Книга вторая 9 страница

1 В этой речи Диодота впервые в истории находим аргументы против высшей меры наказания — смертной казни — и указания на социальные причины преступности.

2 Выпад против Клеона.

46 . Поэтому мы не должны принимать безрассудного решения, положившись на безопасность, которую якобы дает смертная казнь, предотвращая преступления, и лишить наших мятежных союзников возможности как можно скорее искупить свой проступок раскаянием. Вам следует хорошенько подумать: если теперь какой-нибудь город даже после восстания, убедившись в собственной слабости, и захотел бы, пожалуй, капитулировать, пока он еще в состоянии возместить нам военные расходы и в будущем платить подати, то неужели его жители не станут еще лучше, чем теперь, вооружаться и выдерживать осаду до последней крайности, зная нашу жестокость, при которой им безразлично, раньше или позже капитулировать? Разве мы сами не пострадаем от этого? Наши средства мы истратим на долгую осаду города, не желающего сдаться. Если же удастся его захватить, то нам достанется лишь груда развалин, от которой в будущем, конечно, никаких доходов не получишь. А ведь от этих доходов зависит наша военная мощь. Итак, не будем, как строгие судьи, выносить виновным слишком суровый приговор за их проступок во вред самим себе. Напротив, нам следует применить к мятежникам скорее более мягкие меры наказания. Тогда они сохранят свое богатство, и мы сможем и в будущем получать с них подати. А для охраны своей безопасности нам нужно не прибегать к суровым законам, а бдительно и разумно обращаться с союзниками. Мы же теперь поступаем как раз наоборот. Свободный народ, подавляемый лишь силой, естественно, желает снова стать независимым и потому восстал против нас. А мы считаем необходимым, подавив восстание, применить самые суровые кары. Надо не дожидаться восстания, чтобы после этого быть бдительными, и стараться не доводить людей до восстания; если же оно произошло и мы опять покорим их, то взыскивать возможно меньше.

47 . Подумайте и еще об одной величайшей ошибке, которую вы совершили бы, последовав совету Клеона. Теперь народная партия во всех городах на вашей стороне: либо демократы вообще не присоединяются к олигархам, либо, если их вынудят примкнуть к восстанию силой, они всегда готовы выступить против мятежников. Если вы начнете войну с восставшим городом, то народ будет на вашей стороне. Если же вы велите казнить весь народ Митилены, который не участвовал в восстании и, захватив оружие, даже добровольно сдал вам город, то прежде всего совершите жестокое преступление, уничтожив ваших же благожелателей, и, кроме того, всюду окажете огромную услугу правящей олигархии. Действительно, если олигархам впредь удастся склонить город к восстанию, то народ тотчас же перейдет на их сторону, так как вы уже ясно покажете, что будете одинаково карать как виновных, так и невинных. И если бы даже народная партия действительно была виновна в восстании, то все же вы должны смотреть на это сквозь пальцы, чтобы не допустить перехода единственных оставшихся еще у нас друзей во вражеский лагерь. Вообще выгоднее для нашего господства над союзниками добровольно снести несправедливость, нежели обрекать по всей справедливости на казнь тех, кого нам по понятным причинам необходимо пощадить. И хотя Клеон утверждает, что такое наказание не только справедливо, но и целесообразно, приходится заключить, что здесь соединить и то и другое — целесообразность и справедливость — невозможно.

48 . Поэтому, если вы признаете, что мое предложение полезнее для блага Афин, и не поддаетесь ни жалости, ни снисходительности (ведь и мне чужды эти чувства), то последуйте моему совету. Вынесите беспристрастно приговор митиленцам, которых прислал сюда Пахет как виновников. Остальных же оставьте жить на своих местах. Эта мера будет наиболее полезной для нас на будущее время и послужит для наших врагов достаточным предупреждением: ведь мудрые решения дают нам большее превосходство над ними, нежели безрассудные насилия»¹.

