Ненависть — это перегной страха.

Поражение Сефир. Часть 7

Ненависть — это перегной страха.

Братья Стругацкие

Самый прекрасный день в моей жизни? Это была ночь...

Бриджит Бордо

Едва войдя в помещение, в котором располагался центр управления сетями и каналами связи, Ниаш тут же поймала на себе с десятка два оценивающих взглядов. Всеобщее внимание было приковано к ней какие-то мгновения, но острый глаз связистки успел заметить это прежде, чем находящиеся в просторном зале хийлы вернулись к своей работе. Это происходило уже не единожды.

Каждый раз, когда Ниаш появлялась или появлялся перед подчинёнными в моменты их максимальной скученности, они неизменно, будто задавали начальнику один и тот же немой вопрос:

«Ну? И что из этого вышло?»

О том, что Ниаш побывала в личных покоях Владыки Сефира, знали все её подчинённые – от первого заместителя, до последнего наладчика. Цель, ради которой состоялось это посещение, особым секретом так же не являлось, ибо о привлекательности Ниаш и её наклонностях был осведомлён весь действующий связной штат. Какая-то его часть, даже на личном горьком опыте. Но вот результаты этого визита и его последствия доподлинно не были известны никому, и от того последние месяц, полтора весь связной штат мучился отчаянной сплетничаской чесоткой.

Ниаш не получила ни привилегий, ни повышения, и Владыка больше ни разу не призвал её к себе даже для разрешения деловых вопросов. Однажды, спустя две недели после прибытия Владыки на базу и его спонтанной интрижки с Ниаш, Сефир мимоходом посетил связную и переговорил с одним из заместителей связистки. Её саму он демонстративно игнорировал до самого последнего момента его пребывания в связной.

Это был знатный удар под дых, но связистка стоически выдержала его. Она ничем не выдавала своё истинное состояние, но нутро её горело от гнева и обиды. В общем-то, хийлы могли понять друг друга в подобных случаях и даже посочувствовать. Но в этих обстоятельствах все прекрасно понимали, что Ниаш не на что рассчитывать. Владыка Сефир был элитаром – и этим было всё сказано. Он мог, и имел полное право вступать в связь, с кем посчитает нужным (даже против воли того, кого он выбрал), и после не нести за это никакой ответственности.

Весь штат службы связи считал, что Ниаш несколько переоценила свои амбиции, ожидая получить, что бы то ни было после её встречи с Владыкой. Многие полагали, что ей повезло уже просто потому, что она вернулась живой, и не потеряла своего влияния, ибо одного лишь неудовольствия или простой прихоти Сефира хватило, чтобы избавится от Ниаш, или лишить её положения и статуса.

Только одно могло заставить Владыку обнаружить свою ответственность перед Ниаш – зачатый в её теле плод.

Стадия ишем (женская фаза) в хилийском обществе являлась доминирующей. Её оскорбление считалось, чуть ли не политическим преступлением в сфере, которая касалась размножения. Ишем имел полное право предъявлять претензии к зачавшему в его организме зародыш гверему, даже будучи гораздо ниже по статусу, чем последний. Разумеется, это право носило формальный характер, и высшее знатное звено и элитары ему, можно сказать, не подчинялись вовсе.

Но это право было ниточкой, возможностью, шансом. А шанс, даже близящийся в своём осуществлении к нулю, в случае с высшим знатным звеном, а тем более с элитаром стоил дорого. Очень дорого. И Ниаш за этот шанс ухватилась. Она впилась в него зубами, вгрызлась, как вгрызается мёртвой хваткой в опустившуюся на дно тушу огромного кита глубоководный гад, в остальное время питающийся жалкими объедками, попадающимися на его пути. Шанс – один на миллион, но даже циферия 1, вроде бы скромная и неказистая говорила в этом сонме чисел уверенным и притягательным голосом. Ниаш шла на этот голос, давя в себе гнев, обиду и подпирающее, неудержимое желание действовать. В такой ситуации лучшим оружием являлось терпение, и Ниаш, будучи от природы холеричной и порывистой натурой, старательно взращивала в себе его, оберегала, как редкое, высаженное в саду её эмоций растение.

Не была бы Ниаш гермафродитом, ей бы возможно и удалось без огрехов «вырастить» внутри себя эту чудаковатую для неё добродетель. Но стадия гверем существенно меняла психику и впоследствии распорядилась судьбой эмоциональной «оранжереи» Ниаш иначе.

