ЛЕСЛИ А.УАЙТ. СИМВОЛ: ИСТОК И ОСНОВА ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА

ЛЕСЛИ А.УАЙТ

СИМВОЛ: ИСТОК И ОСНОВА ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА

WHITE L.A.

SYMBOL: THE ORIGIN AND BASIS OF HUMAN BEHAVIOR// L.A.

White. The science of culture. - N.Y., 19**. — P. 22-39.

"Вначале было Слово... в начале Человека и Культуры"

В июле 1939 г. в Стэндфордском университете праздновали столетнюю годовщину с тех пор, как клетка была признана элементарной живой системой, основой строения животных и растений. Сейчас мы начинаем осознавать и ценить то обстоятельство, что символ — основа человеческого поведения и цивилизации.

Все поведение человека зиждется на использовании символов. Именно символ превратил наших антропоидных предков в людей и наделил их человечностью. Использование символов создало все цивилизации и обеспечило их дальнейшее развитие. Символ превращает ребенка Homo sapiens во взрослого человека; глухонемых, взрослеющих без использования символов, нельзя считать полноценными людьми. Все поведение человека состоит из использования символов или зависит от использования символов. Человеческое поведение — это символическое поведение; символическое поведение — это человеческое поведение. Символ — это вселенная человечества.

Великий Дарвин в "Происхождении человека" провозгласил, что "в умственных способностях между человеком и высшими млекопитающими не существует коренного различия", что "человек отличается от низших животных только тем, что он обладает бесконечно большой способностью ассоциировать в своем уме самые разнообразные звуки и представления", и "как бы ни было велико умственное различие между человеком и высшими животными, оно только количественное, а не качественное".

И сегодня многие ученые разделяют эту точку зрения на ментальность человека и животных. <…………………….>

Очевидно, что существуют многочисленные и впечатляющие свидетельства сходства между поведением человека и обезьяны; вполне возможно, что шимпанзе и гориллы из зоопарков их также заметили и по достоинству оценили. Также очевидны некоторые черты сходства в поведении человека и многих других животных. И также очевидны, хотя труднее определимы, различия в поведении, выделяющие человека среди других живых существ, Я говорю "очевидны", потому что для простого человека ясно, что окружающие его животные не переступают и не могут переступить порога того мира, в котором живет человек. Не могут собака, лошадь, птица и даже обезьяна иметь хоть какое-то представление о том, что означает крест для христиан или почему черный (у китайцев — белый) цвет обозначает траур. Ни обезьяна, ни лабораторная крыса не могут постичь разницу между святой и простой дистиллированной водой или понять, что такое "вторник, 3-е" или "грех". Ни одно животное, кроме человека, не может отличить кузена от дядюшки или кросскузена от параллельного кузена. Только человек может совершить инцест или адюльтер, только он может чтить святую субботу. <…………………….>

Однако как только ученый пытается определить ментальное различие между человеком и животным, он неизбежно сталкивается с трудностями; будучи не в силах преодолеть их, он сводит анализ все к тому же; разница лишь в степени, у человека сознание шире, "бесконечно большая способность ассоциировать", более обширное поле деятельности и т.д. <…………………….>

Мы же в настоящей статье хотим предложить и защитить тезис, согласно которому существует фундаментальная разница между сознанием человека и животных. Эта разница носит качественный, а не количественный характер. И между двумя этими типами сознания лежит пропасть, значение которой огромно — по крайней мере, для сравнительного изучения поведения. Человек использует символы, все остальные живые существа — нет. Организм либо может обладать способностью символизировать, либо нет; промежуточных ступеней быть не может.

III

Символ можно определить как нечто, ценность или значение чего устанавливается тем, кто его использует. Я говорю "нечто", поскольку символ может иметь любую физическую форму, это может быть форма материального тела или цвет, звук, запах, движение, вкус.

