The VOICE”. Jan Omdahl

“The VOICE”

Jan Omdahl

Мы находимся в гостях у Мортена Харкета в его загородном доме в Сурландете.

Он показывает нам тракт с 2-мя гектарами леса, вереском и голыми скалами, выходящими к морю. Коттедж датируется 1931 годом, но угодья обрабатывались в течение более длительного периода, еще с 1600х годов.

В устье фьорда находится маяк Оксой, ориентир, который оказал большое влияние на Мортена с тех пор, как в детстве он проводил лето в семейном коттедже совсем рядом.

- Вы не представляете, как много этот маяк значил для мира моих фантазий. Звук, который издавал туманный горн, пугал меня до смерти, когда я был ребенком. УУУУ-УУМ! - сначала легкий звенящий звук, а потом он несется прямо в пропасть. Я съеживался и потел под летним одеялом с холодной застежкой-молнией и был смертельно напуган. Думал, это был Бог. Я бродил неподалеку и смотрел на горн, издающий этот звук. Это такая маленькая штучка.

И горн, звучащий в Мортене Харкете, не намного больше, чем большинство других. Но он производит звук, который может одновременно заставить слушателя и покрыться потом, и задуматься о Боге.

Мортен одарен тем голосом, который можно назвать одним из самых впечатляющих в современной поп-музыке: это мощный, чувствительный и тонко настроенный инструмент, охватывающий 5 октав и наделяющий крыльями песни a-ha. Владение голосом, чувствительность, регистр, звуковая мощь – без голоса Мортена история a-ha не получилась бы слишком долгой. Пол впервые обратил серьезное внимание на это в коттедже своих родителей в Nаrsnes в 1982м году, перед тем, как была создана группа a-ha:

- Мортен провел много времени в Нарснес. И это тогда он начал по-настоящему меня впечатлять. Он мог делать со своим голосом все, что угодно. Он находился под впечатлением от Bowie в то время, и исполнял вещи Ziggy Stardust невероятно здорово. И я также узнал о его опыте в блюзовой группе.

Пол считает, что голос Мортена уникален:

- Я только что купил себе микрофон, старый Телефанке Элам, он очень дорогой. Впервые я увидел такой, когда Алан Тарни попросил Мортена испробовать его в студии. Тот микрофон провел в студии 50 лет, но Мортену потребовалось всего 5 минут, чтобы взорвать его, так что пришлось убрать его подальше. Мортен обладает невероятной мощью голоса там, где другие просто теряются, в переходе с обычного пения на фальцет. Продюсеры, которые создали Everly Brothers, как правило, размещали Phil Everley в том же трудном пороговом пространстве между фальцетом и обычным пением, потому что он был лучшим в этом. Я отметил это, и часто пытался подвести вокальные партии Мортена к такой же пороговой точке. С тех пор он сражается с этим, потому что именно это лежит в основе половины песен, которые мы играем вживую.

Пол рассказывает, что идея «крыльев» присутствовала всегда: «Ну же, Мортен, дай этому крылья!»

«Мы с Магне получали удовольствие от демонстрации Мортеном новых звуковый технологий. Вначале было много работы с определением лимита его возможностей, с попытками вышибить у него почву из-под ног. Но ему удавалось практически всё. Как правило, возможности группы бывают очень ограничены, если в ней только один вокалист. Но голос Мортена настолько гибок, что мог звучать в любом направлении, его способность изменять экспрессию давала простор для экспериментов. Лорен сидела рядом с Карлом Перкинсом, когда в 1985м году мы выступали на церемоннии Грэмми, на которой мы также были номинированы. Каждый раз, когда Мортен брал высокую ноту, Перкинс наклонялся к ней и говорил: that guy's got pipes! у этого парня есть трубы!»

Магне тоже был впечатлен:

- У Мортена голос, который производит глубокое впечатление и делает различные эмоции очень понятными для людей. Его хотят слушать, благодаря его голосу. Других исполнителей часто слушают вопреки их голосам. Я сам нахожусь в этой категории.

Мортен происходит из музыкальной семьи. Его отец Reidar колебался между медицинским образованием и игрой на концертном рояле, пока не выбрал медицину. Сам Мортен заигрывал с теологией, пока не сделал правильный выбор.

