Книга четвертая 5 страница

87 . Поэтому мы действуем с величайшей осмотрительностью, когда дело связано с нашими существенными интересами, а помимо клятв, вы не могли бы получить ни от кого более верной гарантии, чем от людей, чьи поступки в сравнении с их речами дают убедительное доказательство того, что сдержать свое слово действительно в их интересах. Но если вы скажете, что вы не в состоянии принять мои предложения, но не отказываетесь от дружественных взаимоотношений с нами; что свобода представляется вам делом небезопасным и что следует давать ее лишь тем, кто может ее принять, и никому не должно ее навязывать против воли, то я призову богов и героев вашей земли в свидетели, что пришел к вам с добрыми намерениями, но не смог вас убедить. Тогда мне придется разорить вашу землю и силой заставить присоединиться ко мне. При этом я не буду сознавать за собой никакой вины, напротив, по двум убедительным соображениям у меня есть некое разумное основание так поступать; во-первых, в отношении лакедемонян: не следует допускать, чтобы они при вашем дружественном расположении страдали из-за того, что вы выплачиваете деньги афинянам в виде дани; во-вторых, в отношении эллинов: ваше поведение не должно препятствовать им свергнуть афинское иго. Только во имя некоего всеобщего блага мы, лакедемоняне, обязаны нести свободу иным даже против воли, иначе у нас не было бы никакого права освобождать эллинов. Мы сами не стремимся к господству над эллинами, но стараемся покончить с господством других. И поэтому мы поступили бы несправедливо по отношению ко всем остальным эллинам, если бы, явившись сюда в качестве их освободителей, позволили бы вам чинить в этом препятствия. Итак, вынесите правильное решение и постарайтесь, освободившись первыми из эллинов, стяжать себе этим вечную славу. В этом случае вы сохраните от разорения и самих себя, и свое достояние и всему вашему городу оставите славное имя».

88 . Такую речь произнес Брасид. Аканфяне же после длительного обсуждения, отчасти убежденные его речью, а отчасти в страхе за урожай, при тайном голосовании решили подавляющим большинством отложиться от афинян. Поэтому они приняли Брасида с войском, связав торжественными клятвами (которые он перед походом принес и лакедемонским властям), на тех условиях, что все союзники, которых Брасид приобретет, останутся независимыми. Немного спустя отпал от афинян также Стагир¹, колония Андроса. Таковы были события этого лета.

1 Стагир — город на восточном берегу Халкидики. Состоял членом афинского союза и платил ежегодно 1000 драхм дани (до 429 г.).

89 . В начале следующей зимы¹ по касающимся Беотии планам афинских стратегов Гиппократа и Демосфена Демосфен во главе эскадры должен был прибыть в Сифы, а Гиппократ одновременно — в Делий². Однако произошла ошибка в расчете дня выступления обоих военачальников, и Демосфен с акарнанами и множеством других союзников³, набранных по соседству, ничего не добился, так как прибыл в Сифы слишком рано. Между тем заговор был раскрыт Никомахом⁴, фокийцем из Фанотея⁵, который сообщил о нем лакедемонянам, а те — беотийцам. После этого все беотийское ополчение собралось на помощь (Гиппократ не успел прибыть, чтобы отвлечь их) и своевременно заняло Сифы и Херонею⁶. Заговорщики же в беотийских городах, узнав о неудаче, отказались от своих планов восстания.

1 Т. е. в начале ноября.

2 76–77.

3 См. IV 77,1; 101, 3.

4 Фукидид находился в это время во Фракии и не возвратился в Афины после падения Амфиполя. Он собирал сведения о событиях в Беотии от обеих воюющих сторон (ср. IV 90, 3; 96,1).

5 Фанотей — город на границе Фокиды и Беотии (ср. IV 76,3).

6 См. IV 76,3.