Значение или ценность символа ни в коей мере не связаны со свойствами его физической формы: цвет, присущий трауру, может быть желтым, зеленым или любым другим; пурпур вовсе не обязательно должен считаться королевским цветом — у правителей Маньчжу (Китай) это был желтый. Значение слова "вижу" никак не связано с его фонетическими (или графическими) особенностями. Показывая кукиш⁵, можно иметь любые намерения. Значение символов зависит только от тех, кто их использует; значение человек соединяет с любым физическим телом или явлением, которое таким образом становится символом. Символ наделяется значением, по словам Джона Локка, "от произвольного определения его человеком"⁶.

Все символы должны иметь физическую форму, в противном случае мы не сможем их воспринять. <…> Глядя на «Х» в алгебраическом уравнении, нельзя понять, что за ним стоит; полагаясь только на свои уши, нельзя постичь символический смысл фонетического сочетания си; по весу свиньи нельзя определить, на какое количество золота ее можно обменять; по длине цветовой волны нельзя судить, обозначает этот цвет отвагу или трусость, "иди" или "стой"; точно так же никаким физическим или химическим опытом нельзя в фетише обнаружить дух. Значение символа можно узнать только не-чувственным, символическим восприятием.

Нетрудно продемонстрировать природу символизации. Когда испанцы впервые столкнулись с ацтеками, никто из них не мог понять язык другого. Как могли индейцы узнать значение слова "santo" или постичь смысл распятия? А как испанцы узнали значения "calli" или "Tlaloc"? Смысл и ценность этих понятий никак не могут быть сообщены посредством чувственного опыта или демонстраций физических свойств. Самое чувствительное ухо не определит, означает ли "santo" "святой" или "голодный". Самые обостренные органы зрения и обоняния не уловят святости в святой воде. Тем не менее, как нам хорошо известно, испанцы и ацтеки смогли понять и язык, и ценности друг друга. Но не при помощи органов чувств. Они смогли проникнуть в мир друг друга, прибегнув к средству, для которого у нас нет другого названия, кроме как символ.

Однако то, что в одном контексте является символом, в другом может быть не символом, а знаком. Слово, например, является символом, только если подчеркивается разница между его значением и физической формой. Эту разницу необходимо выделить в тот момент, когда смысл соединяют с некой комбинацией звуков или же когда впервые обнаруживают уже кем-то ранее соединенный смысл; возможно это сделать и с какой-либо иной целью. После того как смысл уже соединили с формой или обнаружили его в слове, в дальнейшем употреблении значение полностью идентифицируется с физической формой слова. Слово начинает тогда функционировать в большей степени как знак, а не как символ. Его смысл постигается при помощи органов чувств.

Знаком мы называем физическое тело или явление, функцией которого является указывать на другой предмет или явление. Значение символа может быть связано с его физической формой и с контекстом, в котором он находится, как это происходит в случае с высотой ртутного столба в термометре, указывающей на температуру, или с весенним возвращением перелетных птиц. Или же значение символа может быть напрямую связано только с его физической формой, как в случае с сигналом, предупреждающем об урагане, или с карантинным флагом. Но в любом случае значение знака может быть воспринято при помощи органов чувств. То обстоятельство, что один и тот же предмет или явление может быть и знаком (в одном контексте), и символом (в другом контексте), привело к путанице и к ошибкам.

<…………………….>

Можно научить собаку кататься на спине по команде "Катайся!". Можно научить человека останавливаться по команде "Стой!". И то, что собаку можно научить кататься по соответствующей команде по-китайски или бежать за палкой по команде "Катайся!" (то же самое, разумеется, верно и в отношении человека), доказывает, что между определенной комбинацией звуков и специфической реакцией на них необходимой и жесткой связи нет. Собаку или человека можно научить реагировать определенным образом на любую произвольно выбранную комбинацию звуков, например, на сочетание совершенно бессмысленных слогов. С другой стороны, определенный стимул может ассоциироваться с огромным числом и разнообразием ответных реакций. Таким образом, можно сделать вывод, что происхождение взаимоотношений между вокальным стимулом и ответной реакцией таково, что смысл стимула никак не связан со свойством составляющих его звуков.