О том, что ситуация с посещением Владыки всё таки сильно задела Ниаш в скором времени узнали все её подчинённые. Будучи уже в мужской фазе, связист как-то сделал выговор своему второму заместителю за не качественно сделанные расчёты. С показной покорностью приняв замечания и приказ исправить работу, заместитель Ниаш, уже давно заглядывающийся на её место и обрадованный её провалу в развитии более близких отношений с Владыкой Сефиром, забрал возвращённые ему забракованные голограммы и картинно продекламировал:

- Как пожелаете, ваше не состоявшееся королевское «величество».

С улыбкой, Ниаш качнул головой, вежливо попрощался, и дождавшись, когда его заместитель отвернётся, схватил того за шиворот и со всей силы приложил лицом об один из приборных пультов. Многочисленные клавиши, верньеры и острые грани принимающих кристаллов сделали своё дело. Заместителя унесли в ассимиляторскую с кровавым месивом вместо лица и одним полностью ослепшим глазом.

Служба внутренней безопасности, впрочем, даже не начала рассмотрение по этому инциденту, ибо весь ассимиляторский штат горой встал за Ниаш, обвиняя заместителя в нарушении субординации и в превышении должностных полномочий. Кроме того Ниаш, как глава службы связи на конкретном объекте являлся внештатным офицером и мог карать подчинённых за огрехи со всей строгостью. Это была одна из нескольких причин, по которой за Ниаш заступились все связисты. Остальными причинами были: «длинна» рук Ниаш, её многочисленные связи и невероятная, даже по хилийским меркам - злопамятность. Вызывать гнев шиена (старшины) на себя никто не горел желанием, да и нагретые, доходные рабочие места терять никому не хотелось.

Сам Ниаш, поначалу насторожившись собственному необдуманному поступку, и ругавший себя за горячность позже нашёл, что эта спонтанная демонстрация силы оказалась даже полезной. Подчинённые перестали в наглую шушукаться у него за спиной, и единственное, что напоминало Ниаш о всеобщей осведомлённости о его «приключении» в покоях Владыки были лишь любопытные осторожные взгляды.

Покалеченного заместителя нечего было опасаться, но Ниаш решил не оставлять на своём пути не желательную занозу. Едва рискнувший бросить не осторожное слово в адрес Ниаш хийл был прооперирован ассимиляторами, глава службы связи тут же выкупил пропуск на посещение регенераторного блока своего заместителя. Как и любой «паразит», заместитель поправлялся на удивление быстро.

Увидев его впервые после удара об приборный пульт, Ниаш нашёл, что на лице его коллеги не осталось даже намёков на шрамы. Он оставался в мед-блоке больше даже для того, чтобы пройти лечение от психической травмы, нежели от телесной.

Приход Ниаш несколько насторожил и даже напугал избитого им хийла, но не надолго. Очаровав свою добычу, устроив перед ней убедительное представление, Ниаш рассыпался в извинениях. Ломание рук, горькие вздохи, обещания в помощи продвижения по службе – всё это, а так же трудно отразимая привлекательность Ниаш (которую тот не терял даже будучи в мужской фазе), позже, переросло в страстный однополый контакт, остудивший осмотрительность заместителя Ниаш.

Поддавшись обаянию и поверив в показное сожаление своего шиена, связист очень скоро поплатился за это жизнью. Яд, жертвой которого несколькими неделями ранее пал нерадивый, и такой же доверчивый ассимилятор, был незаметно вколот Ниаш в бедро своего заместителя. Новая жертва была положена на алтарь планов Ниаш. Неприятная заноза устранилась даже проще, чем полагал хийл. Когда, тремя сутками позднее сердце замещающего Ниаш связиста встало, об этом узнали все его коллеги. Глава связной службы тут же демонстративно ушёл в горькое скорбение и на и на символичных проводах соратника даже смахнул с лица пару скупых крокодильих слёз.

Сидя за центральным пультом управления и просматривая суточную активность каналов связи, Ниаш усмехнулась, вспоминая, с какой лёгкостью ей удалось облапошить своего заместителя. Впрочем, чего еще можно было от него ожидать? Многие знали о слабости почившего от яда Ниаш хийла на однополые связи. А как говорила известная хилийская поговорка –

«Слабости не стоит иметь, но ими стоит пользоваться».

Заметив лёгкую ухмылку на лице старшей связистки, к ней подошёл один из работников связной. На вид ему было не больше 30 годов. В руках он держал пару громоздких шлифферов со стёршимися наконечниками для полировки кристаллов. Помявшись немного, он обратился к Ниаш:

- Разрешите, Шиен?

Отвлёкшись от своих мыслей, Ниаш, сохраняя на лице загадочную ухмылку, повернулась в сторону вопрошающего:

- Да? Разрешаю. Что у вас?