- У меня есть определенная степень естественных способностей. Почти всё было теперь в наличии. Голос для пения находится в первую очередь не в гортани, он в крови. Это в значительной степени связано со способностями. У моего голоса очень широкий спектр на пути к диссонансу, но что важно, - так это способность точно выбрать ту касательную точку, где голос правильно резонирует, и стремиться к этому. Я с трудом практиковался всего лишь раз в моей жизни. Для меня это было необходимо, как сознательный выбор. В самом начале потеря моего интуитивного подхода страшила меня больше, нежели не слишком хорошее пение. Это очень быстро теряется, если вы начинаете фокусироваться на техническом подходе к пению.

Несмотря на это, некоторые наиболее прославленные моменты Мортена как вокалиста связаны с использованием техники, - когда его великолепный голос взмывает ввысь, как было при его взлете в небо «in a day or twoooooo» в конце рефрена «Take on me», или когда он невероятно долго держал ноту на слове “aaaaaaaaaaask” в «Summer moved on». Так получается, когда они превращают это в игру:

- Пол бросил мне вызов. «Давай, Мортс, сейчас мы немного слетим с катушек.» Так это произошло с нотой в «Take on me», и то же самое было с «Summer moved on».

Техника такого долгого удерживания трудных высоких нот располагается в большей степени в голове, нежели в емкости легких, объясняет Мортен:

- Суть в том, чтобы сосредоточиться на звучании и резонансе в звуковом отражателе (the sounding board) вашей головы. Вам необязательно получать более громкий звук, сильнее бренча на гитаре. Я делаю это достаточно точно, чтобы это резонировало.

Это резонирует одновремено тут и там, когда поздним вечером в коттедже в Сурландете он бренчит на своей гитаре. Он поет недавно написанные песни более сдержанным, интенсивным и неотполированным голосом, чем тот, который все мы знаем. Такой голос у него бывает, когда он не стремится к совершенству и вокальным вершинам, такой голос слышат его дети, когда он им поет. Это более интимный, низкий и личный голос, голос, который легче связать с эксцентричным коллекционером бабочек и дружелюбным хозяином, голос, который оба - и сольный исполнитель Мортен, и вокалист а-ха Мортен – успешно позволяют иногда услышать остальным. Мы слышали немного этого звучания в «Poetenes Evangelium», и интересные вещи продолжились с этим голосом с хрипотцой в «Wild Seed». Мортен первым признаёт, что он способен на большее, как вокалист:

- Я должен продолжать развиваться как певец. Мое развитие происходит рывками и прерывается остановками, и иногда вещи идут в обратном направлении. Когда я слушаю такого певца, как Джефф Бакли, я слышу вокалиста, который пошел гораздо дальше меня. Я должен чему-то научиться у него.

Это может быть именно так. В его худшем варианте, Мортен очень скованный и манерный вокалист, как кто-то, сбежавший из мюзикла Ллойда-Вебера. Но он также певец с божественным даром, с вокальным исполнением которого мало кто может сравниться. Он один из тех очень немногих вокалистов в мире, кто немедленно узнаваем, и звучание голоса которого вызывает появление мурашек на коже. У меня они появлялись множество раз, и тем не менее я спрашиваю его, не пытался ли он избавиться от этого суперэго, стоящего за его плечами и всегда уверяющего, что он поет великолепно, и попробовать вместо этого более прямую и эмоциональную форму. Немного меньше контроля – и немного больше подлинности и необузданных эмоций?

- Это абсолютно правильно. Ты указал в правильном направлении. Речь идет именно о решении этого вопроса. И время от времени это случается. Так было, среди прочих случаев, в исключительно интуитивной вокальной подаче «Poetenes Evangelium». Но я использую для работы над вокалом ужасно мало времени. Что мне интересно, так это уловить песню, которая поражает меня. И бывают моменты, когда я чувствую, что понял песню, моменты, когда я просто пою. Это те моменты, благодаря которым я продолжаю (петь).

Любой, кто видел его, бессчетное количество раз неловко прилаживающего свои беруши на концертах а-ха, знает, что между этими моментами проходят долгие периоды времени. Так или иначе, что там с этими берушами?

– Это связано с тем, что я стараюсь слышать свое собственное пение. И поскольку я использую голос в таком широком диапазоне, не только на высоких и низких нотах, но и в различных интонациях и на разных уровнях чувствительности, это требует многого. Для звукорежиссера работать со мной - дерьмовое занятие. Мне требуется мягкость, которую иным способом можно было бы найти только в классической музыке, где у вас нет этой безумной какофонии гитарных взрывов и синтезаторных звуков, посредине которых я стою. Посреди всего этого я должен найти место, чтобы слышать, чтобы улавливать те чуткие вещи, которые я создаю.