1 Речи Клеона и Диодота, конечно, сочинены Фукидидом впоследствии («по мотивам» действительно произнесенных этими лицами речей) по правилам модной тогда софистической риторики.

49. Такова была речь Диодота. После высказанных в этих речах противоположных взглядов в собрании началась борьба двух мнений, и при голосовании голоса разделились почти поровну. Но все-таки верх одержало предложение Диодота. Тотчас же с величайшей поспешностью была отправлена вторая триера¹ в надежде, что если она догонит первую (которая отплыла приблизительно на сутки раньше), то спасет жителей и город от гибели. Митиленские послы² приготовили запасы вина и ячменной муки для экипажа триеры и обещали гребцам щедрую награду, если те придут на остров раньше первого корабля. Поэтому афинские гребцы выказали во время плавания такое рвение, что питались во время гребли ячменной мукой, замешанной на вине и масле, и пока одни спали, другие гребли. На счастье, в море совсем не было противного ветра, а первая триера не торопилась передать свой смертоносный приказ. Как ни спешила вторая, первая все-таки опередила ее настолько, что Пахет успел прочесть решение народного собрания и собирался уже выполнить приказ, когда прибыла вторая и спасла город. Так Митилена находилась на волосок от гибели³.

1 Ср. III36,3.

2 Ср. III28,3.

3 Удивительно, что только постановление народного собрания о Митилене вызвало возмущение; Фукидид называет это решение «чудовищным» (ср. III49,4). В других случаях (Потидея, Скиона, Торона, Мелос) Фукидид не упоминает ни о каких протестах против казней и обращения в рабство жителей восставших городов.

50 . Остальных митиленцев, отосланных в Афины Пахетом, как наиболее виновных в восстании, афиняне по предложению Клеона¹ казнили (их было немного больше тысячи)². Стены города афиняне приказали срыть и заставили митиленцев выдать свой флот³. Затем, вместо того, чтобы наложить на побежденных подати, афиняне разделили весь остров (кроме области Мефимны)⁴ на три тысячи участков⁵ (триста из них они посвятили богам)⁶. Остальные участки были распределены по жребию между афинскими клерухами⁷, Лесбосцы (сами обрабатывавшие землю) были обязаны ежегодно уплачивать по 2 мины арендной платы за каждый участок. Владения митиленцев на материке также попали в руки афинян и находились отныне под афинским владычеством. Так кончилось восстание на Лесбосе⁸.

1 Клеон внес его, вероятно, в том же народном собрании.

2 Вероятно, число казненных было гораздо меньше. Ученые предполагают ошибку в рукописях: вместо «тысяча» следует читать «тридцать» (ср. GommeA.W.,III,326).

3 Так же, как в случае с Фасосом (1101,3) и Самосом (1117,3).

4 См. VI85,2; VII57,5.

5 Площадь о. Лесбос 1750 км2 (или 1614 км2); большую часть острова занимают горы. Таким образом (исключая область Мефимны), каждый участок равнялся около 45 га (ср.: Gomme A. W., 326–327).

6 Афине и другим богам.

7 Т. е. колонистами.

8 Ср. IV 52,2–3; 75,1.

51 . В то же лето после подчинения Лесбоса афиняне выступили под начальством Никия, сына Никерата¹, в поход на остров Миною², что напротив Мегар. Мегарцы построили там сторожевые башни для охраны гавани Нисеи. Никий предпринял этот поход, чтобы дать возможность афинянам впредь наблюдать за Мегарами не из Будора на Саламине³ {как раньше), а из этого пункта, расположенного ближе. Пелопоннесцы уже не могли бы тогда незаметно посылать свои корабли (как они при случае делали)⁴ или пиратские суда для набегов⁵, и вместе с тем всякий подвоз в Мегары морем был бы отрезан. Итак, прежде всего Никий захватил с помощью машин⁶ с моря две выступавшие вперед сторожевые башни на острове против Нисеи. Освободив затем вход в пролив между островом Миноей и берегом Мегар, он укрепил стеной ближайшую к материку местность (где по мосту через мелководье можно было подавать помощь острову). Работы были закончены в несколько дней. Затем, построив на острове укрепление и оставив там гарнизон, Никий с остальным войском возвратился назад.