90 . Между тем Гиппократ, созвав всенародное ополчение из самих афинских граждан, метеков и даже всех бывших тогда в городе чужеземцев, прибыл в Делий, однако слишком поздно, уже после того как беотийцы покинули Сифы. Разбив лагерь, Гиппократ приказал следующим образом укрепить Делий. Воины выкопали ров вокруг святилища и храмового участка. Вырытая земля образовывала насыпь. Вдоль насыпи они вбивали колья и переплетали их лозами из виноградника святилища, на верх насыпи наваливали камни и кирпичи из развалин близлежащих домов, всячески стараясь поднять насыпь как можно выше. В необходимых местах и там, где не было храмовых строений (стоявший там прежде портик обвалился), они поставили деревянные башни¹. Афиняне начали работы на третий день после выступления из города и продолжали их весь этот день, и четвертый, и пятый до обеда. Когда затем работы были уже почти закончены, войско отошло из Делия, пройдя назад около 10 стадий. Большая часть легковооруженных воинов продолжала отступление, гоплиты же, сложив доспехи и оружие, расположились на отдых. Гиппократ оставался еще в Делии: расставлял посты и распоряжался фортификационными работами, наблюдая за окончанием незаконченных еще укреплений.

1 Ср. III21,3.

91 . Беотийцы же в эти дни начали собираться в Танагру. После прибытия туда отрядов из всех городов пришло известие, что афиняне уже возвращаются домой. Тогда почти все беотархи (а их было одиннадцать)¹ высказались против битвы с афинянами, так как неприятель уже покинул беотийскую землю (действительно, афиняне уже были на границе Оропии, разбив там лагерь). Однако Пагонд², сын Эолада, один из двух фиванских беотархов (другим был Арианфид³, сын Лисимахида), в то время главнокомандующий, считал, что лучше рискнуть и дать сражение. Он приказал воинам поочередно подходить к нему отдельными отрядами, чтобы не все одновременно покидали строй и в таких словах стал убеждать беотийцев идти на афинян и дать сражение.

1 Ср.: Herod. IX 15,1; см. II2,1.

2 Быть может, этого Пагонда (или его родственников) прославляет Пиндар (Find. Parth. 2,30; A. Puech).

3 Или: Арианф.

92 . «Беотийцы! Никто из нас, военачальников, не должен допустить и мысли, что нам не следует сразиться с афинянами, даже если мы и не застанем их уже на беотийской земле. Ведь они проникли через границу в нашу землю и построили укрепление с целью опустошать Беотию. Из этого следует, что они наши враги, где бы мы их ни нашли и откуда бы они ни явились для враждебных действий. Если бы кто раньше и считал, что для нас безопаснее не идти на врага, то теперь пусть переменит свое мнение. Ведь предусмотрительность и осторожность сами по себе — похвальные качества¹, но когда враг у ворот и родная земля в опасности, долго не приходится раздумывать, как может раздумывать алчный сосед, сидя дома и спокойно готовя какой-нибудь разбойничий набег. Ведь у вас еще со времен предков всегда было в обычае отражать нападение чужеземцев как на собственной земле, так и на соседской. С афинянами же у нас тем более оснований сразиться, поскольку они — наши соседи. Ведь способность противостоять соседям — всегда залог свободы. Как же против тех людей, которые жаждут поработить не только соседей, но и жителей отдаленных стран, нам не биться до последней возможности? Предостерегающим примером служит нам положение жителей лежащей здесь через пролив Евбеи и почти всей остальной Эллады. Как же у них обстоит дело? Если другие войной решают споры о границах с соседями, то мы должны понять, что в случае поражения для всей нашей страны будет установлена только одна-единственная бесспорная граница. Ведь если они вторгнутся в нашу землю, то силой захватят все наше достояние. Вот насколько афиняне опаснее обычных соседей! Обыкновенно враги, уверенные в своей силе (как теперь афиняне), не колеблясь нападают на соседей, если те бездействуют и лишь в крайнем случае дают отпор на своей земле. Напротив, если врага встречают заранее, еще за пределами своей страны, и даже в подходящий момент сами нападают, то он скорее уступает. Впрочем, мы сами убедились в этом на опыте, имея дело с ними. Ведь однажды афиняне, воспользовавшись нашими внутренними раздорами, овладели нашей страной, но мы одолели их при Коронее2 и обеспечили Беотии полную безопасность до сего дня. Не забывая об этом, нам, старшим³, надлежит следовать прежним подвигам, а молодым, как верным сынам доблестных отцов, не посрамить древней беотийской доблести. Уповая на помощь бога, святилище которого афиняне захватили и столь нечестиво превратили в крепость, и на выпавшие нам благоприятные жертвенные знамения, пойдем на врага! Покажем афинянам, что для достижения своей цели им лучше нападать на людей, не способных обороняться, но что им не уйти без борьбы от тех, которые не привыкли порабощать чужие земли, но сумеют защитить с оружием в руках свободу родной земли».

