СТОН ЛЕСА.

СТОН ЛЕСА.

После гибели Поликушки николаевские крестьяне заволновались и в имении графа Мордвинова произошли большие перемены. Бурмистра Минку, слуг Никитку Аксенкина и Ивашку Куцего - уволили. Вместо немца Рудольфа Матвеевича приехал новый управляющий - Лебедьков.

- Николай Павлович, - отрекомендовался он мужикам на сходке.

- Тоже собака одной масти, - послышался чей-то голос из задних рядов.

Новый управляющий стал сразу вводить новшества. Для начала он повысил арендную плату на целый рубль за десятину, а еще установил строгую охрану лесов. Для этого он нанял специальных лесников и учредил лесную контору. Каждую лесину мужики теперь должны были выкупать, будь то лес на постройку, или на изгородь, поделку из дерева, на дрова ли, за все необходимо было платить большие деньги. Поэтому, и пользоваться лесом могли только самые богатые крестьяне, у кого в мошне звенело.

Митяшка Жеребцов с тех пор, как стал самостоятельным хозяином, прожил уже десятки лет, стал взрослым мужиком, но не смог купить, ни коровы, ни лошади.

А таких хозяев, как Митрий Жеребцов, в Николаевке можно было насчитать много. Сплошь и рядом были и такие дворы, в которых была лошадь, но не было коровы. Больше половины хозяев имели и лошадь, и корову. Две лошади во дворе было редкостью, но десятка полтора или два крестьян разбогатели и могли держать у себя в хозяйстве два или три работника.

Беднякам особенно трудно было выкручиваться из-за отсутствия топлива. В каждом дворе изготавливали кизяк. Но поскольку во дворах скота было мало, а корма не хватало, то не из чего было делать и кизяк. От одной коровы и лошади навоза не хватало, чтобы наготовить топлива на всю зиму. Приходилось сидеть в холодных избах или ехать в лес рубить дрова украдкой. А зима в тот год выдалась холодная. Снегу выпало еще мало, и стылая земля под копытами лошадей звенела точно железная. Митяшка томился дома, расхаживая поперек избы, от печки к стенке и от стенки к печке. На печи сидела вся его семья - жена и три сына. Сам он накинул себе на плечи сермягу что бы не озябнуть.

- Хоть бы дровишек каких привез, - промолвила будь то про себя Аннушка, - валежнику, али хворосту. Чать не повесят уж за это. А то больно студено в нетопленной то избе.

Митяшка оделся и вышел к соседу, просить лошадь. Оказалось, что сосед то же уехал в лес по дрова. Митяшка побежал к другому соседу, но тот, то же, направился в лес. Митяшка сходил еще в два двора и никого из мужиков дома не застал. Тогда он заткнул за кушак топор, пошел в ближайшую рощу в надежде, что встретит, кого ни будь из соседей и попросит подвезти вязанку хвороста.

Не успел он еще дойти до леса, как перед его глазами вырисовалась невероятная картина, почти половина деревни мужиков съехались в лесу, будь то по сговору. Долготерпению их пришел конец. Они рубили уже не сушняк, не валежник и не хворост собирали, а вылили подряд наземь деревья.

Возле дровосеков метались лесники из барской охраны. Они уговаривали, увещевали, упрашивали прекратить рубку леса, но их, никто уже не слушал. Каждый торопился поскорее разрубить дерево на подручные кряжи и завалить их на сани или телегу, так как ни полозу, ни колесу в ту пору доброй дороги не было.

Воза с дровами из лесу потянулись в деревню, а навстречу им шли и шли порожние подводы. Мужики с топорами и пилами ехали в лес. Весть о том, что смельчаки оттеснили барскую охрану и приступили к рубке леса, долетела до каждой избы. И всяк теперь уже боялся опоздать, отстать от других, прозевать этот удобный случай.

Вскоре все, у кого были лошади, навозили себе дров. Митяшка срубив березу, отсек один кряжик и поволок его на себе домой.

- О-го-го! - удивились мужики, — вот так Каурка!

- Да тебе, Митрий, можно тягаться с моим мерином.

- Смотри, с пупа сорвешь. Он ведь, лес то, не вешанный.