Я разговариваю с Полом насчет проблем Мортена с тем, чтобы слышать себя на сцене:

- Боязнь взять фальшивую ноту так сильна, что парализует многие другие вещи. Тем не менее, он почти никогда не поет фальшивые ноты. Он мог бы получать гораздо больше удовольствия, если бы решился доверять себе в этом немного больше. Ему нужно слышать собственный голос по-настоящему громко, а когда вы играете в группе, этого не получается. Ему нужна студийная атмосфера, но у нас нет этого на сцене. Это тот багаж, который мы носим с собой, потому что мы начинали как чисто студийная группа. Кроме того, на Мортена также давит вся эта кавалькада громких хитов. Он должен на каждом вечере выступлений достичь тех самых высоких нот, которые так хорошо знакомы людям. Если ему нужно для этого использовать беруши, почему бы и нет. Что угодно, лишь бы получалось. Самому Мортену на это наплевать. Он просто хочет дать людям то, что они пришли услышать, и делает все, что может, чтобы достичь этого.

Звукорежиссер Свен Перссон глубоко погружен в сложные вокальные задачи Мортена:

- У Мортена есть Божий дар, но он почти никогда не бывает удовлетворен. Если бы только ему удалось порадоваться тому, чего он на самом деле способен достичь как вокалист, и если бы только ему просто нравилось быть поп-звездой! Он единственная настоящая поп-звезда, которая у нас когда-либо была, и для него делается всё, чтобы вещи шли правильно. Стоящие позади него музыканты играют на сцене с меньшей громкостью, по сравнению с другими группами. Но эти песни трудно петь. Иногда, когда все идет хорошо, все работает слаженно и Мортен счастлив, нет ничего более приятного в мире, чем заниматься звуком для а-ха. Я имею в виду, провалиться мне на этом месте, если есть на свете другой такой певец. Он абсолютно уникален. Когда все идет отлично, это настоящее волшебство. А когда нет, вам остается лишь сказать «за каким чертом…», и это становится чем-то, чем вам не хочется заниматься, потому что вы делаете всё возможное, чтобы это работало правильно. Но это не всегда легко поддерживать.

Разве Мортен не жаждет немного ослабить контроль?

- Это дилемма. Если я слегка поскользнусь, это все равно что получить небольшое растяжение сухожилия во время слалома на лыжах. Если я не скольжу плавно, мягко, как по шелку, и делаю что-то неправильно с моим голосом на третьем или четвертом концерте в серии из сорока, я могу забыть про остальные. Дела будут лишь ухудшаться. По этой причине я единственный человек в группе, который никак не может позволить себе заболеть во время тура. Это очень давит на меня. Потому что иногда вам необходима эта свобода, чтобы заболеть. Но я не могу. Люди ждали 9 месяцев или 3 года, чтобы нас услышать, они купили билеты, это крупные экономические обязательства, и вы выведете из строя большую систему, если что-то с вами случится. Так обстоят дела. Правда, на самом деле лучше не облажаться, а просто существовать в данный момент. (it's actually better to not give a shit, and just exist in the moment.) Этому искусству я учусь до сих пор. Множество людей приходит послушать ваш голос, они приходят услышать высокие и низкие ноты, а также длинные ноты, которые в идеале не должны треснуть на полпути.

Во время тура по России и Украине в 2003м году многие в окружении Мортена говорили о концерте в Одессе. Когда отключили электричество и Мортену пришлось вынуть свои беруши и перейти в режим отключения от сети, он поднялся на десять позиций как исполнитель, говорили они.

- Я помню это. Было очень хорошее настроение, что-то произошло спонтанно. Но это нечто, необходимое нам всем. Тот путь, по которому идет а-ха со своими концертами, не оставляет никакой свободы для раскрепощения. Это довольно жесткий музыкальный режим. Если бы мы решили изменить это, нам пришлось бы проводить время вместе на репетициях, чтобы разработать новый общий язык, найти другую форму совместной работы. Однако а-ха вообще никогда не утруждал себя репетициями. – комментирует Мортен.

Ударник а-ха швед Пер Линдволл, сидя за ресторанным столиком с икрой и водкой «Русский стандарт» в Москве, рассказывает собственную историю:

- Я помню концерт в туре «Wild Seed» с Мортеном. Мы отыграли фантастический концерт. Мортен был великолепен. Но он не был удовлетворен совершенно. В этот момент что-то умерло во мне.