- Полировка принимающих поверхностей пластин 6-го блока завершена. Поверхности должны выдержать еще 2-3 обработки, но при дальнейшем очищении велик риск появления микротрещин.

- Вы пробовали использовать абразивы нового образца?

- Да, Шиен. Мы испытали 4 полировальных смеси на забракованных породах. Угол готовых поверхностей при каждом испытании дал недопустимые погрешности.

- Так я и знала… - Ниаш облокотилась на края большого, испещрённого символами пульта и потёрла пальцами глаза.

- От службы разработок чудес ждать не приходится. Полагаю, они даром проедают свои пайки.

Выпрямившись, Ниаш тут же распорядилась:

- Произвести замену пластин 6-го, 9-го и 11-го блоков в течение 3-ёх суток. При переподключении используйте резервные блоки. На работы отвожу не более часа. После сделать 3 проверки и 4-ую контрольную. Отчёт о них предоставить мне лично. Передайте приказ моему первому заместителю.

- Слушаюсь, но Шиен…пластины вполне выдержат еще две обработки. В такой скорой замене нет необходимости. – Уверил Ниаш связист.

- Слово «вполне» меня не устраивает. Советую и вам исключить его из своего лексикона, - Ниаш сделала паузу и оценивающе осмотрела связиста, - Особенно при общении со мной.

- Как прикажете.

Связист ненадолго замялся, оставаясь стоять рядом с приборным пультом и осторожно поглядывая на Ниаш. Переложив шлифферы из одной руки в другую, он кашлянул и в полголоса спросил:

- Ниаш, ты нарочно меня избегаешь?

Уставив взгляд в экран, на котором одна за другой мелькали страницы со сложными расчётами, Ниаш будто усмехнувшись своим собственным мыслям, мягко предупредила:

- Давай обойдёмся без личных обращений. Мы здесь не одни.

- Хорошо, давай не здесь.

- Птенчик, ты разве не видишь? Мама немного занята.

С внутренней улыбкой наблюдая за тем, как на заведшего с ней разговор юнца накатывает раздражение, Ниаш, как ни в чём не бывало, продолжала листать страницы на своём экране. Выдохнув, связист, сдерживая злость, напомнил:

- Я много раз просил меня так не называть.

Ниаш, продолжая смотреть в экран, с подчёркнутым удивлением изумилась:

- Разве? А я думала, тебе нравится это обращение, - Она снизу вверх посмотрела на связиста и с жестокой лаской в голосе нарочно чётко повторила:

- Птен-чик.

Сжав губы, и перетерпев ехидство со стороны Ниаш, связист настойчиво спросил снова:

- Когда и где?

- Аааахх – Ниаш с показной усталостью вытянула перед экраном руку, пошевелив затёкшими пальцами, и поправила ворот своей формы.

- В мисандо̀те, - неохотно ответила она, - Через 4 часа.

(Мисандо́т – зал приёма пищи для среднего знатного звена, ресторация)

- У меня нет допуска – хмуро ответил связист.

- Знаю, - Ниаш снова взглянула на своего подчинённого, - Зато у меня есть. Будешь ждать меня у входа, я договорюсь.

Заметив, что к ним приближается несколько связистов, волоча папки с голограммами, Ниаш подчёркнуто громко и официально объявила собеседнику:

- Вы можете идти!

Следующие несколько часов для начальника связного отдела были наполнены обычной работой, которая механически выполнялась ею день за днём вот уже на протяжении нескольких годов. Впрочем, темп этой работы и её объёмы были значительно уменьшены. И касалось это не только связной службы. В полу расслабленном режиме последние 3 месяца функционировали практически все подразделения базы, которая пребывала в законсервированном состоянии.

С того момента, как Владыка Сефир покинул планету на своём самом крупном и хорошо оснащённом межгалактическом ковчеге, забрав с собой половину боевого легиона и проредив население сразу нескольких жилых зон почти на половину, жизнь на базе потекла размеренно, неторопливо и даже как-то вяло. Все полёты и перемещения дальнего действия оказались под запретом. Никто не имел права покидать планету. Все поставки и снабжения извне были прекращены, дабы минимизировать проникновение в устоявшийся рабочий социум «вредоносных элементов», посланных конкурирующими с Сефиром Владыками. По сути, единственными, у кого сейчас работы было хоть отбавляй, были боевые и дозорные подразделения.

