ГОРЬКИЙ ХЛЕБ.

ГОРЬКИЙ ХЛЕБ.

Сыновья Митрия Жеребцова приняли от отца в наследство нужду безысходную, крепкие руки, могучую силу, упорный характер, да зыбкие надежды на лучшее. Мать их, Анна Андреевна, сколько не билась как рыба об лед, ничего больше придумать не могла, как отдавать всех сыновей в люди, на работу, кого из-за хлеба, а кого и в половину цены. Сама тоже привыкла к тяжелому труду, батрачила не переставая.

Горек был хлеб, которым питалась семья Митрия Жеребцова, который так и не дождался лучших дней. Хлеб этот добывался большим трудом, поливался потом, каждый его кусок сопровождался упреком и унижениями, но так зарабатывать пропитание нужда заставляла не только эту семью. Деревня Николаевка поставляла батраков во все окрестные села, в казачьи поселки и станицы, она за счет своих крестьян пополняла и армию рабочих на Кочькарских золотых приисках. Горькую батрацкую долю довелось испытать и семьям Титовых, Семикашевых, Корабельниковых и Банниковых…

Ивану Банникову было восемь лет, когда в весенний праздничный день после обеда, бабушка поставила его рядом с собою на колени и твердила: - «Запомни Иванушка молитву. Благодарим тя, Христе Боже наш, яко ты насытил нас дарами благ земных твоих». Но малец слушал бабушку без всякого внимания, он торопился поскорее улизнуть на улицу, там его уже заждались ребята для игры в лапту. Да и слова молитвы ему казались непонятными, чужими, да к тому же Ивану думалось, что совсем не за что благодарить этого самого «Христе Боже», не велики были его дары -хлеб с квасом, да и то хлеб не каждый день был на столе.

Вдруг откуда- то пришел отец.

- Ну, Иван, - сказал он, схватив сына за бока и подняв высоко вверх, - вот ты какой уже большой стал, помощником будешь мне теперь. В батраки пойдешь, хлеб свой насущный, зарабатывать будешь.

Видать отцу было совсем не весело, но он старался говорить бодрым голосом. Поставив сына на пол, Игнатий Банников, осмотрев сына с головы до ног, добавил:- «А ничего, бороноволок и пахарь из тебя добрый получится, идем со мной».

Вся семья Игнатия Банникова, состоящая из восьми человек, работала в людях по найму. В работниках были братья Ивана – Федор и Степан, в чужих хозяйствах зарабатывали себе на хлеб и сестры – Елизавета, Фекла и Мария. Брала на дом работу и мать.

С тех пор как Ивана отдали в работники, домой он возвращался только на праздник светлой пасхи. В этот праздник собиралась вся семья. Мать к этому дню отрубала петуху голову и заваливала всю его тушу в чугунный горшок. В первый день пасхи перед рассветом, когда в церкви отойдет обедня, в избе Банниковых начинался праздник. Восемь человек окружали стол, на котором стояло большое деревянное блюдо. В нем дымились куриные щи. Восемь рук с деревянными ложками тянулись к блюду, содержимое которого быстро убывало. Тогда каждый, чтобы побольше зачерпнуть, брался за край блюда и наклонял его к себе. Блюдо поочередно кланялось на все восемь сторон. Мать подливала шей, пока чугунок не опорожнялся полностью. Потом глодали и обсасывали петушиные кости

- Слетелись все мои соколы, - радовалась мать, отщипывая уголь зачадившей лучины.

На второй день праздника, «соколы» уже улетали из родного гнезда добывать себе кусок хлеба.

Иван Банников сначала жил у Якова Печеркина в Коелге, потом батрачил у Егора Панькова, потом у Прокопия Дружинина, работал так же у Михаила Шамина, Якова Гугучкина, Ивана Клепикова.

Провожая сыновей и дочерей из дома, мать Ивана , Просковья Матвеевна, сокрушенно вздыхала :

- Ох, горек он, чужой то хлеб.

- Ничего старуха, - утешал ее Игнатий Федорович, - работник за то больше всего свету видит. Хозяин еще спит на подушках да на перинах, а работник уже на дворе дрова колет, или по сено едет, вольным воздухом дышит. Вечером то же, хозяин давно в кровать завалится, а работник все еще на звезды смотрит. Хозяин ноченькой взапреет, лежит, от бессонницы мучается, страшные думы его тревожат, не ограбил бы кто, а работник где приткнулся там и свернулся и не слышал, как ночь прошла. За столом хозяин над пирогами да над жареным, пареным надрывается, а потом животом мается. А работник что? Смолол краюху хлеба с луком, да жбан квасу выпил, у него и нос не трясется.

- Хвали, хвали коли податься некуда, - замечала мать.

Из всех хозяев Ивана Банникова, самым жестоким и скаредным оказался Егор Паньков. Несмотря на огромные богатства, нажитые чужим трудом, Паньков хлеб работникам в поле привозил только черствый, с плесенью. Если когда либо, привозил мясо, что случалось очень редко, то оно оказывалось совсем не пригодным, тухлое и с червями.