1 Никий здесь впервые упомянут Фукидидом, хотя был уже при Перикле известен как храбрый военачальник (Plut. Nic. 2,2). После смерти Перикла Никий стал одним из вождей «городской партии» и главным противником Клеона.

2 Островок к востоку от Мегарской гавани Нисеи.

3 См. II93,4; 94,3.

4 См. II93 —94.

5 Ср. II 69,1.

6 Вероятно, штурмовых лестниц.

52 . Около того же времени в это лето платейцы¹, исчерпав свои запасы продовольствия, не смогли больше выдерживать осаду и сдались пелопоннесцам при следующих обстоятельствах. Пелопоннесцы штурмовали городские стены, и горожане были уже не в состоянии защищаться. Лакедемон-ский военачальник², поняв бессилие осажденных, не захотел, однако, брать город силой. Он получил приказ из Лакедемона не делать этого, чтобы не возвращать город афинянам (в случае, если когда-нибудь по заключении мира обе стороны согласятся вернуть друг другу все захваченные во время войны пункты) как добровольно сдавшийся. Военачальник послал к платейцам глашатая спросить, хотят ли они добровольно сдать город лакедемонянам и подчиниться решению их судей³, с тем что виновные будут наказаны, но несправедливо никто не пострадает. Так сказал глашатай. Тогда пла-тейцы, которые дошли уже до крайней степени истощения, сдали город лакедемонянам. В течение нескольких дней, до прибытия пяти лакедемонских судей, пелопоннесцы кормили платейцев. По прибытии судей лакедемоняне не предъявили платейцам никакого обвинения, а вызвали их в суд и задали лишь один вопрос: какие услуги они оказали во время войны лакедемонянам и их союзникам. Прежде чем ответить, платейцы попросили разрешения подробнее высказаться и выставили защитниками двоих своих людей — Астимаха, сына Асополая, и Лакона, сына Эимнеста⁴, который был проксеном лакедемонян. Эти последние, явившись, выступили со следующими словами.

1 Продолжение рассказа гл. 24.

2 Не назван почему-то по имени.

3 Один из судей был Аристомелид (Paus. Ill 9,3).

4 О них ничего больше не известно.

53 . «Лакедемоняне! Мы сдали наш город, доверившись вам. Мы рассчитывали, что нас ожидает не такой суд, перед которым мы предстали, а более соответствующий обычным формальностям, и хотели, чтобы только вы (перед которыми мы здесь и стоим) были нашими судьями в надежде на самый справедливый приговор. Теперь же мы опасаемся, что совершили двойную ошибку. Действительно, у нас есть все основания подозревать, что на этом суде нам угрожает самый жестокий приговор и что вы не являетесь судьями беспристрастными. Мы решили так потому, что против нас вы не выставили заранее никакого обвинения, требующего защиты, — мы выступаем здесь по собственному почину — и потому, что ваш вопрос слишком краток. Если мы дадим на него правдивый ответ, он будет против нас; ответь мы неправду — ее сразу же легко опровергнуть. В нашем безвыходном положении¹ мы вынуждены (так нам кажется безопаснее) сначала выступить с речью (какая бы участь нас ни ожидала). Люди в нашем положении могут, конечно, своим молчанием дать повод сказать, что откровенной речью они могли бы спасти себя. Кроме прочих трудностей, нам также и нелегко убедить вас. Если бы мы не знали друг друга, то, пожалуй, мы могли бы привести в свое оправдание новые, неизвестные еще вам доводы. Но вы знаете все, что мы можем сказать. И мы не столь опасаемся смертного приговора (так как вы, сразу убедившись, что наши заслуги менее значительны, чем ваши, именно это и поставите нам в вину), но скорее того, как бы вы не принесли нас в жертву другим и дело, которое мы защищаем перед вами, уже заранее не было бы предрешено.