Магне кивает и вступает в разговор:

- Когда вы установили планку на 3 метра, вы никогда не удовлетворитесь переходом на 2.20. Но вы не можете быть совершенны каждую секунду. Мортен очень великодушен с другими, и слишком строг, когда дело касается его самого.

*****************

«Мортен – это гораздо больше, чем просто красивое лицо. Боже, вы только посмотрите на тело этого парня!»

Анонимный фан а-ха затрагивает еще одну особенность Мортена. Он не только голос а-ха, он также и лицо а-ха. Пол и Магне – это симпатичные блондины скандинавы с преданными поклонниками, но с тех пор, как взмокший Мортен пронесся со своей юношеской красотой в видео ТОМ, он стал идолом, фронтменом, иконой и парнем мечты.

Арт-директор Warner Джефф Эйрофф (Jeff Ayeroff) заметил по этому поводу:

«Они все были привлекательными парнями, но Мортен выглядел, как Скандинавский бог. Он был скульптурной версией Элвиса.»

Это не всегда та роль, с которой ему комфортно – особенно будучи 45тилетним отцом четверых детей.

- Я должен быть рок-звездой, знаете ли. Мне приходится принимать эту часть роли, даже когда я нахожу это совершенно дурацким. Я должен выходить и изображать Бога. Это не значит, что у меня отсутствует эго звезды. Я очень уверенный человек. Но нести это на себе вне сцены – другое дело. Там я даже близко не подхожу к тому, чтобы таковым оставаться.

Стать секс-символом для сотен тысяч девчонок и парней, быть объектом их романтических и эротических мечтаний - эта роль что-то делает с человеком. Конечно, это льстит вам, но это и тяжелейшая ноша. Это сделало что-то с его сознанием, возможно больше, чем считает он сам. Но Мортен, по-видимому, имеет сбалансированный взгляд на безумие и озабочен главным образом тем, чтобы поквитаться.

- Я слушаю всю эту дребедень о секс-символе в течение 30ти лет, так что я даже смотрю на всех девушек, как на сексуальные объекты. Они могут обладать всеми другими качествами, но я всегда измеряю их как объект мужского интереса, и при этом отлично себя чувствую. Они могут стонать и охать сколько угодно, но я все равно оценю их попы.

Без вопросов. Женщины, которые встречались с Мортеном, говорят, что они никогда не испытывали ничего подобного. Но когда тебе 45, то недалеко до 50ти. Мортен находится в отличной форме, его телу могли бы позавидовать 30-тилетние. Тем не менее, рано или поздно настанет день, когда обтягивающие футболки и блестящие брюки перестанут быть актуальными. Некоторые сказали бы, что этот день уже наступил.

«Это те же люди, которые говорили об этом, еще когда мне было 20. Так что это дело вкуса. Однако я стараюсь сохранять баланс в том, что ношу. Если бы я ходил в одежде, которая выглядит, словно разрисованная, это, возможно, привлекло бы к ней слишком много ненужного внимания.» - говорит Мортен, потягиваясь так, что слышен треск его обтягивающей футболки.

- Как ты относишься к старению, к редению волос, к тому, чтобы наблюдать собственный спуск под уклон?

- Я на самом деле пока не начал замечать этого. В остальном у меня точно такое же отношение к моему телу, как было со времени его осознания. Я всегда был немного недоволен тем, как выгляжу, и я знаю, как мало из моих физических возможностей реализовано. Мне немного грустно из-за того, что я не давал моему телу достаточно больших нагрузок. Но я постараюсь восполнить это на духовном уровне.

- Ты утверждаешь, что уже с 17ти лет знал, что станешь звездой. Что бы произошло, если бы ты ошибся?

- На этот вопрос трудно ответить, поскольку он гипотетический. Но существует Ад, к которому мы можем с уверенностью обратиться, когда нам не позволено быть тем, для чего мы были предназначены. Я думаю, что это правило для всех людей. И тогда вопрос в том, что нас сдерживает? Для нас так легко поддаваться страху, думать, что дела не смогут сложиться удачно… Но я убежден: какой бы ни была ваша сокровенная вера, ваш внутренний голос подсказывает, что вы достигнете именно этого.

Мортен знал, что будет звездой – и он стал ею. Значит, то, что должно было быть продемонстрировано, проявилось на самом деле. После 20ти лет звездного статуса у Мортена есть богатый опыт для размышлений о роли звезды и мимолетности славы.