1 Ср. IV 62,4.

2 См. 1113.

3 Со времени Коронейской битвы прошло 33 г. Пагонду в это время было около 60 лет.

4 Ср. 90.

93 . Такой воодушевляющей речью Пагонд убедил беотийцев напасть на афинян. Призвав воинов к оружию, он поспешно повел их на врага (ведь час дня был уже поздний). Приблизившись к неприятелю, Пагонд занял позицию, откуда противникам не было видно друг друга из-за разделявшего их холма. Затем он построил войско в боевой порядок и стал готовиться к битве. Между тем Гиппократ еще в Де-лии¹ получил известие о выступлении беотийцев и отправил войску приказ построиться в боевой порядок, а немного спустя прибыл и сам. У Делия Гиппократ оставил около 300 всадников для защиты от возможного нападения, с тем чтобы в подходящий момент ударить на беотийцев с тыла. Беотийцы же выставили против них отдельный отряд, который должен был держать неприятеля под угрозой. Когда все было готово, беотийцы показались на вершине холма и затем остановились в определенном заранее боевом порядке. Силы беотийцев насчитывали около 700 гоплитов, более 10 000 легковооруженных, 100 всадников и 500 пелтастов². На правом крыле стояли фиванцы и жители зависимых городов, в центре — отряды из Галиарта³, Коронеи и Коп⁴ и из прочих приозерных селений. Левое крыло занимали феспийцы, танагрейцы и орхоменцы. Фиванцы стояли, образуя шеренгу глубиной в 25 человек, остальные — как пришлось. Таковы были численность и боевой порядок беотийцев.

1 Гиппократ в этот момент находился в 10 стадиях от своего войска.

2 Здесь впервые упоминаются легковооруженные пехотинцы (пелтасты) эллины. Фракийские пелтасты служили и раньше наемниками в армиях греческих государств (ср. II79,4; IV 28,4).

3 Галиарт — город в Беотии на берегу Копаидского озера.

4 Копы — город на северном берегу Копаидского озера.

94. Все афинские гоплиты, равные по численности неприятелям, стояли в ряд глубиной по 8 человек¹, а конница расположилась на обоих флангах. Регулярных отрядов легковооруженных у афинян не было (да и в Афинах их тогда не было). По численности легковооруженные афинские воины в несколько раз превосходили отряды противника, однако большинство их следовало за войском совсем без оружия (так как во всеобщее ополчение набирали всех жителей города, как граждан, так и иноземцев). Большая часть ополчения уже раньше вернулась домой² и не участвовала в битве. Когда оба войска стояли уже в боевом порядке и должны были вступить в бой, стратег Гиппократ стал обходить ряды и ободрять воинов такими словами:

1 Обычное греческое построение (включая спартанское).

2 90,4.

95. «Афиняне! Моя речь будет краткой, но достаточной для людей доблестных — это скорее напоминание, а не требование. Пусть никто из вас не думает, что у нас нет причин на чужой земле подвергаться столь великой опасности: ведь и здесь борьба идет за нашу землю¹. Если мы победим, то у пелопоннесцев больше не будет беотийской конницы, и они никогда уже не нападут на нас². Одной битвой вы не только завоюете эту страну, но и освободите нашу землю от бедствий войны. Итак, вперед, на врага! Покажите себя достойными вашего родного города, который все вы с гордостью считаете первым в Элладе, и ваших отцов, которые некогда во главе с Миронидом при Энофитах одолели беотийцев и овладели их землей»³.

1 Контраст к IV 92,1.

2 Ср. II 63,1 и II41. 31108,3.