- Нет, шутить - шути, да не балуй. Так не годится Митрий. Давай клади свою дровину на мой воз, - предложил сосед, - Гнедко то чать, подюжее тебя будет.

Вышли сыновья Митяшки на двор, разрубили кряжик, накололи дров. Натопили печку, жарко стало в избе. А Митрию уже не сиделось дома. Он видел в окно, как мужики возили теперь уже не только дрова, но и жерди, и слеги, и бревна.

Митяшка снова побежал в лес. В лесу только стон стоял. Вековые деревья валились под топорами. Мужики теперь рубили строевой лес. Лесников из барской охраны уде не было видно в лесу.

- Отступились, собаки, - сказал Митрию встречный дровосек, - и, поплевав на ладони, обхватил обеими руками топорище, широко размахнувшись, застучал по облюбованной им березе.

Лес стонал.

По всему лесу слышался стук топоров и гулкое кряхтение свалившихся деревьев. Митяшка первое время не знал, что ему делать. Но потом ладом осмотрелся, глядит, а рядом стоит хорошая береза.

- Небось лет девяносто росла, - подумал он вслух, - на стойку к воротам бы подошла.

Потом он еще раз обошел вокруг дерева, прикинул, куда оно ловчее должно упасть, и то же поплевав на ладони, и крепко сжал топорище, принялся рубить березу, громко кряхтя с каждым ударом топора.

Другое дерево для стойки ему попалось тут же рядом. Потом он срубил еще дерево и на перекладину, и на иглины к воротам.

Надо было только увезти все это домой, а везти то и не на чем. Все мужики заняты перевозкой своего леса и лошадей не дадут. Тогда Митяшка нарубил еще и столбиков на сарай, на хлев, потом подобрал слеги для стропил крыши, свалил несколько десятков жердей.

День ближе к вечеру оказался ух очень жарким. Зипун он свой давно уже сбросил, рубаха на спине взмокла, пряди волос на лбу сначала были мокрыми, а потом покрылись инеем. Обледенела и борода. А Митрий все рубил и рубил.

- Смотри не остынь, - предупредил его проходивший мимо старик, - ка бы худо не было. Не ровен час, боль, какая пристанет.

Надев зипун, Митрий увидел, что нарубил он лесу порядочно. Посмотрел он вокруг, деревья были повалены как трава покошенная. Да, уж, постарались в этот день мужики.

Но срубленный лес нужно было каким-то образом доставить домой. Что бы взять, у кого ни будь лошадь в такую горячую пору, не могло быть и речи. Тогда Митрий смастерил волокушу в виде крестовины, положил на нее комель, привязал к волокуше вожжи, впрягся и повез. Вершина кряжа тянулась по земле. Было очень тяжело. Но Митрию казалось, что только так он может перевезти домой эту драгоценность, наконец-то оказавшуюся в его руках. Потихоньку, Митрий перевез срубленное в лесу дерево.

А на утро, когда Митрий еще даже не успел спуститься с палетей, в избу вошло несколько казаков.

- Ну, одевайся, лесоруб, - приказали они. И не дав ему даже подпоясать зипун, вытолкали на улицу, связали, бросили в телегу и увезли прочь.

Казаков из Троицка вызвал графский управляющий – Лебедьков. Штаб – ротмистр Гофман, возглавлявший казачью сотню, не замедлил приступить к устранению беспорядков, учиненных мужиками. Все, кто нарубил и навозил из леса бревна, слеги, жерди или дрова, все, вплоть до палочки должны были вернуть на барское подворье.

Лес со своих дворов вывозили сами мужики.

И тут же, недалеко от барского подворья в глубокой лощине, казаки пороли нагайками и розгами мужиков. Стон леса отдавался на спинах самих лесорубов. Недели две после этого, мужики жаловались на болящие спины, которые болели и от надсады, и от побоев.

Митрия Жеребцова привезли домой чуть живым. Еще несколько дней Аннушка вынимала у него из спины занозы, оставшиеся от битья розгами, но исхлестанная до мяса спина стала гноиться, синеть и пухнуть. Вскоре хозяин отдал богу душу. Одинокая стойка, притащенная им из леса с такими усилиями, валялась теперь среди двора всеми забытая.