Проверяющие рейдеры неустанно обшаривали околопланетарное пространство в поисках нарушений и следов несанкционированного проникновения. Атмосферные патрули мониторили зоны выработок, и внимательно следили за появлением новых не предусмотренных планом мест добычи. Несмотря на громкую славу Владыки Сефира и слухи о его жестокости, желающие нажить лёгкие накопления, появлялись постоянно. Они попадались, страшными способами умерщвлялись в застенках и «допустимо» страшными способами публично. Их выбрасывали на самые низы социально – общественной иерархии. Некоторых не одарённых Чёрным Богом удачей нарушителей, годами травили, подвергая не физической, но отчаянной психологической муке, после которой они добровольно расставались с жизнью. С их помощью демонстрировали другим яркий и незавидный пример не послушания, за который (разумеется, при условии поимки), приходилось жестоко расплачиваться. Но, несмотря на это, новые нарушители появлялись на сцене с завидной быстротой. Они отыгрывали свои роли и уходили под занавес либо под обречённой трагической, либо под довольной, обещающей годы достатка и праздности маской.

К сожалению, для 98% нарушителей, посягающих на собственность Владык, маски второго типа «раздавались Чёрным Богом крайне редко и неохотно. Всеведущий Господь, видимо, больше предпочитал трагические постановки. Пьесы завершающие свой последний акт на счастливой для героев действа ноте, разыгрывались в его божественном «театре» отнюдь не каждый «сезон».

Вот и с момента отбытия Владыки Сефира, количество нарушений и воровства на планете резко возросло. Изоляторы всё больше наполнялись неудачливыми ловцами, копателями, сборщиками и кто его знает кем еще. В нескольких секретных изоляторах и вовсе сидели шпионы из пойманной на границе атмосферы диверсионной группы, посланной из соседней системы Владыкой Асмадином. Но об этом знали далеко не многие. Например, Ниаш, узнала о невезучих пленниках из конкурирующей хилийской группировки от одного из мефкадов, с которым она состояла в отношениях интимного характера, строящихся на взаимовыгоде для обеих сторон. В скором времени услышав о пропаже одного из локхемских экипажей, в котором так же находился и командированный от неё связист, Ниаш предположила, что слуг Сефира во владениях Асмадина постигла похожая, если не более печальная участь. Причём сама Ниаш больше склонялась ко второму варианту. Кто-кто, а она хорошо знала характер Владыки Асмадина, имея трёх годичный опыт работы под его покровительством.

Дело в том, что Ниаш была перебежчицей. Начав служить у Асмадина рядовым помощником и дорастя до заместителя второго порядка, хийла была вынуждена ретироваться с подконтрольных Владыке Асмадину территорий из-за внезапной чистки в рядах его прислужников. Чистка была спонтанной и хаотичной. Затрагивающее в обычное время только высокопоставленные и ассимиляторские посты мероприятие, к ужасу связистки начало выедать внушительные дыры в рядах службы управления каналами связи.

Понимая, что каждый новый день на службе Владыки Асмадина может стать для неё последним, Ниаш спешно подняла все доступные ей сбережения и ценой невероятных усилий и трат покинула, ставшую невероятно опасной для её жизни и работы зону. В силу определённых обстоятельств новым обиталищем Ниаш стала территория, подконтрольная Владыке Сефиру – заклятому конкуренту Асмадина. Прослышав про невероятную жестокость сына Шахаба, которую он применял даже к своим родным (история о принесённой им в жертву дочери – предательнице к тому времени стала, чуть ли не легендой), Ниаш поначалу страшилась и до последнего надеялась, что ей удастся убраться к более дальним рубежам или затаится в какой-нибудь молодой колонии. Но в последний момент, пересилив свой страх и встретившись с одним из вербовщиков Сефира, которые охотно принимали всех бегунков, ушедших живыми от Асмадина и его чистильщиков, Ниаш поняла, что сильно ошибалась.

По сути, единственным недостатком, имеющим место быть из приписываемых Сефиру молвой, была молодость. Для состояния, которое он обрёл, той сферы влияния, которая уже была у него, и для уважения, которое он имел у более высокопоставленных Владык – Сефир был молод до неприличия. Ниаш полагала, что именно в этом неокрепшем малолетстве и заключается причина жестокости сына Шахаба. Ведь, как известно, все обеспеченные и укрытые от житейских невзгод юные чада сильных и богатых родителей неоправданно жестоки. Таким чадом был, к слову Асмадин, опередивший Сефира в возрасте всего лишь на год и пользующийся покровительственной защитой и поддержкой отцовского родителя – Владыки Шемоха. По сути, всё влияние и силу Асмадин получал, ютясь в тени могущественного отца, и был отчаянно от него зависим. Этим, и еще взрывным, истеричным характером Асмадина объяснялся факт непостоянства его слуг, которые уставая от постоянных срывов хозяина, сбегали от него, иногда изрядно при этом рискуя.