96. Пока Гиппократ так воодушевлял своих воинов (успев при этом пройти по фронту лишь до центра войска), беотийцы после вторичной краткой речи Пагонда, запев пеан, спустились с холма. Тогда и афиняне ускоренным маршем также двинулись врагу навстречу. Однако отряды на флангах обоих противников не вступили в схватку по одной и той же причине: тут и там им мешали потоки воды разлившихся ручьев. На остальной же линии фронта завязалась жестокая рукопашная битва, так что щиты воинов ударялись друг о друга¹. На левом фланге до центра беотийцев вначале одолевали афиняне, которые сильно теснили эту часть неприятельского войска и особенно феспийцев. После отступления стоявших рядом с ними частей феспийцы были окружены на узком пространстве и изрублены афинянами. Некоторые афиняне в суматохе, когда окружали противника, не узнавая своих, даже убивали друг друга. Итак, здесь беотийцы потерпели поражение и были оттеснены к еще бившемуся правому крылу. Это крыло, где стояли фиванцы, однако, стало одерживать верх над афинянами и, тесня их, начало медленно преследовать по пятам. В этот момент Пагонд, заметив тяжелое положение на левом фланге, незаметно выслал в обход вокруг холма два отряда конницы. Конница внезапно появилась на вершине холма. Тогда победоносное крыло афинян, вообразив, что их атакует другое неприятельское войско, поддалось панике. Таким образом, на обоих флангах, отчасти из-за обходного маневра конницы, частично же под давлением атакующих фиванцев, которые прорвали их боевую линию, все афинское войско обратилось в бегство. Некоторые бежали к морю у Делия, другие — по направлению к Оропу, третьи, наконец, — к горе Парнету или в иную сторону, где надеялись найти спасение. Беотийцы, особенно их конница, а также локрийские всадники², подошедшие сразу же после начала бегства афинян, преследовали и убивали беглецов. Ночь, однако, прекратила преследование и облегчила спасение большинству воинов. На следующий день афинские воины из Оропа и Делия (все еще бывшего в руках афинян), где находился афинский гарнизон, были отправлены морем домой.

1 Ср.: Herod. VII 225,1.

2 См. II9,3.

97 . Беотийцы, поставив трофей, подобрали тела своих павших воинов и сняли доспехи с убитых врагов¹. Затем оставили на месте охрану и возвратились в Танагру с намерением напасть на Делий. Между тем глашатай, отправленный из Афин для переговоров о выдаче тел павших воинов, встретился с беотийским глашатаем, который посоветовал ему вернуться, сказав, что тот ничего не добьется, пока сам не возвратится назад к беотийцам. Выступив затем в народном собрании, глашатай от имени беотийцев объявил афинянам, что афиняне поступили несправедливо, нарушив эллинские установления. Ведь у эллинов существует всеми признанный обычай: при вторжении в неприятельскую землю щадить местные святилища. Афиняне же укрепили Делий и теперь поместились в нем по-домашнему и ведут себя там не как в священном месте. Даже воду (которой запрещено даже касаться, кроме как для омовения рук перед жертвоприношением) они черпают и употребляют как обычную воду для своих нужд. Поэтому, призывая всеми чтимые божества и Аполлона, беотийцы от имени бога и от своего имени требуют от афинян, чтобы они покинули святилище, забрав с собой все свое имущество.

1 По Диодору (XII70,5), беотийцы захватили большую добычу. В этой битве в качестве гоплита участвовал знаменитый философ Сократ, проявивший большое мужество при отступлении, а также Алкивиад.