<…………………….>

Человек отличается от собаки — и от всех других существ — тем, что он может играть и играет активную роль в решении того, какое именно значение будет иметь вокальный стимул, а собака к этому не способна. Собака не может играть и не играет активной роли в определении смысла вокального стимула. Должна ли собака "кататься" или приносить что-то в ответ на определенный стимул, и какая именно комбинация звуков будет стимулом, в ответ на который она должна "кататься", — по этим вопросам собака ничего не может "сказать". Она играет чисто пассивную роль и к другой не способна. Она учит значение вокального стимула точно так же, как ее слюнные железы учатся реагировать на звонок колокольчика. Человек же играет активную роль и поэтому становится творцом: он обозначает х три фунта угля, и х становится равным трем фунтам угля; он решает, что нахождение в молельном доме без головного убора должно обозначать уважение, и так и становится. Эта способность к творчеству, умение свободно, активно, по своему выбору определять значение вещей, наиболее универсальная и в то же время наиболее существенная характеристика человека. Она часто и непосредственно проявляется детских играх: "Будем считать, что этот камень — волк".

Таким образом, различие между поведением человека и поведением других животных состоит в том, что низшие животные могут узнавать новые ценности, усваивать новые значения, но они на могут сами их придумывать и наделять ими вещи. К этому способен только человек. Приведем грубую аналогию: низшее животное напоминает того, кто обладает лишь принимающим устройством от телеграфа и может получить сообщение, но не может его послать. Человек же может сделать и то, и другое. Это различие качества, a не степени: некто либо может выбирать значения, создавать смыслы и наделять ими вещи, либо он этого вообще не может. Промежуточных этапов нет. Это различие может показаться не очень большим, но оно очень существенно. От него и только от него зависит все существование человека.

<…………………….>

Все содержание культуры (цивилизации) зависит от символов. Проявление способности человека к символизации дало толчок развитию культуры, и использование символов сделало возможным ее увековечение. Без символа не было бы культуры, а человек оставался бы животным.

Членораздельная речь — важнейшая форма проявления способности человека к символизации.

Удалите из культуры речь, и что останется? Посмотрим.

Без членораздельной речи у нас не было бы человеческой социальной организации. У нас могла бы быть семья, но эта форма организации свойственна не только человеку, не является специфически человеческой. Но у нас не было бы запрета инцеста, не было бы экзогамии и эндогамии, полигамии и моногамии. Как можно было бы предписать жениться на кросскузене, запретить жениться на параллельном кузене, не прибегая к членораздельной речи? Как без речи могло бы существовать установление, запрещающее иметь несколько брачных партнеров одновременно, но разрешающее иметь их в разнос время⁷

Без речи у нас не было бы политической, экономической, религиозной и военной организаций, не было бы этикета и этических норм, не было бы законов, науки, теологии, литературы; игры или музыка могли бы существовать разве что на обезьяньем уровне. Без членораздельной речи не имели бы никакого смысла ритуалы и церемониальные атрибуты. Более того, без членораздельной речи у нас не было бы орудий труда: мы могли бы лишь время от времени пользоваться каким-нибудь инструментом, как это делают высшие обезьяны, потому что именно членораздельная речь преобразила не прогрессивный процесс использования инструментов у обезьян в прогрессивный, кумулятивный процесс, свойственный человеку. Одним словом, без символической коммуникации в том или ином виде у нас не было бы культуры. Слово стало началом культуры и ее воспроизводства.

<…………………….>

VIII

Выводы. Естественный процесс биологической эволюции породил в человеке и только в человеке новое отличительное свойство: способность использовать символы. Самой важной формой символического выражения является членораздельная речь. Членораздельная речь обеспечивает коммуникацию идей; коммуникация — это сохранение, традиция, а сохранение — это аккумуляция и прогресс. Возникновение способности к символизации повлекло за собой появление нового ряда феноменов: экстрасоматического, культурного ряда. Использование символов привело к возникновению и развитию всех цивилизаций мира. Культура, или цивилизация, — это особого рода форма, которую принимает биологическая, воспроизводственная деятельность особого животного, человека.

Поведение человека — это символическое поведение; если поведение не символическое, то оно не человеческое. Ребенок рода Homo становится человеком лишь тогда, когда он приобщается к тому порядку феноменов, который мы называем культурой. Ключ к атому миру, путь в него один — символ.