1 Ср. II 59,2.

54 . Все-таки мы приведем все наши справедливые доводы, чтобы доказать свою правоту в спорах как с фиванцами, так и с вами и остальными эллинами и напомнить вам о наших заслугах перед всей Элладой, и попытаемся склонить вас на нашу сторону. На ваш краткий вопрос: оказали ли мы в этой войне какие-либо услуги лакедемонянам и их союзникам, мы отвечаем. Если вы спрашиваете нас как врагов, то не можете жаловаться на то, что мы не оказали вам услуг. Если же вы считаете нас друзьями, то вы сами, начав войну против нас, совершили большую несправедливость, а не мы. Как во время мира, так и в мидийской войне мы доказали нашу доблесть. Когда началась нынешняя война, не мы первыми нарушили мир, а против мидийского царя сражались тогда за свободу Эллады вместе с вами только мы одни из беотийцев¹. Хотя мы живем не на море, но все-таки совместно с вами сражались в морской битве при Артемисии², а также участвовали в битве на нашей собственной земле вместе с вами и Павсанием³. И где бы в то время ни грозила эллинам опасность, мы помогали всегда, даже свыше наших сил. И вам, лакедемоняне, мы послали на помощь третью часть наших граждан как раз в то время, когда Спарта была охвачена ужасом перед восставшими илотами, которые после землетрясения захватили Ифому⁴. Об этом не следовало бы вам забывать.

1 Неверно: феспийцы участвовали в защите Фермопил (Herod. VII132, 1), а также жители Галиарта (Paus. IX 32,4) сражались против персов.

2 См.: Herod. VII1 1,1,

3 Herod. IX 28, 6.

4 1101, 2.

55 . Такими были мы всегда и в те славные старые времена считали помощь вам и всем эллинам вопросом чести¹. Лишь впоследствии мы стали врагами и, несомненно, по вашей вине. Ведь когда фиванцы напали на нас, чтобы силой подчинить своему господству, и мы просили принять нас в ваш союз², вы отказались и посоветовали обратиться к афинянам как к ближайшим соседям, так как сами вы живете слишком далеко. И даже в эту войну ничего неподобающего вы от нас не терпели и не должны были ожидать. Если же мы не захотели изменить афинянам по вашему требованию, то мы поступили совершенно правильно. Ведь афиняне помогли нам в борьбе против фиванцев, когда вы покинули нас на произвол судьбы, и было бы позором изменить им. Тем более мы не могли согласиться на измену афинянам после того, как они сделали нам так много добра. Ведь они приняли нас, уважив нашу просьбу, в союз и предоставили гражданские права³, и потому нашим естественным долгом было с готовностью подчиняться их приказаниям. Когда вы или афиняне даете какие-либо приказания вашим союзникам, то ответственность за то, что приказания эти нехороши, лежит не на союзниках, а на тех, от кого эти приказания исходят.

1 Ср. 1 22, 2.

2 Ср.: Herod. VI 108. 3Ср. Ш63,2.