- Звезда – это абстрактная функция. Это нечто глубоко коренящееся в человеческой расе, в числе прочего, в нашей сексуальности и в потребности иметь лидеров – в создании культа. В противном случае, почему поп-звезду просят выразить свое мнение на тему глубоко серьезных социальных вопросов? Так происходит потому, что эта фигура уже сияет в свете софитов. «Драма» из Ларвика (Норвежская группа) и Майкл Джексон – это одни и те же вещи, вопрос лишь в разнице размера и размаха. Я только недавно говорил об этом с Анне Метте. Она была на вечеринке, и поскольку мы с ней пара, на нее реагировали так, что она чувствовала себя некомфортно. Она выглядела в ином свете, чем раньше. Я сказал, что со мной происходят такие же вещи, на что она ответила: «Но ты на самом деле сделал что-то!» Но нет, я не сделал. Статус знаменитости на самом деле не содержится в песнях и пении. Это совершенно разные вещи.

*****************

Мортен не настолько странный, как о нем думают. Он ещё более странный. Кроме того, он еще более славный, добрый ("Вы должны им сказать, что у него очень большое и доброе сердце", - говорит друг Мортена и его сосед по коттеджу в Сёрландете), а также более умный. Его социальный I.Q. выше, чем многие полагают (он более разумен в общении, чем многие полагают), с радаром, который воспринимает почти все сигналы - включая его собственные промахи в общении. У Мортена определенно есть свои слабые места, и иногда он кажется существом с другой планеты. Но в большинстве случаев, когда он входит в эти незнакомые и чуждые ему области, он делает это специально. Мортен может быть почти саморазрушительным в общении, и он считает это своим правом.

- Почему мы все так чертовски преувеличиваем важность? Честность людей чрезвычайно важна, но мы ходим с фонарями, ища что-то, на что можно было бы пролить негативный свет. Вместо этого мы должны сосредоточиться на достижении цели, а не ходить на цыпочках друг около друга, потому что мы боимся наступить кому-то на ногу или же того, что наступят на нас. Как говорится в песне, над которой я работаю: «Спасибо вам всем за все веселье / И да пошли вы все в Царствие Небесное».

Мортен может казаться отстраненным, самонадеянным и эгоистичным до крайности. Когда он отвечает на вопрос, он думает вслух, и не все, что он думает, одинаково стояще. Задайте Мортену обычный, простой вопрос, и достаточно велика опасность, что вы получите от него поток сознания, лекцию, как минимум, минут на 20.

Анне Метте говорит:
- Когда дома он хочет что-то сказать, я научилась никогда не отвечать после двух предложений. Потому что он никогда не дойдет до сути, пока не выскажется до конца. Он говорит, пока думает. Если вы остановите его в середине, вы нарушите течение его мыслей.

Внутри сферы Мортеновой энергии все должно происходить на его собственных условиях. Если ваши глаза начинают слипаться от усталости, он становится раздражительным и начинает озираться в поисках более внимательной аудитории – или более решительного сопротивления.

Как сказал Магне:
- Если вы обедаете с Мортеном, вы должны быть готовы к тому, что он обратится с разговором к кому-нибудь за соседним столиком. С Мортеном вы можете провести весь вечер, разговаривая исключительно друг с другом в течение восьми часов - или получить такой вечер, в котором он направляет свое внимание на всех, кроме вас.

Когда он сконцентрирован на вас, он невероятно интересный парень, обдумывающий многие вещи. А когда его внимание направлено на кого-то другого, это ощущается так, как-будто ему неинтересно то, что вы делаете. И я часто чувствовал, словно ему кажется, что его общение со мной слишком многого от него требует, и мое противостояние истощает его энергию, вместо того, чтобы стимулировать его. У нас своеобразная динамика. Я верю, что оба мы очень ценим и искренне дорожим друг другом, но мы чувствуем, что нам утомительно находиться в обществе друг друга.

Друг и коллега Сигурьон Эйнарсон говорит:

"Вокруг Мортена всегда были люди, говорящие только "да", но они как правило испарялись спустя некоторое время. Ему нравится иметь противостоящих партнеров, которые осмеливаются высказываться откровенно".

Сам Мортен категоричен:

"Люди, говорящие только "да", совершенно неинтересны. Это быстро проскальзывает мимо меня. Я ищу противостояние, принципиальное разнообразие, будь то интуитивное или обдуманное. Я всегда готов к изменению моего мнения и всегда ищу для этого лазейки. Ничто не делает меня более счастливым, чем когда я принужден измененить мое мнение только потому, что аргументы, которым я противостою, сильнее моих".