Сефир сильно отличался от Асмадина уже хотя бы тем, что имел редкое для его годов трезвое благоразумие. Это Ниаш поняла, прослужив под началом Владыки всего лишь месяц. Несмотря на то, что сын Шахаба был порой жё̀сток, предательств и проступков не спускал никому, и очень любил поиграть в войнушку, щекоча нервы своим более могущественным соседям, его действия и политика были грамотны, просчитаны и крайне редко строились на эмоциях или личных прихотях. Хотя имея за спиной такую влиятельную скалу как Шахаб, «Карающая длань» мог вести себя и поразнузданнее. Но не вёл. Этим и еще многими другими качествами, он сыскал уважение подчинённых, в том числе и перешедшей под его «крыло» Ниаш.

Связистка грамотно подошла к смене места работы и на определённых условиях выдала вербовщикам Сефира всю ценную и компрометирующую информацию об Асмадине, которую знала. Проданные ею сведения, факт вынужденного бегства от конкурента, а так же привлекательная внешность Ниаш, открыли ей путь карьерного роста на новом, доходном и не таком опасном, как предыдущее месте. Связистка могла бы и не оставаться на службе у своих временных «спасителей». Перед бегством, она позаботилась о том, чтобы её как минимум несколько годов никто не искал, купив у знакомого ассимилятора за баснословную сумму место в «базе смерти». Ей была открыта дорога в большой и густонаселённый хилийский мир, при условии смены имени и некоторых физиологических показателей. Соблюдая должную осторожность, Ниаш могла, не опасаясь, жить вполне обычной жизнью. Но она осталась. И тому было несколько причин.

Так как Сефир являлся молодым Владыкой, он активно расширял свою территорию, - путём захвата, договоров купли – продажи, реже освоения. Работа на недавно принятых в собственность участках (особенно на тех, которые были лишены всех «благ» цивилизации), оплачивалась втройне и требовала привлечения на службу рабочих редких специализаций. Носителем такой экзотической специализации как раз и была Ниаш. Её обширные знания в кристаллофизике, а если смотреть уже – в свойствах кристаллов с тригональной сингонией, были очень кстати при наладке связи на отдалённых землях. Щедрая оплата, маячившее на горизонте повышение и наличие всего лишь двух, трёх конкурентов (от которых оказалось не сложно избавиться), стали первой причиной, по которой Ниаш осталась служить под началом сына Шахаба.

Второй причиной, которую в хилийском понимании окрестили бы легкомысленной, - стала простая симпатия. Ниаш была далеко не глупа, хотя и её привлекательность, порой, служила поводом думать об обратном. Связистка уже давно перешла порог зрелости, за которым, как в бездонном омуте тонут все чаяния, розовые иллюзии и надежды. Деловой подход и хватка – для хийлы не существовало других заповедей. Но, тем не менее, дослужившись до высокого поста и получив возможность иногда видеть своего Владыку, Ниаш поняла, что он ей понравился. Понравился не только как элитары, дающий ей работу, средства к жизни и статус…

Даже самой Ниаш было трудно разобраться в мешанине ощущений, которая возникала в её голове и организме при редких встречах с Владыкой, но с определённого времени, она поняла, что неосознанно начала набиваться ему в партнёры. Бо̀льшей глупости себе и представить было нельзя. Хотя у Ниаш и были все шансы осуществить то, что нашёптывало ей её настырное подсознание и крепкий ишемский инстинкт, она яростно отметала от себя мысли вступить с Владыкой в связь. На то были причины. Но уверенная в своей непоколебимости и твёрдости, кровью выстроенных с последней встречи с господином, Ниаш вновь видя Владыку будто теряла память, и млела перед сыном Шахаба как обновлённая малолетка. Благо стадия гверем чуть облегчала ситуацию. Ниаш была хийлом ярко выраженного ишемского типа, и мужской цикл был для неё на 90% сексуально статичным. Но стоило Ниаш вновь обзавестись женским телом и увидеть Сефира в стадии гверем – свистопляска повторялась снова.

Так проходил цикл за циклом, год за годом. И вот недавно, Чёрный Бог заметил - таки мучения своей рабы. Он сделал так, что Владыка после долгого перелёта, вымотанный, посетил недавно построенную им базу на такой же недавно захваченной им земле (сравнительно недавно, - около 20-ти годов назад), и обратил на Ниаш своё пристальное внимание. От такой благодати нельзя было отказываться, и Ниаш сделала всё, чтобы внимание Сефира по отношению к ней переросло еще и в действие. Чего греха таить… Чистое вожделение сразу же вытащило на поверхность меркантильные интересы.