56 . Фиванцы нанесли нам много различных обид. Последняя из них, вам самим известная, и является причиной нашего теперешнего несчастья. Когда они во время мира¹, да еще и в день священного праздника, напали на наш город, мы с полным правом наказали их за это: ведь по общепринятому обычаю следует на насилие врага отвечать насилием. И нет разумного основания для того, чтобы нам теперь страдать из-за них. Если в настоящем судебном процессе вы примете мерилом справедливости и законности свою собственную выгоду на данный момент или враждебность фиванцев, то покажете этим, что в действительности дело идет вовсе не о справедливом приговоре, а скорее о том, что вы сами преследуете корыстные цели. Впрочем, если вы исходите из того, что фиванцы вам теперь полезны, то мы и прочие эллины тогда во время индийских войн были вам гораздо полезнее, когда вам грозила опасность более страшная, чем ныне. Ведь теперь вы нападаете и грозите другим, а в те дни, когда Варвар нес с собой рабство всем нам, фиван-цы были с ним заодно. И если бы мы даже действительно были в чем-нибудь виновны, то по справедливости нужно противопоставить этой вине нашу тогдашнюю доблесть. И вы увидите, что наши заслуги далеко превосходят нашу предполагаемую вину, особенно если принять во внимание, что в те времена в Элладе было мало людей, которые имели мужество сопротивляться могуществу Ксеркса. Тогда оказывали больше почета, нежели теперь, тем, кто не искал собственной безопасности, облегчая путь вторгшимся врагам, а отважился на величайший подвиг, отдавая жизнь для спасения эллинов. К таким людям принадлежали и мы, и за это вы тогда и наградили нас великими почестями², а теперь мы должны опасаться гибели как раз за свои прежние убеждения, так как предпочли по долгу справедливости остаться верными афинянам, нежели из корыстных побуждений перейти на вашу сторону. Но ведь об одних и тех же вещах надо и судить всегда одинаково; и вы должны видеть истинную пользу для государства лишь в сочетании его непосредственных интересов в настоящее время с прочной благодарностью к честным союзникам, чья доблесть вами признана.

1 Ср. II 3; 5, 5.

2 См. II 71, 2.

57 . Подумайте теперь еще и о том, что до сих пор большинство эллинов считает нас образцом честности и порядочности. Если же вы вынесете нам несправедливый приговор (ведь этот судебный процесс нельзя скрыть, так как и вы, судьи, пользуетесь уважением, да и о нас, подсудимых, также идет добрая слава), то вы вызовете возмущение всех добропорядочных людей тем, что вынесли этот неподобающий приговор нам, доблестным людям, хотя сами вы еще более доблестны и добычу, захваченную у нас, благодетелей Эллады, посвятили в общеэллинские святилища. Разве не ужасна сама мысль о том, что Платея будет разрушена лакедемонянами и что те, чьи отцы велели начертать имя нашего города на треножнике в Дельфах как признание его доблести¹, ныне в угоду фиванцам хотят даже стереть этот город с лица эллинской земли? Вот до какого страшного бедствия мы дошли наконец! Во времена господства мидян мы шли на гибель², и теперь, когда мы стоим перед вами, некогда нашими лучшими друзьями, вы приносите нас в жертву фиванцам! Уже дважды мы смотрели в лицо смерти: недавно мы погибли бы от голода, если бы не сдались вам, а теперь нам грозит по суду смертный приговор! И это мы, платейцы, которые даже свыше нашей силы пожертвовали всем своим достоянием на благо эллинов, теперь стоим перед вами, всеми отвергнутые, покинутые и беспомощные. И никто из наших тогдашних союзников не желает оказать нам помощи, и мы опасаемся, что и вы, лакедемоняне, — наша единственная надежда — покинете нас.

1 4132,2.

2 После победы при Фермопилах персы по указанию фиванцев разрушили Платеи (Herod. VIII 44, 1).