Но, с другой стороны, Эйнарсон продолжает:

"Мортену всегда надо оставлять за собой последнее слово. Это может привести его к обсуждению чего-то, базирующегося на тончайших аргументах. Я научился понимать, когда я должен оставить Мортена в покое и просто позволить ему сказать это последнее слово, вместо того, чтобы сделать это самому.

Потому что, в любом случае, не должно быть слишком большого сопротивления. Мортен предпочитает быть правым, и он думает, что он прав. Во всем. Всегда. Один раз я дошел с ним до своеобразного спора и спросил,допускает ли он мысль, что иногда может быть неправ. Он ответил, что он допускает возможность существования «альтернативных правд»."

Мортен: "Я верю, что каждый прав. Вопрос в том, чего мы хотим достичь и как работать в связи с этим. Вы, конечно, можете считать меня догматиком. Но я лишь человек, желающий разрубить Гордиев узел и получить ответ".

"Ты можешь казаться немного резким?"
"Это лежит в основе моего социального недостатка. Прежде всего, я более открыт для идей, чем большинство, поэтому выходит больнее, когда я срезаю чей-то аргумент из-за неприятия пустых фраз или полуправды. Это относится к сути вопроса и не означает личной критики, хотя я знаю, это может выглядеть таким образом. Вот на чем я чаще всего спотыкаюсь. Это случается постоянно. Но люди могут принимать меня таким, какой я есть - или не принимать вообще".

Это является формой добровольного одиночества. Не то чтобы вокруг него было мало людей: его партнерша Анне Метте и дети, а также длинная вереница людей, тем или иным образом вовлеченных в один или более проектов, составляющих жизнь Мортена. Мортен это Duracell Bunny, человек с турбинным двигателем, который без поблажек и снисхождений изматывает окружающих его людей. В 12.30 в любую ночь в квартире во Фрогнере находятся коллеги, партнеры, дети, журналисты, которые стремятся все закончить и чьи глаза начинают закрываться. Это не срабатывает. Всегда есть какой-то новый проект, или что-то насчет водородного показателя в одном из аквариумов, или один из Великих Жизненных вопросов, в который надо углубиться.

Быть членом Команды Харкета – это работа далеко не для каждого. Мортеновцы - это те, кого американцы называют обладателями высокого уровня, и, главным образом, это 3 охранника, следящие за неуправляемым подопечным. Это: Анне Метте, его спутница. Деловой партнер и персональный менеджер Сверре Флетби, который в прошлые времена был одним из тех, кто больше всех издевался над Мортеном в его школьные годы в Аскере. И Сигурьон Эйнарсон, друг и соучастник многих Мортеновых проектов.

Сигурьон рассказывает:

- Мортену нужна помощь в организации дел. Он никогда не пользуется органайзером и хранит все свои деловые встречи у себя в голове. Это приводит к тому, что он постоянно говорит: «Что-то было на сегодня…» Если вы сидите в машине с Мортеном, вам часто приходится браться за телефон, пока Мортен рядом с вами диктует, что вы должны говорить. Мортен не занимается бытовыми вещами наподобие таких, как отдать свою куртку в химчистку. За него это делают другие. То есть Анне Метте, Сверре или я. На то есть много причин. Частично потому, что это не в его натуре. Но также потому, что самые простые ежедневные дела становятся большими проектами для Мортена. Он не может делать что-либо, реально не анализируя и не продумывая это. Для Мортена поход в магазин – это крупная операция. Он должен знать всё.

Анне Метте описывает человека, жонглирующего в воздухе большим количеством шариков одновременно – их слишком много.

- Мортену не всегда удается довести до завершения все начатые им проекты. У него слишком много идей насчет того, что он может сделать. Больше всего он сожалеет о том, что у него не хватает времени на занятие всем, что он считает своим возможным делом. Ему нужно использовать свои творческие способности, создавая что-то своими руками.

И всё должно быть идеальным. Когда Мортен приобрел квартиру в Осло в районе Грюнерлокка, чтобы использовать ее для уединения и в качестве студии, он сам создал кухонные приспособления, разрабатывая каждую деталь, как если бы это было произведение искусства, сам занимался столярными работами и покраской. И в то время как квартира во Фрогнере – это причудливые джунгли, наполненные аквариумами, орхидеями, индейскими опереньями, чучелами птиц и выброшенной электроникой, – квартира в «Локка» характеризуется минимализмом и четко определенным порядком. Можно сказать, Анне Метте жаль, что всё не наоборот.