98 . После такой речи глашатая беотийцев афиняне отправили к беотийцам своего глашатая, который от имени афинян заявил: афиняне вовсе не совершили преступления против святилища, нарушив его неприкосновенность, и впредь добровольно не причинят ему вреда. Ведь они туда проникли не с целью осквернить его, но для того, чтобы оттуда легче защищаться против беззаконных нападений беотийцев. По эллинскому обычаю, захватившие какую-нибудь землю — большую или малую — неизменно становятся также и владельцами ее святилищ и обязаны, поскольку это возможно, заботиться о почитании их согласно установленным обычаям. Некогда ведь и сами беотийцы¹, и многие другие племена, силой оружия изгнавшие прежних владельцев земли, где они сами живут ныне, первоначально нападали на святилища, бывшие для них чужими, а теперь владеют этими храмами как своими собственными. Поэтому если бы афиняне смогли захватить еще большее количество их земли, то удержали бы и ее. Теперь же они добровольно не уйдут из той части, которая находится в их руках, считая ее своей собственностью. Наконец, воду из священного источника они черпали лишь по необходимости, и это было вызвано не их дерзким святотатством, а борьбой с беотийцами, которые первыми вторглись в их землю. Ведь люди, совершившие проступки во время войны или по какой-либо другой крайности, естественно, могут рассчитывать даже на некоторое снисхождение божества, подобно тому как непреднамеренные преступники находят убежища у алтарей. Ведь преступлением можно назвать только проступок, совершенный безо всякой необходимости, а не такой, отважиться на который человека вынудили несчастные обстоятельства. Что касается беотийцев, требующих возврата святилища в качестве выкупа за выдачу тел павших афинян, то они совершают этим гораздо большее нечестие, чем афиняне, которые не хотят святыней выкупать то, что им подобает получить без всякого выкупа. Афиняне требуют от беотийцев ясного заявления, что те позволят им унести тела своих павших воинов не при условии ухода их из беотийской земли, а согласно обычаю в силу перемирия. Кроме того, афиняне находятся вовсе не на беотийской земле, а на территории, принадлежащей им по праву войны.

1 См. 112,3.

99 . Беотийцы ответили на это: если афиняне в Беотии, то должны уйти оттуда, взяв с собой свое имущество; если же они на своей земле, то сами должны знать, что им делать. Признавая, что Оропия (где лежали тела павших) действительно принадлежит афинянам (битва произошла как раз на границе), беотийцы все же считают, что афиняне не в состоянии силой захватить тела павших против воли беотийцев победителей; сами же они не могут заключить никакого договора о чужой земле. Данный ими ответ: «Если афиняне уйдут из их земли, то могут взять с собой все, что требуют» — беотийцы считали в данном случае наиболее подходящим. После этого афинский глашатай, ничего не добившись, должен был возвратиться.

100 . Затем беотийцы тотчас же вызвали из Мелийского залива метателей дротиков и пращников. На помощь к ним после битвы прибыли также 2000 коринфских гоплитов и пелопоннесский гарнизон, ушедший из Нисеи вместе с мегарцами¹. С этими силами беотийцы выступили в поход на Делий и атаковали крепость. При этом среди других осадных машин они применили также изобретенное ими приспособление (при помощи которого им и удалось взять крепость). Распилив пополам в длину огромное бревно, они выдолбили его, а затем снова точно соединили обе части наподобие трубки. На одном конце бревна привесили на цепях котел, куда проведи от бревна железное сопло кузнечных мехов (причем большая часть самого бревна была также обита железом). Это приспособление подвезли издалека на повозках к тем местам стены, которые были сооружены главным образом из дерева и виноградных лоз². Затем, приставив приспособление вплотную к стене, беотийцы приладили к своему концу бревна огромные кузнечные мехи и принялись раздувать их. Воздух, проникавший в котел с пылающими углями, серой и смолой, через плотно закрытую трубу раздул огромное пламя. Огонь охватил укрепление, и никто из защитников не смог там оставаться. Гарнизон обратился в бегство, и крепость была таким образом взята. Часть людей была перебита, а 200 человек взято в плен³. Большинству, однако, удалось на кораблях возвратиться домой.

1 69,3; 70.

2 90,2.

3 Беотийцы удерживали афинских пленников еще и после мира 421 г. (ср. V 35,5).

101 . Делий был взят на семнадцатый день после этой битвы. Немного спустя афинский глашатай вновь прибыл в Беотию с просьбой выдать тела павших (еще ничего не зная о судьбе Делия). Теперь беотийцы уже не повторили отказа, но выдали тела павших. В этой битве беотийцы потеряли немногим меньше 500 человек, афинян же пало около 1000 (в том числе и стратег Гиппократ), а также множество легковооруженных и обозных воинов. Спустя некоторое время после этой битвы Демосфен (которому не удалось с помощью измены взять Сифы)¹ с акарнанами, агреями и 400 афинских гоплитов высадился в Сикионской области. Однако еще до прибытия туда всех кораблей сикионцы явились на помощь. Они обратили афинский десант в бегство и преследовали до кораблей, причем некоторое число воинов перебили, а других взяли в плен. Затем сикионцы поставили трофей и по договору выдали афинянам тела павших. Почти что в дни событий при Делии умер Ситалк², царь одрисов, во время похода на трибаллов, в битве с которыми он потерпел поражение. Царем одрисов и остальной Фракии, как и Ситалк, стал его племянник Севф, сын Спарадока.