«Глуп тот, кто не извлекает максимум пользы из благоприятной ситуации».

Ниаш постаралась эту пользу извлечь. Кое - что зная об элитарах и имея представление об учёности, которой они обладали, Ниаш хватила в своих амбициях слишком сильно. Уже под конец игры, она поняла, что мня себя на месте игрока, всё время была лишь пешкой. Чёрный Бог, ниспослав ей шанс, подшутил над хийлой, а вслед за ним язвительный смех подхватил и Сефир. Сын Шахаба оказался твёрдым орехом, с естественной природной скорлупой, усиленной тайным знанием, и расколоть его с помощью одной лишь смазливости и воли случая, оказалось провальной задачей.

Уже впоследствии прокручивая в голове произошедшее, Ниаш утвердилась в мысли, что случая, в общем, то и не было. Была только прихоть элитара и удобно подвернувшийся ему под руку прислужник. Сефир в итоге оказался не лучше остальных владычествующих. Это была такая же расчетливая, как и другие «господа» скотина, и вся его напускная «мудрость», умение грамотно вести политику – были лишь серебристым налётом на кожуре плода с давно прогнившей сердцевиной. Если Асмадин, в сравнении с Сефиром был скотиной мнительной и истеричной, то последний являлся скотиной расчётливой и не глупой. Но обладая этими качествами, он не переставал быть скотом.

Посмеявшись своей детской наивности и податливости, затаив чёрную злобу, Ниаш еще острее заточила зуб, который был у неё абсолютно на всех владычествующих. Этот зуб был третьей причиной, самой старой, растущей еще с малолетства Ниаш и выскрестшей в её душу и сердце глубокую трещину, в которой поселились безотчётная жестокость, гнев и полное равнодушие к ближнему.

Материнский родитель Ниаш был ублажателем. Отцовского родителя хийла не знала, а учитывая особенности профессии её матери, она вполне могла родиться от нескольких гверемов сразу. Дети «смешанного семени» в хилийском обществе не были редкостью. Мать Ниаш обслуживала представителей среднего знатного звена, была ублажателем второго порядка, и потому не имела возможности делать большой объём накоплений. Детей у неё так же было немного в силу профессии, а те четверо, которых она успела привести на свет – сильно разновозрастные, рождённые с большими промежутками, были рассованы по разным смотрительским школам. Ниаш родилась у своей матери последней. С малолетства помещённая под надзор смотрителей, она крайне редко виделась с матерью, которая посещала дочь не чаще пару раз в год. Но, несмотря на это, связь Ниаш с родителем была очень сильна и юная хийла отчаянно тянулась к породившей её плоти. Тяга эта в какой-то момент стала настолько глубока, что Ниаш, будучи еще неоформленным, плавающим в фазах подростком наладила со своим родителем устойчивую ментальную связь. Родитель был приятно поражён вскрывшимся, до этого дремлющим внутри её дочери способностям и начала скрупулезно, с большим знанием дела обучать Ниаш техникам ублажения, тайным знаниям и приёмам которыми она владела.

Стоит заметить, что несанкционированная передача подобных знаний была строжайшим образом запрещена. Получать знания от ублажателя, могут только ублажатель, получивший посвящение и на всю жизнь оказавшийся привязанным к своей профессии. Объяснялось это тем, что техники, которыми владели хийлы «прелестной» профессии, были опасны в общественной среде и могли приводить к внушениям и манипуляциям. Но ментальный обмен, который производили между собой чадо и родитель, запретить не мог никто.

К 17-ти годам. Ниаш уже владела внушительным багажом знаний, полученным от родителя, и вполне могла называться ублажателем освоившим первую ступень искусства. Юную хийлу так и распирало от желания применять свои умения на сверстниках и наблюдающих её смотрителях, но мать всеми правдами и неправдами заклинала дочь от попыток вытащить на свет полученные ею умения. От этого зависели жизни их обоих. Ниаш благоразумно слушалась и терпела, несмотря на сложный возраст полового раскрытия. Время шло, и перед хийлой разворачивались вполне не плохие перспективы. Наряду с успешным освоением ублажательских техник в Ниаш рано обнаружился талант в работе с минералами и путём активного вмешательства материнских накоплений, хийла начала получать довольно редкую рабочую специализацию. Её родитель к тому времени получил доступ к телам представителей высшего знатного звена, и объём его накоплений значительно увеличивающийся, позволял матери Ниаш вкладываться в устойчивое будущее дочери. Жизнь разрозненной физически, но крепко связанной ментально семейной ячейки стремительно налаживалась. Но вот однажды, в спокойный, продуктивный период обучения, прямо за стойкой со сваленными в кучу кварцевыми друзами, требующими очистки и шлифовки, Ниаш услышала в голове взволнованный, тщательно маскируемый спокойной интонацией голос родителя:

«Ниаш, меня вызывают на работу с элитаром. Они всё хорошо слышат. С этого момента не думай обо мне и не пытайся говорить. Я сама позову тебя в нужное время. Помни о том, чему я тебя учила. Не открывайся никому. Пусть Господь одарит тебя разумом и удачей».