- Он потратил несколько лет, с перерывом между ними, чтобы отремонтировать студию размером в 54 кв. метра. Для него было важно, чтобы студия была местом, вдохновляющим его. Он не из тех, кто наилучшим образом использует свое время… как и время других людей. Он не любит делать что-то наполовину.

- За исключением того, чтобы быть отцом?

- Он всегда на месте для детей, и вместе с тем, его нет. Ежедневный прессинг телефонных звонков и идей часто отнимает слишком много времени. Он очень хочет общаться с детьми и со мной, но его концентрация на деталях часто отодвигает нас на задний план. Один раз Джонатан попросил Мортена помочь сделать «винтовку» из доски, которую он нашел. Это закончилось тем, что Мортен провел часы и дни в мастерской, чтобы сделать ее настолько настоящей, насколько это возможно.

В то время, как малышка Хенни ползает вокруг и играет с мобильным телефоном её папы, я спрашиваю её мать - в чем заключается наихудшая сторона совместного проживания с Мортеном Харкетом?
- Она в том, что он хочет поучать меня. Это может быть немного утомительным. Но в то же время, в этом много хорошего. Просто я должна быть осторожна, чтобы это не лишало меня вдохновения. Он часто более чем милый, но в то же время жесткий. Мортен хочет делать добро, и величина его сердца намного превосходит свою физическую массу.

******************

Неисчерпаемая энергия Мортена (get-up-and-go) направляется не только на его собственные проекты. По крайней мере, один раз он продемонстрировал себя эффективным политическим лоббистом. Когда представители Восточного Тимора получали Нобелевскую Премию Мира, Мортен играл значительную роль в этом процессе – а к тому же в освобождении маленького островного государства от Индонезийских беспорядков.

Сигурьон Эйнарсон рассказывает:

- В 1992 году Мортен отправился в Монако получать World Music Award. Вечером кто-то постучал в дверь номера Мортена в отеле. Там стояла Морен Дэвис, канадская женщина, которая путешествовала и уже отчаялась найти возможность помочь в трагической ситуации Восточному Тимору. Мортен был удивлен, что она нашла его. Из соображений безопасности он жил в отеле под чужим именем, но он впустил ее в номер, потому что было ясно, что она здесь не как а-ха-фан, и потому что она вежливо просила уделить ей 15 минут его времени. Прошел час, затем другой, и Мортен обнаружил себя поглощенным этой темой. Днем позже он позвонил мне со словами: «Ты должен послушать это…» Он заразил меня своим энтузиазмом, и мы начали обдумывать, что мы могли бы сделать.

Мортен и Сигурьон расходятся во мнениях по поводу того, что произошло дальше. Согласно Сигурьону, это Мортен сказал: «Мы должны пойти на Премию Мира!», тем самым закладывая фундамент последующих событий. Мортен говорит, что это был не он, а его друг Jochen Schilde, немецкий тележурналист и священник, глубоко вовлеченный в социальные проблемы и успешно использующий свой церковный сан на пользу интенсивного политического лоббирования, подбросил идею насчет Премии Мира.

Независимо от того, кому принадлежала эта мысль, она положила начало четырехлетнему участию в этом деле в Норвегии и за рубежом, со всесторонним исследованием, воздействием на политиков дома и в мировом масштабе, а также производством документального фильма, который впоследствии был показан в 50ти странах.

Мортен также глубоко погружен в проблему защиты окружающей среды. Долгий период времени он активно участвует в этой сфере, сотрудничая, среди прочего, с норвежской организацией по защите окружающей среды Беллона. Его вовлечение в эту проблему остается неизменным по сей день, даже если это проявляется не так активно, как раньше. В основе этой деятельности лежит любовь Мортена к природе. Кто-то, знающий его лучше других, говорит, что внутренний стержень Мортена именно в этом: орхидеи, рептилии, бабочки и аквариумы. С тех пор, как он наполнял свою детскую комнату жизнью ящериц и черепах, и развивал эту сферу своих интересов, пока его одноклассники играли в футбол, Мортен всегда возвращается к Природе – и весь остальной мир он истолковывает на основании опыта, тщательно почерпнутого из нее. Мортен - это такой парень, который полезет в пасть тигру, чтобы докопаться до истины.