58 . И все же, ради богов, именем которых освящался наш военный союз, и во имя наших заслуг перед эллинами, мы призываем вас смягчиться и изменить свое суровое решение о нас, если фиванцы уже как-то повлияли на вас во вред нам. Мы просим справедливой милости ради наших заслуг: не казнить тех, кого вам не подобает казнить. Тогда вместо постыдной благодарности фиванцев вы обретете нашу преданную чистую благодарность и не запятнаете свое доброе имя в угоду фиванцам. Действительно, казнить нас вам легко, но смыть этот позор вам будет трудно. Ведь мы вовсе не враги ваши, которых, разумеется, следует наказывать, но друзья, которым пришлось лишь поневоле воевать против вас. Поэтому благочестие обязывает вас сохранить нам жизнь, не забывая, что сдались мы добровольно, простирая к вам руки с мольбой, и эллинский священный закон воспрещает нас казнить. Вспомните также, что мы всегда были вашими доброжелателями. Обратите ваши взоры на могилы¹ ваших отцов, павших и погребенных на нашей земле в войне с мидянами. Мы всенародно из года в год, по обычаю, почитаем² их приношением одежд и других даров. Мы приносили им начатки всех плодов нашей земли, благоговейно храня о них память как о сынах дружественной земли и старых товарищах по оружию. И за все это вы хотите вынести нам столь несправедливый приговор! Ведь Павсаний, предавая погребению павших на нашей земле воинов, думал, что они будут покоиться в дружественной стране и среди друзей. Но если вы казните нас и отдадите нашу землю фиванцам, то разве не оставите ваших отцов и родичей во вражеской земле среди их убийц и не лишите их почестей, воздаваемых им теперь нами? Кроме того, вы также поработите землю, где эллины обрели свободу, разрушите святилища богов, вознося молитвы которым эллины одолели мидян³, и лишите зиждителей и устроителей этих святилищ установленных отцами жертвоприношений.

1 См.: Herod. IX 85; Pans. IX 2, 5.

2 На празднике Элевтерий, который справлялся еще в эпоху Павсания.

3 Ср. II 74, 2,

59 . Не принесет вам славы, если вы нарушите общеэллинские законы и обычаи почитания предков, этим вы погубите нас, ваших старых друзей, не причинивших вам никакого зла, только из-за чужой неприязни к нам. Смягчите благоразумным состраданием¹ вашу суровость и пощадите нашу жизнь. Подумайте не только о том, как ужасна участь, которая нас ожидает, и как противоречит она нашим заслугам, но и о том также, сколько бед может принести судьба любому, даже не виновному ни в чем. В нашем тяжком положении мы просим вас, взывая к общеэллинским богам, чтобы они придали убедительность нашей мольбе: не забывайте о клятве защищать нас, данной еще вашими отцами. Как молящие о защите на могилах ваших отцов, мы взываем с мольбами к усопшим героям спасти нас от фиванцев и не предавать ваших лучших друзей во власть их злейших врагов. Ныне же в этот день смертельной опасности мы напоминаем вам о том достопамятном дне, когда мы вместе с почившими героями совершили величайшие подвиги. Теперь нам нужно кончать нашу речь — и это труднее всего сделать людям в нашем положении, потому что с концом речи близится и смертный час. Наше последнее слово: фиванцам мы не отдали нашего города — мы предпочли скорее погибнуть самой жалкой голодной смертью² —но, вверив нашу судьбу вам, обратились к вашей помощи. Если вы не склонитесь на наши мольбы, то ваш долг, по крайней мере, вернуть нас в прежнее состояние до сдачи и позволить хоть самим выбрать род смерти. Поэтому мы, платейцы, так геройски сражавшиеся за свободу эллинов, а теперь как молящие о защите, вновь призываем вас, лакедемоняне, не выдавать нас на расправу нашим злейшим врагам фиванцам. Станьте нашими спасителями, не погубите нас, освобождая прочих эллинов».

1 Ср. III 67, 2.

2 Ср.: Horn. Od. XII 342.

60 . Так говорили платейцы. Тогда, из опасения, что лакедемоняне под впечатлением этой речи проявят некоторую уступчивость, выступили фиванцы и в свою очередь также потребовали слова, так как платейцам сверх ожидания было разрешено говорить гораздо дольше, чем нужно для ответа на вопрос. Получив разрешение от судей, фиванцы сказали следующее.