Будто оглушённый этим внезапным посланием, Ниаш кожей почувствововал беду. Мать не хотела огорчать его, но он, уже тогда понял, что слышит родителя в последний раз. Понял разумом. Не сердцем. Сердце продолжало отчаянно тянуться к породившей его плоти. Оно тянулось даже тогда, когда спустя год безмолвия к Ниаш пришёл его наблюдающий смотритель и с сочувствием сообщил, что родитель хийла пропал без вести. Новость не была потрясением, ибо уже через неделю последнего ментального разговора с матерью, Ниаш знал, что давшая ему жизнь плоть давно остыла.

Замолчал долгие годы ведущий с Ниаш диалог голос. Связь в момент истончилась и оборвалась. Кто – то резко рубанул по связывающему чадо и мать канату. Ниаш не почувствовала боли, лишь обрубок долгих и дорогих ей отношений волочился за юной хийлой. Через него она напитывалась горем немой потери, безмолвным гневом, и тихой отчаянной яростью. С точно такой же яростью когда-то падал с небес и Чёрный Бог, вышвырнутый из высшего предела своими родными братьями.

К совершеннолетию Ниаш подошла в одиночестве. Накопления её матери частично распределились между старшими детьми, частично оказались разворованы. Младшей достались лишь какие-то, которых ей хватило бы лишь на пару месяцев существования средней обеспеченности. Покинув смотрительскую, понимая, что отныне предоставлена сама себе, и иногда, в одиночестве всё еще оборачиваясь на фантомный, звучащий в её голове голос, Ниаш взяла в руки ласковое оружие, подаренное ей родителем.

Обретя к совершеннолетию весьма не тривиальную красоту и подкрепив её знанием ублажательской касты, Ниаш начала один за другим рушить попадающиеся ей на пути миры. Начало было положено в школе минералогических специализаций. Ниаш не мелочилась. Первой жертвой её чар пал Шиен, спустя месяц работы хийлы, готовый выкладывать за «общение» с ученицей круглые суммы. Он щедро и без оглядки делился с Ниаш ценнейшими знаниями, учил её особым техникам и приёмам работы с кристаллами. Показывал ей уникальные трактаты, доступные лишь единицам, только за возможность прикоснутся к обладающему загадочной прелестью юному телу. Высушив знатока до дна, выудив у него всё, что только можно было выудить, Ниаш в один прекрасный день исчезла, оставив в кабинете шиена на столе (долгое время служившем ложем для их «встреч») голограмму со сдержанным прощанием в одну строчку и просьбой не искать её. Юная несанкционированная ублажательница в силу неопытности перестаралась. Её шиен и по совместительству любовник, почил от нежелания жить без вожделенной зазнобы спустя полгода её безуспешных поисков. Он оставил после себя обезглавленную школу, опустевший банк данных, со знанием дела подчищенный Ниаш, такой же опустевший сейф, 5 брачных партнёров и 16 детей нажитых им за 210 годов жизни. Что со всем этим стало впоследствии, Ниаш не интересовало. Ей было плевать.

Дальше был центральный бейтх – высшее учебное заведение, из которого выходили зубастые, просмоленные и очень дорогие специалисты. Рекомендательный лист Ниаш, самого лестного содержания, полученный от её уже пребывающего в царстве Чёрного Бога любовника, распахнул ей следующие двери. За порогом этих дверей, Ниаш по мере необходимости проигрывал уже зарекомендовавший себя сценарий, где-то с большим, где-то с меньшим успехом, ибо на этом, более сложном уровне у него уже было много достойных конкурентов.

Как бы то ни было, через 5 годов жёсткого соперничества, заключения левых и не очень связей, активного выстраивания отношений с руководством, Ниаш обрела упорно добываемый ею статус. Жизненная школа укрепила и разнообразила знания, полученные Ниаш от родителя и превратила хийлу в проворного, снабжённого ласковым жалом хищника. Она заняла достойное место в экосистеме «джунглей» хилийского общества, и, пользуясь своей нежной отравой, довольно скоро добралась до самого вожделенного в этом опасном «лесу» места. «Водопоя». Он изобиловал средствами, полезными связями и престижнейшими должностями. И всё потому, что рядом с этим «водопоем» бродили звери, стоящие на самом верху пищевой цепочки – владычествующие.