Так что вы не поймете мыслителя и фантазера Мортена, полагая, что таким, какой он есть, его сделал 20-летний опыт экстремальных жизненных условий в роли поп-звезды. Мортен был брошен в ведьмин котел еще ребенком.

- Я уже был готов. С такой жизнью, как моя, вы вынуждены постоянно находиться в режиме интенсивного размышления. Так что я пошел дальше того, что нормально для людей на этом пути, поскольку был втянут в это. Но скорее всего, я был также предрасположен к этому. Енс Бьёрнебу (норвежский писатель и художник. С детства страдал неуравновешенностью, несколько лет тяжело болел, был прикован к постели. Много лет боролся с психическим расстройством и алкоголизмом. Во время очередного приступа депрессии покончил с собой.) писал в особом стиле, потому что на него шла охота. Меня тоже преследуют. Вы вынуждены находиться в области, связанной с человеческими отношениями в экстремальных условиях. Это интересная сфера. Как в отношении того, что она делает с человеком, находящимся в ней, так и в отношении того, какое осознание вы при этом получаете.

Мортен противостоял стадному инстинкту толпы с тех пор, как был мальчишкой в Аскере и знал, что отличается от остальных. Мортен жил в мире фантазий и был типичной жертвой издевательств. Уже в 12-13 лет у него было сильно развито самосознание и он действовал соответственно. Реакцией на издевательства были его мечты о том, что он станет самым большим и сильным, но дела не складывались лучше, когда он рассказывал дикие истории - как он поймал голыми руками лося и держал его в плену в лесу, или как однажды его сбросила на футбольном поле лошадь. Вместо уважения его били.

Мортен был еще тем персонажем в подростковом возрасте – безумный чудак, который ходил с высоко поднятой головой и огромным эго.

«Придурок, но бескомпромиссный и чертовски храбрый» - сказал некто, хорошо знавший его.

Я спросил Мортена, использовал ли он когда-нибудь свои прежние жизненные испытания иначе, кроме как для размышлений о судьбе или для поздних ночных разговоров.

- Не в моей работе. Не для описания вещей в стихах. У меня просто нет времени погружаться в это достаточно глубоко, чтобы быть готовому как-то использовать. Написание песен происходит частями и урывками, но ужасное количество времени уходит на выступления. Я всегда был осведомлен о чьих-то потребностях, и это постоянно выбивает у меня почву из-под ног.

В этот момент Мортен в своей обычной манере отклоняется от темы. С почти непостижимой самоуверенностью, отличающей всех троих участников а-ха, он начинает говорить о том, как его напряженные обязательства делают для него невозможной реализацию в других сферах, что он мог бы быть конструктором кораблей мирового класса, если бы только у него было больше времени.

- Я мог бы конкурировать с кем угодно. И это оборачивается своеобразным сожалением, которое ты носишь в себе, потому что не можешь применить эти навыки.

Не только это: Мортен полагает, что мог бы также быть дизайнером самолетов мирового класса. Или танцором балета.

- Я мог бы проявить себя на балетной сцене, я знал это, когда мне было 20. Но я выбрал музыку.

Или у него могла быть танцевальная манера Майкла Джексона, как он сказал мне однажды.

- Я уже оставил это в прошлом, да. Но я по-прежнему говорю, что мог бы танцевать в стиле Майкла Джексона (Майкл Jakcson's ass off), что это есть во мне, что я мог бы научиться использовать мое тело таким образом. Я уверен, что я стрёмный. Это у меня в крови.

- Ты, Мортен Харкет, белый норвежец с негнущимися ногами из Аскера, ты мог бы танцевать лучше Майкла Джексона, если б только озадачился этим делом?

- Но я не делаю этого.

- Хвала небесам за это. Ты только думаешь, что можешь сделать это, правильно?

- Я знаю, что могу это сделать. Вот в чем отличие.

- Некоторые могут подумать, что ты слегка страдаешь манией величия?

- Я такой. Но как истинно страдающий манией величия, я полностью и непоколебимо верю, что это правда, что я могу сделать эти вещи. Все формы творческой экспрессии – это мастерство, которому можно научиться. Я думаю, это должно делаться с пониманием различных механизмов, динамики вещей, того эффекта, который одна вещь производит на другую, нужно иметь богатое воображение и богатую гамму чувств, чтобы играть на ней. С музыкой я знаю, где я нахожусь и что могу сделать. То же самое относится и к дизайну. Но это что-то такое, чем я никогда серьезно не занимался, и я полностью осознаю, что люди мне не верят, когда я о