61 . «Мы не попросили бы слова, если бы и платейцы также кратко ответили на вопрос, вместо того чтобы в своей защитительной речи, осыпая нас обвинениями и, кроме того, отвлекаясь от поставленного вопроса, не потратили бы так много слов для оправдания в том, в чем их никто не упрекает, и для похвальбы заслугами, никем не отрицаемыми. Поэтому мы вынуждены не только возражать на их обвинения, но и оспаривать доводы. Ни наша низость, ни их слава не должны помочь им оправдаться, но вы должны услышать правду о них и о нас, прежде чем вынесете приговор. Наша вражда с платейцами началась так. Несколько времени спустя после того, как мы заселили Беотию¹, мы заняли Платею и другие места, откуда изгнали различные народности². Однако платейцы отказались признать наше господство, несмотря на первоначальное согласие, и, в отличие от остальных беотийцев, нарушили отеческие обычаи и законы, когда их хотели заставить подчиниться силой. Они перешли на сторону афинян и вместе с ними причинили нам много вреда, за что и сами пострадали.

1 См. 112,3.

2 Qii.:Strab,p,40L

62 . По их словам, после вторжения Варвара в Элладу только они одни из беотийцев не перешли на сторону мидян. И этим они особенно гордятся и упрекают нас в измене. Мы же утверждаем: они не присоединились к мидянам лишь потому, что и афиняне так не поступили. Конечно, опять же в силу этого, когда впоследствии афиняне пошли на Элладу, платейцы единственные из беотийцев выступили заодно с афинянами. Обратите все же внимание на то, при сколь различных политических обстоятельствах мы и они так поступили, когда мы держали сторону мидян, а они — афинян. Ведь тогда у нас не было ни равноправной олигархии¹, ни демократии. Наш тогдашний государственный строй являл собой полную противоположность законности и правовому порядку и ближе всего был к тираническому произволу. Власть находилась в руках самовластной кучки людей². Правители, надеясь в случае победы Мидянина еще больше укрепить свое личное господство, держали народ в подчинении насилием и призвали мидийского царя в страну. Это произошло в то время, когда город в целом не был полновластным владыкой у себя, и поэтому его нельзя обвинять за допущенную в те беззаконные времена ошибку. Напротив, после ухода мидян, когда наш город получил законные установления, вы должны знать, как мы сражались против афинян, которые стали нападать на остальных эллинов и пытались подчинить и наш город. Из-за межэллинских раздоров³ афиняне действительно захватили большую часть Эллады, но разве тогда, победив афинян при Коронее⁴, мы не освободили Беотию? И теперь мы всячески стараемся помочь вам освободить остальных эллинов, доставляя конницу и военные припасы гораздо больше прочих союзников. Вот наш ответ, достаточный для того, чтобы оправдаться от обвинений в сочувствии мидянам.

1 Т. е. государственный строй, при котором все граждане имеют одинаковые гражданские права, но не одинаковую политическую власть.

2 По Геродоту (IX 86, 1) главарями персидской «партии» в Фивах были Аттагин и Тимагенид, Леонтиад командовал фиванским отрядом при Фермопилах (VII 205, 233) и будто бы изменил эллинам.

3 См. 1108, 2–3.

4 См. 1113, 2.