Имея самые большие клыки, силу и бесчисленные, подконтрольные им стаи подчинённых омег, эти альфы, разделяя между собой гладь бесценной «воды», допускали напиться далеко не многих. А те, кто хоть раз касался чистейшего озёрного нектара прибыли, уже не мог променять его на пресный вкус маленьких лесных ручьёв скудного заработка. Он оставался бродить в тени чудовищных, постоянно сталкивающихся друг с другом тел, рискуя быть раздавленным или задетым исполинскими когтями. Но жажда притупляла чувство страха, и потому бескрайние берега у заветной воды были усеяны костями.

Ниаш умело лавировала, избегая попадаться большим хищникам на глаза, меняла стаи, и порой подъедала останки своих менее везучих собратьев. За период своей престижной карьеры, она побывала на службе у 3-ех владык. В первых двух случаях её служение заканчивалось само собой, в силу гибели господ. Причём во втором случае, Господином стал убийца предыдущего владыки. В третий раз, путём сложных жизненных перипетий, Ниаш поступил на службу к Асмадину. Как и из-за чего эта служба не сложилась, было описано ранее. Но имелся еще один фактор, благодаря которому ненависть в сердце Ниаш по отношению к элитарам возросла до неописуемо громадных размеров. И этим фактором было не желание Владыки подчистить ряды своих подчинённых…нет. Спешно покидая штаб, в котором она работала, Ниаш не успела забрать из ассимиляторской своего недавно рождённого ребенка.

Связистку сложно было назвать хорошим родителем. Имея к тому моменту уже шестерых детей, она не всегда помнила в каких смотрительских школах они находятся, и крайне редко одаривала их своим вниманием. Все они были деловыми детьми – живыми печатями на договорах, а потому Ниаш испытывала к ним мало привязанности. К слову, для них, это было к лучшему. Хийла служила на опасной работе. Опасной не только для неё, но и для её кровников. Именно поэтому все чада Ниаш были закреплены в смотрительских под выкупленными именами. Связистка исполняла перед этими своими детищами минимальный перечень обязанностей. И делала это не по желанию, но вынужденно – так велел её статус. Но последний отпрыск был для Ниаш существом совершенно иного рода.

Он являлся плодом её длительной и крайне эмоциональной связи с хийлом, который впервые в жизни, со времени гибели её родителя, вызвал у Ниаш чувство, напоминающее привязанность. Он был гораздо ниже связистки по положению и много старше её. К удивлению хийлы, он имел куда более обширные, даже чем у неё знания в кристаллофизике и как бы тривиально и сусально это не звучало – видел в Ниаш сердцевину, а не тело. Обладая завидным багажом знаний, он быстро раскусил в Ниаш скрытого ублажателя, но поклялся молчать об этом. И что удивительно, сдержал слово. Из осторожного, сдержанного общения скоро родилась устойчивая связь, в которой Ниаш впервые за долгое время забыла о своём «жале». Партнёрство было удивительно и многогранно, причём связь не остывала даже тогда, когда хийлы меняли фазу. Это было большой редкостью.

Всё вновь сломал владычествующий. Когда волна чисток среди подчинённых Асмадина только начала зарождаться – партнёр Ниаш исчез. Но исчез только в бланках отчётов. Связистка скоро узнала как, почему и кем он был убит и её жало, в этот раз отравленное горьким ядом мести не замедлило обнажиться. Только в этот раз не было ни томных взглядов, ни жаркого дыхания, ни вонзающейся в бедро в пылу сексуальных ласк иглы. Была мужская фаза, двухчасовое ожидание, тёмный коридор, бросок и полоснувшее по горлу титанойдное лезвие, почти полностью отделившее голову жертвы от тела. В те 10 минут, которые были у Ниаш до момента, пока на место убийства прибудет ассимиляторская служба, всполошенная замершим датчиком жизни одного из мелких начальников, связист, положив окровавленную ладонь на живот, в котором уже несколько месяцев развивалась жизнь, мысленно сказал:

«Смотри, дитя моё. Я отомстил. Я взял эту жизнь за тебя».

После весь оставшийся срок развития, оберегая плод, родив его самостоятельно, не подпуская к себе при этом ассимиляторов и скрепя сердце, оставив новорождённого в мед –