- С запашком то оно еще скуснее,- убеждал он возмущавшихся работников,- что червячки попадаются, так не велика беда, их и выбросить можно, коли не нравится.

В страдную пору, когда людей на жнитве работало много, хозяин каждый день привозил в поле по бочонку промозглой, переболтанной простокваши. Никакие просьбы переменить пищу, никакие жалобы не могли расшевелить душу скупца, никакая ругань не могла растревожить сердце скареда, никакие протесты не казались ему основательными. Никакие и ничьи уговоры он не принимал в расчет.

- Разорить меня хотите, - отвечал он, - кому не нравится, может уходить. Я никого силой не держу. Работники – это не гости на свадьбе, что бы все череды справлять. Скажите спасибо, что такую ораву хлебом кормлю.

Однажды батраки сыграли злую шутку с хозяином. День выдался пасмурный. С утра дул холодный ветер. К обеду все продрогли и проголодались. Как хорошо было бы в такую пору, поесть чего ни будь горячего, сытного. Только об этом каждый работник и думал. Работа уже не шла на ум. И вот к обеденной поре, вдали на дороге показалась колымага хозяина.

- Вот и наш Иудушка едет, - заметил кто- то из работников, - горячие пироги, шаньги нам везет.

- Гусей жаренных нам наготовил.

- Сало, масло на скатерть выложит.

- По косушке на брата поставит.

- Разевай рот шире, - послышался из толпы, чей-то голос, - припас он вам все, что ваша душа пожелает. Нет, кроме простокваши от него ни чего не дождешься.

- Да что б он провалился со своей простоквашей, - сказала одна из батрачек.

- Не провалился, а захлебнулся бы, - поправила другая.

- Если он сегодня еще привезет свою простоквашу, надо будет ему в глотку ее вылить, осточертела уже его простокваша.

Между тем хозяин подъехал к работникам.

- Бог на помочь! – проговорил он.

- Спасибо на добром слове, - ответили работники.

- А чем хорошеньким хозяин нас порадует? – приступил к Панькову старый батрак Василий Рогозин, - мы уж тут боялись, что погода нынче дурная, снаружи нас солнышко не греет, ветер студеный нам кожу сечет, так хоть бы нутро чем погреть.

- Ну, больно сладкого я вам ничего не захватил, а простокваши старуха вдоволь налила. Хлеба тоже хватит.

- Как? И сегодня опять мы эту кислятину будем швыркать? – возмутились женщины.

- Пусть он ее сам жрет в такую погоду, а мы чаю вскипятим.

- Вы только про еду говорите, а сколько сегодня сделали? – пытался переменить разговор Паньков.

- Знаешь что хозяин, мы с тобой так теперь говорить будем, нет мяса, сала – полоса стала, не пойдет работа, - улыбаясь в лицо Панькову, сказал старик.

- Ты мазурик, не мути мне тут народ, - рассердился Паньков, - можешь проваливать на все четыре стороны хоть сейчас если не нравятся мои харчи. Я не держу.

- А ты вот на, жри сам эту свою промозглую простоквашу, - окружили хозяина работники, - ребята, давай хозяина угощать. Налейте ему чашку простокваши, пусть отведает.

- Ну и что? И отведаю, - пытаясь все обернуть в шутку, согласился хозяин.

В один миг чашка была наполнена простоквашей. Ее подали хозяину, он потребовал было ложку, но ему обратно всунули чашку в руки.

- Да пей через край, чего этого добра жалеть!

Хозяин вынужден был выпить простоквашу, и опорожнил чашку.

- Марья, добавь еще хозяину, видать ему приглянулось это пойло, - крикнул Рогозин.

Паньков выскочил из телеги и пытался тряхнуть вожжами, что бы уехать от расходившихся не на шутку батраков.

- Нет, ты постой хозяин, не покидай нас, пока не угостившись. Пей простоквашу, нам все равно выливать, поросят то у нас нет. А то коли пить не станешь, в пазуху выльем.

Хозяин еще выпил чашку.

- Давай еще, глянулась ему простокваша-то! – кричал старик.

- Вахлак! Я до тебя доберусь! – проговорил, было, хозяин.

- Не хочешь? Что же, не хочешь уже? – не унимался старый батрак, - ну держи тогда в пазуху, - и он вылил простоквашу на бороду хозяина. Другие батраки тоже лили на хозяина склизкую, белую жидкость, облив его с головы до ног.

- Давай ему и колеса подмажем, что бы веселее ехать было, - хохотали батраки, и облили простоквашей телегу.

- А лошадь то же надо искупать маненько! – крикнул кто-то, плеснув на хвост лошади.

Лошадь испугалась и понесла без дороги, по полосам. В телеге трепыхался мокрый и оконфуженный хозяин. Он даже не попытался направить лошадь на дорогу, по которой ехали односельчане и дивились издали на опозоренного у всех на глазах богача.