63 . Теперь мы постараемся показать, что именно вы, платейцы, а не мы причинили больше вреда эллинам и поэтому скорее, нежели мы, заслуживаете всяческой кары. По вашим словам, вы заключили союз с афинянами и получили афинское гражданство, чтобы противодействовать нам¹. Если так, то вам следовало бы искать помощи афинян только против нас, а не нападать в союзе с ними на других. Ведь такая возможность не помогать афинянам у вас была. Если афиняне даже против воли вас и принуждали к этому, то и тогда ведь уже существовал для борьбы с Мидянином союз лакедемонян, на который вы теперь сами ссылаетесь. Этот союз не только обезопасил бы вас от нашего нападения, но — что самое важное — дал бы вам полную свободу самостоятельного решения своей судьбы. Однако вы добровольно, без всякого принуждения, как прежде, предпочли стать на сторону афинян. Вы ссылаетесь на то, что считали постыдным изменить вашим благодетелям! Но куда постыднее и несправедливее предать всех эллинов — освободителей Эллады², вместе с которыми вы дали клятву верности союзу, чем одних только афинян, ее поработителей. Вы оказали афинянам услугу, вовсе не соответствующую их благодеянию вам и позорящую вас³. Ведь вы, по вашим словам, призвали их на помощь, терпя обиды от нас, а сами потом стали вместе с ними чинить несправедливости другим. Конечно, постыдно не воздать равною услугой за услугу, но не менее постыдно за услугу, оказанную ради поддержания справедливости, воздавать услугами, направленными к нарушению справедливости.

1 Ср. III 55, 1–2.

2 Имеется в виду Пелопоннесский союз.

3 Ср. 1122, 4 и II 42, 4.

64 . Таким образом, вы ясно показали, что и тогда вы не перешли на сторону мидян не ради эллинов, а лишь потому, что и афиняне не сделали этого. Вы стремились поступить так, как они, и наперекор всем остальным. Теперь же вы притязаете на то, чтобы мы вас вознаградили за доблесть, проявленную в угоду другим афинянам. Но это не полагается. Раз уж вы перешли к афинянам, сражайтесь на их стороне до конца и не ссылайтесь постоянно на старый союз, от которого теперь должно прийти вам спасение. Ведь вы его уже покинули и изменили ему, так как скорее помогали афинянам поработить эгинян¹ и некоторых других своих старых союзников, нежели их защищали. И это вы делали не по принуждению, как мы, но добровольно, живя при законном государственном строе, который у вас остался еще и до сих пор. Кроме того, вы также отвергли последнее предложение перед началом осады: сохранить, по крайней мере, мир и остаться нейтральными². Кто же, как не вы, которые проявили свои доблести лишь на пагубу всем эллинам, по праву заслужил их ненависть? И если вы ранее, как утверждаете, и совершили доблестные деяния, то теперешним своим поведением вы показали, что эти подвиги вовсе не свойственны вам по натуре. Ваша подлинная природа и истинные стремления обнаружились, когда вы вместе с афинянами пошли по пути несправедливости. Вот что мы сочли нужным сказать о нашем вынужденном союзе с мидянами и о вашей добровольной преданности афинянам.

1 Ср. 1105; 108; II 27,

2 Ср. U 72,1.

65 . Что касается ваших последних обвинений в том, что мы противозаконно напали на ваш город во время мира и даже в священный праздник, то мы считаем, что и в этом деле наша вина меньше вашей. Мы не стали бы отрицать, что поступили несправедливо, если бы по собственному побуждению силой захватили ваш город и злодейски разорили вашу землю. Но раз уж первые из ваших граждан¹ и по имущественному положению, и по родовитости сами призвали нас, чтобы заставить вас выйти из союза с чужеземцами и вернуться в исконный общебеотийский союз², то в чем же наша вина? Ведь зачинщики виновнее в нарушении законов, нежели те, кто идет за ними. По нашему же мнению, ни они, ни мы в действительности не виноваты. Будучи гражданами, подобно вам, они рисковали большим, чем вы, когда открыли нам ворота. Они впустили нас в свой родной город как друзей, а не как врагов. Они желали, чтобы худшие из вас не стали еще хуже, а лучшим было предоставлено то, что соответствует их достоинству. Они хотели лишь оздоровить, подобно строгим наставникам³, ваш образ мыслей, а не лишать город граждан изгнаниями и казнями и старались вернуть нас в родственный союз, ни с кем не ссорить, но заставить жить одинаково со всеми в мире.

⇐ Предыдущая 26 27 28 29 303132 33 34 35 Следующая ⇒