1 89,1.

2 Ситалк был убит (Dem. XII9). Новый царь Севф, зять Пердикки, стоял на стороне Брасида. Ср. II29; 167; 95; 101.

102 . В ту же зиму Брасид¹ с фракийскими союзниками выступил в поход на Амфиполь, афинскую колонию на реке Стримоне. Уже Аристагор Милетский², после своего бегства от царя Дария, пытался основать колонию там, где теперь расположен этот город, но был вытеснен оттуда эдонами. Затем, спустя 32 года, афиняне³ также отправили туда 10 000 поселенцев (граждан и других эллинов, желавших к ним присоединиться), которые, однако, были уничтожены фракийцами при Драбеске. Позднее, через 29 лет, афиняне снова выслали колонистов под предводительством Гагнона⁴, сына Никия, которые изгнали эдонов и основали теперешний город на месте, прежде носившем название «Девять Путей». Они отправились из Эйона (афинского приморского торгового порта в устье реки⁵, в 25 стадиях ниже теперешнего города). Гагнон назвал город Амфиполем (потому что Стримон омывает город дутой с двух сторон). Город был окружен длинной стеной от одного рукава реки к другому (чтобы совершенно его отрезать с суши), так что Амфиполь стал хорошо виден с моря и с материка.

1 1100,3.

2 См.: Herod. V11; 124 —6.

3 См. 1100,3; Herod. IX 75.

4 CM.V11,L

5 Стримона.

103 . На этот-то город и пошел Брасид, выступив из Арн¹ на Халкидике. К вечеру он прибыл в Авлон и Бромиск, где озеро Болба² изливается в море. Здесь он приказал остановиться на обед и затем ночью продолжал путь. Погода стояла бурная, и шел снег³. Брасид спешил, тем более что в Амфиполе (кроме изменников, которые желали передать ему город) никто не должен был знать о нем. В городе находились также поселенцы из Аргила⁴ (колонии Андроса) и некоторые другие сочувствовавшие заговору (одних подстрекал к этому Пердикка, а других — халкидяне). Особенно же помогали изменникам аргилейцы. Живя вблизи от Амфиполя, они с давних пор внушали подозрение афинянам из-за своих посягательств на этот город. Аргилейцы уже давно завязали переговоры со своими земляками в Амфиполе о сдаче города. Теперь же, когда с прибытием Брасида настал удобный момент, они восстали против афинян и впустили Брасида в свой город. В ту же ночь еще до рассвета они привели свое войско к мосту, ведущему через реку⁵. Сам город Амфиполь находится на некотором расстоянии от моста; Длинные стены тогда еще не были доведены до моста (как теперь), а у переправы находился лишь малочисленный сторожевой пост. Брасид, которому благоприятствовала и измена в городе, и внезапно разразившаяся буря, неожиданно напав, легко взял этот пост. Затем он перешел мост и тотчас захватил загородную территорию амфиполитов (их жилища были разбросаны по всей местности).

1 Точное местоположение города неизвестно. Вероятно, около Аканфа иСтагира.

2 Оз. Бобла изливается в Стримонский залив протоком, который, быть может, и есть Авлон. Бромиск — селение у устья протока.

3 Это было, вероятно, в декабре.

4 Аргил лежал на Стримонском заливе между Амфиполем и Стагиром. Он платил около 1000 драхм подати.

5 См. V 10,6.

