мышеловка была пуста. Приманка на месте, и мама успокоилась: — Слава богу! Мышей нет. Но девочка Таня и не думала успокаиваться: — Ну и что, что мышей нет. Я про мышей и не говорю. Я про человечков говорю. А они в мышеловку не пойдут. Я знаю, что делать. Я, мама, зубной порошок в кухне насыплю. Если человечки есть, они следы оставят. — Так я тебе и разрешила! — сказала мама. — Я каждый день полы мою, а ты будешь мусорить. — Мамочка, ну только один раз. А потом уберу! — Ну, если уберёшь, попробуй. Только весь пол пачкать не надо. Сделай дорожку из угла в угол. И подметать легко, и если человечки есть, они обязательно следы оставят. — Ура! — закричала девочка. — Но ты весь день будешь вести себя хорошо. Иначе никаких дорожек. — Конечно, конечно, мамочка! Давай мне скорее кашу!
— Ничего себе! — ахнул Новости Дня. Он сидел в комнатке внутри приёмника и поэтому слышал весь разговор. — Дело пахнет керосином. Эта девочка нас в покое не оставит. Я думаю, нам пора уносить ноги. Дело действительно принимало плохой оборот. Гарантийным человечкам категорически запрещалось показываться на глаза детям. Не каждый взрослый знал про них. Только главные специалисты заводов и фабрик. А чтобы про них узнали дети, нельзя было допускать ни в коем случае. Поэтому как только хозяева ушли из дома, радиомастер сломя голову помчался к Холодилину: — Караул! Знаете, что девочка придумала? — Что? — Она дорожку из порошка на кухне насыпать хочет. Чтобы мы на ней следы оставили. — Плохо! — сказал Холодилин. — Ещё как! — закричал Новости Дня. — Если девочка нас найдёт, представляете, что будет? Она станет нас укладывать спать, возить в коляске, кормить пирожными из песка! Забинтовывать, мазать зелёнкой, мерить температуру с утра до вечера! Пылесосин согласно кивал головой, а Холодилин помалкивал. — А если она подарит нас какому-нибудь мальчику? Он станет таскать нас в карманах! Менять на перочинные ножи! Заставит плавать на самодельных кораблях! Превратит в игрушечных солдатиков! А я не хочу, не желаю! — Да и я, — согласился Холодилин, — не очень желаю. — Значит, мы должны немедленно уходить на свои заводы! — А как же Буре? — спросил Холодилин. — Не знаю как, — ответил радиомастер. — Только нельзя, чтобы из-за одного человека пропали все. Все важнее одного — таков закон. — Это неправильно! — сказал Холодилин. — Почему? — удивился Новости Дня. — Действительно, почему, дядя Холодилин? — вмешался и мальчик. — Очень просто, — стал объяснять мастер. — Сначала вы считаете, что все важнее одного. Потом считаете, что большинство важнее меньшинства. А дальше у вас получится, что половина всех важнее половины всех. — Так уже не получится, — сказал Новости Дня. — Половина всех равна половине всех. — Это только на словах, — объяснил Холодилин. — А если одни привыкли считать себя главнее других, они так и будут считать себя главнее, даже если их станет меньше. И в конце концов у вас выйдет, что не все важнее одного, а один, самый важный, важнее всех остальных. — Это всё разговоры, — сказал радиомастер. — Никакие это не разговоры, — возразил Холодилин. — Вспомни Великого Трансформатора и войну 127 на 220. Но тут разговор мастеров был прерван, потому что в кухне послышался какой-то шум. Человечки высунулись в щели, и Холодилин закричал: — Ого-го! Что я вижу… Мышкин Подмышкина везёт! — Всё правильно, — послышался голос в ответ. — Только всё наоборот. Я-то наверху! К ним приблизились старые знакомые с белым флагом. Причём один сидел верхом на другом. — А почему так? — спросил Холодилин. — Разжаловали его, — объяснил высокий лейтенант, который сидел в седле. — Перевели из лейтенантов в кавалерию. Судьба играет офицером. Кому не везёт, тот возит сам. — За что же тебя так понизили? — спросил мальчик у мышонка. Мышонок-лошадь грустно пожевал колбасные ремни, потупил глаза. Он со вздохом произнёс: — Откусил. Вот за что. — Что откусил? — Колбасу, которую мы у вас захватили. Велено было не кусать — доставить живьём. А я не доставил. — Я вижу, у вас суровые порядки, — сказал Холодилин. — А как же! — согласился верховой лейтенант. — Армия у нас, у мышей, — это сложное дело. У нас это дом отдыха, где всё делается по команде «бегом». — Ну, а с чем вы пожаловали? — спросил радиомастер. — И почему средь бела дня? — А вот с чем, — ответил лейтенант. — Мы пришли заявить страшный протест. Почему вы поступаете не по-военному? Почему вы кормите пленных сосиской? — А что? Что в этом плохого? — А то. Слухи об этом проникли в наши ряды, и теперь вся армия собирается сдаваться в плен. Какой смысл переносить лишения, идти в атаки и питаться старым сапогом, когда у противника запросто выдают сосиски? Видите ли в этом какую-нибудь толковость? — Не видим. — И я не вижу. И все не видят. И поэтому мы категорически требуем пленных не кормить! Корочка хлеба, немного воды. И то через день! Хватит с них, а то полопаются! — А если мы не выполним ваши условия? — спросил Холодилин. — Если мы им, например, сала дадим? Тогда что? — А у вас есть? — Есть, конечно. — Тогда не знаю что. Это нарушение всяких правил! Это военное преступление! Вся наша армия разбежится. И будет права. Желудок солдата важнее головы полководца. — Ну вот что! — пресёк его Холодилин. — Если нам вернут мастера, мы дадим за него выкуп — колбасу, сахар. А если не вернут, вам будет плохо. Мы пустим в ход мышеловки, электричество и даже всемирные потопы. — Это как? — спросил лейтенант. — А так, — объяснил Новости Дня. — Опустим один конец трубки в ведро с водой, а другой к вам в нору. И будем ждать, пока вы, мокренькие, к нам в руки попрыгаете. — Ясно, — сказал Мышкин. — Придётся нам морской флот организовывать. Лодки из картошек выгрызать. — Что хотите выгрызайте, хоть авиацию! — сурово ответил Холодилин. — Только чтобы Буре был у нас завтра к вечеру! После этого мышата в задумчивости удалились.
|
|||||||
|