104 . Так как Брасид перешел через реку совершенно неожиданно для горожан и многие жители за городом попали в плен, а другие бежали в городское укрепление, то амфиполиты пришли в смятение, тем более что не питали доверия друг к другу, подозревая измену. Как говорят, Брасид, возможно, взял бы Амфиполь, если бы сразу напал на город, не позволив воинам заняться грабежом. Вместо этого он приказал воинам разбить лагерь и произвести набег на окрестности. А так как его сторонники в городе, против ожидания, не выступили, то и он сам ничего не стал предпринимать. Между тем противная партия, численно превосходившая изменников, помешала им немедленно открыть городские ворота врагу. Она отправила, в согласии со стратегом Евклом¹ (присланным из Афин для охраны города) к Фукидиду, сыну Олора (который написал эту историю), просьбу о помощи городу. Фукидид, другой стратег на фракийском побережье, находился тогда у Фасоса² (Фасос — это колония Пароса³ на расстоянии приблизительно полдневного плавания от Амфиполя). Фукидид при этом известии быстро отплыл с 7 кораблями⁴ (которые у него были), чтобы успеть занять Амфиполь (еще до сдачи города врагу) или, по крайней мере, Эйон.

1 Евкл по другим источникам неизвестен.

2 См. 1100,2.

3 Парос — один из Кикладских островов.

4 Со столь незначительными силами Фукидид едва ли мог спасти Амфиполь.

105 . Между тем Брасид, опасаясь прибытия на помощь кораблей из Фасоса (к тому же, узнав что Фукидид имеет право разработки золотых рудников¹ в этой части Фракии и потому является одним из самых влиятельных людей на материке), решил во что бы то ни стало овладеть городом до прибытия Фукидида. Его тревожило также, как бы народ Амфиполя не отказался от капитуляции: ведь с прибытием Фукидида жители могли надеяться, что он со своей эскадрой и набранным во Фракии войском спасет их. Поэтому Брасид предложил жителям умеренные условия сдачи города, объявив через глашатая: всем местным жителям, равно как и афинянам, кто пожелает, он разрешает остаться в городе на равных правах с остальными гражданами; если же кто не желает остаться, может уйти в течение 5 дней, взяв с собой свое имущество.

1 См. 1100,2.

106 . После того как эти условия были объявлены Брасидом, настроение большинства горожан переменилось. Ведь население города лишь частично состояло из афинян, а в основном представляло пеструю смесь различных племен¹, К тому же в городе оставалось много родственников горожан, попавших в плен вне города. Поэтому условия капитуляции показались горожанам сверх ожидания вполне справедливыми. Афиняне были рады уйти из города, где им угрожала большая опасность, а на помощь извне так скоро они не могли рассчитывать. Остальные также были довольны, поскольку, оставаясь в городе, сохраняли свои гражданские права и сверх ожидания чувствовали себя вне всякой опасности. Поэтому сторонники Брасида теперь уже совершенно открыто выступили за его предложение: они видели, что настроение в городе изменилось и народ уже не желает слушаться афинского военачальника в городе². Договор о сдаче был заключен, и горожане приняли Брасида в город на предложенных условиях. Таким образом, они сдали город. Фукидид между тем еще в тот же день поздно вечером со своей эскадрой прибыл в Эйон. Брасид же только что захватил Амфиполь: еще бы одна ночь, и он овладел бы Эйоном. Действительно, если бы корабли так быстро не пришли на помощь, на рассвете Эйон был бы в руках Брасида³.

1 В основном, вероятно, ионяне.

2 По-видимому, Евкл (ср. 104, 4) был человеком неподходящим для вверенного ему поста и не имел авторитета среди горожан.

3 Эти соображения (и высказанные в гл. 104,5) — единственное, что Фукидид приводит в свое оправдание.

107 . После этого Фукидид сделал все необходимое для безопасности Эйона на случай нападения Брасида как в данный момент, так и на будущее и принял всех, кто хотел по договору с Брасидом переселиться туда из верхнего города. Брасид же внезапно спустился по реке на множестве ладей¹ к Эйону, чтобы по возможности захватить косу, выступающую от стены в море и таким образом добиться господства над входом в гавань. Одновременно он сделал попытку атаковать город с суши, но обе попытки были отбиты. Затем он возвратился и стал укреплять Амфиполь и его окрестности. Миркин², город эдонян, также перешел на сторону Брасида после убийства царя эдонян Питтака сыновьями Гоаксия и его собственной супругой Бравро³. Отпал от афинян и город Галепс⁴, а немного спустя — Эсима⁵ (оба города — колонии Наксоса). При этом и Пердикка, который появился там вскоре после взятия Амфиполя, оказывал помощь Брасиду.

⇐ Предыдущая 47 48 49 50 515253 54 55 56 Следующая ⇒